Падший

Когда дверь тихо хлопнула за Михаилом в животе свернулся холодный, неуютный комок. Следующие пару минут до него долетали лишь обрывки дружеского спора. Руки сами по себе цепляются за выданный недавно стакан, точно за спасательный круг. Паника накатывает волнами, хоть Воланд и понимает насколько это глупо. Он -пусть и новоиспечённый, но -владыка Ада, а это квартира человека, что только вышел за дверь. — Так, собирайся, — Михаил быстрым шагом прошёл в квартиру. — Надо тебе что-то из одежды прикупить и пожрать наконец. — Миша, — осудительно протянула женщина. — О-ой, — закатывает писатель глаза. — Позавтракать нам надо. Кстати познакомьтесь, — он почти за руку подводит подругу к Воланду, что прибывал в тихом шоке от такой резкой смены настроения у человека. — Воланд — Марго Николаевна, Марго Николаевна — Воланд! Убегать от тумаков сумкой приходится очень быстро. . В торговом центре было шумно, ярко и совершенно непонятно. Воланда тянуло к абсолютно каждой рекламе: подростку с пробниками духов, фотобудкам, электронным ЗАГСам и тому подобным удовольствиям современной жизни. Михаил сначала пытался держать его рядом, просил вести себя «нормально», но понял, что чуть ли не ведёт несчастного, совершенно несоциализированного не-ангела за руку, и плюнул на эту, в общем-то провальную идею. Не-ангел тем временем подуспокоился, и даже сам стал иногда касаться чужой руки в целях напоминания о себе. Ведь, вы подумайте какая наглость- Михаил позволил себе общаться с Маргаритой, при этом совершенно не обращая внимания на -на секундочку- дьявола! Воланду, это конечно же пришлось не по вкусу, так как, это его Михаил принёс к себе домой, а значит и внимание может оказывать только ему! Направляемый такими мыслями Воланд сначала остановился глядя вслед парочке, а после и вовсе свернул в первый попавшийся магазин. Но оказалось, что это не магазин, а лавка и спрятаться тут было весьма проблематично. Два узких ряда заставленные тортиками, букетами из сухофруктов и всевозможными наборами конфет, заставили громко сглотнуть нахлынувшую в рот слюну. — Вам что-то подсказать? — видно услышав звуки дьявольского голода, рядом материализовалась продавец. — Я- — едва открыл рот Воланд. — Ну где ты ходишь?! Я думал тебя обратно, — Да, Михаил заметил пропажу своего небесного дара. — Эт самое… — замялся он, увидев лицо девушки, что едва не ринулась заслонять бедного мальчика от домашнего торговоцентрального насилия. — Хм, прошу прощения, — смутившись, потупился мужчина. — Сами понимаете — дети. Оправдание выглядело сомнительно, ведь при всём своём, поистине цветущем виде, Воланд на ребёнка не тянул, но женщина смягчилась в лице и сунула в ладонь юного посетителя конфету с большой красной звездой на бантике. Шли молча. Даже Маргарита предусмотрительно помалкивала, иногда бросая на Михаила смешливые взгляды, но комментировать не решалась. Наконец, мужчина что-то для себя осознав, остановился: — Ты есть хотел что ли? — Ч’то, — не сразу вникнув в смысл вопроса, состроил непонимающую мордашку Дьявол. — Ну в кондишку эту ты зафига попёрся? — не отставал мужчина. — Есть хотел? Мы же ещё не ели так-то. — он задумчиво жуёт губу, глядит на наручные часы, сверяя время и что-то прикидывая. — Ой, Миш! — наконец закатывает глаза Маргарита. — Вот, что ты к мальчику пристал? Сам себе всю работу желудка сбил, что ни есть, ни пить не хочешь, теперь другим жизнь портишь! — она подхватывает Воланда под руку. — Пошли, золотой мой, сейчас тётя-Марго тебя накормит, а то разорались тут всякие! Воланд же держал суверенитет, ведь с одной стороны и есть хотелось, а с другой перечить Маргарите было -как минимум по ощущениям и реакции притихшего Михаила- небезопасно. Выбор Марго пал на итальянский ресторан. Михаил сетовал на её выбор всю дорогу до заведения, ведь он вообще-то тут мужчина и платить должен он, а сейчас она их кормить будет как бездомных, потому что у неё платиновая карта и вообще нечестно, что она вечно командует, но он с другой стороны и не против… Воланд тихо шел рядом и аккуратно уцепившись своим указательным пальцем за мизинец Михаила, внимал чужому нытью. Его всё устраивало. После того как они помыли руки и сделали заказ, Маргарита всё же сказала другу, что он и полноценный, и правильный, нет, мудак конечно, когда телефоны не берёт, -на этом моменте Михаил так закатил глаза, что Воланд на секунду подумал, что они сейчас сделают полный оборот, -но в принципе полноценный, а что немаловажно - ценный член общества. После слов подруги Михаил сразу как-то повеселел и даже, потрепав Воланда по тонким волосам, попросил показать конфету, что дала ему та продавщица. — В’от, с’о з’вез’дой! — с какой-то детской, наивной радостью протянул Дьявол свой сладкий подарок. Михаил с еле заметной улыбкой берёт конфету. И правда со звездой. С красной Советской звездой. Мужчина ухмыляется. — Вот так нужно, — он перевовачивает звезду вверх ногами. Мельком смотрит на задумавшегося дьявола и поясняет, — Перевёрнутая звезда — символ Сатаны. Тоесть тебя. Внезапно раздаётся противное жужжание телефона, Михаил смотрит на экран, закатывает глаза в очередной раз, и выразив самое замученное выражение лица выходит из-за стола, чтобы ответить. За пятнадцать минут ожидания заказа и пять сверху ожидания Михаила, Воланд осознаёт две вещи. Первая — ему нравится смотреть на ругающегося по телефону Михаила. И вторая — он понимает почему писатель так крепко сдружился с Марго. Эта женщина умела понимать тебя даже без слов. — Ты ведь в кондитерскую зашёл, чтобы проверить его реакцию? — хитро улыбаясь спрашивала она, доверительно склонив голову. Воланд хотел что-то сказать, возможно оправдываться или наоборот возмутиться, но случайно поймал взгляд Михаила, тот быстро подмигнул и отвернувшись, продолжил разговор. Дьявол сглотнул и посмотрел теперь в глаза Маргариты. Та рассмеялась. — Не отберу я его у тебя, у меня есть муж, да и уступать я умею, — она повела плечом. — Да и к тому же, стал бы Миша оставлять тебя на ночь, если бы ему было на тебя плевать? Воланд не нашёлся, что сказать, но и Маргарита не ждала ответа. Не-ангел понял, что Адски проголодался только, когда перед ним поставили целую тарелку с пастой. ☆ — Так всё, я больше не могу… — тянет Михаил удаляясь в сторону примерочных. Мужчина буквально чувствует, как ему в спину упирается потерянный взгляд его не-ангела. Но у всего есть предел — шоппинг доведёт любого. — Не обращай внимания, дорогой, — она пожимает плечами. — Все мужики такие. Выйдя из ресторана было решено всё-таки посмотреть Воланду одежду. После логичного вопроса: «Какой стиль нравится», выяснилось, что первым и единственный стилем была красиво замотанная простыня на голое тело. Все шутки про шотландцев, «ангельский» стиль, чистоту и непорочность приходится сдержать за ненадёжной плотиной губ. Но ожидая сцену из «Красотки», «Круэллы» или -боже упаси- «Дьявол носит Прада», Михаил видит перед собой сбор первоклассника на линейку, а после и физ-ру. Маргарита, неимевшая детей, сейчас всецело отдавалась заботе о фактически, ребёнке. Ребёнке. Это слово Михаил прокручивает в голове несколько раз. Ребёнку-то сколько? Пару тысяч лет? Ребёнок, который принимал участие в библейских сражениях, но не прошедший элементарной социализации. Все эти мысли выливались километрами текста на листы микроскопической записной книжки. Карандаш еле держался в пальцах, он был таким же крохотным — под стать книжечке. — Заходи, заходи! — хихикает Маргарита, заталкивая улыбающегося Воланда в примерочную напротив Михаила. — Ну, что это? — со вздохом спрашивает Михаил, отрываясь от своего занятия. Он втайне надеялся на тихий съёб с места преступления, но видно не в этот раз… — Это? — -ведьма не иначе- опирается на стенку примерочной плечом. — Примерка вещей. Весьма эффектных, — она хитро закусывает губу. — П-ф-ф, — Михаил складывает руки на груди не убирая письменных принадлежностей. На юноше была надета атласная рубашка мандаринового цвета, поверх такой же атласный пиджак, уже светло-серой ткани. Завершало образ темно-коричневое пальто. Мужчина с сомнением наклоняет голову. В глазах читается скука наравне с сомнением. — Ну… Тебе нравится? — вздёргивает бровь мужчина, смотрит в лицо задумчивого дьявола. Тот жмёт плечами. — Ну и переодевайся тогда. На голове была черная шапочка-бинни сочетавшаяся с черной футболкой, которая выглядывала из-под теплой синей олимпийки на белой молнии. Чтобы не было холодно, Марго предусмотрительно выдала безрукавку с капюшоном. — Господи, — Михаил не сдерживает смеха, закрывая лицо ладонями. — Прости, прости, — он пару раз хихикает в сторону, — Нет, ну что это за бандит местного разлива? — писатель смотрит на подругу, что тоже едва сдерживает смех, судя по-всему не ожидая такого результата. — Давай следующее, — окончательно отсмеявшись кивает Михаил. Баклажановая тонкая кофта из сукна, сверху светло-кофейная джинсовка и широкие тёпло-коричневые штаны придавали хулиганского вида молодому человеку. — Нуууууу, допустим, — едва появившийся интерес сразу перебивает вжикнувший сообщением телефон. Маргарита закатывает глаза, ну как с таким чурбаном вообще дружить можно?.. Отложи ж ты телефон! — Берлиоз падл-, — мужчина бросает взгляд на юношу, что уже завешивал шторку, но теперь замер заинтересованный ярким проявлением негативных эмоций. — Хм, в смысле… человек он нехороший, редиска, блин. Берлиоз был одним из тех людей сущностей, которых и выбросить жалко -ибо иногда какую-никаную пользу приносят-, и себе оставить противно… Одним словом — возомнившее о себе чёрти что, начальство. Сейчас он написал, что внёс некоторые изменения в недавнюю работу Михаила «…Собственноручно, не дай бог, испортить Ваш —сука с большой буквы- авторский слог. Я же сделаю всё в лучшем виде, поверьте! Всё для Вашего блага!» Ну да, конечно. Михаил как никто знал, что делается это далеко не для него, а для очередной, точнее крайне внеочередной премии, о которой распорядятся прямиком из министерства культуры… С этими ребятами, Булгаков даже после литра чистого спирта ругаться бы не стал — шкура пока дорога. — Хм, вот это неплохо, кстати. — немного задумчиво бормочет он, кивая на очередную комбинацию одежды. Не-ангел дёргает плечом и вполне твёрдым голосом спрашивает: — Кт’о эт’о? В’ам док’учает'? — Начальство, — печально улыбается Михаил, но быстро осознав, что мальчонка вряд ли понимает весь спектр этого слова, добавляет. — Забей. Неважно. Потом разберёмся, иди дальше меряйся, — отмахивается писатель. Юноша хмурит брови, но кивает. — Вот это кстати тоже неплохо, — замечает Маргарита, стараясь отвлечь помрачневшего дьявола от мыслей о нехорошем начальстве его спасителя. — Д'а-да, вес'ьма с'нос'но, — призрачная улыбка мелькает на губах писателя. — Давай дальше. Не-ангел надел синий свитшот из плотной ткани с серыми брюками. Скромно и со вкусом. — Хорошо, но скучно, — поджимает губы Михаил. — С’огл’ас’ен, — вертится перед зеркалом Воланд. — Ну и переодевайся тогда. На парнишке была голубая, хлопковая расстегнутая рубашка с кулоном на бечевке. — Застегнуться не забыл, герой-любовник? — улыбается Булгаков, глядя на рубашку, что держалась на паре пуговиц. Юноша задумался, оглядывая себя в стоящее напротив зеркало. Повёл плечом: — Д’а нет', вс’ё в поряд’к'е, — осклабился он в улыбке. — Ага, застёгивайся давай! На что Воланд закатывает глаза, задёргивая шторку. — Оскорблённая невинность, блин, — хмыкает Михаил в сторону Марго. — Ой! Подожди секундочку, — «ведьмочка» убегает с загоревшимися глазами. «Сейчас, что-то притащит» — мелькает в мысль в голове писателя и следом из-за занавески слышится: — В'ам эт'о н'рав'итс'я? — голос тихий, с еле различимой, неуверенной дрожью. — Как минимум забавно, — откидывается на стену позади себя Михаил. — Д'а, эт'а од'еж'да хорош'а… — невпопад замечает Воланд, а писатель практически видит, как юноша подходит чуть ближе к зеркалу, разглаживает рубашку. — Ну знаешь, — мужчина мельком смотрит на ценник. — И цены неплохи… Молчат. Булгаков прикрывает глаза. Ему, как писателю известно, к чему ведёт этот разговор. И ему страшно. Страшно, ведь он уже знает свой ответ на вопрос, что вот-вот прозвучит разделив их жизни на до и после. -А я В’ам нр’авл’юсь? Молчат. Брови писателя хмурятся, руки бездумно начинают дёргать назойливый заусенец. Вдох-выдох. Нужно сгладить ситуацию, сыграть в дурака, сделать вид, что не понял, не заметил, не- -Ты симпатичный, ты не можешь не нравиться людям… Занавеска звенит, Воланд выглядывает, глаза-алмазы смотрят прямо в душу: — А В'ам? Марго прибегает с вешалкой, избавляя мужчину от необходимости ответа. — Вот, примерь! — Воланд еле успевает взять вещи у воодушевленной женщины. — Д’а-д’а, сейч’ас… — шторка отъезжает обратно. — Ну и чего вы грустите, умер кто? — Маргарита упирает руки в боки. — Или ты ему что-то сказал? — аккуратный наманекюренный пальчик дважды тыкает писателя в плечо. — Ой, отстань, — складывает на груди руки писатель. Из примерочной слышится тихая брань на немецком и возня. — С размером вроде угадала, — пожимает плечали Маргарита, Михаил лишь отводит взгляд. Играть в любовь с древним, переживающим душевный кризис существом — рисковая идея, даже для него. Не-ангел, одним рывком отодвигает тяжелую ткань. Темный классический пиджак и брюки в тон, сочетались с бледно голубой рубашкой по фигуре. Акцентом стал ремень с пряжкой-дьяволенком. Просто сногсшибательно. Просто выше сил Булгакова. — Берём, — чеканит Михаил, выходя из примерочной. Приложить кредитку к терминалу- было меньшим из сегодняшних усилий. ☆ Домой ехали молча. Такси вызвал задумчивый, после неожиданного разговора Михаил. Воланд, рассудивший помалкивать, так как именно он стал виновником такой ситуации, тихо сидел на заднем сидении рядом с Маргаритой. Михаил сел вперёд и изредка что-то говорил водителю. Дьявол не вслушивался, его голова была занята другим. Сейчас хотелось малодушно сжать в своей ладони ладонь Марго, почувствовать, что он был прав, что всё осталось по-прежнему и возможно то, что ему есть за кем спрятаться. . Зайти в подъезд, дождаться лифта, подняться на нужный этаж. Воланд откидывает голову на прохладный металл стенки лифта. Всего лишь вчера он поднимался здесь же, только вчера. Низошедшему ангелу казалось, что его падение случилось десятки, а то и сотни лет назад, казалось, что он уже наизусть знает этот мир, этих людей и их законы, но он также четко осознавал, что совершенно не представляет, что ему сейчас говорить и делать. В любой момент за ним могут прийти, и тогда они с Михаилом расстанутся на года, на десятки лет… По законам мировластия ты не можешь ни пасть к смертным, ни спуститься в ад, ни подняться в Эдем. За тобой всегда приходят. " И если есть те, кто приходят к тебе, Найдутся и те, кто придет за тобой.» — усмехнулся Воланд, крайне вовремя вспомнив напеваемые Михаилом строки. За тот короткий момент утреннего общения, дьявол подчеркнул много нового о своём спасителе. Например, писатель мог прослушивать некоторые песни по сотне раз, если замечал в них что-то полезное для сюжета пишущегося романа. Или мог ехать до конечной станции, безбожно опаздывая везде где только можно, ведь сюжет наконец-то пошёл… Но сейчас он лишь бросил через плечо: — Иди пока, разбери вещи, я доставку еды с магаза закажу. Воланд может выдавить из себя только жалкое: «Угу». Зайти, в недавно казавшуюся самой уютной, комнату, сейчас было ужасно некомфортно. Стены будто давили, а книги с изображенными на корешках авторами, осуждающе жгли взглядами. Атмосферы добавляли шумящие свето-музыкой полицейские машины за окном. Это всё угнетало с каждой секундой, не давая вздохнуть. — zum Teufel! — с остервенением вскрикивает Воланд, скидывая пакеты на застеленный диван. — sei nicht böse , — раздаётся с кухни. Дьявол в немом шоке смотрит по направлению к источнику голоса, а затем слышит шаги. — Ну, ё-маё. — вздыхает писатель, глядя на мирно горящий томик Достоевского. — Вот, что это? — он смотрит на поджигателя с мягкой строгостью. — Ладно и правда, к чёрту. Михаил осторожно берёт горящую книгу с полки и направляется в ванную. Воланд, отойдя от собственного, пусть и неосознанного поступка, осматривает остальные книги. Ни пылинки. Ни пятнышка сажи. — Вот скажи мне, — отчитывает Булгаков, вновь оказываясь в дверном проёме. — Чем тебе Достоевский не угодил? — Под' горяч’ую руку п’опал, — скрещивает упомянутые руки на груди сатанёныш. — И вообщ’е, кт’о реш’ил, ч’то он велик’ий?! — он слегка отворачивается от Михаила, будто бы это он доказывал, что Достоевский великий из величайших. — Ты о литературе сейчас поговорить хочешь? — в голосе его звучал легкий нажим. — Ist es wichtig? Worüber möchte ich sprechen? — огрызается юноша. Он резко поворачивается к писателю. Оказывается, они стояли почти вплотную и теперь разница в росте была более ощутима . Говорить было не о чем, да и довольно с Дьявола лить пустые речи. Внезапно, он ощутил в себе ту тёмную силу, что требовала выхода с самого начала его пребывания на Земле. Ему не потребовалось делать и шага, чтобы обнять лицо писателя ладонями и притянув к себе, поцеловать. Михаил попробовал было дёрнуться, но куда там… Запомните, если вас решит вдруг поцеловать Дьявол — расслабьтесь. Получайте удовольствие.