Злодей

      Воспоминания не сблизили их. Напротив, казалось бы, сделали ещё дальше... Даже дальше того, что было ранее, в тот момент, когда Лололошка ничего не знал и не понимал.       Но сейчас, когда Ло помнит всё...Ему не легче. Потому что, как относится к Джону он не имеет понятия. Как сопоставить эти два разных образа, не навредив своему разуму?       Как смотреть теперь в эти красные кровавые глаза?       Лололошка не знает. Чувств в груди всё ещё слишком много, хотя уже и прошло пару дней с открытия правды. Но чувства лишь тревожат, давят на него всеми силами.       Чувства не позволяют ему думать разумно, не подвергая всякую мысль сомнениям и критике.       Оказалось страх испытывать было легче. Чем то, что теперь живёт в его сердце. Скомканный клубок из ощущений фантомных и взглядов не менее теперь уже нереальных— вот что ощущал Лололошка... Спустя пары дней раздумий. И эти чувства не уходят, лишь слегка притупляются. Но всё так же живут в нём. И будут жить дальше таким же неразборчивым клубком.       Лололошке было невыносимо с этой жестокой правдой. И находиться рядом с Джоном ему становится теперь ещё более невыносимо.       Потому что помня того милого мальчика , Лололошке ещё больнее смотреть на сломленного двойника. Больно осознавать то, что, быть может, это всё его вина.       А потому он делает то, что велит ему сердце — бежит прочь. Неважно куда. Сперва это было поле, его любимое. Он зарабатывался до самого вечера, так, что от усталости у него сводило судрогой руки. Только вот каждый раз приходил Джон, хмурый, непривычно серьёзный. Молча и осторожно брал его за дрожащие руки, проводя большими пальцами по коже и вёл в дом где кормил и укладывал в кровать.       Но не это нужно было Лололоше.       Ему нужно было потерять сознание, от усталости. Свалится где-нибудь под кустом и лежать на холодной земле, глубоко вдыхая свежий воздух. Ему не нужна была эта забота настырная и чересчур опекающая.       Но ничего не менялось. Джон следил за тем чтобы он ел, отдыхал. Он даже собственноручно залечивал его раны, даже если от раны то одно название. Так. Царапинка. Джон излечит и её, осторожно прикасаясь к коже, точно боясь, что Лололошка сломается от этого нелепого касания.       А потому мироходец решился вновь сбежать. Он делает несколько скачков по мирам, всё так же пытаясь запутать след. Он знает, ничто не поможет ему скрыться от двойника. Но ему нужна была эта минутная передышка. Ему нужно было не чувствовать взгляда пристального, не ощущать осторожных прикосновений и чужое безумие, несомненно уже въевшееся в подкорку сознания двойника.       И если в груди Джона Дейви Харриса лишь сумасшествие, то в груди Лололошки лишь бессилие.       Когда наконец он останавливается, то тут же валится от усталости на грязную землю. Ло не оглядывается по сторонам, ему не важно, где он сейчас находится. Только лишь важно то, что сейчас его не преследует чужое навязчивое внимание. Что сейчас его мысли блаженно пусты, точно нахождение в далеке от копии освобождает его от правды такой до ужаса несуразной. Точно нахождение вдалеке от Джона позволяет на мгновение стать самим собой.       Он выдыхает, распластавшись по земле звездой и смотрит на небо яркое голубое... Не то привычное оранжевое, которое он видел постоянно. А голубое, такое живое, и им ранее любимое. Он смотрит на деревья высокие Сосновые. И Лололошка слышит мелодичное пение птиц неподалеку. Он прикрывает глаза, блаженно вздыхая в очередной раз. Эта минута покоя слишком трепетна для него, слишком важна.       Эта минута покоя позволяет ему обдумать всё ещё раз. Более холодным и трезвым разумом, точно и не сломленым окончательно. Он мог бы поробовать, дать шанс Джону, попытаться наладить с ним контакт. Ведь если посудить, ему то он ничего не сделал, пальцем не тронул. Напротив, делает всё, только бы Лололошка почувствовал себя хорошо. Только вот это всё омрачает сломленное душевное состояние самого Ло. Потому что хоть двойник не приносит ему физического вреда, но вот морального и душевного принёс сполна. А потому как можно верить этому двойнику? Что если он сорвётся, начнёт вновь убивать и уничтожать? И если такое произойдёт, Лололошка не выдержит, сломается окончательно. И уже навсегда. Но вскоре минута блаженной тишины и одиночества прерывается.       Неподалеку слышится шорох. Сперва неторопливый, опасливый, а после совсем резкий точно кто-то спешит к нему. Но Лололошка не двигается ему всё равно кто это. Ему всё равно даже если его убьют. "И всё-таки я уже не тот"—горестно думает он.       Потому что ранее он умер бы за друзей, за родный и близких. Он сотни раз был готов умереть за чужие миры.       Теперь же он готов умереть просто для того чтобы ощутить хоть что-то из прежних чувств: тишину и свободу.       Шаги замирают неподалёку.       А потом слышится хриплый знакомый голос: —Лололошка, —выдыхает кто-то. —Дейв... Это правда ты?       Ло мгновенно распахивает глаза, натыкаясь на загорелое лицо. Это лицо ему знакомое. И этот мужчина с бородой аккуратно заплетенной в косу и длинными распущенными волосами тоже ему очень хорошо знаком.... —Оракул, — выдыхает и сам Ло, пытаясь быстро подняться с земли.       Пару раз он спотыкается, валится от спешки на землю, но в конечном итоге кидается в объятья к другу. Тот его осторожно обнимает и глубоко выдыхает. —С тобой всё хорошо... Мы так с Агатой переживали за тебя. Знал бы сколько ужасов мне виделось после твоего ухода. Знал бы ты каким твой двойник стал. —Я знаю... —горько усмехается. —Он меня нашёл.       Лицо Оракула бледнеет, а его руки напрягаются. Он молчит какое-то время. —Пойдём к нам. Агата будет очень рада тебя видеть.       И Лололошка кивает, позволяя увести себя.       В этот момент на душе у него стало так спокойно... Так хорошо. Потому что друзья его ещё помнят. Не забыли спустя столько множеств лет. Лололошка слабо улыбается от этой мысли, краем глаза осматриваясь по сторонам.

***

      Их дом точно такой же как он помнил. Тот же аккуратный и небольшой, одиноко стоящий прямо по центру золотого поля. Лишь на лужайке вокруг дома стало порядком больше цветов. —В последнее время Агата очень увлеклась растениями,—с нежной улыбкой проговорил Оракул, заставляя снова посомтреть на него. —До этого она занималась изготовлением шкатулок из дерева, но занятие это ей быстро надоело. Теперь вот выращивает цветы всякой паршивости. Пару дней назад была Венерина Мухоловка. Она разрослась так сильно, что была больше похожа на дерево. Правда эта зараза пожрала так много других цветов и птиц, что её пришлось пустить на удобрения.       Лололошка захихикал, живо представляя себе эту картину. —Оракул. Черт тебя дери, опять сорвался с места, не сказав мне ни слова! —раздался сердитый голос Агаты.       Совсем скоро из дома показалась и сама девушка. Всё такая же белая, тощая. Правда теперь уже с коротко подстриженными волосами.       Агата подняла возмущённый взгляд на брата и уже было хотела разразиться в очередной тираде, как замерла, замечая еще одного гостя рядом с братом. —Ло... —прошептала она, и осторожно точно боясь, что он исчезнет подошла к нему. —Это правда ты? —она протянула руку, касаясь его щеки, а после видно почувствовав его тепло кожи, легко поддаётся вперёд, крепко обнимая за шею.       Лололошка обнимает ответно, уткнувшись ей куда-то в ледяную шею. Он так скучал по ним, господи. И почему только раньше не мог навестить своих друзей хотя бы на минутку?       Ах, верно. Сперва это была вечная погоня за спасение мира, а после двойник с его выкрутасами.       Теперь же ощущая родное тепло, он может расслабиться. "Не хватает наставника еще, "—тоскливо думает он.       И как бы наставник не любил прикосновения, он бы всё равно обнял его. Заставил бы стоять так долго на одном месте, и терпеть всё эти ужасающие объятья. Так же как делал это в детстве, когда неожиданно накидывался на него и обнимал, так долго пока не сводило конечности у обоих. А наставник покорно стоял, терпел. Наставник лишь неловко клал свою руку ему на макушку и не более. Но для Лололошки и этого было достаточно. Потому что Междумирец заменил ему родителей. Он стал ему родителем.       Только вот наставник давно уже отошёл от дел. Он не мёртв, Лололошка знает это. Но его более нет в этом мире.       Вскоре к ним присоединяется Оракул, обнимая в ответ. Они стоят так в маленьком кружочке, прижавшись друг к другу долгие минуты. —Пойдёмте выпьем чаю... —начала Агата, вытирая взмокшие веки.       Да... Звучало это хорошо. Что ни говори, а чай в прекрасной компании всегда хорошо.       На мгновение он ощутил как спину его прожигает чей-то взгляд... Но обернувшись Ло никого не видит. И совсем скоро ощущение чужого присутствия и вовсе исчезает, растворяясь в шуме ветра.       Он сглатывает, переводя взгляд на обеспокоенных друзей.       Ему не нужно гадать, кто это был.       Но раз Джон ещё не явился за ним, то Лололошка может насладиться компанией его близких людей.

***

—Как вы жили всё это время? —спрашивает он, глядя на друзей. Они неловко переглядываются, не решаясь заговорить. —Тяжело, —начал Оракул, после того как сделать большой глоток из кружки. —Сперва потому что меня всё ещё мучали видения о твоём двойнике. После нам было тяжело от того, что тебя нет рядом. Оказывается, когда живёшь с кем-то под боком несколько столетий подряд, расставаться после очень тяжело. Ты ведь знаешь, что стал частью нашей скромной семьи. После же смирившись с твоим уходом, мы стали пытаться отвлечь себя. Спасая миры, так же как делал это ты. Но даже так, мы очень по тебе скучали.       Расчувствовавшись Лололошка плачет, тут же вытирая глаза рукавом кофты. —Я тоже скучал, —выдавливает, а у самого на сердце такая тяжесть разливается. Стыд за то, что так долго не приходил. Что понял насколько соскучился по ним только тогда, когда случайно увидел. —Ну что это за сопли... Лучше расскажи о себе, —Агата схватила его за ладонь отнимая её от лица, —не три глаза, ресничка попадёт.       Но что мог рассказать Лололошка? Что долгое время он ничерта не понимал, а теперь, когда почти понял всё ему так же тяжело? Что двойник, пугавший его долгое время, теперь был ещё более пугающим? —Я могу сказать, что твои видения в частности подтвердились, ну по крайней мере те, которые я знал,—Лололошка криво улыбается, водит пальцем по кружке и не поднимает глаз. —И так же могу сказать, что мне вреда он не причиняет. Напротив, заботится. По крайней мере сейчас так.       Он замолкает, точно переводя дух, а после поднимает взгляд, смотря в глаза Оракула: —Оракул, я хочу у тебя спросить. Видел ли ты ещё моё будущее? Пророк напрягается, отводит взгляд в сторону. —Я... С недавних пор... Картинки твоего будущего нестабильны. Если ранее до того как ты ушёл и после твоего ухода все они были одинаковыми, то теперь они различны. Точно будущее твоё ещё не определено. В некоторых из них ты вместе с двойником умираете, под останками миров. В некоторых умираешь только ты, а двойник твой окончательно с ума сходит. В одном видение, совсем мимолетно, двойник просто улыбался смотря на кого-то. Не могу сказать точно. Это видение, пожалуй, было самым размытым... Прости, Ло. Но я не могу тебе ничем помочь.       Лололошка улыбается, в его глазах проскальзывает нежность.       Он улыбается, так же по доброму, так же как улыбался когда-то своим друзьям и близким       От этой улыбкой Агата и Оракул вздрагивают. —Всё в порядке. Это всё что мне нужно было знать.       И тут же как только он договаривает слышится громкий хлопок. А после неторопливые шаги в коридоре. Каждый напрягается, готовясь вскочить с насиженного места и кинуться защищать Ло.       Только сам Лололошка был непривычно тих и спокоен, словно он что-то для себя решил. И это правда, он решил. Им с Джоном нужно поговорить. Попытаться прояснить всё в очередной раз. Попытать удачу. Недаром говориться, что надежда умирает последней? —А вот и я, великолепный JDH! Ну что, красотка, надеюсь ты хорошо провела время, —он наклоняется к Ло, мимолётно мажет губами по его щеке и вновь выпрямляется, протягивая ему ладонь.       Лололошка вздыхает, вкладывает свою ладонь в чужую, ощущая как её тут же крепко сжимают.       Джон оглядывает его с ног до головы, хмурясь замечая в некоторых местах грязную и немного порванную одежду. А после хмурится ещё больше, когда видит порез на щеке. Но ничего не говорит об этом. Лишь улыбается шире и кидает взгляд на Агату и Оракула. —Что ж. Благодарю, за то, что вы присмотрели за красоткой. Но время уже позднее и нам, как бы не было жаль, но уже пора.       И не дождавшись чужих ответов, Джон телепортирует их прочь.       Лололошка только и успевает взглянуть в последний раз на друзей.       Потому что в следующий миг они оказываются на кухне в их доме.       Лололошка вздыхает, осматривая напряжённого Джона. —Я не позволю тебе умереть, —говорит Джон, поддаваясь вперёд, обхватывая его щеки кончиками пальцев. —Даже не смей думать о таком исходе.       Но Лололошка лишь улыбается, перехватывает его руки.. —Джон. Нам нужно поговорить. Пожалуйста, выслушай меня.       Они смотрят друг другу в глаза, точно стараясь разглядеть в них что-то потаенное, сокрытое. —Я всегда готов тебя выслушать, красотка, —улыбается Джон и всё-таки отходит на шаг. Только вот от взгляда Ло не укрывается его нервное постукивание ногой по полу, то как руки его начинают теребить край пиджака. И как вся его фигура вмиг натягивается, как струна. —Я не могу испытать то, что испытывал к тебе ранее, Джон. —Начинает он, наблюдает как двойник вновь вздрагивает, —ты больше не Ло. Я честно не знаю как себя вести с тобой...И я уже не тот, пойми это. Твоя привязанность основана лишь на юношеских воспоминаниях. —Ты не изменился, —Джон смотрит в его глаза с такой решительностью, что Ло на мгновение теряется. —Но даже если это так. Твоя привязанность ненормальна. Сам посуди. Сперва ты пытаешься сломить мою доброту и меня, после не даёшь вздохнуть. А теперь мне не дают покоя воспоминания. Если ты не хочешь меня терять, Джон, пожалуйста дай мне просто больше свободы. Я не могу находиться постоянно под твоим наблюдением. Не могу выносить эту заботу постоянную, слишком опекающую... —он замолкает, не говоря, что не может временами выносить и самого Джона.       Но говорить это не нужно. Двойник всё понимает и так. Потому что лицо его бледнеет. Потому что в глазах вновь вспыхивает пожар отчего Ло пугается. Но Джон не делает ничего, он не угрожает и не пытается что-то разрушить. Он просто смотрит на него нечитаемым почти пустым взглядом. —Самое противное в этой ситуации, —начинает он, всё так же не сводя с него глаз, —что несмотря на все, ты всё ещё винишь себя в моих бедах, красотка. — Ло вздрагивает, отшатывается от двойника натыкаясь на стол стоящий неподелку, —И я ненавижу это всем своим сердцем. И ты всё ещё не можешь принять меня даже спустя столько времени. И это действительно не менее больно. Но как бы ты не хотел... Я не могу оставить тебя. Даже допустить мысли чтобы ты ушёл от меня я не могу. Потому что слишком долго искал тебя, дабы просто взять и потерять.       Весь мир Лололошка сужается вновь до грязно-оранжевого. Весь мир его рушится, осыпается на землю. Его взгляд неожиданно падает на снежный шар, стоящий на одной из полок. И этот снежный шар так хорошо подходил к его ситуации, описывая её вдоль и поперёк. Потому что жизнь Лололошки теперь не более чем этот шар, в котором заключён он.       Это мысль горькая, она отравляет его разум окончательно. Эта мысль причиняет боль его истрепанной душе.       Потому что надежды действительно нет. —Красотка, —ласково говорит Джон, вновь оглажива его щеку, —ты же знаешь. Я готов спасать с тобой миры, я обещал тебе не разрушать их. И даже готов терпеть этих отвратительных людей. Но отпустить тебя всё ещё выше моих сил. Потому куда ты, туда и я. Другого не дано.       И больше он ничего не говорит, лишь берёт его под руку и ведёт в спальню.       Джон не говорит больше ни слова весь вечер.       Двойник прижимается к нему со спины, крепко обхватывая талию. Его руки осторожно поглаживают бока, забираясь под футболку. Его пальцы порхают бабочками над кожей. И Лололошка по идее должен ощущать жар, тепло разливающееся по телу. Или хотя бы щекотку. Но он ощущает лишь холод.       Горячие губы долгим поцелуем припадают к его шее, а после вдруг осторожно кусают, оставляя метку.       Лололошка закрывает глаза, прислушиваясь к своим чувствам. Но чувства молчат.       Сможет ли он, когда-нибудь окончательно смириться со своей участью? Сможет ли он принять Джона такого, слишком опекающего, безумного и нездорово привязанного к нему, его собственной параллельной версии?       Сможет, —тут же думает Лололошка. —Когда он окончательно сломается.       Потому что птица, заточенная в клетке, тоже со временем привыкает. Клетка становится её единственным домом.       В его ситуации его клеткой стал — сам Джон.       В эту ночь никто из них не спит.       И Лололошка совершенно точно не знает, что сам двойник испытывает не меньшую боль, чем он сам.       И боль их равноценна.       Только один не может принять факт своей неволи и скопища чувств.       Второй не может отпустить прошлое.