Злодейский (Villainous)

      Стоял особенно погожий день, отметил Кроу, глядя на проплывающие мимо лесные пейзажи. Конечно, в последнее время все дни были хорошими, так или иначе, но сегодня не было ни намека на грозу, которая потревожила их вчера. На почти идеально голубом небе на многие мили во все стороны не было видно ни облачка. Легкий свежий ветерок, ясное солнце, теплый воздух со слабым намеком на прохладу – все признаки дня на пороге осени.              А еще приятнее было то, что вчерашняя встреча подняла ему настроение до небес. Выражение лица Азры, когда он подарил ему нарцисс... и мягкая, покрытая парчой талия, за которую он держался по пути домой, ощущение тела Азры под его пальцами... Кроу и сейчас чувствовал это тепло. Он широко улыбнулся при воспоминании, но поборол неразумное желание закрыть глаза и насладиться им в полной мере. Это уж точно произвело бы неизгладимое впечатление: мечтательно влететь в город и разбиться в лепешку о здание под исполненные ужаса взгляды горожан.              Отменив ускоряющее заклинание, Кроу остановился и потратил несколько секунд на то, чтобы привести себя в порядок: пригладить волосы – есть. Черный плащ расправлен и небрежно перекинут через плечо, очки чистые, отлично. Ни пятен грязи, ни брызг от насекомых, ни порванных бриджей с торчащей из них задницей – есть.              Убедившись, что его чувству собственного достоинства ничего не угрожает, он перекинул через плечо кожаную сумку и пружинистой походкой зашагал по последним метрам мощеной дороги в город.              Перспектива провести без Азры до двух недель, конечно, была весьма неприятной, но Кроу твердо намеревался не позволить неминуемому расставанию испортить их последний совместный день. «Здесь и сейчас, сосредоточься на здесь и сейчас». А прямо сейчас он собирался приобрести здесь напитки и десерт для обеда в Эдеме. Он намеревался купить любимой еды Азры, чтобы подбодрить его перед Балом и отправить в обратный путь с улыбкой; они проведут, как сказал бы Азра, совершенно чудесный день.              Первой остановкой стала местная пекарня, в которой не было ничего особенного: в основном хлеб и прочие обычные продукты, но в ней делали пирог с крыжовником, который особенно нравился Азре. Цена на него, конечно, была непомерно завышенной, но он стоил каждой потраченной на него монеты, потому что неизменно вызывал радостную улыбку на лице Азры. Кроу купил два, а также одно из новых лимонных пирожных с сахарной пудрой, которые таинственным образом стали появляться на полках. В последнее время Кроу заметил в магазине несколько новинок, немало позабавленный тем фактом, что пристрастие Азры к сладкому, похоже, поспособствовало увеличению прибыли пекарен в относительной близости от его башни.              Вообще-то пекарни были, пожалуй, одними из самых надежных и безопасных мест для Кроу, – возросшее число заказов, несомненно, служило отличным стимулом для сохранения ему жизни.              Пекарь, темноволосый мужчина с бесстрастным лицом, завернул угощения в обычную коричневую бумагу, перевязанную бечевкой, и без комментариев передал их ему через прилавок. Его лицо было не то чтобы приятным, но вполне нейтральным. Даже скучающим. Это, без сомнения, был немалый шаг вперед по сравнению с открытой враждебностью.              Кроу размышлял об этом, выходя из пекарни. Сегодня ни один горожанин еще не плюнул ему вслед, и, если подумать, не стало ли в последнее время меньше враждебных взглядов? Он был почти уверен, что да. Может, каким бы безумным это предположение ни казалось, его частое посещение местных магазинов в последние месяцы действительно пошло ему на пользу, заставив обывателей привыкнуть к нему? Вот это было бы здорово. Эта мысль сделала его шаг еще более пружинистым.              Теперь к напиткам.              Он остановился перед трактиром, поджав губы. Минусом трактира было то, что здесь ошивалось гораздо больше народу, но зато и выбор спиртного был гораздо шире, чем в пабе, а ему хотелось чего-нибудь особенно приятного... и, похоже, сегодня все складывалось удачно. Немного подумав, он поправил очки и решил рискнуть.              Распахнув двери, Кроу пересек крошечную столовую, игнорируя всех с нарочитой небрежностью и привлекая к себе взгляды, но в кои-то веки без всяких замечаний в свой адрес. По крайней мере, он не слышал приглушенных бормотаний. Когда он подошел к барной стойке, ему потребовалось подождать минуту или две, чтобы его заметили. Один особенно нервный парень вскрикнул и уронил свой стакан, другие посетители быстро отступили в сторону, отодвигаясь на приличное расстояние, но никто не сорвался и не побежал к двери. Вот это уже определенно прогресс.              Подавив ухмылку, Кроу осмотрел ассортимент винных бутылок, выставленных за прилавком, и задумчиво потер подбородок.              – Хм-м... Пожалуй, я возьму белый «Дорвинион», у вас есть такой? – Вино крепче обычного и самое дорогое из всех, что можно найти в подобном захолустном городишке.              – Хороший выбор, сэр. – Трактирщик достал бутылку, протер матовое стекло тряпкой и протянул ему.              – Превосходно. – Почувствовал себя великодушным, Кроу бросил ему золотую монету и аккуратно положил вино в сумку вместе с выпечкой. Мужчина поймал монету и кивнул в знак благодарности, как и всем остальным покупателям. Это было самое отрывистое и непринужденное общение в жизни Кроу. Ухмыльнувшись, весьма довольный собой, он повернулся к выходу.              Внезапно его левую руку сзади пронзила настолько острая колющая боль, что даже зрение помутилось.              – Гррррррчерт! – Он издал придушенный крик и крутанулся на месте, уже вызвав пригоршню пламени и вскинув руку, чтобы испепелить...              Мальчишку, застывшего на месте с чуть ли не вылезающими из орбит глазами и мертвенно-белым лицом, который держал в сильно дрожащих руках кинжал. Мальчишку, едва достававшего Кроу до груди. Кроу потрясенно уставился на него, позабыв о пламени в руке, которое быстро гасло. Затем он медленно повернул голову и посмотрел на раненую руку. На рукаве его красивой рубашки остался зазубренный разрыв. На ткани уже начало проступать темное мокрое пятно.              Мальчишка быстро отпрянул, и внезапно появившаяся позади него темноволосая женщина схватила его за плечи.              – Ричард! Что ты... о, пожалуйста, пожалуйста, сэр, пощадите, пощадите, он ничего такого не имел в виду... – Она уже почти рыдала от ужаса, таща мальчишку назад, к двери, и ни на секунду не переставая умолять. Кроу просто продолжал стоять на месте, безвольно опустив руки вдоль боков, и смотрел им вслед.              Стало очень тихо. Кроу медленно обвел взглядом зал. Все вокруг словно бы оцепенели, смотря на него широко распахнутыми глазами: вилки с кусочками еды замерли на полпути ко ртам, карты застыли в поднятых руках игроков. Трактирщик побелел, как полотно. Другой бармен, казалось, не замечал, что стакан, который он наполняет, уже переполнен. Все просто молча пялились на Кроу в ожидании его дальнейших действий. В воздухе резко запахло страхом и напряжением – настолько густыми, что их можно было резать ножом.              Издав болезненный стон, Кроу зажал рану свободной рукой, завернулся в плащ и молча вышел из трактира. ***              К тому времени, как он вернулся в башню, кровотечение уже остановилось, так что швы накладывать не пришлось. Кольцо для обнаружения яда тоже оставалось прозрачным, как стекло – уже неплохо.              Стараясь действовать как можно осторожнее, Кроу снял испачканную и порванную рубашку и аккуратно отложил ее в сторону. Чинить ее с помощью магии пока не хотелось, поэтому он достал из шкафа свежую и машинально надел ее. Готово, раны не видно. Он медленно отмыл руки от видимой крови и еще медленнее вытер их о чистую белую ткань.              «Так даже лучше. Отличное напоминание о том, о чем я рисковал позабыть во всей этой суете».              Рука болела. На кухне в каменной банке еще оставалось немного ивовой коры, но он уже опаздывал, и времени на приготовление чая не было. Кроу просто взял кусочек коры и засунул за щеку, чтобы пожевать по дороге, морщась от горького вкуса. Он еще раз пощупал руку, чтобы убедиться, что кровь не просочилась сквозь новую рубашку, закинул сумку с вином и десертом на здоровое плечо и отправился на обед с Азрой. Очки он так и не снял. ***              Азра, как обычно, уже ждал его в Эдеме. Он всегда с удовольствием находил для них новые вкусные блюда; к этому времени все повара в Тадфилде уже наверняка сколотили себе состояние за его счет. Сегодня он принес толстые ломти жареной ветчины в меду, репу, обильно приправленную солью и черным перцем, и буханку ячменного хлеба со свежим маслом и сыром. Он налил им по кубку вина и разложил тарелки и серебряные приборы на потрескавшемся мраморном помосте, который они часто использовали в качестве стола, при этом ни на минуту не замолкая.              У Кроу не было аппетита. На этот раз ивовая кора не слишком помогла от боли. Он сидел, сгорбившись, на поваленной колонне в нескольких шагах от Азры, плотно закутавшись в плащ и прижав к телу раненую руку, и задумчиво смотрел сквозь очки в свой кубок с действительно превосходным вином.              – ...и я вернусь, как только смогу придумать подходящий предлог. Уверен... уверен, это не займет много времени, – рассеянно говорил Азра.               – М-м... – В своем унылом настроении Кроу почти забыл о предстоящем расставании. Он боролся со все возрастающим разочарованием, подавляя его и говоря себе, что они просто не увидятся чуть дольше, чем обычно. Перспектива казалась особенно ужасной лишь потому, что в данный момент он чувствовал себя несколько подавленным, вот и все.              Он слегка выпрямился и натужно улыбнулся.              – Да, конечно. Что ж, повеселись на Балу.              Азра озабоченно вздохнул, не отрывая взгляда от разворачиваемой буханки хлеба.              – Ничего веселого там не будет. Хотел бы я... ну. На этот раз есть… есть еще кое-что, из-за чего я жду этого Бала даже меньше обычного.              – Точно, ага. – Кроу было трудно сосредоточиться на разговоре. Раненая рука начала пульсировать, отдаваясь болью в пальцах. Сразу за левым глазом появилась головная боль, словно какой-то злобный человечек тыкал в него иголкой. Может, еще немного вина поможет? Он машинально потянулся за бутылкой и издал непроизвольное шипение сквозь стиснутые зубы, когда потревожил рану.              Азра посмотрел прямо на него и замер, застыв на полпути к нарезанию ломтиков сыра.              – Что это было? – спросил он, нахмурившись.              «Черт».              – Ничего, ничего. Просто мышечная судорога, вот и все. – Он плотнее завернулся в плащ и постарался придать себе расслабленный вид.              – Кроу. Ты ранен? – Его голос был исполнен беспокойства, так что Кроу попробовал его успокоить.              – Нет, ерунда, все в порядке. – Кроу не смог встретиться с ним взглядом или заставить себя улыбнуться, а потому просто пренебрежительно махнул рукой и снова потянулся за вином, на этот раз здоровой рукой, однако Азра загородил бутылку ладонью.              – Это не ерунда, – с тревогой настаивал Азра. – Ты белый, как полотно, и явно не в себе. И на тебе очки. Я должен был раньше это заметить. Что случилось?              Вместо ответа Кроу щелкнул пальцами, вызвав порыв ветра, который оттолкнул руку Азры в сторону, и снова потянулся к бутылке.              Азра возмущенно охнул.              – О, как ты смеешь... – На этот раз он решительно отобрал у Кроу бутылку. – Да что с тобой такое? Почему ты ощетиниваешься, словно еж?              Кроу лишь еще сильнее сгорбился, укрывшись плащом, хмыкнул и покачал головой.              Азра прищурился, его ноздри буквально раздулись от негодования. Он наградил Кроу невыразительным взглядом и уселся рядом с ним, сложив руки на коленях и позволив молчанию затянуться.              «Упрямый ублюдок».              – Хорошо, ладно. Ладно! Чуть ранее, в городе, один мальчишка пырнул меня ножом в руку. Ничего серьезного – ничего такого, чего со мной не бывало прежде. Не стоит волновать этим свою королевскую особу.              Азра в ужасе раскрыл рот.              – Мальчик... ударил тебя ножом? Но почему?              – А ты как, черт возьми, думаешь? – Боль в руке и голове заставила Кроу ответить резче, чем он намеревался, и прикрыть рукой усталые глаза. Мигрень усиливалась. – Со мной такое часто случается, – уже спокойнее продолжил он. – Время от времени кто-нибудь пробует от меня избавиться.              Азра обдумал его слова, и выражение ужаса на его лице медленно сменилось озабоченностью.              – Только в руку, говоришь? Ты уверен, что это единственная рана?              – Уверен. Просто царапина, ерунда.              – Резаная рана – не ерунда! – снова возразил Азра и, сглотнув, уточнил: – С мальчиком все в порядке?              – Что... конечно! – Кроу отшатнулся от вопроса, ранившего его особенно сильно, потому что его задал именно Азра. – Мальчишке не было и тринадцати. Совсем ребенок. Я не причиняю вреда детям.       – Прости, я имел в виду... – Азра выглядел потрясенным. – Я не должен был этого даже предполагать, прости. Конечно, ты никогда не причинил бы ему вреда.       Кроу снова хмыкнул и отвел взгляд.       – Я бы не был так уверен. Его мать наверняка думала, что я собираюсь его убить. Так поступают чудовища.       – Прекрати. Ты вовсе не чудовище, – твердо заявил Азра. – Ни в малейшей степени, совсем наоборот. Я вовсе не это имел в виду, правда, я просто вспомнил, как ты говорил, что твоя сила инстинктивна, и подумал, что, возможно, тебя застали врасплох, ты не видел нападавшего и случайно... – он неловко запнулся и положил руку ему на плечо, подкрепляя свои извинения этим жестом поддержки. – Я подумал, что именно поэтому ты так расстроился, прости. Я прекрасно знаю, что ты никогда бы не причинил ему вреда намеренно.       «Ох». Кроу вздохнул и немного расслабился.         – Нет, я просто... меня еще не пытался убить кто-то столь юный, – пробормотал он. – Это всегда были взрослые. И никто из окружных городов уже давно не предпринимал новых попыток. Наверное, я просто подумал, что, может, столько времени спустя... – Он не смог продолжить. Эта мысль вдруг показалась ему глупой.       – Ты подумал, что, возможно, они начали тебе доверять, – тихо закончил за него Азра.       Кроу неохотно кивнул и, сорвав пучок длинной травы под ногами, раздавил ее.              – Или хотя бы просто привыкли ко мне, стали меньше ненавидеть. – Он призвал немного тепла и смотрел, как трава чернеет и рассыпается в пепел в его ладони. – Но, похоже, нет. Он, наверное, слышал, что взрослые говорят о колдунах, о том, как мы опасны. И знаешь, что самое ужасное? Он думал, что поступает правильно, совершает храбрый поступок. Побеждает злую напасть, понимаешь? Я видел его лицо. – Он грубо поскреб пальцами, испачканными пеплом, по колену. – Он даже не был зол – он был просто напуган.              – Они тебя совсем не знают – в противном случае они бы точно не стали ненавидеть или бояться тебя. Я определенно не боюсь. – Азра утешающе накрыл его ладонь своей мягкой тяжелой ладонью. Этот жест был наполнен такой нежностью и искренностью, что у Кроу ком встал в горле.              Ему пришлось тяжело сглотнуть и прокашляться.              – Ну, наверное, так и должно быть, – выдавил он из себя и ощутил, как большой палец Азры слегка погладил его ладонь.              – Энтони. Мой дорогой. Не говори глупостей.              Мягкий упрек заставил его зажмуриться, горло свело еще сильнее. Ему отчаянно хотелось накрыть ладонь Азры своей и поднести ее к губам, но... смелость подвела его. Что, если Азра отпрянет? Он не мог этого вынести, только не сейчас, когда у него болезненно пульсировала рука и ныло измученное, уязвимое сердце. Поэтому он не пошевелился, по-прежнему упираясь взглядом в землю и чувствуя приятное успокаивающее тепло, исходящее от этого простого прикосновения.              Какое-то время они сидели в тишине, прислушиваясь к постукиванию дятла где-то вдалеке.              – Я стал колдуном не по своей воле, – наконец хрипло пробормотал Кроу. – Я просто родился в семье колдунов. И хотя я ничего не сжигал уже многие годы, все равно все считают меня чудовищем. Я просто хочу, чтобы они не были такими… напуганными. – Слова вырывались сами собой, хотя он никогда прежде не признавался никому в подобном. Он даже не осознавал, что эти мысли посещают его. Люди должны были ненавидеть и бояться колдунов; этим следовало гордиться, это культивировалось. Сила и могущество были важнее всего, и даже намек на подобную слабость привел бы Совет в ярость.              Но к черту все это... он так устал быть стойким. Устал переносить обрушившиеся на него удары.              – То, что все так думают, не означает, что это правда. Люди могут быть очень глупыми, – тихо заметил Азра. – Мне бы хотелось думать, что я... становлюсь чуть менее глупым, чем прежде. Так что, возможно, мы все небезнадежны. – Он сжал его ладонь напоследок и медленно отстранился. В месте соприкосновения их рук на коже осталось теплое покалывание. – Позволь мне хотя бы взглянуть на рану. У меня в седельных сумках есть подходящая мазь, она должна помочь.              Кроу поморщился.              – Да ерунда, это просто царапина. Я займусь этим позже, тебе не стоит беспокоиться.              – Никакого беспокойства, и я почувствовал бы себя гораздо лучше, если бы смог в этом убедиться. Не хочу, чтобы тебе стало хуже. – Он потянул за плащ. – Ну же, дай мне посмотреть.              – Эх-х... зрелище не из приятных.              Азра нетерпеливо фыркнул.              – Ради всего святого, Кроу, я тренируюсь на мечах с семи лет; неужели ты думаешь, что я никогда не видел ран? Показывай.              – Это королевский приказ?              Азра вперил в него свой самый упрямый взгляд, не допускающих никаких возражений, но почему-то Кроу это показалось ужасно милым.              – Да, причем для твоего же блага. Пожалуйста, мой дорогой, я настаиваю.              Кроу заколебался.              – Ну... хорошо. Если настаиваешь. – Длинные рукава были слишком узкими, чтобы закатать их достаточно высоко, так что оставался только один вариант. «Ради всего святого, перестань краснеть. Это ведь только рубашка, он же не просит тебя спустить бриджи». Чувствуя себя до нелепого смущенным, Кроу медленно выпрямился, выпутался из плаща и ослабил шнуровку на вырезе рубашки.              Даже сквозь пелену боли он осознал, что впервые за всю свою взрослую жизнь собирается снять рубашку перед кем-то, и, помимо того что он будет полуголым, это означало... что Азра увидит другие его шрамы и убедится, как часто с ним случалось нечто подобное. Пальцы Кроу замерли на шнуровке. Шрамы он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, не задумываясь о них, даже забывал об их существовании. Спроси его кто-нибудь, он бы ответил, что не возражает, если кто-то их увидит, но поскольку раньше этот вопрос никогда не поднимался, ему не приходилось проверять это на практике... и внезапно он обнаружил, что очень даже возражает.              Эх. Какое это имело значение? Кого он обманывал?              Кроу демонстративно стянул рубашку через голову здоровой рукой и повернулся на месте, чтобы показать Азре рану, морщась при виде следов запекшейся крови. Сам порез находился в неудобном месте, так что он не мог разглядеть его как следует – на задней стороне в верхней части руки, но даже отсюда он выглядел хуже, чем он изначально полагал.              Азра наклонился и, даже не поморщившись, поцокал языком.              – Рана, – с серьезным видом начал он, – в ужасном состоянии. Повсюду кровь; ты хоть потрудился... промыть ее?.. – Он вдруг резко замолчал, как следует присмотревшись, и его лицо застыло. Кроу знал, что он видит: бледные белесые линии разного размера по всей его худой груди, животу и рукам, сходные с той, что была у него на запястье. Короткие и длинные, неровные и гладкие, некоторые даже пересекались друг с другом. Шрамы от ран, которые могли быть нанесены только оружием. Каждый из них свидетельствовал о том, что он был на волосок от смерти. Левая сторона была особенно популярна у нападавших.              Кроу отвернулся и покорно пожал плечами.              – Я торопился.              – Хмф. – Слегка нахмурившись, Азра встал и подошел к Серафине. Достав из седельной сумки лошади небольшую круглую деревянную банку и кусок белого хлопчатобумажного бинта, он вернулся и откупорил бутылку вина. Сев рядом с Кроу, так что их колени соприкоснулись, но больше не рассматривая шрамы, он расшнуровал рукава дублета и начал быстро закатывать рукава белой нижней рубашки. – Хорошо. Повернись еще немного в ту сторону, – решительно велел он.              – Э-э... – Кроу удивленно моргнул и напомнил себе, что нужно дышать. Он намеренно не смотрел на предплечья Азры, которые были довольно мускулистыми и покрыты россыпью серебристых волос, и... нет, будь оно все проклято, он не станет на них пялиться. Он сглотнул и слегка подвинулся на сиденье. – Вот так?              – Отлично. – Азра налил вина на носовой платок, который достал из кармана, – голубого, словно яйцо утки, цвета с окантовкой из тончайшего кружева, само собой. – Я собираюсь промыть рану; никогда не знаешь, какая ужасная грязь может таиться на лезвии. Наверное, будет немного больно, – предупредил он и осторожно промокнул порез. Руку Кроу обожгло огнем.              – Агх-х, – невольно вырвалось у него, так что пришлось прикусить язык. «Спокойствие. Сохраняй спокойствие и стойкость духа».              – Прости. Хм. Ну, рана выглядела скверно, но, по крайней мере, кровотечение остановилось. Думаю, простой повязки будет достаточно.              Азра наклонился ближе, чем когда-либо прежде, за исключением их конной прогулки, и жгучие прикосновения ткани отошли на второй план, когда разум Кроу совершенно внезапно полностью опустел.              В столь непосредственной близости от Азры он вновь ощутил запах его одеколона, этот сладкий цветочный аромат. В колыхании теплого воздуха вокруг них Кроу уловил намек на что-то еще – нечто неопределенное и совершенно пьянящее, напоминавшее запах чернил и бумаги, и такое типичное для Азры, что его сердце немедленно пустилось вскачь. Пришлось сделать медленный дрожащий вдох.              Азра окинул его встревоженным взглядом.              – Тебе больно?              Кроу покачал головой, очень радуясь тому, что темные линзы скрывают глаза.              – Нет, все в порядке.              Предплечья, на которые он определенно не смотрел, были совсем рядом; мышцы на них слегка бугрились, когда Азра выполнял свою деликатную работу. Кроу чувствовал мягкое тепло, исходящее от рук и тела Азры и сравнимое с жаром на его собственном лице.              «Проклятье, держи себя в руках».              – Так ты теперь еще и целитель? – спросил он, пытаясь отвлечься от этого тепла.              – Когда приходится им стать. И когда я не хочу, чтобы кто-нибудь умер от инфекции. – Азра бросил на него неодобрительно-строгий взгляд. – Я буду очень зол на тебя, если ты позволишь этому случиться с собой.              – Ну, мы же не можем допустить, чтобы ты разгневался. – Кроу улыбнулся и отвел взгляд, прежде чем его румянец стал слишком заметен. Что такого интересного в предплечьях? «Это просто место между локтями и кистями, вот и все. С тем же успехом можно счесть привлекательными ладони. Его сильные мягкие и нежные ладони, способные на всевозможные интересные...»              «Черт».              – Уверен, что все бы обошлось, – поспешно сказал он. – Со мной такое далеко не в первый раз случилось.              – Я вижу, – пробормотал Азра и провел кончиком пальца по коже рядом с ближайшими шрамами – круглой выпуклой отметиной на левом плече и длинной едва заметной линией под ключицей. Легчайшие прикосновения, тем не менее оставляющие после себя покалывающее эхо.              – Арбалетный болт, – пояснил Кроу, прежде чем Азра успел спросить. – И нож. В разное время.              – Боже правый. А... что насчет этого? Если ты не против рассказать. – Пальцы коснулись его спины в том месте, где, как он знал, через всю правую лопатку проходил старый широкий шрам.              – Большая острая штуковина, – ответил Кроу с намеком на улыбку. – Десять лет назад. Рыцарь влез в окно и застал меня врасплох. – Рана была очень серьезной – ему даже пришлось идти к городскому лекарю, так как сам он не мог дотянуться, чтобы наложить швы. – А это заершенная стрела, выпущенная каким-то дровосеком, пришлось выдергивать. – Он оглядел себя. – Все не так страшно, как кажется. Большинство из них довольно старые и наносились с большим перерывом. Двадцать два года в сумме.              – Этот выглядит более свежим. – Азра указал на длинную розовую выпуклую линию на его предплечье.              – Рыцарь из моего письма, – с покорным вздохом признал Кроу. – Сэр Идиот.              Азра поджал губы и кивнул на шрам на левой руке Кроу.              – Ты сказал, что он от неуклюжего обращения с ножом. – В его голосе слышались обвиняющие нотки.              Кроу снова смущенно пожал плечами.              – Я никогда не говорил, что нож был в моих руках, – пробормотал он.              Наступившее после его слов молчание затянулось. Азра открыл было рот с недоуменным и встревоженным видом, но потом снова закрыл его.              – Но я думал... твоя магия. Она такая грозная...              – У огня есть свои пределы, – устало ответил Кроу. – И я не могу постоянно быть начеку. Магия не предупреждает меня о крадущихся врагах.              – Я думал... я не предполагал... – Азра так и не закончил фразу, сжав губы в твердую линию. Он сидел совершенно неподвижно, продолжая нежно поглаживать Кроу по спине рядом со шрамом. Ощущение было приятным. – И все эти раны... нанесены гражданами Эмпириона, которые нападали на твою башню на протяжении многих лет?              – Не все. Вот это, – Кроу указал на скопление крошечных розовых точек, внезапно решив показать что-то менее зловещее, – результат того, что я напился и наткнулся на колючки вокруг башни. Многие нанесены разгневанными жителями Аполлиона, как сегодня, и тому подобное.              – И все же ты продолжаешь жить здесь, один, – тихо заметил Азра.              Кроу вздохнул.              – Да. Профессиональные риски беспринципного злодея, полагаю. – Он постарался придать голосу беззаботности, не решаясь заглянуть в лицо Азры из страха увидеть его реакцию. Отвращение? Жалость? Все его тело было сплошным гобеленом напоминаний о том, что им вообще не следовало общаться, не говоря уже о том, чтобы иметь отношения, которым сам Кроу затруднялся дать определение. И теперь принц мог увидеть уродливую правду во всей ее красе: Кроу был тем, кого следовало избегать, а значит, Азре стоит держаться от него подальше, как и всем остальным.              Пальцы коснулись его подбородка, мягко приподнимая голову, и он заглянул в совершенно спокойные голубые глаза.              – О мой дорогой. Вряд ли я могу подобрать другое слово, подходящее тебе еще меньше. – На лице Азры не было ни следа отвращения. Он сидел так близко и смотрел на него с такой нежностью, печалью и пониманием, что у Кроу внутри все сжалось. Наманикюренный большой палец лег ему на подбородок. Другая рука по-прежнему гладила его по спине.              – Мне очень, очень жаль, что тебе пришлось все это пережить. Ты ничего из этого не заслужил. Если ты собираешься и дальше жить здесь и если ужасные глупые люди продолжат проделывать в тебе дыры, то на твоей стороне должен быть кто-то, кто сможет тебя залатать. Ты не обязан справляться с этим в одиночку. Пожалуйста, пообещай, что впредь будешь рассказывать мне о подобных случаях, чтобы я мог помочь?              Кроу сглотнул и только беспомощно кивнул в ответ. Он согласился бы на все на свете, если бы Азра продолжил так на него смотреть.              Затем принц опустил взгляд, слегка порозовев, и снова добавил в голос твердые нотки.              – Не двигайся.              Живительная прохлада сменила огонь, когда нежные пальцы вновь коснулись пореза, нанеся на него что-то, сильно пахнущее шалфеем, мятой и другими измельченными травами. Боль исчезла, как по волшебству. Оглянувшись через плечо, Кроу увидел, что Азра накладывает на рану бледно-зеленую мазь из деревянной банки.              – Что это?              – Мазь, которую мы используем во дворце для небольших ран, нанесенных во время тренировок, и ожогов. Я уверен, что ее изготовили лесные ведьмы, хотя Габриэль в этом ни за что не признается. Она и обезболивает, и заживляет удивительно быстро. Замечательно, правда?              Так и было. Всего через несколько секунд боль превратилась в исчезающее воспоминание; он уже почти не чувствовал пореза. Даже мигрень утихла. Кроу вздохнул с облегчением и закрыл глаза, позабыв о своей решимости сохранять стоическое спокойствие. Прикосновение пальцев к его коже было невыразимо приятным и успокаивающим. Он затруднялся припомнить, когда в последний раз что-то производило на него такой успокаивающий эффект. Или... когда кто-то прикасался к нему с намерением избавить от боли. Его наполняло совершенно новое тепло – мягкое томительное сияние в центре груди, которое разливалось по всему его телу, как будто он был наполнен светом. Ощущение того, что о нем... кто-то заботится, осознал Кроу, было ему попросту чуждо. Отец не терпел проявлений слабости.              – Лучше, да? – Азра улыбнулся и продолжил: – Я думал, у тебя есть заклинания для самоисцеления.              – Нет. Если они у нас когда-нибудь и были, все оказалось утраченным в Войне. А колдуны не отличаются способностями к утонченной магии. Ломать у нас получается куда лучше, чем исцелять. – Именно поэтому лесные ведьмы всегда были знаменитыми целительницами, даже в исторических трактатах. Несомненно, эта крошечная баночка с мазью стоила целое состояние. Хорошая вещь.              – Хм... – Наносящие мазь пальцы замедлились, и на его обнаженное плечо легла другая рука. – Твоя кожа такая теплая на ощупь, – заметил Азра, – но на инфекцию не похоже. Тебя не лихорадит?              Кроу молча покачал головой. Все его внимание переключилось на прикосновение этой руки. Кожа Азры была прохладной – не холодной, а прохладной, как глоток чистой родниковой воды в жаркий день, и успокаивающей. Ему захотелось закрыть глаза и прильнуть к ней, усилив контакт. Как приятно было бы ощущать эти руки, гладящие его по груди, по волосам, касающиеся лица... Он изо всех сил старался не давать волю своим фантазиям, но воображение не слушалось.              – Хорошо. Хм... – Рука скользнула вниз по его руке, прежде чем отодвинулась, и Кроу пришлось подавить вздох разочарования. Азра продолжил наносить мазь, задумчиво хмуря брови. – Значит, это следствие твоей магии?              – Да. Иногда она так действует. – Он смотрел, как Азра аккуратно наматывал белую повязку на его руку, слегка улыбаясь и напевая себе под нос. Узнав слегка нестройную мелодию, Кроу улыбнулся.              – Это из «Сказания о сэре Савелине»?              – Да.              «Сентиментальная чепуха», – как-то сказал его отец об этой опере.              Ну, отец мог катиться ко всем чертям, потому что Кроу с радостью слушал бы подобную сентиментальную чепуху из этих уст в любое время дня и ночи. Мягкий голос Азры звучал не менее приятно, когда он пел, чем когда просто говорил. Кроу и подумать не мог, что есть большая услада для его ушей, чем чтение Азры, но, как часто случалось в последнее время, похоже, ошибался.              – Вот. Да, думаю, теперь ты скоро поправишься. – Рана оказалась скрытой под аккуратным слоем чистой ткани, и боль полностью исчезла.              – Ты все еще немного грязный, так что подожди еще минутку, пока я приведу тебя в порядок. – Свежим носовым платком, на этот раз смоченным водой, Азра тщательно вытер кровь с его ребер. Было щекотно. Взяв руку Кроу, он повернул ее ладонью вверх и, держа за запястье, принялся вытирать засохшие ржаво-красные ручейки, стекавшие по руке от плеча до межпальцевых промежутков. Кивнув самому себе, Азра откинулся назад, чтобы полюбоваться своей работой. – Вот так. Как новенький. – Он погладил кончиками пальцев чистую кожу внутренней стороны запястья Кроу, чуть задержав его руку в своей, и затем с довольной улыбкой отпустил ее.              Не обращая внимания на покалывание во всем теле, Кроу осторожно натянул рубашку и сосредоточился на том, чтобы заново зашнуровать ее, пока Азра закрывал крышку на банке.              – Вот. – Кроу взял испачканные голубые платки с колонны рядом с собой и, быстро встряхнув их и наложив чистящее заклятие, протянул обратно Азре. – Меньшее, что я могу сделать.              – Замечательно! – Как всегда, магический трюк произвел на Азру немалое впечатление. – Почему бы тебе не снять их? – Он осторожно убрал очки с его лица, заставив Кроу сощуриться в ярком свете. Азра улыбнулся ему, отчего в уголках его глаз собрались маленькие морщинки. – Привет. Не стоит прятать свои прекрасные глаза, когда в этом нет необходимости. Тебе уже лучше?              Кроу чувствовал себя намного лучше – во всех смыслах этого слова. И не просто лучше – он чувствовал себя целым. Азра словно наложил мазь не только на его руку, но и на душу, отчего он ощущал необыкновенную легкость. Когда Кроу вновь заглянул в улыбающиеся серо-голубые глаза, внутри него поднялось отчаянное томление, заполнившее все его существо и лишившее дара речи. Он сглотнул. Каким-то образом, без его позволения, эта штука разрослась настолько, что начала разрывать его изнутри, выплескиваясь наружу через образовавшиеся щели. Это было одновременно и прекрасным, и болезненным ощущением, словно боль и удовольствие шли рука об руку.              Как бы там ни было, а Азра все еще оставался здесь, с ним – пока что. У него оставалось хотя бы это.              – Как новенький. Спасибо. – На этот раз улыбка Кроу была совсем не натянутой.              Азра улыбнулся в ответ с явным облегчением.              – Я так рад, что ты не сильно пострадал. Я просто не смог бы... – Прикусив губу и покачав головой, он резко протянул руку и заправил за ухо Кроу выбившуюся прядь рыжих волос. Жест получился неожиданно интимным. Пальцы чуть задержались, коснувшись изгиба его уха, на что сердце Кроу отреагировало сходным образом, тоже на миг замерев. Какое-то время они просто сидели, не сводя друг с друга глаз.              Трещины задрожали, расходясь по спирали из сердца Кроу резкими бесшумными колебаниями, словно волны землетрясения из его эпицентра.              А потом Азра убрал руку и опустил взгляд, приглаживая немного съехавший воротник рубашки Кроу.              – Вот. Пойдем, я накрыл на стол. Нет смысла пускать на ветер те деликатесы, что ты принес. Думаю, теперь, когда ты больше не отвлекаешься на рану, еда покажется тебе гораздо вкуснее.              – Хорошо. Да, – выдохнул Кроу, неожиданно осознав, что и вправду голоден, несмотря ни на что.              – И я снова принес тебе имбирного печенья, – просиял Азра. – Свежеиспеченного! Еще у меня есть новая книга с историями, которые, думаю, тоже придутся тебе по душе. В одной из них колдун творит замечательное волшебство, и... – продолжая говорить, он взял Кроу за запястье и мягко, но настойчиво потянул его туда, где уже успел разложить еду.              Как оказалось, это и вправду был совершенно чудесный день. ***       На следующее утро Кроу решил отправиться немного дальше на север, в Тадфилд. Он уже скучал по Азре и старался не думать о нем, что было еще труднее, чем обычно: повязка на руке служила отличным напоминанием. Если он собирался не хандрить и не зацикливаться на невозможных вещах в ближайшие пару недель, ему нужно было как-то отвлечься. Выбор города определенно не был связан с Азрой, нет. В Тадфилде просто имелось несколько отличных таверн, где можно было вкусно перекусить, а также театры и оживленный рынок, которые должны были помочь ему отвлечься от... всего.              К сожалению, удача оказалась не на его стороне.              Он забыл, что осеннее равноденствие празднуют не только во дворцах. Придворные мероприятия и мода развивали экономику и эмпирионского простонародья, и он с ужасом увидел, что рынок в предвкушении праздника завален всякой всячиной на маскарадную тематику, хотя до праздника оставалось еще пять дней. Каждый житель города хотел присоединиться к веселью. На рыночных прилавках продавались платья (правда, изо льна и хлопка, а не из атласа и парчи, как у знати), перчатки длиной до локтя и бижутерия, но больше всего поражало разнообразие масок: от бумажных и глиняных для более бедных горожан до изящных проволочных и украшенных драгоценными камнями, явно призванных подчеркнуть, а не скрыть черты лица дам. Были тут даже звериные маски во все лицо для тех, кому хотелось придать себе загадочный лоск.              Когда Кроу проходил мимо одного из прилавков, его взгляд зацепился за маску, лежавшую в центре стола среди множества ярких перьевых масок. Он помедлил, а затем позволил себе подойти поближе.               Это была кожаная анатомически точная маска в форме птичьего черепа, черная, как вороново крыло, с большим изогнутым клювом, который выпирал сантиметров на десять, не меньше. Вполне устрашающая. На рынке продавалась дюжина других подобных масок, но эта привлекла его внимание по одной простой причине: в глазницы были вставлены кусочки затемненного стекла. Это делало глаза того, кто ее носил, полностью невидимыми.              – Хм... – Кроу взял ее в руки, поднес к лицу поверх очков и повернулся, чтобы осмотреть себя в маленьком серебряном зеркальце, предназначенном для покупателей.              Оттуда на него смотрел незнакомец. Черная кожа скрывала лицо над верхней губой, вплоть до линии роста волос, а широкий висячий клюв опускался настолько низко, что большую часть времени был виден только контур нижней челюсти. Это полностью изменило форму его лица, сделав его неузнаваемым даже для собственных глаз. Он выглядел нечеловечески опасным.              – Вам нравится, сэр? – Торговец, маленький ретивый человечек с узловатыми пальцами и лысеющей головой, возник рядом с ним как по волшебству.              – Да, – задумчиво ответил Кроу, снимая маску и поворачивая ее в руках. Его озарила идея, которая мгновенно обрела форму; возможно, не самая разумная его идея, но когда это его останавливало? Кроу почувствовал, как губы сами собой выгибаются в ухмылке. – Да, думаю, мне и вправду нравится.