***
В кухне витал прекрасный аромат яблочного пирога, наполняя помещение уютом. Дазай и Фёдор стояли рядом у плиты, каждый делая свою часть работы. Достоевский умелыми движениями размешивал тесто, а Осаму, с интересом, наблюдая за процессом, аккуратно выкладывал слой яблок на основу, до этого, чуть не порезав все пальцы, пока их очищал. Улыбки и шепот нежных слов наполняли кухню теплотой, создавая атмосферу домашнего уюта. Пока пирог пёкся в духовке, Дазай и Фёдор сели за стол, на фоне мягкого света ламп, проводя время за приятной беседой. Когда пирог наконец был готов, они разрезали его на порции и начали наслаждаться каждым кусочком. После ужина, Осаму почувствовал, как его начало клонить в сон. Достоевский, заметил его усталость и взял юношу за руку, ведя к спальне. Там он помог расстелить постель и укрыл Дазая одеялом, даря ему тепло и уют в эту тихую ночь. Почти в полусне, Осаму, еле слышно прошептал слова, полные уязвимости: — Не уходи, пожалуйста. Не оставляй меня одного. Фёдор замер, услышав пожелание Дазая. Он аккуратно лёг рядом, просунув одну руку под подушку, а другой, нежно прижал к себе Осаму, уткнувшись носом в его волосы. — Я знаю, что пожалею об этом завтра, но сейчас…я рядом, и не оставлю тебя. — Он закрыл глаза, и начал медленно погружаться в сон, обнимая такого хрупкого Дазая, словно пытаясь защитить его от всех бед и страхов этого мира.***
Густой туман окутал темный лес, где вихрь страха и тревоги обрел свое воплощение. Осаму бежал по зыбкой земле, преследуемый тенью мужчины. Его глаза сверкали зловещим светом, наполняя мальчика отчаянием и ужасом. Сердце Дазая билось в унисон с шагами преследователя, пытаясь уйти от его хладнокровного намерения. Тропинка вела в никуда, заросшая тернистыми кустами и паутинами страха. Ветер шептал предвестия несчастья, забирая последние искорки надежды. Осаму старался дрожащими руками оттолкнуть мужчину, но его усилия были напрасны. Он начал раздевать юношу, попутно касаясь оголённых участков кожи. Мужчина бил Дазая, требуя не сдерживаться и кричать. Осаму кричал от боли и пытался сопротивляться, но безрезультатно — сильные руки безжалостно насаживали его, вбиваясь в хрупкое тело всё глубже. — Ты слишком напряжен, расслабься. — Сказал мужчина, удерживая Дазая за шею своей рукой. — Пожалуйста, прошу, остановитесь… — Осаму, испуганно приподнялся, но его с силой толкнули обратно на землю. — Лежи смирно. — Дазай не успел опомниться, как получил пощёчину. Сердце Осаму бешено колотилось, его дыхание участилось, словно он пытался уйти от неизбежного. Взгляд мужчины был строгим, разрешая Дазаю лишь слушаться без возражений.***
Утренние лучи солнца проникали сквозь занавески, настойчиво будя Дазая из глубокого сна. Взгляд Осаму остановился на пустой кровати, и в его сердце замигала тень тревоги. В воздухе стояла напряженная тишина, словно весь мир задержал дыхание. Он ощутил, как ускоренно бьется его сердце, и тяжело дыша, попытался успокоиться. Сон оставался живым в его памяти, словно нить, связывающая реальность и иллюзию. Мокрый от пота, Дазай осознал, что это был всего лишь кошмар, что больше это не повторится. Все вокруг молчало, лишь шорох листьев за окном напоминал о том, что мир продолжает свое неспешное существование. Дазай встал с постели и оглянулся вокруг, понимая, что никого в квартире кроме него нет. Взгляд остановился на широких полках, украшенных старинными фотографиями в рамках, и он решил исследовать их подробнее. Первая фотография изображала церковь, покрытую легким утренним туманом. На второй фотографии была изображена женщина в длинном платье, с мягким взглядом и улыбкой. В её глазах было что-то таинственное и загадочное, что заставило Осаму задуматься о прошлом. — Наверное, его матушка. Третья фотография показывала мужчину с прямыми черными волосами, аккуратно завязанными в хвост. Дазаю сначала показалось, что мужчина на фотографии брат Фёдора. Он приблизился, вглядываясь в изображение, и вдруг заметил там небольшую надпись: «Душа моя, спасибо, что ты появился в моей жизни. Мори Огай.» Осаму внезапно ощутил, как странный укол ревности пронзил его сердце, осознавая, что начинает привязываться к Фёдору. Это чувство, неожиданно возникшее в его душе, заставило его пережить всплеск смутных эмоций и переживаний. — Господи, идиот. — Дазай устало потёр переносицу и закрыл глаза. Он понимал, что привязанность к Достоевскому становится всё сильнее, с каждой их встречей. Что его сердце начинало откликаться на его присутствие и тёплые слова, словно вновь открытая рана. Дазай вышел из спальни и направился в кухню, где Фёдор, заботливо убрал все колющие и режущие предметы, оставив лишь пластиковые ножи для еды. С разочарованным вздохом Дазай прошел в другую спальню. Около окна стоял стеллаж, полностью усыпанный книгами. Осаму подошел к нему и начал рассматривать книги, перелистывая их страницы. Коллекция была разной, от классики, до современной литературы. Внезапно взгляд Дазая зацепился за одну книгу, стоявшую неровно. Осаму взял её в руки, открыл и увидел внутри небольшую бутылку виски.***
Алкоголь приятно согревал внутри, и Дазай наслаждался каждым глотком, ощущая, как тепло распространяется по всему телу. Он выпил бутылку, и расфокусированным взглядом, смотрел вокруг, погружаясь в свои мысли, которые вновь возвращались к директору и кошмару, что приснился сегодня. Вдохнув глубоко, Осаму решил подняться и пройти в зал. Комната была просторной, с выходом на небольшой балкон. Он приблизился к приоткрытой двери и вышел на балкон. На полу, валялась пачка начатых сигарет и спички. Улыбнувшись, Дазай взял одну из сигарет и закурил, наслаждаясь её терпким вкусом. После выкуренных шести сигарет, Осаму взглянул с балкона вниз. С пятнадцатого этажа все казалось таким маленьким и несущественным. — А может.?***
Фёдор и Огай находились в уютной обстановке дома, лежа на диване, переплетая пальцы. Свет лампы создавал мягкие тени, а атмосфера была наполнена спокойствием. Достоевский, смотря в глаза Мори, начал рассказывать ему о Дазае, Огай слушал внимательно, и когда рассказ подошел к концу, спокойно отреагировал на услышанное. — Ты правильно поступил, душа моя, но я думаю, что тебе не стоит, так сильно привязываться к этому мальчику. — Огай начал медленно покрывать шею Фёдора лёгкими поцелуями. — Да, я знаю, но… У него никого нет, даже родителей или друзей. Никого. — Фёдор… — Мори, я… Ты любишь меня? — Да. — Почему? — Фёдор тихо прошептал, чувствуя, как сердце утопает в пустоте. — Потому что ты сломан. — Что? — Потому что я стал причиной, для того чтобы ты понял, что можешь быть любим и понят. Что, твоя любовь — это не проблема или болезнь. — Огай задумчиво посмотрел в глаза Фёдору. — Но ты уйдёшь, когда будешь готов. — Мори, я не… Огай накрыл чужие губы своими, не давая закончить фразу и слегка прикусил, чтобы проникнуть языком в рот. Достоевский издал хриплый стон, и Мори оставил дорожку из поцелуев вниз по подбородку Фёдора, к его шее. Но через пару секунд, Достоевский прервал поцелуи, и резко отстранился от Огая. — Я не хочу, не сегодня…извини. Фёдор быстро встал с дивана, оделся, и направился в прихожую. — Мне надо развеяться. Ложись спать без меня.***
Достоевский прогуливался по парку до самого захода солнца, погружаясь в свои раздумья и воспоминания о отношениях с Мори. Он заметил, что между ними что-то изменилось. Осталась только страсть, а любовь, которую он испытывал раньше, стала блекнуть и угасать. По возвращению в квартиру, Фёдор почувствовал необычную пустоту и тишину, которая окутала всё вокруг. — Осаму, где ты? — Но ответом было всепоглощающее безмолвие. Пройдя через спальни и кухню, он направился в зал, где ощутил надвигающуюся тень какого-то неизвестного предчувствия. На краю балкона, стоял Дазай, взгляд его был устремлен в бескрайнее небо, будто он хотел прыгнуть в объятия бесконечности. Сердце Фёдора замерло на мгновение, ужас и отчаяние застилали его внутренний мир пеленой мрака. Он медленно подошел к балкону, словно каждый шаг был тяжелым испытанием, его душа кричала в том молчании, которое поглотило весь мир вокруг. — Дазай. — Прошептал Фёдор, его голос звучал как тихий плач в самом центре сумрачной ночи. Осаму медленно повернулся к Достоевскому, его глаза были наполнены слезами и бесконечной пустотой. Дазай сделал шаг.