Раны и принятие

Дазай прогуливался по мрачному лесу, где тени играли с лучами луны. Вдруг его взгляд упал на фигуру в чёрном пальто, которая медленно приближалась к нему. Сердце Осаму замерло, когда он разглядел лицо этого молодого парня. Изо рта и глаз юноши струилась алая кровь, его лицо было искажено широкой улыбкой, руки были изрезаны, и из них ручейками и сгустками текла кровь, образуя жуткие узоры на его одежде. Глаза выражали отчаяние и злобу, создавая мрачное и ужасное впечатление. Однако самым жутким было то, что этот парень был похож на Дазая, как две капли воды. Он улыбнулся ещё шире, заставляя кожу в районе его лица разойтись больше. — Кто ты? — Какой же ты жалкий. — Парень громко рассмеялся. — Я… — Ты никому не нужен. — Прозвучало искаженное эхо, заставляя Осаму вздрогнуть. — Лучше бы ты умер. — Что.? — Ты недостоин любви всех, кто тебя окружает. — Слова парня пронзили сердце Дазая, оставив ощущение пустоты и отчаяния. — Прекрати, это не правда. — Ты разбил сердце Чуе. — Нет! — Голос Осаму перешёл на крик. — Это не так. — Ты не достоин любви Фёдора, ты запятнанный, очернённый. — Заткнись, я не хочу слышать тебя. — Ты не заслуживаешь счастья, ты обречен на одиночество. — Последние слова юноши звучали как проклятие, заставляя Дазая погрузиться во тьму своих собственных страхов и сомнений. — Никчёмный. Скверный. Грешный. Умри! Умри! Умри! — Заткнись! Заткнись! Заткнись!

***

Осаму проснулся в холодном поту, его сердце бешено колотилось, словно пыталось выбраться из тесной клетки страха. Каждую ночь ему снились кошмары. Тревога и навязчивые мысли заставляли его сомневаться в своем рассудке, словно он сходил с ума. Дазай пытался бороться с этими беспокойными сновидениями, но чувство беспомощности не покидало его. Комната была наполнена тихим дыханием спящих Сигмы и Коли, их лица выражали покой и умиротворение. За окном царила глубокая ночь. Спать не хотелось совсем. Дазай решительно встал с постели. Ночь окутала лагерь покрывалом. Осаму шагал по тихим коридорам своего корпуса, чувствуя, как мрак ночи проникает в его душу, оставляя следы неведомых мыслей. Все комнаты были покрыты темнотой, и лишь в одной из них светил слабый свет. В комнате Фёдора. Дазай колебался, стоит ли ему постучать в дверь, но внутренний голос подсказывал, что присутствие Достоевского сможет успокоить его беспокойную душу. Наконец, собрав всю свою решимость, Дазай постучал. — Входите. Осаму зашёл в номер. Комната была оформлена в тёплых оттенках, создавая атмосферу уюта и спокойствия. Стены украшали картины с изображениями природы, а на полу лежал мягкий ковёр. Фёдор сидел за столом, и был погружён в чтение. Увидев Осаму, он встал и улыбнулся, положив книгу на стол. — Дазай, почему ты не спишь? Что-то случилось? — Нет, то есть да, я…мне страшно. Достоевский жестом пригласил Дазая сесть на кровать. Осаму, принимая приглашение, ощутил тепло и доброту. — Я сделаю ромашковый чай, он хорошо успокаивает. Ты не против? — Да, спасибо. Фёдор кивнул, и через несколько минут дал Дазаю кружку горячего чая. — Расскажи, что именно заставило испытывать тебя чувство страха? Дазай поморщился, и отвёл взгляд. Он сделал глоток. Чай приятно согревал внутри, а его аромат успокаивал. Осаму с тихим вздохом собрался с мыслями, и произнёс: — Мне снятся кошмары. — Как долго? — С момента…- Дазай запнулся. — С момента изнасилования. Фёдор внимательно смотрел на Осаму, в его взгляде отражалась тревога за юношу. — Дазай, я понимаю тебя. Но важно знать, ты не один, больше не один. Ты можешь прийти ко мне в любое время, я всегда буду рядом с тобой. И ещё, существуют методы терапии, которые могут помочь тебе обработать травматические воспоминания и постепенно снизят их воздействие на жизнь. Слова Достоевского успокаивали Осаму, но в его голове всё ещё отчётливо звучал голос из сна, который не давал ему покоя даже на яву: «Ты не заслуживаешь счастья, ты обречен на одиночество. Запятнанный. Очернённый.» — К-какие методы? — Например терапия экспозиции. Она предполагает постепенное возвращение к травматическим воспоминаниям или ситуации через контролируемую экспозицию. И постепенно снижает уровень тревоги и стресса, связанных с этими событиями. — Х-хорошо. — Я буду с тобой на протяжении лечения, и всегда поддержу тебя. Вместе мы сможем найти способы помочь тебе справиться с последствиями произошедшего. — Спасибо. Фёдор, могу я…могу я сегодня остаться у тебя? — Конечно. Кстати, раз ты здесь. — Достоевский встал и подошёл к столу, где лежала коробка в изысканной упаковке, украшенная ярким бантом. — Я был сегодня в городе, и решил купить тебе подарок. С днём рождения, Осаму. — Фёдор протянул юноше коробку. — Не стоило, спасибо. — Дазай осторожно взял подарок. Юноша старался открыть его очень аккуратно. Внутри лежали коллекционная шахматная доска и профессиональные краски с альбомом. — Фёдор, это… — Осаму с восторгом рассматривал подарки. — Это потрясающе, я давно мечтал об этом, но…ведь всё такое дорогое, тебе не стоило так тратиться на меня. — Дазай…- Фёдор сел рядом с юношей, нежно коснулся его руки, и переплёл пальцы. — Я бы хотел радовать тебя чаще, чтобы видеть эту прекрасную улыбку на твоём лице. Осаму почувствовал, как кровь вспыхнула в его щеках, окрасив их нежным румянцем. Он осторожно положил подарки на стол, потом, с нерешительным движением, сел на колени Достоевского, желая быть ближе к нему, чувствуя тепло его тела и биение сердца. Фёдор взглянул на Дазая с улыбкой, в его глазах отражалась нежность и понимание. Он погладил юношу по волосам, утешая и успокаивая. Их взгляды встретились, наполненные страстью и нежностью. Осаму впился в губы Фёдора, на что тот, сразу же ответил, углубляя поцелуй. Дазай медленно опустил руки, и забрался ими под серую футболку Достоевского. Ладонями он начал ласкать грудь мужчины, вызывая у того приятную дрожь по всему телу. Изредка касаясь сосков, Осаму ощущал, как Фёдор стонал от удовольствия. На ласку юноши, Достоевский легонько укусил его за губу, усиливая страстное влечение между ними. — Осаму… — Спасибо тебе. Фёдор резко подхватил Дазая под бёдра и перевернул на мягкую кровать. На мгновение вскрикнув от резкого движения Достоевского, когда тот опрокинул юношу, Осаму покраснел. — Ты в порядке? — Д-да… Фёдор начал медленно раздевать Дазая, не переставая покрывать лицо юноши поцелуями. Каждое движение было наполнено нежностью и заботой. Он стянул с него красную толстовку и бросил её на пол. Мужчина задержал дыхание, устремив взгляд на грудь юноши, покрытую множеством порезов и шрамов. — Боже… — Поддавшись соблазну, Достоевский осторожно дотронулся до них кончиками пальцев, а после поцеловал. Фёдор смотрел на Осаму и его сердце наполнялось отчаянием. Он понимал, сколько боли и страданий пережил этот юноша. Дазай, искавший утешения и понимания, обнял шею Достоевского и прижался к нему, тихо скуля. Фёдор боялся быть с ним грубым или резким, боялся причинить боль и, навсегда оставить шрам в душе Осаму. — Тише, всё хорошо, я рядом. Фёдор уткнулся в горячую шею Дазая, тяжело и часто дыша, оставляя влажные поцелуи, Достоевский провел рукой по его ребрам, опуская вторую к паху. Осаму стыдливо прикрыл лицо рукой, и кусая пальцы, старался не издать ни звука. Оба были возбуждены, Фёдор продолжал ласки, чувствуя, как ноги юноши крепко сжимали его торс. Стараясь медленно оттянуть удовольствие, мужчина поддел резинку штанов Дазая, почувствовав как тот вздрогнул. Из-под ткани виднелся вставший член, смазка сочилась из головки, впитываясь в белье. Достоевский медленно приспустил боксеры юноши. Красная, твёрдая головка лежала на животе, пачкая кожу жидкостью. Фёдор дотронулся до ствола, резким движением проводя кулаком по всей длине, слыша в ответ сладкий стон из уст Дазая. Свет луны падал на его румяное лицо, растрепанные волосы, и зацелованные губы. — Расслабься, я не причиню тебе боли. — Достоевский на мгновение замер. — Если хочешь, мы можем остановиться. — П-пожалуйста…- Юноша смотрел прямо в глаза, прося больше. — Не останавливайся, прошу… Дазай испытывал глубокое желание открыться перед Фёдором, отдать ему всю свою душу и тело. В его глазах мерцало искреннее стремление к близости. Он понимал, что с Достоевским всё будет по другому, не так, как было с директором детского дома, и от этого в области живота всё скручивало тугим узлом от почти болезненного возбуждения. Достоевский нежно улыбнулся, наслаждаясь столь открытым видом Осаму. Мужчина плавно двигал рукой, начиная круговыми движениями массировать столь чувствительную головку. Он снова с жаром впился в губы юноши, облизывая их, кусая, плавно опускаясь чуть ниже к шее, прикусывая кадык и тонкую кожу на плечах. В тишине, окутавшей комнату, Осаму не мог сдержать стоны блаженства. Пытаясь заглушить их, он кусал губы и прикрывал лицо рукой. Фёдор, наблюдая за ним, тихо улыбнулся и, мягко убрал руку от лица юноши. — Не сдерживайся. Я хочу слышать тебя, Осаму. — Фёдор…п-пожалуйста продолжай… Вскоре тело Дазая охватила мелкая дрожь и до боли приятное чувство удовлетворения, после чего он обильно излился, пачкая руку Фёдора в сперме. На это Достоевский лишь усмехнулся, языком слизывая белую жидкость со своих тонких пальцев. — Фёдор…я… — Тише, милый. — Прошептал мужчина, после невесомо целуя юношу в носик. — Тебе нужно отдохнуть и в душ. Достоевский взял на руки очень легкого Осаму, думая о том, что стоит начать следить за питанием юноши, и понёс его к ванне. Он ощущал тепло и дрожь Дазая, словно каждый его мускул был напряжен от волнения. Поставив его в душе, он включил тёплую воду, обволакивающую их обоих нежным прикосновением. — Я могу уйти. — Нет, останься, пожалуйста. Фёдор улыбнулся и кивнул. Сняв с себя ненужную одежду, он встал под напор воды вместе с Осаму, юноша успокоился. Тёплые струи лились по телу, расслабляя мышцы. Опустив голову, юноша позволил воде намочить волосы, смыв все с собой. Беря с полочки гель для душа, Достоевский аккуратно выдавил средство себе на руку, и распределил жидкость по телу Дазая, вспенивая его руками. Проходясь мыльными ладонями по шее, плечам, он спустился к груди, и паху. Осаму закрыл глаза и прижал лоб к прохладной, мокрой плитке. Его дыхание было спокойным, ровным, но сердце в груди билось так сильно, что казалось, оно готово выскочить наружу, пробиваясь сквозь ребера. Струи воды смывали пену, очищая тело. Беря с полки шампунь, Фёдор выдавил средство сразу на волосы юноши. Массируя руками голову, он вспенил шампунь, проходясь по прядям, промывая кожу головы. Смывая средство, он почувствовал, что волосы стали намного мягче, и слегка улыбнулся. Не удержавшись от столь красивого вида юноши, Достоевский прижался к нему. Дазай окаменел, поглощенный моментом, и с легким удивлением смотрел на худые руки, что нежно обвили его талию. Фёдор, ласково прижимаясь к нему сзади, уткнулся носом в изгиб его шеи. Под струями теплой воды они стояли неподвижно, погруженные в свои мысли. Достоевский стоял, не предпринимая никаких действий, лишь иногда ласково скользил горячими губами по гладкой коже. Даже от этой простой нежности Осаму слегка дрожал, опуская голову на плечо мужчины, позволяя себе отдаться этим мгновениям полного единения. Ладонь Фёдора плавно скользила по напряженному животу Дазая, его прикосновения были нежными и страстными одновременно, вызывая волну желания и удовольствия в теле юноши. Когда рука мужчины поднялась выше, сжимая и перекатывая между пальцев твердые соски, Осаму не смог сдержать стон возбуждения, который сорвался с его губ. Он чувствовал, как его тело горит от вновь нарастающего желания, как каждая клеточка его существа жаждала близости и любви. Даже самые незначительные прикосновения, самые легкие поцелуи, заставляли Дазая дрожать от удовольствия. — Фёдор, могу я…- Осаму повернулся к Достоевскому и посмотрел в его аметистовые глаза затуманенным похотью взглядом. — Я хочу доставить тебе удовольствие. — Дазай, тебе не обязательно… Осаму ничего не ответил, вместо этого он опустился на колени и, облизал пересохшие губы, смыкая их вокруг головки члена мужчины, дразня его своим тёплым дыханием. Дазай попытался принять член во всю длину, и доставить больше удовольствия с помощью языка, но глаза от непривычки заслезились, и он с характерным звуком выпустил член изо рта. Переведя дыхание, Осаму вновь взял член на всю длину, смотря на смущенное выражение лица сверху. Фёдор застонал, и руками вцепился в густые волосы юноши. — Д-дазай…боже… В ответ юноша опустил глаза, и толкнул член в заднюю стенку горла, а затем подался назад, выпуская орган со звонким хлюпом от скопившейся слюны. Достоевский прерывисто дышал, стараясь не смотреть вниз, сохранить рассудок и утихомирить поток чувств, что бушевал внутри него. Пока его тело дрожало, горячие пальцы юноши не переставали блуждать по его бедрам. Лёгкие, размеренные и немного неумелые движения головой парня снизу, как он ласкает его плоть, только разжигали желание большего. Фёдор слегка сжал его волосы, томно дыша, чувствуя каждое прикосновение. Тонкие пальцы юноши скользнули к торсу, вызвав мурашки, что заставили мужчину слегка вздрогнуть. Движения стали реже, Осаму начал брать глубже, слыша стоны сверху, чувствуя, как близится разрядка. Звон в ушах, и лёгкое головокружение вытянули Достоевского из мира на долю секунды, когда он, со стоном, кончил. Дазай на секунду замер и все послушно проглотил, скорее случайно, чем от желания это сделать. Встав с колен, он посмотрел на Фёдора и облизал чуть потрескавшиеся губы. Рука Фёдора плавно поднялась к щеке Осаму. Глядя в карие глаза, он произнёс: — Осаму, ты великолепен. Помни об этом.