В фарси, урду и хинди печень
(جگر или जिगर или джигар) является
образом смелости или сильных чувств.
Выражение джан э джигар (дословно: сила моей печени)
в урду является одним из выражений нежности.
В персидском сленге джигар может обозначать красивого человека или предмет желаний.
В зулусском языке понятия «печень»
и «храбрость» выражаются одним словом (isibindi).
В языке гбайя (убангийские языки) печень (sèè)
является источником человеческих чувств.
Выражение «счастье» (dí sèè)
дословно переводится как «хорошая печень»,
а «недовольство» (dáng sèè) — как «плохая печень»;
глагол «завидовать» (ʔáá sèè)
дословно переводится как «помещать в печень».
Также печень в этом языке выражает понятие центра.
По материалам Википедии
Тяжёлая дверь мягко закрылась, впуская девушку в небольшое тёмное помещение. Следом за ней вошёл высокий мужчина в бордовом свитере, отряхивавший тонкий чёрный тренч от дождевых капель: он, очевидно, попал под дождь и сейчас пачкал белоснежную плитку мокрыми глиняно-снежными следами. — А что это такая красивая девочка делает тут одна? — высокий мужчина положил руки с обеих сторон от неё, так что она не могла повернуться, и девушка только подняла большие глаза, уставившись на него через зеркало. Её затылок обдало противно тёплым дыханием, и она почувствовала приторный запах арбузной жвачки, которая была у него во рту. Да почему опять девочка. Де-евочка. В двадцать шесть лет её до сих пор не пускали даже на фильмы с ограничением от шестнадцати, а Диму пару раз восторженно принимали за её отца. В ней незаметно, как в спящем вулкане, начало вскипать негодование. Это было, кажется, десять лет назад. Они со старшей сестрой были похожи как две капли воды, и она уже тогда частенько подрабатывала вместо неё в дневную смену, чтобы Света, мамина гордость и большая умница, успевала учиться днём. — Ну чего ты молчишь, куколка, ты не бойся, не надо меня бояться, — он со своими тёмными змеиными глазами напоминал дьявола. На несколько секунд она неверяще зажмурилась. «Только не думать. Не поддаваться», — она мысленно переводила простенькие предложения с русского на суахили, в алфавитном порядке перечисляла полномочия Государственной думы, вспоминала названия статей и словников. Всё что угодно, только бы не думать о том, что сейчас творится у неё за спиной. О том, что происходит с ней. Только не поддаваться. Не в этот раз. Любой проблеск эмоций станет для неё последним воспоминанием в жизни. Если сейчас хоть что-нибудь пойдёт не так, она проиграет. Проиграет в любом случае. Даже спасение или мнимая победа будут напоминать ей о сокрушительном поражении красноречивыми отметинами на теле. Женщины не боятся. Женщин, хоть раз возвращавшихся с работы по глухим улочкам наших неблагополучных спальных районов, сломить невозможно. Эти женщины собираются с мыслями. А затем уверенно встают на праведный путь ультранасилия. Она всё отчётливее чувствовала приторный арбузный запах несвежего дыхания на своей шее. Мужчина наклонился и крепко сжал её плечи. Она с отвращением отмела накатывающее от страха тяжёлое возбуждение внизу живота. Из ничего не выражающих ярких глаз выкатились две хрустальные слезинки. Крик. Высокий. На грани слышимости. Пронзительный и тонкий, как зубная нить. Мужской. Открыв глаза, она с трудом поняла, что крик этот принадлежит не ей. Все её кошмары до конца жизни будут сопровождаться этим звуком. Крик растворился в её голове и перешёл в гул. Низкий нечеловеческий вой, как в тоннеле метро. — Всё в порядке, ребят, всё под контролем, — она звонко и гулко кричала, словно пела победный гимн, — ничего он не успел. Да, мальчик мой? На мгновение им показалось, что мужчина умер, — так много крови вытекло у него из носа, — но тут он начал отплёвываться, широко раскрыв глаза. — Я ещё не закончила, — Даша резко поднялась с колен, вставая над ним. Её почти чёрные глаза победно горели кроваво-алым. — Т-товарищи вампиры, г-граждане вурдалаки, ну я не хотел, я не буду больше, п-простите меня, — взмолился мужчина, в ужасе натягивая на себя капюшон. Стоя на коленях, он был едва ли на голову ниже Даши. — П-простите меня и отпустите, я никому не скажу-у. — Коне-ечно не скажешь, мальчик мой, как ты кому что-то скажешь. Из борща, — Даша вошла в роль, незаметно улыбаясь и обратно надевая туфли. — П-позовите хотя бы администрацию, у-управляющего позовите, — Даша была готова на рингтон себе поставить этот дрожащий от ощущения близкой смерти голос. — В-вот, слава Богу, уважаемый, смотрите, что здесь творится, они… они хотят меня убить! — из дверного проёма выглянул Дмитрий и хищно улыбнулся, завидев Дашу. Кап. Кап. Слёзы на его лице смешались с кровью. — И жвачку выплюнь, вредно. — Он вернётся. Она для него теперь как надкушенный бутерброд, в последний момент вынутый изо рта. — Скорее это он для неё, — они опасливо уставились на её залитое кровью личико, пока она пыталась смыть всё водой. Она едва успела увернуться от тяжёлой железной трубы пылесоса, которую испуганный Дима с силой впечатал в затылок мужчины. Даша тут же энергично, как летающая рыба, вскакивает и, уперевшись острым каблуком ему в живот, мелко и точно бьёт его в зубы, глаза и нос, так что скоро она с громким хрустом пробивает ему что-то в носу, и ярко-алое брызжет прямо ей на лицо и на белый воротничок платья. После чего она встаёт, с трудом выдёргивая каблук из расцарапанного живота. — Во-первых, ты мог бы подождать, и я бы прикончила его сама, а во-вторых, ты… — с неё капала чужая кровь, она беззаботно и счастливо смеялась, смотря ему прямо в глаза и заставляя мужчину в красном свитере трястись от страха. Да, глаза. У того парня были точно такие же тёмные масляные глаза-бусинки, что делало его похожим на кукольного медведя из фильма ужасов. Тогда у неё тоже были ключи. Тогда она тоже порвала этот жуткий красный свитер. С того дня она никогда больше не носила красную одежду. Хотя ей всё ещё нравились красные цветы. С того дня она никогда больше не закрывала глаза в лифте. *** Через пару часов они замечают, что кто-то из персонала ведёт себя достаточно странно с посетителями в зале для курящих за большим столом прямо у входа, сооружённым, по всей видимости, из нескольких обычных. Выглядели они как героически голодающие студенты, но стол их ломился от заказа размером, на первый взгляд, с половину всего меню. На плечи подуспокоившихся и вернувшихся к работе сотрудников легла новая ответственность. Не позволить заведению окончательно разориться. — Нет, ты мне скажи, что мне сейчас делать, — Даша, маленькая аккуратная официантка, возмущённо передёрнула плечами, — да ты же сам меня уволишь, если они не заплатят сейчас. — И уволю, и ты не сможешь больше сама себя обеспечивать и переедешь ко мне, — понижая голос, проговорил Дмитрий, невозмутимо приподнимая одни уголки губ в улыбке. *** Мужчина вышел, наслаждаясь собственным хищным видом, слизывая кровавую росу с верхней губы. Бокал гранатового сока, из которого густо стекала сапфировая жидкость, выглядел как продолжение его руки. — Я вам в последний раз повторяю, да это… нет, это не те кости… да, в накладной мы всё указали правильно, слово в слово, как вы и просили, нет, это не они… ну, значит, договаривайтесь с другими поставщиками, я вам… нет, я вам ещё раз повторяю, эти кости слишком старые и слишком чистые… да, у нас другие цели, да, перепродажа, не такое уж это редкое явление, знаете ли… вот пусть вам ваши анатомические театры и платят. — Голос в трубке отвечал что-то извиняющимся тоном, однако слышно было только какое-то неясное бормотание. — Неплохо, но, мне кажется, стоит поработать над осанкой и интонацией, — почти пропела Даша, глядя на вжившегося в роль мужчину, который уже запирал за собой дверь. Выйдя, она продолжила: — Т-т… вы что, Дмитрий, когда вы собираетесь предоставить новую партию товара? Что… что значит «сейчас не получится»?.. вы не имеете права использовать их в личных целях, все операции, а также вмешательство в процесс производства происходит исключительно после согласования с руководством… Да, они ждут… Да что значит не можете, найдите тогда нового исполнителя или используйте отравляющий газ, в конце концов… извольте обеспечить нас новым товаром, он больше не будет ждать… Да, особенно сильная нехватка сухожилий, почек и крови четвёртой и второй группы… Да, сообщите, как только будет готово, — Даша с негромким хлопком закрыла выключенный самсунг-раскладушку, поблёскивая сияющей улыбкой и не вполне осознавая большую часть того, что она сейчас сказала. Собственный голос и рука, сжимающая телефон, казались чужими. *** «Кто-то уже почти перестал верить, кого-то хватает на то, чтобы при полном неверии поддерживать, подогревать в себе иллюзию веры, не только для окружающих, но и для себя самого, а кому-то этой веры и не нужно сохранять в себе, даже наоборот, они и рады бы избавиться от этого неиссякаемого разрывающего света в голове, который мешает жить и думать, ежесекундно взывая к разуму и заставляя своего обладателя возвышаться над мерзостями повседневности». — эпиграф очередного открытого каталога не предвещал ничего хорошего. Жуткие репродукции картин были украшены гирляндами и блестящими дождиками, «Сатурн, пожирающий своего сына»: картина огромная, на полстены. Он, кажется, был в натуральную величину, если, конечно, он размером с лошадь, а не с десятиэтажный дом. Борису показалось, что он заново, в каком-то другом свете видит эту картину, потому что на экранчике телефона она была маленькой — слишком маленькой, чтобы задумываться о том, что её вообще можно бояться. А тут какой взгляд у него страшный, но, кажется, виноватый: он плачет почти, — вон как блестят глаза, — ещё и так вытянулся весь, скукожился, поломался, — никак откусить приличный кусок не может. Это же надо додуматься повесить такого в кафе, как только никто ещё не пожаловался? Картина казалась намного светлее и бледнее из-за гирлянд и мишуры, прикреплённых по периметру рамки. Гирлянда ещё и мигала, весело так, то красным и жёлтым, то синим и зелёным, а потом и всем сразу. Борис старался не поднимать взгляд на «Сатурна», но от постоянно мигающей гирлянды боковым зрением он всё равно видел расплывчатую непропорциональную физиономию.