Охота на феникса

- … и просят содействия ордена Цанцюн в поимке или устранении опасного монстра, - закончил озвучивать очередное послание Шан Цинхуа и отложил письмо в стопку уже прочтенных. - У этого главы Аньдин все. Городок Гуйшу. Тот же, в котором глава Юэ и глава Учэн должны были встретиться с найденным Шэнь Цинцю торговцем книгами. Он вновь поймал на себе взгляд главы ордена - как раз из тех непонятных, что за последние пару месяцев успели надоесть настолько, что приводили в бешенство. Сначала в них была радость, потом надежда, затем растерянность и сомнение, и вот теперь странное ожидание. Или Юэ Цинъюань решил, что молчание и оставление главу Цинцзин в неведении относительно общего - и тайного! - дела, улучшит ему настроение? Идиот. - Охотой занимается Линъюй, - отвлекая Шэнь Цинцю от его мыслей, громко сообщила Ци Цинци. - Почему бы не начать пересылать все запросы сразу туда? - Шицзе путает охоту и промысел с убийством опасных тварей, - сухо ответила Дуань Цинцзе со своего места. - Так ведь проситель даже не указал имени Лю Цингэ. Что странно, обычно это упоминается в первую очередь. Прошу Лю-шисюна не обижаться. Дикарь с Байчжаня только скрестил руки на груди, не удостоив шицзе и шимэй ответом. - Но, по крайней мере, этого зверя хоть кто-то видел, - протянула Ци Цинци, чуть подавшись вперед. Столы глав пиков стояли, образуя незавершенный квадрат, и чтобы посмотреть на кого-то, сидевшего в том же ряду, приходилось вот так наклоняться. Шэнь Цинцю даже порой завидовал другим главам: он без колебаний променял бы свое место рядом с Юэ Цинъюанем на какое-нибудь из самых дальних и уж точно не повернул бы головы за все собрание ни разу. - Хотя бы один человек, шицзе, пусть это и перепуганная служанка, - ответила Ци Цинци глава охотничьего пика. - Хотя непонятно, заплатили ей за подобную чушь или это ее личная инициатива. Дикарь снова промолчал. Окажись на его месте Шэнь Цинцю, он бы точно умыл этих склочниц их же едкими словами, но это он - и с ним связываться уже давно никто не решался. - Этот шиди просит простить его невежественность, но он не помнит, существуют ли вообще эти рыбораки или как там, ракорыбы? - влез со своим ценным мнением Жуань Цинжуань. - Которые выпрыгивают из воды и пожирают местных красавиц. Шэнь Цинцю терпеть не мог полуграмотных идиотов с зашоренными мозгами, особенно тех, кто не гнушался демонстрировать вопиющий недостаток собственных знаний. - Этот шисюн полагает, что невежество шиди извиняет только то, что черный рыборак-падальщик отвратителен на вкус, - прохладно заметил он. Жуань Цинжуаня перекосило, не иначе, от радости. - В том случае, если это действительно он, а не жабровая змея холодного потока, способная выбираться на сушу, потому как последняя действительно не каждому из глав пиков Цанцюн окажется по зубам. - Не хочет ли Шэнь-шисюн проверить свою догадку лично? - взвился уязвленный Жуань Цинжуань, и Шэнь Цинцю не закатил глаза лишь потому, что это испортило бы отполированный идеальный образ. - О, этот шисюн благодарит Жуань-шиди за предложение и любезное разрешение, - почти ласково согласился он и всей кожей почувствовал, как Юэ Цинъюань рядом беспокойно шевельнулся. - Без него этот скромный глава пика изящных искусств и не… - Жабровая змея холодного потока? - перебил его Му Цинфан, словно только что проснувшись. На общих собраниях он, как обычно, пребывал по большей части в собственных мыслях, так что запоздалые “пробуждения” главного лекаря уже давно никого не смущали. Даже Ци Цинци, ревностно следившую за соблюдением традиций. - Шэнь-шисюн уверен?! - Действительно, эта шимэй вынуждена признать свое невежество, - не дав Шэнь Цинцю ответить, вступила в разговор Дуань Цинцзе. - Несведущий смертный вполне может принять жабровую змею за рыборака, тем более, если происходило нападение. Оба монстра являются духовными созданиями огромной силы, у обоих на голове имеются черные полосы, которые маскируют этих хищников… кроме того, серебристая чешуя, общие размеры… Эта шимэй считает, что следует еще раз опросить ту служанку, прежде чем принимать решение, кого именно отправлять выслеживать тварь. - Благодарю шимэй за дополнение, - не скрывая иронии, произнес Шэнь Цинцю и слегка склонил голову. Можно подумать, он сам не рассказал бы подобных мелочей! - Это будет несомненной удачей, если это действительно жабровая змея холодного потока! - воскликнул Му Цинфан, бросив почему-то взгляд на Лю Цингэ. - Все же знают, насколько редко можно встретить это удивительное животное? - В самом деле, и как остальные не оценили подобной радости-то? - презрительно фыркнула из угла зала Сюй Цинли. - Тварь, что сожрет без предупреждения, а потом еще и будет переваривать тебя с десяток лет, лежа где-нибудь на огромной глубине в воде, почти превращенной в лед. - Шиди, шимэй… - тихо вздохнул Юэ Цинъюань. Он всегда пытался сгладить любую остроту, и это выводило Шэнь Цинцю из себя просто по щелчку пальцев. - Глава ордена желает что-то сказать? - приторно поинтересовался он, слегка повернув к Юэ Цинъюаню голову. - Что-то, касающееся жабровой змеи, этот шиди полагает? Тот задержал на нем взгляд, в очередной раз наполнившийся надеждой и сомнением одновременно. - Жабровая змея… жабровая змея… - пробормотал себе под нос глава Аньдин, а потом чуть не подпрыгнул. - Сердце-кристалл! - Что? - вскинул брови Шэнь Цинцю. - Какое еще сердце? - проворчала Ци Цинци, наливая себе чай. - Шан-шисюн прав, - закивал Му Цинфан и обвел остальных глав пиков вдохновенным взглядом. - Сердце жабровой змеи холодного потока - это редчайший ингредиент для множества лечебных снадобий высшего порядка. Высшего! - он поднял вверх палец, будто кто-то из присутствующих еще не обратил внимания на громкие слова. - Стоимость его так вообще запредельная, - поддакнул Шан Цинхуа. - Хотя речь не идет о том, чтобы его продать, если получится добыть, разумеется, да и в чистом виде добыть все равно не получится… - Это еще почему? - проронил нахмурившийся дикарь. - Потому что тех, кто мог добыть его правильно, не осталось, Лю-шисюн, - заявила Сюй Цинли. - Хотя о чем эта шимэй, Байчжань никогда не волновали подобные вещи, это ведь только артефакторам или, вон, лекарям, - она махнула рукавом в сторону Му Цинфана, - важны способы облегчить другим жизнь и совершенствование! Глава двенадцатого пика, судя по всему, была сегодня не в духе. - Ну разумеется, только артефакторы и лекари… - с показным пониманием протянул Линь Циншуй, а вот Вэй Цинвэй нехорошо прищурился. - Сюй-шимэй хотела добавить "и кузнецов", но запамятовала? - с намеком прогрохотал он на весь зал. Начинается… - Шимэй запросила дополнительные средства на Аньдин, и ей отказали, что ли? - специально, чтобы услышали все, поинтересовался Шэнь Цинцю, отвлекая внимание на себя. Лучше все пусть огрызаются на него, чем до дикаря Байчжаня дойдет, что его оскорбляют практически в лицо, а все остальные решат выяснить, чей пик важнее. - Шан-шиди? - Этому главе о таком ничего не известно, - испуганно пролепетал тот под шипение задетой Сюй Цинли и зарылся в принесенные бумаги. - Но сейчас он все выяснит, обязательно! - И что там с теми, кто мог? - опять подал голос варвар, разумеется, не сообразивший промолчать. - В чем проблема? - Братья и сестры по ордену позволят этому мастеру пояснить? - спросил Му Цинфан. - Строго говоря, изначально сердце-кристалл называлось “мерцающим сердцем”, потому что у жабровой змеи, у единственной из всех духовных созданий, оно является одновременно плотью и концентратом ци. - Дуань-шимэй кивнула, Сюй Цинли поджала губы, а вот у дикаря лицо окаменело окончательно, как было всегда, когда он чего-то не понимал. - Но плоти-то от монстра можно получить достаточно, а вот собрать полностью ци мерцающего сердца невозможно. - Был один орден, чьи мастера умели это делать, но о нем давно не слышно, - соизволила все же вмешаться Сюй Цинли. - Несколько сотен лет, если точнее. - Единственный оставшийся способ получить сердце-кристалл - это убить жабровую змею мечом, не излучающим ци. Что почти нереально… - о, и снова этот взгляд на Лю Цингэ! Шэнь Цинцю чуть не рассмеялся этим "невинным" манипуляциям главы Цяньцао. А вот Лю Цингэ сложил на груди руки и задумался. Что за дурак. - Сначала необходимо выяснить, какой конкретно это монстр, - разозлившись на все эти бессмысленные разговоры, отрезал Шэнь Цинцю. - Если это рыборак, то чем он питается? Насколько большое там озеро, много ли рыбы? Если это жабровая змея, то она будет убивать раз в десятилетие точно, о подобных пропажах людей должны сохраниться сведения в хрониках города. Нужно узнать, производят ли рядом выпас скотины, глубину озера, водятся ли в лесу крикливые птицы… Опросить старожилов и ту служанку, а уже потом… - Этот шиди согласен, - бросил Лю Цингэ, оставляя за собой последнее слово. - На что именно согласен шиди? - не стал себе отказывать во вкрадчивом шепоте Шэнь Цинцю. - Неужто делать все перечисленное? Лю-шиди будет читать пыльные хроники и опрашивать слуг - а может, и ходить по домам в поисках стариков? Или согласен со словами этого шисюна? Ци Цинци мелодично рассмеялась, а Лю Цингэ нахмурился сильнее. - Да бросьте! - не выдержала Дуань Цинцзе, - эта шимэй сама туда отправится. Старшим ученикам этой Дуань пойдет на пользу эта охота. - Что ты, шимэй, было бы куда интересней посмотреть, как с этим справится глава Цинцзин, - не унималась Ци Цинци, - а то шисюн вечно нагружает других работой, которую он мог выполнить бы и сам. Шэнь Цинцю развернул перед лицом веер и бросил на главу Сяньшу полный презрения взгляд, а вот все еще перебиравший свои бумаги Шан Цинхуа вдруг вскинул голову. - Эээ… - протянул он, перескакивая взглядом с главы Байчжань на главу Линьюй, потом на Ци Цинци и даже Шэнь Цинцю удостоился внимания, надо же… - тут такое дело… - Что еще? - молча созерцавший все это Юэ Цинъюань наконец подал голос, и волна ци раскатилась по зале совета, гася любые разговоры и шепотки. Шэнь Цинцю отказывался признавать, насколько впечатляюще это было. - Если это жабровая змея холодного потока, - втянув голову в плечи, пробормотал глава Аньдин, - она особо жалует женщин, ну, если так можно выразиться, и одним своим криком может вызвать отклонение ци даже у обладательниц золотого ядра. Ученики же… а, чего говорить! Смертные вообще с ума сходят, и, в общем, может, ну… понимаете, да? - Что этим шисюн хочет сказать? - выпрямилась Дуань Цинцзе, в то время как Ци Цинци подалась к Лю Цингэ и прошептала ему: “тем более лучше послать богатенького сынка с Цинцзин, глядишь, и избавились бы от гадюки”. И ведь знала, кобра, куда ужалить! Пусть даже Шэнь Цинцю был не единственным из всего нового поколения глав Цанцюн, кто пока не имел золотого ядра и для кого столкновение с жабровой змеей точно не прошло бы бесследно. - Хватит, - проронил Юэ Цинъюань, и вот теперь его ци легла на всех тяжелой плитой, словно пригибая к земле. Шэнь Цинцю только поморщился. В других обстоятельствах нужно было свою силу показывать и власть. - Дуань-шимэй, как глава пика охотников, отправится на месте выяснить все про нападение и странные случаи за последние годы. Но только при условии, что даст слово в лес ни ногой и к озеру не приближаться. Глава Линъюй недовольно поджала губы, но кивнула. - Дальше, - продолжил глава ордена и повернул голову к главе Аньдин. - Шан-шиди, раз уж ему известны столь важные особенности, окажет посильное содействие Дуань-шимэй и Лю-шиди, который должен будет убить либо рыборака, если тем монстром окажется рыборак, либо жабровую змею. Есть ли у шиди и шимэй возражения? Возражений, естественно, не последовало. Собрание после этого можно было считать завершенным. Остальные явно торопились разойтись по своим пикам, а вот Шэнь Цинцю планировал задержаться, правда, совершенно не горя желанием находиться в обществе бывшего друга: некоторые вопросы главам первого и второго пиков требовалось обсудить наедине. - Глава ордена уделит этому шиди еще немного своего драгоценного времени? - едва не скрипя зубами, поинтересовался Шэнь Цинцю, стоило остальным главам подняться со своих мест. Обычно он покидал зал в числе первых, отлично слыша раздававшиеся в спину смешки, мол, кое-кто не в силах лишний раз потерпеть компанию тех, кого считает ниже себя. Только жестокая выучка его собственного наставника, заставившего Шэнь Цинцю стать идеальным образцом элегантного ученого, позволяла в такие моменты сохранять невозмутимость и возвышенную отстраненность, хотя желание повернуться и зло расхохотаться в лицо боевым братьям и сестрам - а особенно предателю, теперь стоявшему во главе ордена - было огромным. Ленивый, бесполезный, праздный, никчемный… о, Ци Цинци не скупилась, а дикарь Байчжаня, прямой, как бревно, сваленное для корабельных нужд, вторил ей почти теми же словами. Да и жалкий червяк с Аньдин, радуясь, что грязью поливают не его, только поддакивал. Единственные, кто не участвовал в забаве "скажи гадость про нового главу Цинцзин", были Му Цинфан и Гао Цингао - ну еще и Вэй Цинвэй, что вполне объяснялось впечатлением, произведенным Сюя на главного кузнеца. К тому же, распространяться на тему своих настоящих занятий Шэнь Цинцю не собирался. Подброшенную идею, что он спускается в Красный павильон за извращенными удовольствиями, кстати говоря, Ци Цинци проглотила, не жуя, что лишний раз подтверждало - даже начни он объяснять, его бы не поняли. Да и не поверили, посчитав еще и лжецом. - Разумеется, - с видом побитой собаки Юэ Цинъюань тем временем сделал приглашающий жест, раздвигая двери в личные комнаты главы ордена. - Может ли этот шисюн предложить сяо… Шэнь-шиди чашку чая? - Нет, - отрезал Шэнь Цинцю, делая вид, что изучает полученные для рассмотрения документы. Правда, попытка ничего не дала: он кожей ощущал на себе очередной взгляд Юэ Ци… Цинъюаня, становящийся все напряженнее, и ровные столбцы иероглифов наконец расплылись перед глазами. Убедившись, что шиди и шимэй покинули зал, а комнату накрыла печать полога тишины, он сунул глупые бумаги в рукав и вскинул на главу ордена пристальный взгляд. - Ничего не хотите сообщить этому шиди, глава ордена Юэ? - изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сорваться, спросил Шэнь Цинцю. Больше месяца! Он ждал больше месяца, пока этот… человек, принявший на себя ответственность за Великий орден, соблаговолит известить его об итогах встречи с главой Учэном! И ничего! Ни слова, ни записки! - Или необязательность теперь окончательно стала вторым именем Юэ Цинъюаня? - Сяо Ц… Цинцю-шиди что имеет в виду? - растерянно моргнул тот и осел на пол, на разложенные подушки. - Что с картой, глава ордена? - сжав в руке веер, Шэнь Цинцю только порадовался, что это незаметно под широким рукавом. - Продавец передал вам копию? Юэ Цинъюань заметно удивился. Его рот открылся, словно с языка должна была слететь очередная глупость, а потом челюсти снова сжались. - Разве Шэнь-шиди ушел раньше и не слышал…? - с осторожностью в голосе спросил он. Шэнь Цинцю нахмурился, в то время, как мысли в голове заметались, будто ошпаренные. Что значит “ушел раньше”? Юэ Цинъюань сказал это так, словно Шэнь Цинцю присутствовал в той лавке, куда должны были передать сделанную когда-то копию карты, проданную старому Чэн Дэчжэну за необъяснимо большие деньги. А это удивление, растерянность… Проклятье, да и взгляды тоже теперь объяснимы, и месячное молчание! Юэ Цинъюань кого-то видел там при встрече и был уверен, что это Шэнь Цинцю! Неужели Цветочный дворец их переиграл?! Неужели об осторожных поисках, продолжавшихся последние шесть лет, стало известно старому Чэну?! Что если тот послал кого-то, похожего на Шэнь Цинцю… может даже, под маской тысячи лиц… Или нет? А что, если Учэн после всех этих лет передумал лезть против Хуаньхуа и повел собственную игру? Или это все совпадение? Он усилием воли заставил себя успокоиться, пряча от внимательного взгляда Юэ Цинъюаня даже тень своих мыслей. - Не слышал, - сказал он, намереваясь извлечь как можно больше из этого странного разговора. - Что там было? - Долина Алой мертвой реки, - ответил Юэ Цинъюань и жестом указал на разложенные на полу подушки. Чтобы припомнить хотя бы название, пришлось приложить усилие. По-хорошему, стоило бы, и правда, сесть, но Шэнь Цинцю не намеревался задерживаться в доме Юэ Цинъюаня ни на один лишний миг. - Что за долина? - холодно спросил он. - Где? - Пограничье на юго-востоке, - с готовностью ответил глава ордена. - Там совершенно жуткий лес, непроходимые скалы и река с желто-красной водой. В ней не то что рыба, даже тина не выживает. Точно. Теперь Шэнь Цинцю смутно припоминал: эта долина была включена в список самых опасных зон, туда не совались смертные, да и заклинатели обходили это место стороной - уникальных монстров там не водилось, на скалах ничего не росло, а заходить в лес в поисках редких растений идиотов не находилось. - Учэн пойдет первым? - Веер оказался в руках словно сам по себе. - Духовные орлы монахов позволят быстро осмотреть долину, - кивнул Юэ Цинъюань. - Если Учэн что-то найдет, он сообщит. В его темных глазах вновь появилась надежда и какая-то мягкость, словно между ним и тем чужаком, кто имел наглость присвоить себе облик Шэнь Цинцю, произошло что-то хорошее и… Шэнь Цинцю оборвал себя, не додумав причинявшую боль мысль до конца. Он разберется. Во всем разберется, спокойно обдумает все, найдет этого чужака, а потом впечатает его лицом в землю к ногам Юэ Цинъюаня, заставив признаться во лжи, чтобы этот безмозглый идиот даже надежды не питал на… - Этот шисюн был счастлив видеть, как шиди улыбается, - вдруг прошептал Юэ Цинъюань. - Он столько лет… даже не мечтал о таком подарке. О том, что Шэнь-шиди все равно присматривает за этим глупцом... Что?! Шэнь Цинцю резко отвернулся, с ужасом понимая, что тепло на щеках - это не от ярости бросившейся в лицо крови. - Мне нужно идти, - бросил он, не успев прикусить себе язык, и почти сбежал, чувствуя, как горит кожа, а в груди больно ворочается не то обида, не то ненависть, не то… ревность. О, самому себе Шэнь Цинцю не лгал никогда. Вскочив на Сюя, он перелетел на Цинцзин, но даже холодный ветер между вершинами не помог остудить голову. Мысли жалили разъяренными осами: кто-то с его лицом в Гуйшу, вся эта знакомая по детству доброта Юэ Цинъюаня… О которой он должен был забыть, забыть! Выбросить ее из памяти, вырвать из сердца - как слабость, как лживую маску, под которой скрывалось предательство! Но ведь нет же, растерялся, а надо было сказать что-нибудь ядовитое, ударить словами… Дурак! Заходя в дом, он швырнул веер на стол, а сам прошел в кабинет. На столе лежали бумаги, доставленные на Цинцзин в отсутствие главы пика: письма, списки с документов, ответы с пика Аньдин - должно быть, кто-то из старших учеников четвертого пика, еще тех, что учились вместе с нынешним поколением Цин, взял на себя смелость оставить здесь эту стопку. Да, стоило бы уже подумать о том, чтобы взять собственных учеников, но для этого нужно было сформировать уже, наконец, золотое ядро, чтобы заткнуть рты всем любителям сплетен, но… Проклятье, это "но"! Шэнь Цинцю закрыл глаза, а потом еще и прижал веки ладонью, запрещая себе издавать даже намек на звук, не то что стон. Внутри жило неудобство, почти боль - это искалеченные У Янцзы духовные вены напоминали о себе каждый миг, изматывая, не давая покоя, снова и снова напоминая о прошлом, полном бессилия, побоев, крови и ненависти. Прошлое приходило во снах. Ядовитые смешки молодого господина Цю: “о, нежный мальчик хочет заплакать?”, безжалостные жалящие окрики У Янцзы: “слабак, поднимайся и бей!”, после чего ребра обжигало ослепляющей болью, крик того жирдяя-слуги, когда на него опрокинулось горящее масло, вопли “добей, тварь, добей!”, булькающее под мечом горло, ярко-алые брызги из вскрытых вен, хрипящий старик, ци которого У Янцзы выпил почти до дна, та мелкая девчонка, что сидела в корзине на перевернувшейся телеге - кто знает, выжила ли она вообще потом? - и лица, лица, искаженные страхом, ужасом, отчаянием, злобой, гневом, презрением, болью. А еще лицо Юэ Ци, тогда уже ставшего Юэ Цинъюанем, прекрасное и спокойное лицо молодого талантливого заклинателя, не знавшего всей этой грязи и мерзости, в которую с головой окунулся Шэнь Цзю. Слова, брошенные тогда, над телом У Янцзы, до сих пор горчили на языке. Но проклятая гордость, единственное, что осталось у беглого раба, что позволило ему выжить и забраться - вот издевательская насмешка! - почти на вершину мира, не позволяла признать, что это все было пустой обидой, раскормленной, как свинья на продажу. Жалкий раб с именем “девятый” жаждал другой жизни, но даже получив ее, все равно не мог принять себя - настоящее чудовище, эгоистичное, ограниченное, голодное до чужой любви, жадное к чужим привязанностям… Тьфу. Глава Цинцзин, ставший его наставником, скорее всего догадывался обо всем этом, но прямо никогда не спрашивал, только усмехался, глядя, как будущий Шэнь Цинцю задвигает в тень знатных учеников своими талантами и упрямством в достижении цели. Хотя, кто знает, может быть, он специально возносил его все выше, желая дождаться, когда Шэнь Цзю признается в своем ничтожестве? Глупец. Шэнь Цинцю глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух сквозь приоткрытые губы, заставляя себя успокоиться. Потом… все потом, а сейчас нужно было разобрать письма и документы, и решить, как найти этого неизвестного двойника, который заморочил главе ордена Цанцюн голову. Самому отправиться в Гуйшу, якобы для того, чтобы проверить сведения о жабровой змее? Нет, Ци Цинци потом не упустит возможности пройтись по несостоятельности главы Цинцзин… Отправиться туда тайно, представившись странствующим заклинателем? Кто-то из жителей наверняка что-то да запомнил, хотя бы хозяин лавки, который должен был передать главам орденов перерисованную ушлым купцом карту. Шэнь Цинцю пододвинул к себе стопку бумаг, отложил в сторону документы Аньдин - с желтыми оттисками печати четвертого пика на уголках плотных листов, потом перебрал письма - их оказалось всего три, два на шелковой бумаге, перевязанные шнурками с крохотными каплями особого воска с добавлениями киновари, и одно на плохой, обернутое красной бумажной лентой, такой тонкой, что, казалось, она могла разорваться от неосторожного обращения. Такие письма Шэнь Цинцю писали только его осведомители - и только в тех случаях, когда сообщение имело особую важность. Он разорвал хлипкую бумагу, осторожно разворачивая почти просвечивающий лист бумаги, и, не обращая внимания на написанный тушью список книг, провел пальцами по его краям, активируя духовную печать и заставляя проявиться то, что было нанесено обычной водой. “Цветы разбрасывают свои семена в Цзиньлане, мой господин,” - прочитал он. - “Один из прохожих принес в город особенную редкость, и садовник совсем потерял покой. Этот слуга видел господина в городе, но, даже обрадованный, подойти и оторвать его от дел не решился”. По спине Шэнь Цинцю пробежал холодок. Сначала Гуйшу, потом Цзиньлань… Цветочный дворец, который направил своих шпионов на поиски какого-то заклинателя, а ведь Цзиньлань был территорией Чжаохуа… Не слишком ли много совпадений? Он аккуратно расправил лист с донесением, вновь пробежавшись по нему взглядом, а потом сложил письмо и, убрав его в шкатулку, поднялся из-за стола. Значит, Хуаньхуа. Шэнь Цинцю подошел к раздвинутым дверям, ведущим в сад, и остановился, глядя на шапки цветущих рододендронов, разбавленных кустами карликового серебристого бамбука. Ветер шевелил листья, перебирая белоснежные и нежно-сиреневые лепестки цветов, нес на своих крыльях сладковатый аромат и запах свежей зелени, и на засыпанной песком дорожке сидела стайка хвостатых голубянок - маленьких бабочек с крапчатыми бело-голубыми крыльями. Задние имели отростки: длинные, темно-синие и похожие на перья, так что сейчас бабочки казались горстью цветного мусора, брошенного на песок. Недооценивать Цветочный дворец и его главу Чэн Дэчжэна, пусть даже после войны с Тяньлан-цзюнем постаревшего чуть ли не за пару лет, несмотря на бессмертие и мощное золотое ядро, мог только полный дурак. Вот только какую игру на этот раз затеял старый хозяин Хуаньхуа? Подозрение, что Чэн Дэчжэн стравил Великие ордена с императором демонов, возникло не на пустом месте. Шэнь Цинцю, бывшая уличная крыса, просто чуял подвох - слишком уж гладко все складывалось. Подосланная к Небесному демону главная ученица, которая якобы сумела втереться тому в доверие, вызнанные планы о разграблении главных сокровищниц мира совершенствующихся, нападение на одно из хранилищ, принадлежавших всегда нейтральному ордену Бинси, убитый в ходе этого змеедемон, похоже, подручный того демонического генерала, что сопровождал Тяньлан-цзюня в землях людей… Шэнь Цинцю тогда специально отправился вместе с Юэ Цинъюанем, чтобы осмотреть разграбленную сокровищницу самому, и пока остальные пытались оценить перспективы попадания кристального меча Баоинь в руки демонов, он смотрел совсем на другое, отыскивая следы ожесточенного боя, исследуя зараженные демонической ци развалины и опрашивая уцелевших свидетелей нападения. Тогда зацепиться оказалось не за что, Цанцюн вместе с другими Великими орденами выступил против Тяньлан-цзюня, Юэ Цинъюань покрыл себя славой сильнейшего заклинателя мира, Цветочный дворец взял на себя опеку над пострадавшими от сражения землями - и орденом Бинси… а потом Учэн нашел умирающую на берегу реки Ло Су Сиянь. После этого Цанцюн и Чжаохуа пытались найти доказательства того, что Чэн Дэчжен солгал, и это Цветочный дворец организовал нападение на сокровищницу ордена Бинси, чтобы подставить Тяньлан-цзюня и завладеть мечом Баоинь. Сомнений в том почти не оставалось, хотя выяснить за прошедшие годы удалось совсем немного. Небольшие нестыковки в рассказах “очевидцев”, упоминания о демонических артефактах, применение которых могло создать иллюзию ужасающей демонической мощи, принадлежавшей Небесному демону и никому другому, “утерянная” маска Тысячи лиц, карта, которую тайно купил Чэн Дэчжен… и вот теперь - внезапно двойник, который появился неизвестно откуда. Чэн Дэчжэн мог узнать о поисках Цанцюн? Да. Мог выяснить, что за ними стоит именно глава Цинцзин? Мог. Будь Шэнь Цинцю на его месте, как бы он поступил? Ударил бы на опережение или ждал бы, затягивая петлю ловушки все туже? Чем больше он думал, тем проще все представлялось. Дать кому-то сыграть роль Шэнь Цинцю, изобразить его - да мало ли ситуаций, которые можно придумать, чтобы бросить тень на Цанцюн? А потом обвинить перед миром совершенствования, ослабить орден двенадцати вершин и… И что? Все упиралось в Юэ Цинъюаня, который потом останется один - но останется по-прежнему величайшим заклинателем мира. Если только не ударить ему в спину мечом Баоинь - единственным духовным мечом, способным дать даже многократно более слабому поединщику шанс на победу, не зря же он и был назван “возмездие”. Бабочки порхали над песком, перелетая с места на место, и солнце отражалось от их маленьких, с ноготь, крылышек россыпью теплых искр. В Теплый красный павильон Шэнь Цинцю отправился вечером. Простое платье и вэймао с густой вуалью надежно скрывали его лицо от посторонних взглядов. Да и в поисках двойника такая одежда гарантировала отсутствие путанницы в сообщениях. Шэнь Цинцю не хотел вести еще и отслеживание, в каком месте отметится он сам.