Падший

Михаил был в панике. Всё внутри него горело, будто бы ему на живую раскрыли грудную клетку, осмотрели без особой осторожности органы, и ненайдя ничего интересного захлопнули рёбра обратно, не озаботившись правильным расположением печени, сердца, лёгких и так далее. Он не мог, просто не мог поверить в произошедшее. Не мог уложить в голове, что существо с которым он буквально сросся в одно целое за какой-то месяц, вот так просто покинуло его квартиру. Не покинуло, его заставили, - мысленно поправляет себя писатель. Он точно брошенный пёс, проводит остаток дня в коридоре. Сидит на полу с прикрытыми глазами, ходит из стороны в сторону гадая, возможно - это всего лишь злая шутка его не-ангела? Заглядывает в глазок при каждом, малейшем звуке на площадке. Булгаков ждал весь день. Проснувшись глубокой ночью, обнаружил себя оперевшимся на стену в прихожей. Буквально заставляя себя двигаться, он вошел в кухню. Там всё напоминало о Воланде, тёплые тапочки, плед, вторая кружка напротив его собственной, и две тарелки на плите для совместного завтрака, что не случился и скорее всего уже не случится. Михаил вздыхает, нет, это не похоже на вздох. Это вой дикого зверя, что оставили умирать в ледяной пустыне с вспоротым брюхом. Он делает над собой усилие, Адское усилие. Моет чашки, убирает тарелки и вилки. Смотрит на пузатую бутылку коньяка, но наливает себе лишь воды. Вода кажется невкусной и тухлой из-за горькой тошноты во рту. Хочется разворотить всю квартиру, разбить чашки, тарелки, распрощаться с дорогим кошельку и сердцу алкоголем. Но жить нужно дальше, а убрать или переехать Михаил не сможет. Ему слишком наплевать на всё. Зайти в спальню не вышло. Просто не получилось перешагнуть через порог комнаты, где он делил постель с некогда, небесным воином. Горячие слёзы катились по его щекам. Михаил не знал сколько он просидел, опираясь о дверной косяк. Знал лишь то, что за окнами тёмное небо стало белёсо-серым. Пара часов были проведены в мучительной полудрёме на диване в гостиной. Воображение точно издеваясь, подкидывало знакомые образы. Казалось, что вот к нему подходит Воланд. Подходит своей лёгкой, слегка прихрамывающей на больное колено походкой, касается приятно-прохладными пальцами щёк и лба. Ласкает нежными, трепетными прикосновениями губы и веки. Писатель протягивает руку и магия воспалённого мозга рассеивается. Пустая, тихая квартира. Утро ознаменовалось гениальной идеей, что поможет вернуть Воланда домой. Он напишет роман за сорок дней. Работа кипела. Мужчина почти не ел и не пил, он лишь писал, всего за пару дней был разработан план огромной истории, во все мелочах и деталях, образы разрабатываемые ранее идеально встали на свои места, будто бы завершая пазл. Пять недель пролетели точно один день. Роман не был закончен. Воланда не было на пороге. Михаил вновь прождал целый день у дверей. Тишина, лишь соседи входили и выходили из дверей своих квартир. Вечер, коньяк, роман. — Это просто ужасно, — смеётся мужчина, бегая глазами по страницам рукописи. Курил, погружая квартиру в вязкий, не дающий дышать угар. Пил. Строки скакали перед глазами. — Это мать его, ужасно. Он абсолютно прав, что не пришёл. Так рассуждал мужчина собираясь на улицу. Он уже с утра знал, куда пойдёт ночью. Куда ему необходимо прийти. Набережная. Пронизывающий ветер. Ром. Когда-то всё началось именно здесь. Давно отгоревший закат, оставил на собой рваные, наверняка красивые пару часов облака и прохладу. — Может и не стоило в это лезть? — малодушно размышляет Михаил в пустоту медленно опускающейся ночи. На деле он слишком ясно понимает, что пройдя он тогда мимо еле живого юноши — не простил бы себе этого никогда. — Так, ну… Может тебя хотя бы это заденет, мессир? — воспалённый, опьяненный крепким алкоголем и горем мозг выбрал путь обиды. Это было в разы хуже ненависти, или того же пресловутого прощения. Михаил без труда нашёл то место, где пару месяцев назал лежал его не-ангел с варварски обломанными крыльями. Костёр наскоро собранный из палок, что в изобилии вопреки логике, валялись на берегу главного канала столицы, весело потрескивал, иногда плюясь искрами. Михаил читал нараспев каждый лист своего романа. Каждый лист, что потом сминался, отправляясь на растерзание огню. Утром позвонила Марго. Она осторожно поинтересовалась на счет Воланда, но услышав лишь молчание в трубку, быстро проговорила: — Знаешь, он заходил около месяца назад, странный такой был. Всё извинялся, просил не забывать, в лоб поцеловал, представляешь, — она говорила быстро и тихо, будто делясь просмотренным по НТВ сюжетом. — Странный такой, — вновь повторила она, будто сама старалась осознать что-то. — Бледный, точно на тот свет собрался. Миш, с ним же всё хорошо? — Не знаю. Это всё что смог сказать мужчина, до того как его горло сжали тиски слёз. Он сбросил вызов. В вечерних новостях передали, что мужчина средних лет, владелец литературного журнала Михаил Берлиоз был найден мёртвым. — Трамвай! Трамвай представляете?! — голосил Бездомный. Странный парень со странным псевдонимом, что трудился в одном с Булгаковым журнале. — Прочёл таки, что ли? — затянулся сигаретой Михаил, лениво бросая взгляд в окно, где разлился кровью алый закат. 10 лет спустя. В ходе судебных разбирательств, ведения уголовных и прочих дел, было найдено завещание на случай непредвиденной ситуации. О том, что наследником журнала является некий Булгаков. А после вхождения Михаила в новые права, в таких же загадочных обстоятельствах погибла ещё пара человек, что когда-то успели ему насолить. Сейчас же, выходя из дверей своего дома, Михаил споткнулся о что-то чёрное и пушистое. Огромный мейн кун развалился прямо перед его подъездом. Он выглядел слегка пыльным, видно многим уже помешал пройти, но при этом не менял своего лежбища. — Ну и что? — спросил у кота Михаил. Он почему-то был уверен, что эта морда его поймёт. И действительно, мейнкун лениво моргнул и поднявшись, подошёл к мужчине. Даже на четырёх лапах он казался гигантским, доставая макушкой почти до колена Михаила. — Так, я на работу, а ты не мешай людям тут ходить. Ну котяра и не мешал людям больше ходить, он увязался за Булгаковым. Сначала в редакцию, потом к Маргарите, в магазин и наконец они вернулись к подъезду. — Спасибо за компанию, ты можешь быть свободен, — вполне мягко, но непреклонно сообщил Михаил, готовому войти в дом коту. Тот поднял на него удивительно умные глаза и коротко мяукнув, убежал, растворяясь в ночи. — Хм, допустим. . Утро началось не с кофе. Оно началось с головной боли и душераздирающего мяуканья за дверью. Там сидел вчерашний кот. У которого в зубах была литая, украшенная вензелями и чернением подвеска, в форме витиеватой «W». 10 лет спустя. Журнал обанкротился, пришлось продать квартиру, чтобы свести концы с концами. Перебраться в хрущёвку было объективно, не худшим вариантом. При смене власти страдает в основном народ, и Михаил прочувствовал это на себе. Худо-бедно помня перестройку, он надеялся, что всё будет не так грустно, хоть и виделось противоположное. Он понимал - развитие остановилось. Надёжным и вечным, в его жизни оставались Марго и Бегемот. На другие клички наглая, черная морда просто отказывалась отзываться. Потеря работы и хоть какого-то постоянного достатка, заставила вновь писать статьи на заказ. Эта работа казалась угнетающей, не дающей вдохнуть полной грудью. Однажды, забывшись пьяным, беспокойным сном, Михаил чувствует на лбу прохладные пальцы, слышит шуршание одежды и звуки шагов, слышит и знакомый, кажется въевшийся в мозг, голос, что просит вспомнить о последней воле его Дьявола. На утро у дивана, Михаила ждала толстая стопка плотной, ослепительно-белой бумаги с теснением на каждом листе и чёрная перьевая ручка. Работа длилась без малого - 12 лет… . Не стареть было..интересным опытом. Старые воспоминания постепенно заменялись на новые, люди приходили и уходили, только Бегемот всегда возвращался и начинал истошно -не мяукать- орать на всю лестничную площадку. В глубине души Михаил ждал этих душераздирающих звуков каждый раз, но на деле ругался на кота, на чем свет стоит, когда топал посреди ночи открывать импровизированному «почтальону» дверь. Однажды кот притащил в зубах полуживую мышь, та отогрелась в старенькой квартире и прожила там ещё год. Михаил от чего-то не хотел её прогонять, а она не соизволила покинуть приют. Похороны были проведены со всеми почестями. Даже Бегемот проникся, и пустил скупую кошачью слезу. По-крайней мере, Михаилу так показалось. Роман был написан. Маргарита, когда узнала о деталях сюжета, стала больше прежнего печься о состоянии своего друга. Она заходила к нему, тени себя прошлого, выслушивала с живым и искренним интересом все идеи и мысли о романе, о жизни. Их жизнь виделась писателю бульварным романом, что киношники бросились экранизировать не дочитав до финала. Маргарита смогла удержаться, взяла дело недавно умершего мужа в свои руки и теперь была сильной, прекрасной и бессмертной ведьмой. Её не пугали мысли о вечности, она всегда могла найти решение. Михаил же, осознав своё положение во времени, ужаснулся. Ещё недавно он помышлял о самостоятельном уходе в бездну, но после краткого изучения «материала» понял, что суицидники -к большому его сожалению- в Ад не попадают. Рассчитав, что чистилище — муторно, а призрак — пошло, Михаил смирился со своим бедственным положением, но при этом стал активней капать на мозги Маргарите Николаевне. Материальную помощь от подруги, он принимать отказывался, зато приседать на уши каждые выходные — с радостью. Богословные темы, как и темы жизни после смерти почти не поднимались, они так или иначе приводили к Дьяволу, а эту тему Михаил не будет готов обсуждать никогда. Так и прошло ещё 7 лет. Встречи с Маргаритой, перебранки с молчаливым Бегемотом, статья, даже небольшие произведения на заказ и обхождение по дуге комода, где хранился роман. Вещей не-ангела у Михаила не осталось, они неизвестным образом пропали в первый год, внезапно освободив пол шифоньера. Нужно ли говорить, что она так и оставалась пустующей, до продажи старой квартиры? . — Алло, Марго, — Булгаков нервно стучал по поверхности рабочего, и одновременно кухонного стола. — Я наверное дома сегодня, что-то нехорошо… Угу, до завтра, прости, что так получилось. Давай, до встречи. Сегодня с утра было какое-то иррационально-нервозное состояние. Михаил не мог ни поесть, ни посидеть спокойно, о выходе из дома даже речи не шло. Он вздохнул, отложил телефон, сходил в спальню за ноутбуком и постарался углубиться в работу. Но судьба, судя по всему, решила за всё отыграться, поэтому в дверь вежливо постучали.