языки любви

Вару — самый раздражающий в этой вселенной человек. Он заносчив, конфликтен, чересчур активен, садистичен и назойлив. Во всей его характеристике нет ни единого плюса, которым он мог бы похвастаться. Нет абсолютно ничего, что может понравиться нормальному человеку. Большинство людей избегает его компании, некоторая часть вступает в открытые конфронтации, кто-то восхищается острым языком, кто-то яростно ненавидит, но никто — совершенно никто — не может просто проигнорировать факт его существования. Пиковый король всю свою жизнь, проведенную бок о бок с этим паразитом общества, относил себя к самой малочисленной из этих категорий: «плевать, лишь бы меня не трогал». И он действительно жил с такой идеологией ровно до своего семнадцатилетия, пока, встав с кровати одним летним утром, он не понял, что в нем что-то сломалось. Что-то явно изменилось и изменилось настолько сильно, что Пик несколько месяцев не понимал природу этого чувства неправильной заинтересованности в своем одномастнике. Теперь пиковый король всем сердцем ненавидел своего валета — искренне, без капли фальши. Ему хотелось заставить этого изворотливого парня покончить с розыгрышами, опасными для жизни окружающих, но тот из раза в раз доказывал свое удивительное умение выходить сухим из воды. Из-за твоего откровенно тупого розыгрыша Зонт сломал палец! — Нет, эта была случайность, на полу вовсе не было маленьких стеклянных шариков, из-за которых он упал. Зонт заболел из-за того, что ты отключил горячую воду, пока он принимал душ! — Ничего подобного, на двери было написано, что будет внеплановое отключение горячей воды, вы что, не видели? Зонт попал в больницу из-за того, что ты подсыпал ему в еду арахис! — Я сама святость, понятия не имел, что у него есть какого-либо рода аллергии. И так каждый раз. Изо дня в день, неделя за неделей, год за годом все продолжается и совершенно не собирается меняться. Пику, на самом деле, плевать на Зонтика с высокой колокольни. Сколько бы Куромаку вместе с Феликсом не кричали, его вообще не беспокоили эти ситуации до тех пор, пока это иррациональное, черное, грязное чувство не появилось где-то глубоко внутри него. И с момента своего рождения, оно засело, пустило корни, и сейчас живет припеваючи, ни за что не желая отпускать душу Пика. И это чувство ненависти, перемешанное с чем-то еще — чем-то, что король до сих пор не может как-либо охарактеризовать — заставляло его продолжать реагировать на все выкидоны его валета. Ох, какими только способами Вару не трепал ему нервы! Он подстраивал ловушки, крал важные вещи, деньги, ключи, ночью вытаскивал на улицу вместе с матрасом, разрисовывал лицо, пускал слухи, публиковал неудачные фотографии, подкидывал тараканов, ящериц (однажды даже змею!), устраивал беспорядок, толкал на лестнице, разбивал дорогую посуду, но самым худшим, что пиковый валет когда-либо делал, это флиртовал. Дразнился, хищно улыбался, кокетливо склонял голову и пускал тысячи пошлых, откровенных шуток, пытаясь вывести Пика из себя. Король и так походил на бомбу, что готова взорваться в любой момент, но Вару был тем, кто любит тыкать в хищное животное, а потом убегать от него, смеясь и продолжая заигрывать. Валет был полностью отвратителен своему королю, но это не значит, что Пик не считал его привлекательным внешне. Его зеленые вихры всегда лежали идеально — что бы Вару с ними не делал, они всегда заставляли его лицо выглядеть слишком молодым, слишком притягательным, слишком… ах, черт, просто слишком. Его раздражающая ухмылка… Пиковому королю всегда хотелось стереть ее с чужих губ, попробовать на вкус, ощутить жар чужого тела. Пик всегда знал, что это неправильно, но отказываться от своих глубинных желаний ему казалось неправильным вдвойне, поэтому он стискивал зубы и терпел. Терпел — терпел — терпел, но в один из дней его терпение лопнуло. — Ах, как же он сексуально выглядит, когда встает на табуретку, чтобы дотянуться до коробки хлопьев на шкафчике! — подтрунивал Вару, покачивая ногой, наблюдая, как король старается не упасть с шаткой конструкции. — Закрой свой мерзкий рот, это ты положил их туда. — Быть такого не может! — преувеличенно удивленно вздохнул валет. — Я же уважаю своего любимого короля, никогда бы не стал над ним издеваться. — Рот, — потребовал король, пытаясь заставить Вару закрыть свою хлеборезку. Он уже дотянулся до хлопьев и благополучно спустился на пол, возвышаясь над своим валетом. — Знаешь сколько вещей я могу делать этим ртом? — ехидно ухмыльнулся он, начиная перечислять. — Есть, посылать нахуй, пить, курить, разговаривать… — А сосать можешь? — дерзил в ответ Пик, желая, чтобы эта нервотрепка прекратилась. — Если тебе очень захочется. Кстати, я думаю, что у тебя кинк на грубость. Если я прав, то предупреждай заранее, — прищурился Вару, показывая жест, словно он у кого-то отсасывает. Королю стало мерзко и жарко одновременно. — Фу, блять! Ты такой отвратительный. И шутки у тебя отстойные, и розыгрыши несмешные, а ты… Весь ты такой… Такой! — Какой? — хитро спросил валет. Вариации ответа скакали между «ахуенный» и «хуевый», но в конечном итоге Пик выдавил из себя: — Выебистый! Прямо сейчас он ненавидел Вару сильнее обычного, хотел закрыть ему рот, чтобы просто услышать долгожданное молчание. Ему не хотелось слушать про минет и кинки, когда сам Вару для него является одним большим кинком, которого хочется нагнуть под себя и часами никуда не выпускать. — Да, я такой, — самодовольно ухмыльнулся валет, прежде чем с силой прижаться к чужим губам. Король опешил от резкости и сюрреализма происходящего, встал в ступор, пытаясь переварить ощущение покусанных, шершавых от холода, губ на своих губах. Когда он понял, что сейчас происходит, Пик обхватил чужую поясницу и резко прижал валета к себе, углубляя поцелуй, делая его еще жестче, агрессивнее. Он чувствовал дрожь тела, которое прижимал к себе и мог впитать в себя запах Вару, всего Вару. Прикусывал чужие губы, яростно вгрызался в мягкую плоть, слизывал проступающие капли крови и, почти в эйфории, продолжал зажимать своего раздражающего валета между собой и твердой кухонной стеной. Пик задействовал руки, поднимаясь ими от живота до груди парня, ощупывая твердое тело и желая его как никогда раньше. Отстранившись от чужих губ, он впивается зубами в чужое плечо, чувствуя, что Вару даже не пытается сопротивляться. Наоборот, он сжимает губы, и выгибается в спине навстречу к королю, отчего уже Пик едва сдерживает томный выдох. Он уже на пределе — если они не прекратят это безумие прямо сейчас, пиковый король больше не сможет остановиться. Он говорит об этом Вару, выступая голосом здравого смысла во всем происходящим, но его доводы тонут, ненужные, когда валет просто говорит: «Заткнись», усаживает короля на пол, пробирается под складки одежды и — блять, кому скажу, не поверят — приносит Пику такое чувство райского наслаждения своими теплыми, грубыми руками, шероховатыми от холода за окном, что он кончает со сжатыми между собой зубами, пока его голова гудит, чувствуя себя ватной, а тело не слушается, слишком обмякшее. Вару несколько долгих секунд просто смотрит на Пика, потом на свои руки, корчит недовольную гримасу и уходит, напоследок кинув: — Ебать. Я подрочил своему же королю на кухне, куда в любой момент могли зайти остальные. Пиковый король сидит в недоумении от резкого калейдоскопа событий произошедших с ним, пытается отдышаться и глупо хлопает глазами, решая, что все-таки ненавидит этого зеленого придурка. Пик никогда в жизни не признается, что на следующий день, сидя на той же кухне, он с ухмылкой думал о том, что Вару умеет удовлетворять так же хорошо, как раздражать.