Остывшая надежда в небрежно накинутой гимнастерке

Саша лежал и смотрел в потолок. Казалось, вот-вот он рухнет прямо на него, и будь Невский простым смертным, то окончил бы все его страдания. Александр не ощущал на языке ни крошки еще со вчерашнего дня. Тяжело, но по крайней мере экономия спасет его задницу, еще как. Ленинграду очень холодно, ведь пришлось разорвать последними силами дополнительное одеяло и топить им ненасытную, крохотную буржуйку. На дворе январь. Того утеплителя хватило где-то на неделю, если не меньше. Нет ни еды, не воды. Александр уже не похож на человека, в смысле, на живого парня. Кожа почти белая, а учитывая то, что он сам по себе – от природы бледный, сейчас он выглядел буквально как ходячий мертвец. Оторвав от малюсенького хлеба, сделанного из обойной пыли и жмыха кусочек, размером с одну фалангу мизинца, он положил его в рот. Саша не верит. Поел, хоть немного. Ну чтож, жажда усиливается, а воды дома нет. Да и в организме дефицит кальция, кости будто из сахара. Нужно идти к реке. Лишь бы там крысы заживо не сожрали. Протертая почти до дыр старая, но теплая шинель. То, что нужно. Александр носил ее еще во время Первой Мировой. Хорошая, качественная она. Бывший аристократ погрузил несколько ведер в сани, чтобы набрать побольше воды. Да и спина не так ныть после таких фокусов будет. Хорошо, что Невский живет на втором этаже и спускаться и подниматься не настолько тяжело, как могло бы быть. Саша покинул квартиру, прошел вниз по лестнице, держа в тоненьких руках санки с пустыми ведрами и вышел на улицу. В лицо со всего размаху дунул суровый северный ветер. В щеках щувствовалось частое покалывание. Александр потихоньку направился к Неве. Протоптанная толпой страдальщиков, возможно уже мертвых, тропинка. Вокруг нее валялись трупы. Многие падали по дороге. Нет, не от обстрелов, не от бомб, совсем нет. Они упали от усталости и голода и никогда больше не встанут. Сначала, то есть, осенью, когда враг только-только окружил город, его это сильно пугало, мгновенно бросало в дрожь и панику. Сейчас – нет. Он привык. В каждом многоквартирном доме был дежурный. Он каждый день ходил и стучался в каждую квартиру, чтобы понять, кто жив, а кто нет. Каждый раз количество бьющихся сердец уменьшалось. Шаг за шагом. Сил все меньше и меньше. Мертвецов все больше и больше. Александр дошел. Радость не описать словами. Возле реки толпилась целая очередь жителей блокадного Ленинграда, а среди них целая орда крыс, выхлебывавших литры воды. Грызуны пожирали трупы, которых даже никто не хоронил – не было сил. Невский выбрал место, где поменьше народа, и принялся наполнять ведра, стоявшие в детских потрепанных санях. Наполнив все чуть ли не до краев, Саша, почти бессильный, пошел по своим старым следам. Много ли, мало ли он добирался, никто не знает. Мертвецов стало только больше. Сжав последние силенки в руках, Ленинград стал аккуратно подниматься по ступенькам, чтобы сохранить всю воду до капли. Ну и себя тоже. Исхудалый парень отворил дверь сделал шаг за порог, втащил в квартиру сани и ограничил вход. Он бессильно грохнулся прямо на пол. Тут подоспел дежурный. Послышался стук в дверь. Александр был не в силах издать даже тихий, еле слышный писк. Мужчина вне квартиры ждал ответа до последнего. Но у него не вышло. Вот за дверью раздался отдаляющийся топот. Теперь, молодой парень считается мертвым. Он опровергнет этот факт позже, когда наберется сил. Саше безумно хотелось спать. И только стоило ему попытаться вздремнуть, как заорала сирена. Невский был не в состоянии спуститься в бомбоубежище, поэтому только накинул на себя плед, закрывая голову и сразу вырубился. Будем надеяться, что ему предстоит еще долгая, счастливая жизнь, а не судьба, указанная в записях дежурного.