Шаст — от слова «шастать»

Утром Попов чувствует себя потерянным. А вдруг ему всё это приснилось? Но он понимает, что произошедшее ночью — правда, и, как смотреть теперь на Антона, — хороший вопрос. Проблема скорее даже не в сексе, который у них был, а в отношении Арсения ко всему этому. Пусть он и отрицает, и не хочет признавать, но чувства у него уже есть. Это не просто интерес к человеку и недотрах. В этот день у них нет общей встречи. Он сидит со своим персональным врачом и общается о жизни. Изначально ему дают какую-то старую бабку, чтобы она курировала его «выздоровление», но потом что-то происходит, поэтому его отправляют к Сергею Борисовичу. Он ещё адекватнее Павла Алексеевича. Если тот пытается что-то сделать, как-то вылечить их от неправильной сексуальной ориентации, то Матвиенко с первого же сеанса сказал — он в силах помочь только человеку, который здесь находится по собственному желанию. И вообще, мужчина тут для написания диссертации, а во всю эту хрень слабо верит, с его слов. Сергей Борисович, или просто Серёжа, как он сам просит себя называть, не испытывает каких-то отрицательных чувств к людям с другой сексуальной ориентацией и не въезжает, почему некоторые не могут это принять. — Вот честно, я бы лучше к экзаменам готовился, вместо этой всей хуйни, — жалуется Арсений. — Мне всю жизнь сломали. — Я могу принести какие-нибудь книжки, если нужно, но с постоянным интернетом навряд ли могу помочь, только если на наших сеансах через мой комп, — предлагает Сергей. Арсений благодарен. Попов правда решает взяться за подготовку. С остальными предметами он что-нибудь сделает. У него до конца учебы будет месяц. Арсений готов на всё что угодно, лишь бы не оставаться на второй год. Парень не выдержит ещё столько жить с людьми, которые отправили его сюда. Он твердо решает, что уедет в другой город, и там попытается поступить и попасть в общежитие. — Книжек будет достаточно, не хочу, чтобы из-за меня проблемы были, — честно говорит Арсений. Всё же здесь везде камеры понатыканы, а Сергей — приглашённый врач, который обязан соблюдать какой-то внутренний устав. — Я сдаю русский, литературу и обществознание. — Хорошо, постараюсь найти. — обещает Серёжа. — Что здесь происходит ещё? — интересуется он. — Да особо ничего. На общих сессиях какую-то ересь втирают. Бесполезное занятие, — признаётся Арсений. У него на языке вертится имя Антон и чужие выкидоны, но он не может рассказать, потому что, а вдруг у парня потом будут проблемы, всё же Серёже он тоже не настолько доверяет. — Согласен. — вздыхает Матвиенко. — На меня навесили пациентов, Поз попросил его подменить, так что ко мне отправляют Шастуна и Фролову. Арсений вздрагивает при упоминании Антона. Позов — ещё один лечащий врач, он тоже, как и Матвиенко, не совсем во всё это верит, но, по рассказам ребят, он более педантичный и всё же чего-то пытается добиться своими сеансами, или это просто так кажется. Серёжа что-то рассказывает, а Попов задумывается о будущем. Если он свалит в другой город, то придётся попрощаться со всеми знакомыми. А с Антоном после выхода отсюда они, может, никогда больше не встретятся. У него есть двадцать пять дней, в них он будет наслаждаться единственной радостью жизни здесь — Шастуном. Главное — не влюбиться. Вообще, это чувство, наверное, — более серьёзное, чем его симпатия с одного взгляда, но что для первого, что для второго нужно время, чтобы развиться и чтобы исчезнуть. А ещё парень понимает: он практически ничего не знает об этом человеке: ни возраст, ни статус в обществе, ни какое у того образование. Возможно, это ему и не нужно, как раз так появляется привязанность. В данный момент на это плевать, у него острое желание познакомиться с Шастуном поближе, и себе в этом удовольствии он отказывать не собирается. Через час Арсений идёт на обед, честно, эту еду он с первого дня не переносит. Их заставляют есть рыбу, варёную, с отварной морковкой, даже без соли. Это самое отвратительное, что только существует. Ещё и компот из сухофруктов, которые кажутся скорее сгнившефруктами. Попов будто возвращается во времена начальной школы, где им не давали выбора, а кормили по какому-то отвратительному меню примерно тем же. Сейчас он ест очень мало и понимает: ничего хорошего от такого не будет, скоро у него начнется истощение, слабость, за ней — бессонница, и выглядеть он будет как зомби: с красными опухшими глазами и с бледной кожей. У Арсения уже встречались такие периоды, когда было страшно смотреть на себя в зеркало. Антон сидит за соседним столиком, они сталкиваются взглядами. Тот улыбается и утыкается в тарелку. Арсению определенно нужно с ним поговорить. Дальше у них что-то типа тихого часа, Попов заходит в библиотеку. Тут обычно собирается самый интеллигентный контингент: Оксана, Лазарев и он. У остальных другие увлечения. Но в этот раз Попов замечает между полок Антона и направляется к нему. Хотя на половине пути в его голову закрадываются мысли, что не стоит навязываться, но он их благополучно посылает куда подальше. — Привет, — он замирает. — Привет, я ждал тебя, так и знал, что ты сюда придёшь, — говорит парень, Арсений облегчённо выдыхает. Он нужён. — Пойдём ко мне в палату, у меня кое-что есть, — предлагает Антон. Попов слегка насторожен, просто, так обычно маньяки заманивают своих жертв, но этот человек его, в принципе, везде достанет, а Арсений не против. Он берёт книгу чисто для вида, и они отправляются к Шастуну. Вообще, в правилах ничего не сказано про посещение чужих палат, в них даже вроде нет камер, зато нет замков и, если что-то не так, в любой момент может зайти дежурный. Антон берёт его за руку, у того слегка влажные, вероятно, от пота ладони, Арсений, который в обычной жизни достаточно брезглив ко всему подобному, без каких либо раздумий крепче сжимает её. Шастун направляется к своей кровати, поднимает матрас, вытаскивая что-то из-под него. — Мне передали тут немного контрабанды, — объясняет он, Попов готовится увидеть что-то типа наркотиков, но ему протягивают какую-то сладкую булку и банку колы. — Я заметил, что ты на обеде почти ничего не ешь, может, хоть это тебе больше понравится. Арсений смущён, на самом деле, он больше за ЗОЖ и подобную вредную еду не ест, точнее ест редко, но забота Антона — это слишком приятно. — Спасибо, — вежливость диктует: стоит отказаться, но он правда очень голодный, настолько, что готов съесть всё прямо сейчас, чем и занимается. Он протягивает Антону кусок булки и даёт запить, так будет справедливо. И, честно, это самая вкусная еда, которую он только пробовал. Шастун на него смотрит, и Попову хочется пошутить, что у того какой-то странный кинк. Но Арсению максимально комфортно в такой обстановке. Звучит сообщение о каком-то общем сборе, парень надеется, что это не про них узнали. Но там объявляют о дне общеполезных работ, такой двенадцати часовой субботник — это уже что-то похожее на каторгу появляется. Арсений переглядывается с другими ребятами и видит у всех недовольство на лицах. Но зато им целый день не будут втирать ничего про ориентацию. Хоть какой-то плюс в этом физическом труде есть. Арсений решает, что нужно лечь пораньше, чтобы завтра не быть овощем, хоть сегодня он высыпается, но всё равно на парня что-то давит, поэтому усталость накатывает с удвоенной силой. Но его планы срывает Антон. Тот снова приходит ближе к полуночи, на ощупь подходит к кровати и ложится рядом. Арсению сейчас не хочется трахаться, если честно, а ещё он боится, вдруг слишком размыл понятие личных границ и теперь к нему будут лезть двадцать четыре на семь. Зато это идеальный способ избавиться от симпатии к человеку, потому что тот перейдёт в разряд бесящих и раздражающих. Но Шастун к нему не прикасается, лежит на самом краю, потом всё же спрашивает: — Можно просто тебя обнять? — Попов с самого начала понимает: Антон тактильный, он же телесный контакт старается сокращать до минимума, но здесь этого слишком не хватает. Он сам тянется к парню, и Арсений рад, что его понимают без слов и идеально чувствуют его настроение. — Расскажешь что-то о себе? — спрашивает Попов. Хочется, чтобы ему открылись. — Что? — уточняет Антон. — Всё, что посчитаешь нужным, — Арсений не желает давить, а также не желает потом получить допрос в ответ. — Ладно, — Антон говорит тихо, практически ему в ухо. Это очень интимно, хоть в данный момент никаких разговоров о такой близости не идёт. — Мне девятнадцать, и я сейчас должен был быть на втором курсе института. Но не срослось. — Антон замолкает. — Мне восемнадцать, — брякает Арсений. — Это хорошо, — усмехается Антон, — А то я уже боялся, что несовершеннолетних совращаю тут. — Есть кто-то ещё? — интересуется Попов, хотя он скорее лишь придирается к словам. — Нет, ты единственный, — заверяет его Антон, и это слышать приятно. А дальше Шастун продолжает свой рассказ, на каком-то моменте Арсений выпадает в осадок. — Я вообще не гей. Хочется спросить тогда, что Антон тут забыл. Возможно, это шутка. Парень явно чувствует его замешательство и всё объясняет. — У меня была девушка, мы с ней со школы встречались, а потом я узнал про измены и постоянную ложь, мы некрасиво разошлись. — сюжет довольно избитый, но Антона правда жаль. Дальнейший рассказ его пугает: — Я чуть в окно не вышел тогда, хуёво было пиздец. Думал, что жизнь кончена и дальше ничего не будет, — Попов не догадывается, почему всё так критично, — а потом подался во все тяжкие. Забил на учёбу, проводил время в основном на тусовках, под алкоголем, познакомился с парнем и решил, что такие отношения меня привлекают больше. Возможно, это всё было назло бывшей, но хуже я делал только себе. — Арсений шокирован из-за такой открытости, но он теперь лучше понимает, что Антон делает, все его выходки и шутки — это отголоски прошлой боли и попытки от нее убежать. — Следующие полгода я вообще не помню, я пил, курил, закидывался таблетками, каждую ночь выбирал нового партнёра. Потом меня нашел друг в один из разов, когда я чуть не сдох, и отправил сюда. — с каждым словом Арсению становится всё больнее и страшнее за этого человека. Возможно, неправильно со стороны Антона выкладывать сразу все про себя, но не ему судить. — Ты извини, если… В общем, я хочу, чтобы ты все знал и если это слишком, то ты можешь меня оттолкнуть, я пойму. Не хочу врать тебе, что я нормальный. Арсений молчит. От этой встречи он точно не ожидает такого. Хотя им осталось вместе провести чуть больше трёх недель, и быстрый темп развития отношений обусловлен обстоятельствами. Да и Антон человек открытый, сам Арсений предпочитает скрывать информацию про себя. Попову, конечно, нужно всё обмозговать, но он точно не собирается того отталкивать. Зачем? Если с ним хорошо. — Арс, — беспомощно тянет Антон. И Попов видит: парень сейчас в ужасном подвешенном состоянии. Срочно нужно хоть что-то ответить. — Мне жаль, что так произошло, — Арсений — гений в словах поддержки. На этом его способность заканчивается. — Я буду рядом, — обещает он. Антон сильнее к нему прижимается. Попов сам в темноте нащупывает его губы. Он не знает, как ещё успокоить. Парень раньше не сталкивался с такими людьми или ему настолько никто не доверял. В глубине души закрадываются сомнения, что Шастун врёт, но тот так доверчиво прижимается, так переживает, Попов верит. Он мягко касается своими губами чужих и чувствует, как Антон отвечает. Его руки оглаживают тело, и, кажется, это может перерасти во что-то большее, но теперь точно не время. Арсений чуть отстраняется и укладывается головой на чужое плечо. Просто хочется полежать так в спокойствии. — Прости, — нарушает тишину Антон. — За что? — удивляется Попов. — Я чувствую, что натворил хуйни. Я не должен был рассказывать, хотя бы не в таких подробностях, — Арсений знает, что такое самокопания, и догадывается, что Антон начинает сам себя сжирать изнутри. — Я благодарен тебе за то, что ты рассказал, я теперь лучше тебя понимаю, честно, всё хорошо, — заверяет его Арсений и зевает. Парня клонит в сон, он устраивается поудобнее на чужом плече, уже не думая о том, что их спалят. Через несколько минут Попов, уже находящийся в полудрёме, чувствует, как его целуют в лоб и накрывают одеялом, после этого чужой силуэт двигается в направлении к двери. Возможно, это воспалённый мозг Арсения рисует все эти картинки и сюжеты, но ему хочется верить, что Антон правда к нему приходит, пусть даже и Антон с таким сложным прошлым.