не смотри на звезды.

      стелла не тревожится, она злится. злится на ситуацию и на того, кто так жестоко убил ее подругу. обеих подруг. для нее все еще оставалось загадкой собственной причастие к делам семьи, ведь она не представляла ни угрозы, ни ценности, да и сама эта убийственная игра казалась чьей-то шалостью. хотелось девушке верить в то, что это кошмар, но время течет почти по-настоящему, а люди умирают. мелкой крошкой, смешанной с каким-то мерзким подобием крови, рассыпаются по этому помещению, где смертью пропах каждый уголок.       и ведь так не хочется верить в собственной бессилие над ситуацией, но это происходит по-настоящему, пускай и в мире отнюдь не настоящем. стелла уверена в собственной невиновности, значит выбирать убийцу придется выбирать из остальных: странная девушка, похожая на психически нестабильную, которая вечно настаивала на чьем-нибудь убийстве и начала беспричинно заливаться слезами, не вызывающий доверия представитель корпорации межзвездного мира, который точно хотел обиться чего-то на пенаконии. авантюрин был тем, кто показал стелле смерть робин, и, быть может, связать это как-то стоит. оставался лишь сандей ‒ загадочный, отмалчивающийся, что водится лишь с авантюрином, к тому же, лишь в последние дни.       посмертная версия робин связала смерти с семьей, но уверила, что сандей здесь ни к чему не относится, однако… стелла сомневается. ханаби его боится. вероятно, на это есть причины.       девушка смотрит на всех взглядом, полным ужаса и страха ‒ боится быть следующей. стелла хочет выжить и выбраться отсюда, но ее шансы на выживание равны почти нулю. она делает пару шагов в сторону окна, ничуть не сомневается и локтем бьет точно в центр, разбивая его на небольшие осколки. один из них стелла берет в руку, заматывая куском ткани, оторванным от одежды.       ‒ я убью каждого, кто приблизится ко мне. лишний раз советую не подходить, ‒ в голосе слышится хрип и страх. она настроена серьезно. стелла внимательно наблюдает за действиями каждого, пока отходит в дальний угол и забирается на выступ, чтобы сверху держать всех в поле зрения. теперь-то ей точно некому довериться.       ни одного ответа не последовало.       авантюрин лишь чувствует, как некое удушающее чувство пробирает его изнутри. ему тошно смотреть на труп, вид которого испорчен до безобразия. горло будто сводит изнутри, ему не хватает воздуха. глаза пульсируют сильнее, выдавая волнение, а кожа приобретает нездоровый оттенок за несколько минут. авантюрин делает уверенные шаги в сторону разбитого окна. быстро доходит, что можно было почувствовать рассеченный воздух, а после головой проходит сквозь раму, вдыхая чистый воздух.       с каждым новым днем он осознает свою никчемность, ведь смерть его настигнет обязательно, вопрос лишь во времени. а ведь авантюрин не хочет умирать. не хочет расколотым на части лежать в луже собственной крови в несуществующем мире, где его не будут помнить, ведь умрет здесь каждый.       чужая рука касается лица, прикрывает глаза. авантюрин не пугается ‒ знает, кому она принадлежит. он запомнил, что руки у сандея всегда холодные, а пальцы костлявые, недлинные ногти едва касаются его кожи. на этот раз, разве что, они немного дрожали.       ‒ не стой над разбитым стеклом ‒ поранишься.       ‒ что за внезапная забота с твоей стороны?, ‒ авантюрин касается руки на своих глазах, берет ее в свою, оборачиваясь, и стараясь не выдавать тревоги. пусть сандей и уже знает об этом, не хочется выглядеть жалким хотя бы внешне.       ‒ просто отойди, хорошо?, ‒ сандей тянет его за рукав на себя. чувствует себя спокойнее, когда касается авантюрина, будто это имеет значение.       и ведь имеет.       так спокойно становится, зная, что ты все еще жив и можешь чувствовать другого человека ‒ тоже живого.       сандей не хочет умирать.       ‒ убьешь меня самым последним? пожалуйста…       кажется, авантюрин почти не сомневается в том, что убийцей может быть сандей. или же он просто пытается попросить о чем-то у звезд, ведь сандей ассоциируется именно с ними. возможно из-за встречи в таком месте. звезды здесь повсюду, смотреть на них иногда жутко, но образ в них заложен красивый.       а сандей лишь вслух смеется с просьбы авантюрина. как забавно, что он до сих пор видит убийцу в нем, ‒ хорошо. я убью тебя последним, ‒ произносится тихим шепотом, прежде чем сандей аккуратно подталкивает авантюрина на себя, желая обнять. просто хочется чувствовать себя рядом с кем-то, ведь в одиночку тут страшно, и даже кому-то вроде сандея такая истина ясна.       авантюрин не против. ему так спокойнее.       спокойнее обнимать того, кто убьет его через два дня, ведь ожидать опасность от близкого удобнее, чем от того, о ком не думаешь. кажется, он действительно разрешает себе звать сандея близким.       ханаби все еще сидит на полу, коленки стерты в кровь, которая уже подсыхала, ведь она отползла по полу до этого на несколько метров. но это не больно, больно ‒ когда мысли, которых ты хочешь избегать, так нагло лезут в голову. не думать уже не получается, ведь паниковать девушка начинает открыто. она не хнычет, слезы просто текут по уже засохшим следам от прошлых капель, на лице сводит мышцы, губы стянуты в тонкую полоску, а брови испуганно вскинуты.       сандей слышит что-то нечленораздельно, точно похожее на слова, а не на белый шум и вой этого мира, который исходил от ханаби. он оглядывается на ее, а она замечает это и в ужасе раскрывает широко глаза. хватается за голову и впивается ногтями в кожу, едва ли не раздирая ее до крови. что-то ее пугает, но никто не может понять столь странное поведение. ханаби быстро поднимается на ноги и убегает, пару раз с глухим стуком ударив себя по голове.       сандей не видит убийцу ни в ком из присутствующих, что странно, ведь кто-то точно их убивает. разве что ханаби со своим странным поведением вызывает множество вопросов, но даже на нее повесить убийства трудно. чувство безысходности сдавливает грудь. эта плохая шутка должна была закончиться несколько дней назад, но почему-то продолжается до сих пор. сандей все еще не видит причастности семьи к этому, думая о словах робин.       он почти перестал думать о ней. но плюсом это назвать сложно. трудно было пережить смерть сестры, почти невозможно было поверить в это, но сильное отчаяние завладело душой за несколько часов так же сильно, как и подобное сейчас, за несколько дней. но, быть может, звезды смогут воссоединить их. сандей будет не против встретить смерть, если жизнь после нее существует. он будет не против встретить смерть, если она подарит ему возможность вновь увидеть робин. не ту, что объявила о необходимости смерти ради семьи, а ту, которая любящей улыбкой встречала сандея в редкие дни, когда им удавалось провести время вместе, ту, которую самостоятельно удалось воспитать в детстве, ту, которая свои мягкие волосы доверяла только рукам старшего брата, ту, которая пела вечерами свои песни, сидя на окне.       не ту, которая в посмертном образе явилась, показывая жажду крови.       сандей будет согласен на смерть, но за жизнь обязательно поборется.       авантюрин не может понять своего отношения к сандею, то есть… разумеется, это что-то теплое, приятное. думать о сандее приятно. но он думает о нем, как об убийце ‒ разве это правильно? кажется, совсем нет, но и больше вину скинуть не на кого. пусть он и убил уже троих, обязательно убьет стеллу и его самого, но в этом что-то есть.       наверное, авантюрин даже не против умереть от его рук. с сандеем ведь так хорошо просто молчать, держаться за руки или с наивностью в тоне рассказывать совершенно разные истории, слыша лишь нежный смех в ответ. сандей понимает его. понимает, чего он хочет.       а хочет авантюрин, на самом деле, не очень и много. хочет правильного внимания, хочет быть интересным и хочет быть всегда-всегда с людьми на равных. он терпелив, если так подумать, но приходилось умение это скрывать. авантюрин ведь такая громкая персона, он не может быть терпеливым и спокойным, иначе люди не будут воспринимать его всерьез.       не выходило еще такого, что удавалось говорить с кем-то без принижения. тут, собственно, кто кого. авантюрину приходилось доминировать, чтобы не доминировали над ним. а сандей… он просто манерный человек, и плевать, что у него в голове, пусть даже он задумывает так же жесткого расправиться над авантюрином, но пока он показывает себя с лучшей стороны, тот будет согласен.       согласен потому, что так давно мечтал о таком к себе отношении. согласен потому, что, кажется, проникся симпатией к тому, кому готов отдать собственную жизнь за красивые слова.       чем меньше людей оставалось в живых, тем более пустым ощущалось это место. жутко было находиться тут, но на улице дела обстояли не лучше. это буквально безвыходное положение, в конце которого каждого непременно будет ждать смерть. о спасении мысли в голову не приходят, и лишь тревожные мысли посещают голову, рассеиваясь в воздухе на короткое время, когда удается обнимать авантюрина, сидящего рядом. чувствовать тепло его его тела и слышать дыхание, смотреть ему в глаза без стеснения, рассматривая их очень близко ‒ кажется, такое разрешено только сандею. хочется просто насладиться своими последними днями рядом с тем, с кем не страшно. сейчас удается разглядеть, как авантюрин прекрасен ‒ ямочку на одной щеке, которую удается наблюдать, когда тот с искренней улыбкой рассказывает что-то, определенно интересное, но старое настолько, что авантюрин и сам забывает детали.       ‒ ты знал, что ямочки на щеках ‒ знак счастья в любви?, ‒ сандей совершенно не понимает, для чего сказал это. кажется, такие фразы не принято говорить в подобных обстоятельствах, авантюрина такое может смутить.       но он ничуть не смущен, только звонко смеется, что аж слез сдержать не удалось. они просто потекли по щекам. авантюрин чувствует себя особенно плохо от осознания, что у этой истории продолжения не будет, ведь скоро закончится вообще все.       ‒ я не верю в такое.       ‒ как знаешь.       сандей тянется рукой к лицу напротив, касаясь холодными пальцами щеки и горячих слез. пожалуй, такая близость ему нравится. не нравится, разве что, видеть слезы авантюрина. все таки, его обязанность ‒ делать людей счастливыми.       эта ночь подкралась незаметно, но оба были не против заснуть, обнимая друг друга. в не самой приятной обстановке, с кричащим шумом под ухом, зная, что утром обязательно кто-то умрет. но так хотелось почувствовать безопасность хотя бы немного… сон не кажется безопасным, но так он становится приятнее.

***

      утро ощущается тревожно, ведь сандей сквозь сон смог услышать тихий скулеж этой ночью. хочется верить в то, что это ему просто приснилось, поэтому он не вставал до тех пор, пока авантюрин рядом не проснулся. времени здесь не существует, понятия суток нет, просто общим решением было установить их лично, однако, сейчас как раз и хотелось задержаться в этой минуте чуть дольше.       авантюрин сонно потирает глаза, но на сандея пока не смотрит, старается привыкнуть к тусклому свету. из-за постоянного шума здесь после сна болит голова, но жаловаться никто права не имеет.       слышится жуткий крик из коридора. это голос стеллы. голос стеллы, которая еще ни разу не позволяла себе подобных эмоций.       ото сна приходится отойти резко, авантюрин первым бежит на крик в коридор, сандей небыстрым шагом идет следом, мысленно составив картину: авантюрин был с ним рядом, кричала стелла, а это значит, что случилось что-то с ханаби.       гадать тут никто не станет.       проходя в коридор виднеется тело, изуродованное множеством ран, которые уже навсегда останутся в памяти камня. осколок стекла, подобно тому, который вчера для себя прибрала стелла, был воткнут в левую руку, а второй такой же ‒ в живот. бедра были изрезаны, и это можно было бы назвать настоящим ‘фаршем’, если бы тело было из плоти, а не из чего-то… подобного. грудь тоже была изрезана, и от наблюдения такого перед собой тошнота подступала в горлу. из уголка рта текла струйка крови, такая же из носа. ханаби знатно помучали перед смертью, раз кровь еще не успела засохнуть ‒ умерла она недавно.       их осталось трое. сандей уверен в невиновности каждого, но это убийство нужно повесить на кого-то. нет никаких мыслей кроме того, что здесь есть кто-то еще. но никаких мыслей слышно не было, будто этот человек находится очень далеко, появляясь только ночью.       страшно. страшно настолько, что хочется умереть скорее, лишь бы не чувствовать всего этого. слышится плачь, переходящий в хриплые вопли. она прикрывает рот рукой и садится возле тела, боясь отойти или коснуться его.       чужие руки тянутся к шее, авантюрин склоняется над ухом, нервно поглаживая кожу сандея. ему страшно, он все еще не знает, кому верить.       ‒ осталась стелла. у меня ведь есть еще два дня, так?, ‒ умереть последним ‒ единственное пожелание перед смертью. авантюрин будет отсчитывать часы, которые ему остались, потому что думать о другом более невозможно.