ЧОНГУК
Для Чонгука дальше все было как в тумане: то, как он, словно находясь в вакууме, отвечал Юнги; то, как переборов звон в ушах, вносил свой номер в телефон наставника; то, как, выйдя за порог студии и прикрыв дверь, оперся на нее и сполз на пол, совершенно растерянный и с тянущей болью там, где по идее находилось его сердце. Таким его и нашел Джин-хён, сидящим на полу со стеклянным взглядом, направленным в стену напротив. — Эй, малёчек, ты чего? — Взволнованный Джин подбежал к парню и потормошил того за плечо. — Что случилось? У тебя что-то болит? Чонгук, как сквозь воду, слышал обращенные к нему слова, которые совершенно не хотели собираться в цельные предложения, в груди жгло. А потом он совсем потерялся в лабиринте болезненных воспоминаний и отголосках жестоких слов, что даже не понял, как заботливые, но крепкие руки, обхватили его за талию и подняли на ватные ноги, как повели куда-то и как пикнула дверь, и он оказался в незнакомой студии, как бережно был посажен на мягкий диван. Слегка очнулся он только тогда, когда к нему из ниоткуда подсел Чимин, встряхивая за плечи. — Эй, Гуки, в чем дело? Тебя кто-то обидел? — Волнение в голосе Чимина не укрылось даже от замороженного мозга парня. — Я не знаю… — Чонгук повернул лицо в сторону своего друга и почувствовал, как по его щекам стекают слезы. «Когда он успел расплакаться?» - Проскользнул вопрос на периферии сознания, а потом наступила спасительная темнота.***
Продираясь, словно сквозь толщу воды, Чонгук улавливал тихие и тревожные голоса. — Мы должны позвать его и рассказать о том, что случилось! — Нет, Джини, пока мы не поговорим с парнем, никто не должен знать о случившемся. Особенно он. — Да что вы такое несете, Намджун-щи! Ему же плохо, вы же видели в каком состоянии его привел Джин-хён, он в отключке уже добрых десять минут! Последний голос Гук узнал даже в таком состоянии, Чимин переходил на фальцет каждый раз, когда сильно нервничал. Аккуратно приоткрыв глаза, парень сощурился от ударившего в них яркого света и тихо простонал, голова раскалывалась так, словно по ней ударили молотом и для верности сделали это раз двадцать. — Боже, малёчек, ты так нас напугал. — Сокджин подскочил к дивану, на котором лежал Чон, и сжал его ладонь. — Гуки, малыш, ты как себя чувствуешь? — Чимин не отставал от хёна и тоже быстрым шагом приблизился к парню, пробегаясь по нему взглядом и нервно закусывая губу. Чонгук, приоткрыв один глаз, посмотрел на собравшихся вокруг него мужчин, увидел обеспокоенные лица и, прочистив горло, тихо ответил: — Не волнуйтесь, я в полном порядке, только голова побаливает. — Слабо улыбнувшись, парень попытался встать, но был остановлен твердой рукой Сокджина. — Полегче, ты только-только пришел в себя, не стоит торопиться, полежи еще немного. — Вот, попей воды. — Мужчина, известный Чонгуку, как Ким Намджун, перекинул руку через плечо Джин-хёна, протягивая ему открытую бутылку воды. Парню снова захотелось расплакаться, ведь даже не зная наверняка, он четко видел, что Джин и Намджун — соулмейты, так гармонично они взаимодействовали, так привычно их тела отзывались друг на друга, даже в таких совершенно не романтических обстоятельствах. — Я помогу. — Чимин взял бутылку и аккуратно приподняв голову донсена, помог ему сделать пару глотков воды. — А теперь ты должен рассказать нам, что случилось и почему. В голове Чона моментально пронеслись картинки из студии Юнги, осознание того, что его отвергла его родственная душа, снова острой болью прошлось по всему телу и сконцентрировалось в груди. Жестокая правда обрушилась на него вновь, хотелось только забиться в темный угол и царапать ногтями ребра, чтобы только избавиться от этой боли. Быстро сморгнув вновь накатившие слезы, Чонгук глубоко вздохнул и, снова вымученно улыбнувшись, постарался успокоить друга и присутствующих хёнов: — Ничего такого, Чимини… Я просто перенервничал и не поел. Все в полном порядке… честно. — Парень понимал, что друг ни за что ему не поверит, но открываться перед всеми он не желал и умоляюще взглянул на парня в надежде, что тот поймет, что сейчас ответов на свои вопросы он точно не получит. И Чимин не был дураком, мысленно сделав пометку о том, что они обязательно поговорят в общежитии, он ласково погладил младшего по голове и тихо выдохнул, смиряясь. — Малёчек, ну кто же так делает. У тебя впереди тяжелые недели перед дебютом, а ты уже еле на ногах стоишь. Видел бы ты себя, был белый, как полотно! — Причитал Сокджин, все еще сжимая в своей руке ладонь Чонгука. Тот лишь благодарно сжал руку Джина в ответ. — Милый, тише. Не напирай ты на паренька, ему и так не сладко. Кстати, привет, у нас не было возможности пообщаться лично. — Намджун приветливо улыбнулся. — Очень приятно Намджун-щи, я Чон Чонгук. Простите, что не могу поклониться, у меня все еще слегка кружится голова. — Смущенно произнес Чонгук. Как бы плохо ему не было сейчас, но воспитан он был прекрасно, и тот факт, что встреча со звездой такой величины происходит в такой обстановке, а он в ней выглядит, как немощный ребенок, доставляло дискомфорт. — Да брось, к черту эти формальности, просто хён. Ты точно ничего не хочешь нам рассказать? Я знаю, как Юнги иногда бывает требователен и не сдержан в словах. Может, он чем-то тебя обидел? — Намджун проницательным взглядом посмотрел в глаза парня, ожидая ответа. Не выдержав напора, Чон отвел глаза в сторону и, собрав все свои силы, ответил: — Нет, хён… Юнги-щи не был излишне строг, мы всего лишь провели запись баллады, что я исполнял для демо. — Парень понимал, что говорит полуправду, за что корил себя, ведь сам терпеть не мог вранье, но другого выхода у него не было. На кону для него стояло все, и любовные страдания не тот повод, чтобы все это феерично продолбать. Чонгук был уверен, что и Намджун совершенно ему не поверил, но тактично предпочел об этом умолчать, только утвердительно кивнув на ответ парня. — Хёны, разрешите мне сегодня закончить пораньше, боюсь отправлять Гуки одного в общагу. Хочу убедиться, что с ним все будет в порядке. — Чимин, видя состояние своего младшего, делал все, чтобы поскорее увезти его в место, которое они сейчас зовут домом, и укрыть его от посторонних глаз. Чонгук был ему благодарен и пообещал себе, что станет для старшего таким же хорошим другом, каким тот был для него. — Конечно! Это даже не обсуждается! Джуни, собирайся, мы везем мальков в общежитие. — Деловым тоном Джин раздавал указания мужу, спешно собираясь и закидывая свои вещи в сумку. После чего помог Чонгуку подняться, чем снова жутко его смутил, пареньку не нравилось, что он был таким уязвимым в данный момент, но в то же время он был рад, что в отсутствие родителей, он в такой трудный для себя момент получил необходимую ему поддержку. Вся делегация из четырех человек покинула студию, направляясь в сторону лифтов, не заметив, как из конца коридора за ними с тревогой наблюдает причина состояния Чонгука - Мин Юнги.***
Они уже час сидят в той самой каморке, с которой началась история их дружбы. Чонгук тихонько всхлипывает, а Чимин сидит напротив, обеспокоено рассматривая своего друга. Таким разбитым он его не видел даже тогда, в тот самый день. Никто не решался начать разговор первым: Гук потому, что было слишком больно, обидно и страшно, Чимин потому, что боялся доломать то, что осталось от его лучезарного донсена. Постепенно всхлипы становились все тише, Чон с трудом собирал разваливающиеся куски самого себя, чтобы объясниться с Чимином — единственным, кому он может доверить то, что произошло. — Я встретил своего соулмейта… — Почти неслышно и с надломом произнес младший, закрыв глаза и потянув рукав своей толстовки. Если и нырять, то сразу с головой, Гуку показалось, что так ему будет проще. — Твою мать… — Чимин с ужасом в глазах разглядывал тонкую вязь метки на руке донсена. Он все понял, без объяснений и сантиментов, соулмейтом его милого малыша Чонгука оказался Мин Юнги. И, судя по тому, в каком состоянии младшего привели в студию к Намджуну, Юнги этой новости оказался не рад. — Да… и сразу же его потерял… — Каждое слово давалось с трудом, в горле словно стоял ком, глаза жгло от слез, а сопротивляющееся сердце настойчиво качало кровь, хоть и болело так, словно в него вонзили тысячи игл. Чонгук опустил рукав толстовки и, согнув ноги в коленях, подтянул их к себе, обхватывая руками. Не хотелось не то что жить, сейчас не хотелось даже дышать, ведь с каждым вздохом по ощущениям он втягивал в легкие мелкую крошку стекла вместо кислорода. — Малыш… мне так жаль… — Чимин пододвинулся ближе, прижимая вздрагивающее тело Гука к себе, он не знал как помочь, не понимал, что ему делать. Его соулом был его лучший друг, и они оба с радостью приняли этот союз, а как поступать в ситуации, когда предназначеный отвергает тебя, Чим не понимал, и от этого чувствовал свою полнейшую беспомощность. Ничего не ответив, Чонгук только доверительно прильнул к старшему, ища в нем тепло, которого ему не хватало. Мысли метались из стороны в сторону, ведь ему тоже было жаль, а еще больше было непонятно, за что его отвергли. Он не был уродом, не был глупым, Юнги ведь даже толком и не знал его, не считая данных их профайла. Так почему же хен так быстро отрекся от него, не дав даже шанса? Чем он так провинился перед ним и Вселенной, что на его долю выпало это испытание? Словно прочитав мысли младшего, Чимин тихо проговорил: — Зайчонок, этот мир очень несправедлив, особенно к таким чистым и искренним людям как ты. Но я верю, что ты с этим справишься, слышишь меня? Я знаю, что ты сильный, не вздумай наделать глупостей, я прошу тебя… Чонгук только молча стиснул зубы и сжал кулаки, до боли врезаясь ногтями в кожу ладоней, ведь хён был прав: в его голове проскакивали страшные мысли, хоть он и не задерживался на них, отрицать их наличие он не мог. От несправедливости хотелось кричать и крушить все вокруг, но даже это было ему сейчас недоступно. Поведи он себя таким образом, сразу же окажется на улице, и вот тогда уже точно сгинет в водах реки Хан, ведь с потерей соулмейта он еще сможет смириться, со временем точно сможет, а вот с потерей смысла жизни — никогда. — Я буду рядом, все это время, ты не один. — Чимин убаюкивающе покачивал друга, словно умоляя услышать его. Он действительно боялся, что Гук не выдержит такой потери, допускал мысль, что для него это будет уже слишком, буквально за край, но надеялся на его благоразумие. — Я знаю, Чим… Спасибо… — Осипшим от слез голосом, пробормотал Чонгук. От разговора их отвлекла трель телефона, оповещающая о пришедшем сообщении. Чонгук вынул телефон из кармана и судорожно выдохнул, на экране светилось уведомление с незнакомого номера, но он четко понимал от кого оно. В груди снова закололо, но парень собрался с мыслями и открыл сообщение. (Неизвестный) Чонгук, я свел трек. Жду тебя завтра в 10 утра на разбор. Не опаздывай! Мин Юнги Чимин, что читал сообщение вместе с Чонгуком, зарычал от злости: — Эта скотина даже не нашла в себе сил написать приветствие до начала сообщения! Да что он о себе думает, сукин сын! Гук только тяжело вздохнул и заблокировал экран. Это будут самые тяжелые три месяца в его жизни. Три месяца рядом с Мин Юнги, его соулмейтом, которому он оказался не нужен.