╭───────────────────༻🐰༺─╮
Тот же рот, что тебя целует
╰─༻🐿༺───────────────────╯
Он нарядился в свои лучшие кожаные штаны на вечеринку братства у Сынмина дома. По просьбе Сынмина они приехали пораньше, чтобы помочь установить праздничный свет и декорации, организовать холодильник так, чтобы в него поместились все напитки, и спрятать в его комнате все, что может разбиться на миллион кусочков. Чонин, который тоже жил в этом доме, даже согласился предоставить свою комнату для хранения вещей, так как запер ее на ключ, чтобы всякие… искатели приключений не оказались там и не испачкали его кровать. Последним пунктом была перестановка диванов в гостиной, чтобы освободить место для танцев, и, к счастью, к этому моменту прибыл Чан и помог с этой задачей. Остальные члены братства не заставили себя долго ждать, все они принесли напитки, чтобы пополнить запасы в холодильнике и разогреться перед вечеринкой. Джисон, зная, что он немного быстро напивается, присосался к бокалу с коктейлем, который Минхо приготовил для них, и растягивал его до тех пор, пока дом не заполнился людьми настолько, что это стало вызывать клаустрофобию. Хенджин и Феликс утащили Минхо танцевать, и он остался с очень подвыпившим Чанбином и очень трезвым Чаном, пытавшимся завязать разговор в шумной гостиной. Вечеринка была прекрасной и все такое, но дело было не в этом. Если бы Джисону пришлось выбирать его любимую часть этой ночи, он бы выбрал игры с выпивкой, проходившие по всему дому, и особенно ту, к которой решил присоединиться Минхо. Сам Джисон не решился бы принять в ней участие, потому что, опять же, он слишком легковесный и не хотел бы пропустить все веселье, заснув на диване или опорожняя желудок в ванной, но ему очень интересно наблюдать за тем, как Минхо принимает участие в этом. Не потому, что Минхо в итоге оказался бы в стельку пьян, о нет… а потому, что его парень оказывается очень хорош в глупых играх, и он достаточно умен, чтобы выбирать те, в выигрыше в которых он уверен. В итоге Чанбин и Феликс еле держатся на ногах, а Минхо самодовольно ухмыляется и не выглядит более чем подвыпившим. Жизнь может быть несправедливой. Минхо в таком виде просто невероятно горяч. Поэтому Джисон устроился наблюдать за игрой Минхо. Парень решил этим вечером присоединиться к игре, в которую, как казалось Джисону, он раньше никогда не играл, и после краткого объяснения, как она работает, он понял, почему — цель состояла в том, чтобы целиться в стаканы, выставленные на столе, причем те, что были дальше, приносили больше очков. Но вместо того чтобы использовать шарики для пинг-понга, как это обычно делается в бирпонге, они должны были плевать. Соревнование по метанию слюны для дебилов, если так понятнее. По вполне понятным причинам Джисону сначала было немного противно. Он не подписывался смотреть, как пьяные чуваки плюют в стаканы, даже если двое из них — его друзья. Нет-нет. Жизнь любит подбрасывать Джисону крутые сюрпризы, поэтому, когда настала очередь Минхо, ему следовало ожидать, что все быстро пойдет наперекосяк. Ведь за те месяцы совместной жизни и отношений с Минхо он понял, что его парень что угодно заставит выглядеть сексуально. Или, возможно, он пристрастен. По крайней мере, он чувствует себя очень пристрастным, когда ощущает, как что-то горячее закипает в его животе, когда Минхо начинает собирать слюну у себя во рту для первого выстрела. Когда Минхо плюнул, искусно попав в первый стаканчик… ну, блядь, огонь в животе Джисона, казалось, вспыхнул сильнее. К четвертому разу, когда Минхо плюнул в чашку, Джисон уже сам пускал слюни. Он бы все отдал за то, чтобы Минхо, глядя на него сверху своим свирепым взглядом, плюнул ему в лицо. Черт возьми. Это отвратительно, верно? Почему тогда он хотел, чтобы тот же самый рот, который нежно целовал его, плюнул ему в лицо, словно он был самой грязной сучкой в городе? Это все могло и должно было остаться именно в таком виде: секрет, который никто не должен был знать, какая-то больная фантазия, которой он никогда не будет предаваться, потому что опять-таки… Зачем ему это? Вот только выбранные им на ночь штаны практически ничего не скрывали, и Хенджин, стоявший рядом с ним и наблюдавший за Чанбином, морщась и изображая рвотные позывы, в какой-то момент должен был это заметить. Возможно, в «нормальных» обстоятельствах этого бы не произошло — Хенджин был очень сосредоточен на своем парне, несмотря на то, что ему явно не нравилось все это плевательное шоу, — но так уж устроено «проклятие» Джисона: если есть шанс публично опозориться, то он опозорится, словно извращенный закон Мерфи, созданный специально для него. Поэтому, разумеется, Хенджин видел, как он возбуждается, наблюдая за тем, как Минхо играет в эту мерзкую плевательную игру. — Ты как бы проебался, Джисон, — сказал он, громко гогоча и привлекая к ним внимание игравших. Джисон поначалу растерялся, но потом Хенджин показал вниз, и через секунду он уже осознал, что у него встал и что Хенджин только что показал на его стояк, в то время как половина гостей вечеринки уставилась на них из-за его приступа смеха. Джисон зашипел и спрятал свою маленькую проблему за руками. — Какого хуя, Хенджин! Просто сделал бы вид, что ты этого не видел! — прокричал он и, скривившись, побежал прятаться в ванную. Он бы укрылся в комнате Чонина, но она, конечно, была заперта. Или похоронил бы себя заживо, чтобы спастись от стыда, если бы от стыда его член не становился еще тверже. Минхо быстро нашел его, как только закончился его раунд, привыкший к тому, что Джисон удирает в ближайшее укромное место после того, как он оказывается в центре внимания. — Милый? — позвал он, постучав в дверь. Он услышал, как Джисон застонал, и представил себе, как тот хватается за волосы или сжимает свои милые щечки. — Впусти меня, Ханни… — Нет! — выкрикнул Джисон за дверью, и если бы они не встречались так долго, Минхо бы забеспокоился, что Джисон переживает из-за случившегося. Но они встречались уже почти год, и тон Джисона был далек от того, чтобы считать его «обеспокоенным». — Ну… Хенджин сказал, что ты возбудился, глядя, как я плюю? Почему, милый? Хочешь рассказать мне об этом поподробнее? — он не смог сдержать хихиканья. — Хееен… Оставь меня в покое, дай мне умереть достойно. «Вот оно — его плаксивый малыш, играющий в недотрогу», — подумал Минхо, закатывая глаза. — Какое достоинство? — поддразнил он, бормоча себе под нос. — Хен… — он почти видел, как Джисон, надувшись, сверлит его взглядом через дверь, что заставило его снова захихикать. — Джисонни, открой дверь, — подражал он плаксивому тону Джисона, дразня его. — Нет, не хочу! Минхо тяжело вздохнул, но не от раздражения. То, что Джисон слишком смущен, чтобы открыть ему дверь, только раззадорило его. — Джисонни, открой дверь для хена, а? Я не сержусь. Это мило, что тебе это нравится. — Хееен… Мне не нравится эээто… — проскулил он вновь. Минхо ждал, что дверь откроется, но Джисон упорно молчал. Решив, что хватит, Минхо сурово сказал: — Джисон, открой дверь сейчас же. Замок со щелчком открылся, и Минхо толкнул дверь, отчего Джисон вздрогнул и попятился назад, приземлившись задницей на унитаз. Он тут же спрятался за руками, сведя колени и поджав ноги. Минхо покачал головой на это и закрыл за собой дверь, а затем осторожно убрал его руки. Взяв его за подбородок, он приподнял его голову и нахмурился, обнаружив, что глаза Джисона закрыты. — Посмотри на меня, милый, — Джисон покачал головой, такой покрасневший, что Минхо забеспокоился, как бы он не взорвался. — Джисонни… — произнес он медленно, словно предупреждение. Глаза Джисона распахнулись, и на них навернулись слезы. Дрожащими губами он стал извиняться: — Хен, прости меня, я отвратительный. Минхо промурлыкал: — Малыш, ты не отвратительный, — Джисон приподнял бровь, и его уязвимый образ на долю секунды разрушился. — Ладно, немного да, — согласился Минхо, и Джисон уже открыл рот, чтобы похныкать, но Минхо его опередил. — Но кто я такой, чтобы осуждать, когда я такой же, верно? Джисон посмотрел на него широко раскрытыми глазами, а рот слегка приоткрылся. Минхо нечасто признавался в подобном. — Ты хочешь, чтобы я плюнул тебе в рот? — ласково спросил Минхо, скользя большим пальцем по нижней губе Джисона. Оказавшись перед таким шансом, Джисон замялся, не в силах ответить, потому что, блядь, да, он хотел этого, хотел так сильно, и даже не знал, откуда это взялось. Минхо смотрел на него сверху вниз, как представлял Джисон, взглядом, полным, казалось, жалости и насмешки. Ну, блядь. Признаться в этом было бы… унизительно. И, к своему ужасу, Джисон понял, что даже больше, чем слюна Минхо, он хотел бы почувствовать, как его внутренности переворачиваются от стыда, от чего хочется спрятаться или взорваться на миллион кусочков. Минхо не давил на него и, бездумно играя с его губой и склонив голову набок, терпеливо дожидался момента, когда Джисон сломается. В конце концов Джисон сдался, медленно кивнув и стараясь избегать испытующего взгляда Минхо. Он должен был знать, что это только усложнит его положение. — Тогда ты знаешь, что делать, — Минхо дьявольски улыбнулся. Джисон заскулил, бросив обиженный взгляд на Минхо, который лишь невозмутимо смотрел на него, продолжая ждать. Спустя несколько ударов сердца Джисон, думая, что ему удастся убедить Минхо, с трудом открыл рот и крепко зажмурил глаза. Минхо хмыкнул: — Нет, малыш, скажи мне, чего ты хочешь, и смотри на меня. Член Джисона дрогнул от требования Минхо, пламя охватило его внутренности, и он почувствовал, что у него зазвенело в ушах от унижения. Джисон открыл глаза и увидел, как Минхо смотрит на него сверху вниз, отчего его щеки вспыхнули еще сильнее. — Хен… — простонал он, — это… — Унизительно? — понимающе произнес Минхо. Злобный. — Я хочу, чтобы ты признал, что тебе это нравится, милый. — Мне не… — Если тебе это не нравится, то хен не будет этого делать, — он притворно надулся, его голос был мягким и нежным. Джисон стал бить ногами в приступе истерики, но Минхо был непоколебим: он получит то, что хочет, только если признает это. И Джисон, тяжело вздохнув, выполнил указание, глядя на Минхо и шепча: — Хен… пожалуйста, п-плюнь мне в рот. Минхо мягко улыбнулся ему, проводя большим пальцем по его нижней губе и проталкивая его глубже, чтобы открыть его рот и зацепиться за нижние зубы. — Не глотай, пока я не разрешу. Джисон робко кивнул и слегка высунул язык, наблюдая за тем, как Минхо собирает как можно больше слюны. Когда тот плюнул ему прямо в рот, Джисон застонал, заерзав и поджав колени, а по его пухлым щечкам растекся тот самый красный оттенок стыда, который Минхо полюбил до безумия. — Вот так, хороший мальчик… тебе так идет это, милый, — большой палец Минхо снова провел по нижней губе Джисона, пока его рот оставался открытым, а чужая слюна тяжело лежала на языке. Наклонившись, Минхо соединил их рты в грязном поцелуе с языком и большим количеством слюны, отчего Джисон не смог удержать ее во рту, и она потекла по его подбородку и шее. — Теперь ты можешь проглотить, — задыхаясь, произнес Минхо, когда они отстранились друг от друга, и устроился на коленях Джисона, слегка покачивая бедрами, отчего оба застонали друг другу в рот. Руки Джисона крепко вцепились в бедра Минхо, и они одновременно накинулись друг на друга с поцелуем, двигая при этом бедрами. Когда Минхо отстранился, чтобы снова плюнуть в рот Джисона, оба застонали. — Хен… Стук в дверь прервал их, и вскоре они уже не могли игнорировать крики Чана о том, что Чанбин очень плохо себя чувствует и что это единственная ванная в квартире, поэтому им пришлось уйти, выставив на всеобщее обозрение свое разбушевавшееся возбуждение. Естественно, они ушли раньше времени под бесконечные насмешки со стороны друзей, и щеки Минхо в кои-то веки стали такого же оттенка красного, как у Джисона. Как только они вернулись домой, Минхо сорвал с Джисона всю одежду, повалил его на кровать и искусно оттрахал пальцами, безжалостно прижимая его к матрасу, пока Джисон не стал умолять Минхо дать ему кончить. Минхо ухмыльнулся, плюнул Джисону на щеку и вошел в него, с силой вжавшись в его простату, заставив Джисона излиться себе на живот и грудь, придушенно выстанывая имя Минхо. — М-мин, не останавливайся, — произнес Джисон, сжав свои ноги вокруг бедер Минхо. — Хочу, чтобы ты кончил внутрь. Минхо прохрипел: — Неужели моей слюны недостаточно для моего нуждающегося малыша? Джисон застонал, царапая спину Минхо, пока тот продолжал трахать его, и со слезами на глазах покачал головой: — Мне нужно, чтобы ты сделал м-меня с-своим. — Ч-черт, — Минхо зажмурил глаза и нахмурил брови, тяжело сглатывая. Его толчки стали беспорядочными из-за приближающегося оргазма, и он, затаив дыхание, прошептал в губы Джисона: — Ты уже мой, Джисонни. — Т-твой, весь твой, — прошептал Джисон в ответ и впился в губы Минхо страстным поцелуем, когда тот погрузился в него до самого основания и заполнил собой, пока Джисон проглатывал его стоны и посасывал его язык.