***
На посту находился Шибусава. Увидев Дазая, он улыбнулся, протянул ему лекарство и стакан воды. — Здравствуй, Фёдор в командировке, поэтому, сегодня лекарства буду давать тебе я. — Он улыбнулся. — Ах, да, Осаму, тебя хотел видеть главный врач, зайди к нему после ужина. Дазая охватила острая паника при упоминании главного врача. Он прикусил губу, кивнул, и молча удалился.***
Осаму покорно вошел в кабинет врача, и почувствовал, что его самочувствие становится всё хуже. Ноги слегка подкашивались, зрение размывалось, а разум окутывал густой туман. Он не мог понять, что происходит, и его сердце стучало сильнее. — Вы хотели меня видеть? Взгляд главного врача пристально скользил по лицу и телу Дазая, словно проникая глубже в его самое существо, и на его губах медленно появилась противная улыбка. — Как ты себя чувствуешь, мой мальчик? — Нормально. — Сердце Осаму забилось чаще, и он чувствовал, что вот-вот упадёт. — Что вы хотели от меня? Врач приблизился к Дазаю. Несмотря на его сопротивление, он твердо взял юношу за подбородок, и изучающе посмотрел в его глаза. — Таблетки начали действовать, значит Тацухико не обманул, это, и правда, быстродействующие транквилизаторы. — Он мерзко ухмыльнулся, а затем закрыл кабинет, повернув ключ в двери. — Отпустите меня! Что вам нужно? — Осаму упал на диван, находившийся в кабинете, испуганно оглядывая стоящего перед ним мужчину. — Не нужно кричать, а то будет хуже. — Врач склонился над ним, и оказался совсем рядом. Парень чувствовал его дыхание у себя на щеке. По всему телу прокатилась волна ужаса. Руки мужчины обвили талию Дазая, и прижали к себе. В голове парня крутились ужасные мысли, а более ужасными их делало то, что Осаму понимал, он ничего не сможет сделать, кроме как смириться. Дазай не успел опомниться, как чёрная рубашка слетела с него на пол. — Отпустите… Я буду кричать. — Кричи. Осаму сразу не понял что мужчина имел в виду, он почувствовал, как его губы накрыли чужие, и попытался сопротивляться, но его тело не слушалось. Внезапно Дазай ощутил резкую слабость и головокружение, а затем все исчезло, и он отключился.***
Дазай пробудился в своей комнате, не помня, как Тацухико принёс его сюда. Невыносимая боль охватила каждую клеточку его тела, заставляя каждое действие быть испытанием. Поднявшись со своей постели, он увидел в окне лучи рассвета. Дазай встал, и направился в душевую комнату, стремясь смыть с себя остатки прошлой ночи, однако внутри себя Осаму знал, что никогда не сможет полностью избавиться от этого кошмара, что навсегда останется в его сердце. В отражении зеркала душевой, Дазая встретил морально разбитый облик. Его глаза выражали пустоту, лицо было бледным, а на губах появились ссадины. Раздеваясь, он невольно обнаружил на своем теле новые синяки, оставленные врачом, как свидетельство недавних страданий и испытаний. — Ты такой жалкий, такой слабый, что это противно. Из карих глаз начали стремительно скатываться слезы. С упоением и безрассудством Осаму начал бить кулаками в зеркало, несмотря на острые осколки, которые резали его руки. Но жгучая боль была ничтожной по сравнению с тем, что терзало его внутри. Его сдавленные крики разносились по комнате, будто стон от моральной агонии. Истерика овладела Дазаем, навеянная непереносимой смесью психической и физической боли. Это был его первый нервный срыв, который, казалось, затронул самую глубину души. Наконец, после нескольких мгновений эмоционального краха, Осаму потерял сознание, упав на холодный кафель, поглощенный моральным истощением, которое окутало его как темная, непроглядная пелена.***
Дазай проснулся в своей комнате. Снова. Он был заботливо накрыт одеялом, а костяшки пальцев были перевязаны бинтами. Оглянувшись, парень не увидел Чуи, зато заметил Достоевского. Психотерапевт сидел на стуле, увлеченно читая книгу, периодически делая пометки карандашом. Заметив пробудившегося Дазая, Фёдор положил книгу в сторону и пересел на кровать рядом с ним. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально. — Я нашёл тебя в душевой комнате, у разбитого зеркала. Твои руки были в крови, а по всему телу виднелись множество синяков. Дазай, что случилось? — Всё в порядке. — Хорошо, если ты не хочешь говорить, тогда, у меня же ещё есть два вопроса, так вот, пожалуйста, ответь. Что произошло? Осаму долго молчал, смотря в аметистовые глаза напротив, наконец, собравшись, он еле слышно произнёс: — Меня изнасиловали. — Кто это сделал? — голос Фёдора стал холодный и твёрдый. — Это неважно. Пожалуйста… — Из карих глаз Дазая снова начали литься слезы, словно бесконечный поток невысказанных эмоций, который наконец-то нашел свой путь на свободу. Фёдор посмотрел на Осаму с состраданием и нежностью, понимая всю боль и тяжесть его внутреннего мира, который так искал выхода наружу. Он молча протянул руку и осторожно коснулся руки Дазая, переплетая их пальцы в нежном объятии, словно хрупкое стекло, которое нужно бережно держать, чтобы не разбить. — Я рядом. Всё позади. Теперь всё будет хорошо. Я обещаю. Просто, пожалуйста, скажи, кто это сделал? — Директор. — Осаму не убрал руку Фёдора, а лишь сильнее сжимал её, словно в этом простом жесте нашел утешение и защиту. Он не мог остановить плач, этот момент был необходим, как воздух для его души, чтобы освободиться от гнетущего бремени и отпустить всю боль, которая теснилась в его сердце. Под влиянием всех событий Дазай очень сильно хотел спать, а нежные жесты и успокаивающие слова Достоевского начали действовать на его усталое тело. Осаму начал погружаться в сон, опускаясь на колени Федора. Тот, улыбаясь немного удивленно, решил не будить юношу, а лишь осторожно погладил его по волосам и аккуратно убрал прядь за ушко.***
Ночь не принесла утешения Федору, и его мысли были заняты произошедшими событиями, словами Дазая. Сейчас он стоял перед дверью кабинета главного врача, размышляя о том, как правильно донести до него информацию, которую он знал. Внезапно Достоевский с размахом открыл дверь, и услышал телефонный разговор, который сквозь тишину проник в его душу. -…Шибусава, спасибо, он сразу отключился, я его раз пять имел… Да в разных позах и… Блять… — Мужчина заметел удивлённого Фёдора на пороге кабинета. -… Я тебе перезвоню. Фёдор мгновенно преодолел расстояние кабинета и оказался перед врачом. С безудержным гневом в глазах, он схватил его за шею и прижал к стене. — Мразь. Как ты посмел прикоснуться к нему. Он же несовершеннолетний. Сука, ты у меня сядешь, я обещаю. — Его хватка становилась сильнее. — Ну попробуй, если кишка не тонка. — Мерзкая улыбка расплылась на лице врача. — Какое же ты ничтожество, да пока ты здесь, ноги его в этом детском доме не будет. Ты никогда больше не увидишь его. — Фёдор резко отпустил врача, обтряхнул руки, и вышел из кабинета.***
Дазай сидел на лавочке во дворе детского дома. Осенние листья, покрытые яркими красками, медленно падали с деревьев, придавая окружающему пространству спокойную атмосферу. Осаму слушал музыку через старые наушники, и вспомнил, что уже прошло более суток с момента его последнего приема пищи. В столовой царила атмосфера уединения, всего лишь несколько человек находилось внутри. Дазай, взяв порцию картофельного пюре и котлету, сел за один из столов. Сигма и Гоголь, заметив Осаму, помахали ему и пригласили присоединиться к ним, но тот лишь отрицательно кивнул головой, и предпочел занять место у окна, где светило теплое осеннее солнце. Спустя мгновение, в тишине около Дазая появился Чуя. Он смотрел на Осаму молча, словно исследуя каждую черту лица. Наконец, не выдержав тишины, Накахара сказал: — С тобой всё в порядке? Тебя Шибусава вчера бессознания ночью принёс. Что ты опять натворил? Взгляд Дазая пронзал Чую, словно в нем отражалась бесконечная пустота и отчаяние. Искры равнодушия мерцали в его глазах, словно темная бездна, готовая поглотить все в своих объятиях. — Чуя…уйди, я не хочу разговаривать с тобой. — Это всё из-за того поцелуя? Ну извини, я был пьян, не подумал… Дазай, что с тобой происходит? — Уйди. — Я хочу помочь тебе, я… — Себе сначала помоги. — Осаму встал из-за стола, оставив Чую погруженным в мысли и ощущение пустоты. Тень его фигуры едва заметно скользнула к выходу, оставляя Накахару в одиночестве.***
Достоевский стоял у входа в комнату, его волосы легко развевались на ветру, проносящемся сквозь открытое окно напротив. Когда его глаза встретились с глазами Дазая, который медленно приближался к комнате, Федор шагнул к нему и сказал: — Осаму, пока всё не решится, ты не будешь жить здесь. — Не решится что? — Лицо Дазая отражало недоумение. — Я подал иск в суд. До конца суда, ты будешь жить у меня.