не смотри на звезды.

      'страх овладел ею полностью. паразитом пробирался под кожу и пожирал изнутри. иглы по телу и молочная пелена на глазах каждое утро, которое было определенно бессонным. страшно умереть, не повеселившись вдоволь.       но ничто в этом мире не случается просто так, а желание ханаби имело высокую цену – собственный рассудок.       девушка свела себя с ума самостоятельно. это казалось ей забавным и смешным, ведь смерти других будут стоить того. смерти в беспорядочном мире, которые пропитают запахом крови каждого, заставляя размышлять об этом ежечасно. слезы, пролитые после, да и забытые так же быстро. ханаби считает, что это смешно, да и кому, если не ей, развлекать себя таким способом.       ссоры и конфликты, которые та пыталась разжечь, были ничем в сравнении с полезной информацией, которую девушка скрывала в своей голове. она почти забыла ее, ведь думала последние несколько дней буквально ни о чем – о жутких звуках и картинах этого мира, заснув всего один раз, да и так проспав недолго – страшно.       ханаби теряла собственный рассудок, но помнила, что ни единой мысли в голове держать нельзя – сандей все знает.       ей было известно, что тот способен на чтение мыслей, он с легкостью бы забрался в ее голову и узнал все, стоило бы лишь перестать думать о том белом шуме, который по началу раздражал.       ханаби чувствовала себя плохо – ее тошнило все время, голова болела, будто вот-вот свалится с плеч. нервы щемило от недосыпа, ноги брали судороги, что та просто валилась на пол. настроение менялось ежесекундно, и даже свое имя ханаби не помнила в последние минуты жизни, однако знала, что останавливаться поздно.       одна ее жизнь, отданная на подобное дело, взамен получит жизни других, отданных попусту.       пусть и убивала всех точно не она, но то, что тела фаерфлай и сампо были найдены изувеченными – ее рук дело. всего-то необходимо было доработать детали.       проведя несколько дней без сна, психика ханаби ужасно страдала – она видела галлюцинации, в которых сандей так и тянулся придушить ее за все. она сама внушила себе, что придется умереть, чтобы убедить в этом врага, но ей придется умереть первой. сделать первый шаг к общему безумию.       кажется, она действительно поверила в то, что обязана отдать жизнь. она не думала ни о чем, но какой-то странный голос, подобно импульсам, просто просил ее убить себя. убить так, чтобы запутать всех еще сильнее.       ханаби сделает это. убежит среди дня подальше от сандея – она искренне боится его. теперь это так. ночью вернется обратно, находя осколки стекла, которое стелла так удачно разбила утром – подала идею для идеального убийства.       самоубийства.       в мире грез боль ощутить невозможно, но в этом, наполовину разрушенном – можно, однако, она будет несколько приглушенной. от болевого шока ханаби сознание не потеряет, но от повреждения внутренних органов точно умрет.       она бы умерла и просто так.       дойти до главного помещения не удалось, обессиленно девушка свалилась на пол, пролежав на нем с четверть часа, прежде, чем удалось найти в себе силы принять сидячее положение.       думать было нельзя, да и не хотелось уже. ханаби заносила осколок стекла, прорезая собственную кожу, но она была живой – чувствовала жжение и видела, как кровь темно-бордовыми каплями брызжет на руку – ее действия были резкими, ведь времени было мало. едва ли удавалось не заснуть на ходу. раны были почти рваными, ханаби просто беспорядочно била себя в острием по бедрам, в конце прибивая одну из рук стеклом к полу. взяв другой обломок в свободную руку, девушка принялась оставлять небольшие порезы чуть выше груди, не нужно было убить себя этим. умереть она хотела от ран в области живота.       удавалось лишь смеяться с ситуации. смеяться с того, как ловко удалось обмануть всех. смех ее, кажется, больше был похож на плачь, но девушка чувствовала себя относительно радостно, осознавая, что на утро все будут в ужасе от состояния ее тела.       грубыми и резкими движениями ханаби вонзала стекло в себя, слыша неприятные звуки разрывающейся плоти. чувствовалось, как тело медленно каменеет, и, пожалуй, было достаточно того, что в руку удалось взять несколько кусков разорванных органов.       это было последнее, что она видела и чувствовала. жизнь в разбитом на мелкие осколки мире грез не бесконечна.'       – мне кажется, у нас будет чуть больше времени, – стелла оборачивается на реплику, авантюрин делает пару шагов вперед и обращает недоумевающий взгляд на сандея.       – я не верю тому, кто убил ханаби.       – а я и не убивал. честно, – сандей поднимает руки в качестве показательного знака, – сама посуди: март была убита, сампо, фаерфлай, ханаби. никто из них не мог быть убийцей. и ты тоже. а мы с авантюрином были вместе все это время и причастности к ее смерти не имеем. я мог бы предположить, что убийца вообще не относится к нашей изначальной группе, но, я тебя уверяю, больше людей здесь нет. возможно, разрушаемый мир грез сам убивает людей во время сна, проецируя на их тело самую страшную смерть.       – ты так много наговорил..., – стелла меняется во взгляде – верит, кажется, – и ты предлагаешь...?       – верно – не спать. проверим, умрет ли кто-то, если мы не уснем.       авантюрин нервно рассмеялся, ведь сон ему очень важен. и сколько же им придется провети без сна? он уверен, что на третий день умрет если не от чужих рук, так от усталости точно.       – это звучит бредово, почему тогда, по-твоему, люди умирали по одному, а не разом все?       авантюрин наблюдает за диалогом, предпочитая отмолчаться в стороне, но... раз сандей просит не спать – он и глазу не сомкнет.       – ханаби говорила, что первыми умирают те, кто много думает...       – ты веришь ее словам?       – я просто анализирую имеющуюся информацию.       – я не смогу бодрствовать долго..., – печальный взгляд от осознания собственной беспомощности. стоит сомкнуть глаза, и смерть встретит сразу же.       пожалуй, умирать такой глупой смертью девушке не хотелось. смерть эта почти насильственная, но чужой руки приложено не было. жалкое зрелище, но стелла действительно не смогла.       следующей ночью был слышен треск, отдающий глухим звуком. авантюрин чуть вытянулся, находя взглядом заснувшую недавно рядом стеллу – она мертва.       – ты был прав...

***

      он был прав. и своей правотой заставил доверять себе еще больше.       сандей никого не обвинял с самого начала, как и своей вины не отрицал. знал, кажется, что так будет правильнее. знал, что авантюрину будет спокойнее от мысли, что убийца сандей, поэтому пообещал убить его последним. но не из доброты душевной был этот поступок ‒ просто так правильнее. однако, сейчас сандей не сомневается в том, что был бы готов сделать для авантюрина просто так, чтобы ему было спокойнее. если бы они только были в других обстоятельствах, когда смерть не дышала бы в спину.       сколько человек может прожить без сна? дней пять, вероятно…. а человек в стрессовом состоянии, который от гадких мыслей в голове уснуть лишь поскорее хочет?       они держатся ради друг друга, пусть перед смертью надышаться и нельзя, и никакого смысла в том, чтобы проводить время вместе, изучая привычки и мечты, уже не будет, ведь закончится все через пару дней… так хочется просто разрешить себе отдых.       они не привыкли говорить много, чтобы это действительно приносило удовольствие. не было душевных разговоров о чувственном очень давно ‒ никогда, может быть. однако, эти несколько суток, в течении которых спать было нельзя, а отходить друг от друга не хотелось, провели оба в негромкой компании друг друга, разрешая себе перед собственным концом почувствовать в груди что-то нежное.       улыбка. улыбка не сходила с лица все эти дни, потому что сандей своим теплым взглядом и холодными руками на своих заставлял чувствовать себя счастливым, потому что удалось хотя бы раз в жизни стать интересным кому-то, потому что авантюрин с тем же трепетом хотел относиться к сандею, и отдать жизнь за такие моменты точно был готов. пусть еще неделю назад ценность для него и была в другом, но сейчас самое ценное авантюрина сидит у него на коленях, заглядывает в глаза и улыбается так, будто не исчезнет во времени через пару десятков часов.       ‒ знаешь… то, что мы находимся тут ‒ огромная тайна. мы не смогли выбраться отсюда, как никто не смог помочь нам. выходит, сейчас мы уже пропавшие… во снах? я не думаю, что корпорация так нагло кинула бы меня. правда! я уверен, что они искали нас после пропажи, но почему то не смогли.       ‒ каждый из нас был важен кому-то, но ни с кем не удалось связаться. значит, ты правда можешь считать нас пропавшими во снах, ха-ха.       ‒ какой у тебя был любимый сон?       ‒ если мы будем говорить о снах, я точно захочу спать сильнее, но… мне давно не снились сны. это было в детстве, они очень глупые.       ‒ расскажи мне, ‒ авантюрин так много говорил о себе, но ему очень хотелось бы послушать голос сандея подольше. бархатный, нежный, такой приятный слуху. когда-нибудь он мог бы начать петь, если бы не это место.       ‒ ты… кажется, я просто парил на облаках, ночью пролетая над городом. мне казалось это таким волшебным и красивым, что я пообещал себе называть этот сон своим любимым, хотя и приснилось мне потом больше снов еще красивее.       ‒ так ты, оказывается, очень верный, ‒ тихий смех авантюрина после заставляет почувствовать себя тепло.       не так уж и неловко говорить что-то личное, когда в памяти сандей ни у кого больше не останется. он хочет говорить больше, рассказать о каждом волнующем воспоминании, о каждой радости, о том, что вызывает улыбку и трепет на сердце, ведь им осталось так мало.       прошли еще одни сутки, но мысли никак не заканчивались, в отличии от энергии. авантюрина клонило в сон, а сандей, когда замечал это, аккуратно тряс того за плечи, запрещая засыпать, хотя и сам уже был на грани. они могут избежать смерти от мира грез , если не будут спать, а но если они не будут спать, умрут от истощения. здесь нет правильного варианта ‒ любой приведет к смерти.       ‒ не спи, пожалуйста. я не хочу, чтобы ты уходил первым, ‒ жалобная просьба сандея, на которую авантюрин отвечает лишь сонным взглядом, ‒ наверное, если бы не такая ситуация, мы бы и не сблизились с тобой никогда. жаль, что все произошло так, но об этих днях, проведенных с тобой, я точно не жалею.       авантюрин молчит. он считает, что ему запрещено прерывать сандея, когда тот говорит о чем-то подобном.       ‒ звезд на небе бесконечно много, и планет тоже. вселенная безгранична в твоем сознании, а мысли материальны. прямо сейчас наверняка в одной из таких… вселенных… существуем мы, которым не пришлось появиться здесь и умереть во тяжелом и давящем времени, заменяемом воздухом. ты ведь должен чувствовать это, да? мы обязательно будем существовать где-то, где не придется умирать, и где жизнь будет долгой и радостной.       хочется сказать хотя бы что-то, но авантюрин понимает, что именно так все и закончится. закончится сном, после которого проснуться будет невозможно. сандей уже едва ли может держать глаза открытыми ‒ он не протянет и часа.       сандей смотрит куда-то в сторону ‒ видит женский силуэт в светлой одежде. ему удается посмеяться с этого только мысленно, ведь сил на большее нет. эта девушка не похожа на галлюцинацию, она кажется знакомой. может быть, как сказала робин, последний выживший действительно сможет уйти отсюда. сандей уже чувствует сильную сонливость ‒ это его последние минуты.       ‒ не смотри на звезды, хорошо? я хочу наблюдать за тобой незаметно.       ‒ о чем ты…?, ‒ авантюрин чувствует, как грудь сильно сдавливает. чужие руки цепляются за него, он чувствует дрожь от напряжения, ‒ не даешь заснуть мне, но зато сам уже прощаешься, да?, ‒ не удается реагировать на это нормально, авантюрин только печально улыбается, не веря в происходящее.       ‒ я хочу спать, очень сильно. а еще хочу поцеловать тебя, ‒ честное признание, эта мысль посетила голову сандея еще прошлым утром, но он все не решался сказать. в любом случае, он умрет совсем скоро. здесь нет места стеснению.       а авантюрин молчит. молчит, потому что не хочет верить смерть, но слова сандея ему нравятся очень. они просто не смогут продолжить все, что успели прочувствовать вместе за эти дни.       нет, авантюрин не откажет… он потянется к чужому лицу, стараясь развидеть в глазах напротив безумную усталость ‒ не выйдет, аккуратно коснется губ своими, определенно понимая, что это принесло бы ему удовольствие в любых других услових, но не тогда, когда того, кого так хочется целовать, не станет уже совсем скоро.       сандей уже прикрыл глаза, не в силах более быть живым, но стоило почувствовать под сердцем что-то неприятное, как он раскрыл глаза, отталкивая авантюрина от себя. руки тянутся к собственной одежде, сандей наспех расстегивает пуговицы блузки и немного оголяет грудь, пару раз отстукивает рукой ‒ это уже не похоже на кожу. руки задрожали в осознании, что действительно придется умереть сейчас. сандей со всей силы, что еще осталась в его руках бьет по грудной клетке, слыша треск. он пытается пальцами отломить кусочки, которые успевают окаменеть, пока мозг еще функционирует.       авантюрин ничего не может сказать, просто наблюдает за всем, пока сандей разламывает в мелкие осколки свою грудь, пачкая руки в крови, но не останавливаясь. дышит он шумно, от жжения в области раны выступают слезы, но сандей старается забраться еще глужбе.       ‒ за твоей спиной…, ‒ последнее, что ему удается произнести, не отводя взгляда от авантюрина, пока тот быстро оглядывается.       в темном коридоре стояла робин. она печально смотрела на них и молчала, но точно не была похожа на ту, которая встретила их в начале.       авантюрин оборачивается на сандея ‒ он уже мертв. с разодранной грудью, весь в крови, с застывшей на фарфоровом лице нежной улыбкой и… с собственным сердцем в руках, которые он направлял к авантюрину.       сердце было живым ‒ из плоти и крови, если коснуться пальцем, оно было еще теплым.       сандей отдал свое сердце авантюрину в прямом смысле. в этом разрушенном мире быть по-другому и не могло.       ‒ подойди ко мне, ‒ тихий и спокойный голос робин раздается эхом по помещению. она не выглядит злой, но других эмоций на ее лице не видно.       авантюрину придется пойти ‒ другого выбора у него нет.