Не ты выбираешь свою судьбу — она выбирает тебя. И те, кто знал тебя до того, как судьба взяла тебя за руку, не могут осознать всю полноту изменений.
Мохиндер Суреш, «Герои»
Чудика она обнаружила во дворе «Дома Воительницы», у верстака. Мирака, тут же поправила она себя. Ещё привыкнет так его называть и ляпнет так при нём самом — вот будет неловко! Эйле-то, поди, совсем нет, она и в лицо — в маску, то есть — его так кличет, а Вигдис как представила, что сделает подобное, тут же густо залилась краской. Мирак, правда, к прозвищу Соратницы относился ровно, как впервые услыхал, просто хохотнул, пожал плечами и с того дня начал именовать Эйлу в ответ Полосатой. А вот Вигдис почему-то было боязно предполагать, как он стал звать бы её саму. «Эйле «Полосатая» как влитая села, а мне вот ничего, кроме «Трусихи», и не подойдёт», — кисло подумала она про себя и тут же скуксилась от собственных едких мыслей. Его смех отвлёк её от безрадостных дум — Мирак стоял у верстака с шилом в руке, а рядом юлой крутилась Люсия, местная девочка-сиротка. Они там вместе явно что-то выделывали и веселились с того, что получалось. Вигдис сжала кулаки, будто каджитскую мантру повторила про себя раз десять, что справится, и медленно двинулась вперёд, стиснув челюсти. «Если припрёт, удеру», — решила она. Всё равно сторониться его дольше было нельзя — с тех пор, как приняла дар неделю назад, она всё избегала приближаться к Мираку без крайней нужды, даже в комнатку свою в «Кобыле» ни разу больше не заглянула. Шеогорат пойми, что он там про себя уже мог надумать о причинах. Когда до них осталось шагов десять, Вигдис почувствовала, как нос, помимо её воли, начал жадно и шумно принюхиваться. Она остановилась, прикрыла глаза, приказывая телу перестать вести себя так, словно оно принадлежит не Довакину, а излишне впечатлительной дворняжке. Суровое наущение сработало — нос нехотя, но подчинился воле головы. И всё же подходить ближе Вигдис было страшно. Перед глазами поплыли картины: вот как сорвёт её сейчас с места, как кинется она на него — повезёт, если Мирак инстинктивно не лупанёт по ней ту’умом. А даже если и обойдётся, если добежит до него и не нарвётся на его фирменное Огненное дыхание — стыда же не оберёшься потом извиняться! Да и найдутся ли слова подходящие, чтобы объяснить, каким дреморой она на него налетела? Ну уж нет, лучше Вигдис тут постоит. Мирак поднял голову. За маской было не разобрать выражения его лица, зато рукой он ей помахал. Может, и не обиделся, что она его неделю игнорирует? В груди чуть попустило. — Чего делаете? — Вигдис страшно гордилась собой уже только потому, что голос не дал петуха. — А это секрет, его не стоит на пол-улицы оглашать, — усмехнулся Мирак и поманил её, обменявшись хитрыми взглядами с Люсией. Вигдис крепче сжала кулаки. «Ты сможешь! — воодушевила она саму себя. — Паре десятков драконов головы открутить смогла, войну гражданскую остановить смогла, Апокриф сраный пережить смогла — и это сможешь!». Впрочем, дай ей кто выбор: бежать прямо сейчас, без оружия, биться с Алдуином, Пожирателем Мира, или сделать ещё девять шагов до верстака — недолго размышляя, отправилась бы выполнять первое. Перспектива там была куда менее страшная. Но выбора такого, к сожалению, перед Вигдис не стояло. — Так что делаете-то? — сдавленно поинтересовалась она, доковыляв, наконец, до них. — Люсия мастерит маме Лидии подарок на свадьбу. А я вот немного ей помогаю. Вигдис понадобилась почти целая минута, чтобы сообразить — обычно она думала куда скорее, да вот близость некого Довакина её самую малость чересчур отвлекала — ведь точно, Лидия, одна из первых её спутниц и подруг в Вайтране, как раз на днях рассказывала: позвал её Йенссен, целитель храма Кинарет, под венец. А она и согласилась — чего б не согласиться, если уже пару лет глазками друг в друга упорно стреляли. И вот они с Йенссеном первым делом решили Люсию себе забрать — и так слишком долго девочка без крыши над головой и любящих объятий промаялась. На верстаке лежали практически готовые парные браслеты из воловьей кожи — один чуть пошире и подлинней, второй покороче и поизящней, украшенные деревянными бусинами. — Красивые, — искренне восхитилась Вигдис. — Маме Лидии и папе Йенссену точно понравятся. Девочка просияла и затараторила: — К свадьбе будет готово! Мне дядюшка Мирак уже и коробочку помог склеить подарочную. Ой, а вы же оба придёте на церемонию в Рифтен? Мне мама Лидия сказала, что вас двоих уже пригласила, но я лучше ещё раз позову, чтоб наверняка! Только ты, Вигдис, садись с дядюшкой прямо в первом ряду в храме — тебе как тану там и положено сидеть. А ещё оттуда удобнее будет букетик ловить, если надумаешь. У мамы будут горноцветы — она мне разрешила самой набрать! — Я… — У Вигдис в самый неподходящий момент спёрло дыхание. Идти куда-то с Мираком вдвоём, будто… кто? Друзья? Напарники? Вдвоём обычно зовут пару, а они ведь не пара! Или малышка Люсия так не считает? Иначе зачем про букетик вспомнила — ведь традиция ловить цветы невесты… — Мы постараемся, кроха, — ответил за них обоих Мирак. — Если в тот день не понадобится срочно мир спасать, то очень постараемся быть. — Хорошо! — обрадовалась Люсия, а потом, явно кого-то заприметив в конце улицы, ойкнула, спряталась за ящик и зашептала: — Дядюшка, ты пока браслеты спрячь — я позже заберу у тебя. Побегу отсюда, пока мама Лидия меня не увидела! «Дядюшка» серьёзно кивнул девочке — Вигдис поспорить была готова, что он той ещё и подмигнул, а затем одним ловким движением отправил браслеты к себе в карман. — Я их ещё зачаровать для неё пообещал, — сообщил он Вигдис, когда Люсия скрылась из виду промеж домов, а подошедшая поздороваться мгновение спустя Лидия отправилась дальше по своим делам. — Фаренгар пару камушков душ подкинул — сделаю им двойное зачарование. Ей на силу да здоровье, воительница всё же. Ему на исцеление и алхимию, лекарю полезно будет. — А, — только и ответила Вигдис. Больше выдавить не смогла — поймала его взгляд и, обмякнув, с той секунды только тем и занималась, что мысленно орала: «Нельзя!» своему внутреннему зверю. Нельзя было броситься к Мираку и без спросу сдёрнуть с него маску. Да, его лицо она уже видела, когда после побега из Апокрифа его раненого выхаживала, но с тех пор много времени прошло, да и негоже это: раз уж прячется — значит так ему по душе. Ну, а коли нельзя маску срывать, то и дальше нельзя было заходить — и плевать, что до одури хотелось. Взять и расцеловать его подмывало до дрожи в коленках. Конечно, стоит тут весь такой, правильный да заботливый, ребёнку вон подарок для родителей помогает сладить, а ей-то что прикажете делать? Ей, которой от одной этой картины тянет обхватить его руками до треска в костях да впиться в губы так крепко, что твой упырь? — С тобой всё хорошо, Вигдис? — подумав немного, поинтересовался Мирак. — Я, э-э... Да. А что? — пискнула та. — Ликантропия — большое испытание для организма. И пусть Полосатая сколько угодно восхваляет этот «дар», все учёные, чьи труды я по этому поводу читал, описывают целый список разнообразных побочных эффектов. Тебя, к примеру, не тошнит? Голова не кружится? Или, может быть, появилось желание кого-нибудь загрызть? Загрызть ей уж точно никого не хотелось. Заобнимать — да, но тут уж она скорее и впрямь что-то отгрызла бы — например, собственный язык, — чем ему бы в подобном призналась. Так что пусть уж лучше думает, что она действительно охоча до чужой крови и лакомой плоти: всё было предпочтительней, чем сказать правду. Поэтому Вигдис зажмурилась и коротко кивнула.