Он хочет быть нежным и милосердным. Это звучит чересчур доблестно. Звучит как покаяние. А его руки?
...
— Каток - это твоя устрица, — говорит Сапнап, обводя вокруг с палкой в руке и раздражающей дерзкой ухмылкой на лице, — подойди ко мне, Джордж. Джордж собирается сразиться с ним на трибунах. — Не убивай Сапнапа, — предупреждает Квакити. Он всё ещё надевает коньки, пытаясь завязать шнурки. Технически они не тренируются. Им просто стало скучно, и они решили прийти сюда, пока Шлатт и Техно были в настоящем спортзале, а Уилбур был неизвестно где. Но просто валять дурака не значит, что Джордж не может сразить Сапнапа прямо там, где он стоит. — Я собираюсь убить его, — говорит он, — я действительно, очень рад, — Сапнап показывает Джорджу язык, и это становится последней каплей. Он собирается полететь по льду и избить его, как мяч, но дверь катка открывается. — Я думал, вы все будете здесь, — говорит Уилбур, подбегая, немного запыхавшийся, — мы устраиваем драку или что? — Где ты был? — спрашивает Сапнап, и Джордж догадывается, что сейчас он не может скользить по мужчине, когда тот смотрит совершенно не в ту сторону. Как раздражающе, — ты так и не написала, вернёшься ты или нет. — Я узнал об этом парне, — говорит он. Шарлатан протягивает руку, и Уилбур инстинктивно поднимает его на ноги, поддерживая, — он не заносчивый, — лицо брюнета вытягивается. — О, нет. — О да, — ухмыляется Кью, — деньги идут ко мне, и я буду чувствовать себя чертовски хорошо, когда они окажутся здесь. — Откуда ты знаешь? — спрашивает Джордж, потому что, как бы сильно он ни любил деньги, еще больше он любит вещи, доказанные вне всяких разумных сомнений. Получать деньги всегда лучше, когда это весьма честно. — Он собирается научить меня фигурному катанию, — пожимает плечами Уилбур, но даже он не может сдержать лёгкой ухмылки, — я собираюсь танцевать на льду. — Как мы так быстро перешли из пункта А в пункт Б? — спрашивает Сапнап, — я имею в виду, у вас был с ним один разговор. Один. Теперь он обучит тебя совершенно новому виду спорта? Уилбур немного трезвеет, его взгляд опускается на отметины на льду. — Ну, — медленно начинает он, — он не... я думаю, что он немного... — Не торопись, Уил, — говорит Квакити, и Сапнап твердо кивает в знак согласия. Джордж борется с желанием улыбнуться. Сколько бы они ни набрасывались друг на друга... — Его тренер, — наконец Уилбур говорит, — тот парень, которого мы видели, когда впервые приехали сюда? Вы, ребята, помните его? — Тот, кто сказал нам убираться к чертовой матери с дороги, иначе он растопчет нас своими маленькими коньками? — Сапнап фыркает, — да, я помню. — Ну, я столкнулся с ним. Я имею в виду, не совсем, потому что он уходил, но... не знаю. Когда я вошёл в комнату, ребёнок... плакал. — Плохой тренер, — тихо говорит шарлатан, и Джордж ничего не может с собой поделать, его пальцы крепко сжимаются на краю катка. Только одно по-настоящему бесит Джорджа. Хулиганы. Он нравится тренерам, детям или спортсменам-олимпийцам. Это не имеет значения. Они все отстой. — Я не слышал, что он говорил Томми, но... — Уилбур вздыхает, проводя рукой по волосам. Квакити цокает, затем лезет в свою сумку и протягивает ему шляпу, — спасибо. Это не кажется вкусным. Ничего подобного. Двери снова открываются, и на этот раз через них проходит их тренер. — Ладно, хорошо, — говорит Фил, — я видел Шлатта и Техно в спортзале, но подумал, что вы, ребята, будете здесь вместо них. — Это то, что сказал Уил, — замечает Сапнап. — Вы, ребята, ссоритесь? — Это тоже то, что сказал Уил. — Мы могли бы, — отвечает Джордж, потому что он надеется на это — ему не терпится выйти на лед с шайбой, а не просто побить своего товарища. — Сейчас мы говорим о парне-фигуристе. — Тот, с которым мы приехали сюда? Что случилось? — старший хмурится. Уилбур объясняет — на этот раз более подробно — о том, что он видел и что сказал Томми. Джорджу кажется, что этому тренеру нужен хороший сильный удар по голове. Слова работают, но иногда нужно просто ударить по чему-нибудь — заставить это бояться тебя. Это то, что он думал о старом тренере Уилбура, и он чувствует то же самое сейчас. Когда Уилбур заканчивает, Фил вздыхает. — Это печально, — говорит он, — быть коучем-контролером. Для некоторых этот стиль коучинга работает, но чаще всего нет. А если нет, я могу представить, какой эффект это произведет. Это было бы очень полезно для того, кто не приспособлен к этому. — Он тоже молод, — говорит Сут, — он ребенок, Фил. — А фигурное катание — это сольный вид спорта. У него нет команды, на которую можно опереться, когда он совершает ошибку. Все зависит от него. Ему некому взвалить на себя это бремя — воздайте ему должное. Наступает тихая, торжественная пауза. — Что мы можем сделать? — спрашивает Уилбур, широко раскрыв глаза. И вопрос не в том, могут ли что-то сделать, а в том, что смогут сделать, как будто Уилбур не сомневается, что они сделают что-нибудь, чтобы помочь. — Вот что я могу сделать, — предлагает мистер Уотсон, — я могу присмотреть за тренером. Не спуская с него глаз. Я не могу ничего обещать, не на этом уровне, но если я увижу что-то странное, я что-нибудь скажу. Уилбур с облегчением опускает голову. — Это всё, о чём я прошу. Спасибо, Фил. Со всем остальным я справлюсь. — Эй, — говорит Сапнап, дважды ударяя клюшкой по льду, — мы. Мы справимся со всем остальным. Команда, да? Ты не одинок, Уилбур. Уилбур краснеет, а Фил гордо улыбается. Джордж снова прячет свою усмешку. Он любит свою команду. Он любит свою команду больше всего на свете.____
Повернитесь, отведите левую ногу назад, потяните, ударьте по льду, подпрыгните — четыре полных оборота руками, приземление, руки в стороны, нога врозь. Грация, равновесие, уравновешенность. Не показывай им, что ты запыхался. Никто не хочет этого видеть. Томми скользит спиной вниз по катку, восстанавливая равновесие и выпрямляясь. — Привет! — хлопает дверь, подбегает Уилбур, громкий и неуклюжий. Если бы Томми был кем-то другим, он бы испугался. К счастью, он привык к крикам и громким хлопкам во время тренировок. Его тренер следит за этим, — ты уже здесь! Мальчишка перестаёт скользить назад и резко поворачивается, разрезая лёд и останавливаясь. — Да. Надеюсь, всё в порядке. Я подумал, что вам не нужно пробираться внутрь, если вы здесь после закрытия, так что... — Боже, я об этом не подумал, — Уилбур смеётся, и у Сута, как заметил Томми, есть такая привычка. Смеяться. Смешить обычные вещи. Сохранять непринужденность. Ребёнок восхищается этим. Он бросает свою сумку за пределами катка, вытягивает руки. — Думаю, в совершении преступлений не было необходимости. Фу, как долго ты здесь тренируешься, чувак? Я не видел тебя за ужином, — Томми не отвечает. — Я поел. Это хоккейные коньки? Уилбур замолкает, опустив глаза на свою сумку. Есть момент, в который Сут выглядит так, будто изо всех сил пытается придумать, что сказать, и стоит ли ему вообще что-то говорить, но это проходит, как проходят все моменты. — Да, — вместо этого он кивает, теперь немного тише, — да, это мои тренировочные коньки. Надеюсь, это круто, на самом деле у меня нет фигурных коньков, так что... — Всё в порядке. — Круто, — Уилбур заканчивает зашнуровывать их и выжидающе протягивает руку. И секунду Томми просто смотрит на это. Он не может вспомнить, когда в последний раз держал кого-то за руку. Касался пальцев, которые не поправляли его фигуру и не подталкивали на положенное место. Но вот Уилбур. Вот эта открытая ладонь. Он ожидает, что Томми окажет ему какую-то помощь — конечно, это так, ведь рядом с ним всегда были товарищи по команде, которые могли поддержать его. Конечно, он знает, как попросить о помощи. Томми всегда приходится вставать самостоятельно. Он наклоняется и встречает Уилбура посередине, поднимая его на ноги. Он не позволяет себе задерживаться, но не может не заметить — руки Уилбура теплые. Намного, намного теплее, чем у ребёнка. Сут ясно чувствует это, потому что, когда он отпускает руку и, прихрамывая, идёт к воротам, он хмурится. — Тебе следует купить перчатки, Томми. Особенно, если ты собираешься проводить на катке долгие часы. Томми сжимает свои холодные пальцы в комок. Ему немного стыдно за себя. Он действительно не знает почему. — Я подумаю об этом, — тихо говорит он. Они у него есть — он просто не использует их, если не может этого вынести. Тренировки на холоде полезны для него, по крайней мере, так ему сказали. Это заставляет его сосредоточиться на своей форме. Холод кусает, но все лучшие фигуристы немеют. Томми должен быть лучшим. А чтобы быть лучшим, Томми должен быть немеющим. Уилбур довольно гладок на льду, что имеет смысл, весь его спорт проходит на льду, Томми был бы более обеспокоен, если бы он не смог кататься на коньках и попал на Олимпиаду. — Многие движения трудно выполнять на коньках твоего типа, — говорит мальчишка, кружась вокруг Уилбура, пытаясь собраться с мыслями, — выбор носка очень важен, чтобы убедиться, что вы можете делать такие вещи, как скакать по катку, прыгать и всё такое. — Прыгнуть? — Да, всё... э-э... технические вещи, — Томми кивает. Важные вещи, — за это вы получаете баллы. — О, — Уилбур наклоняет голову, расправляет плечи, — ну, мне не нужно ничего этого знать. Я хочу заниматься весёлыми вещами. — ...Забавная штука? — он повторяет, по-настоящему сбитый с толку. — Да, Томми, что ты считаешь самой забавной частью катания на коньках? Томми делает ещё один круг вокруг Уилбура, пытаясь сообразить. Что ему доставляет наибольшее удовольствие, когда он катается на коньках? Прыжки, это его первая мысль, но это неправда, не так ли? Ему нравится приземляться в прыжке. Ему нравятся очки, которые он получает. Потому что это важно. Он никогда не чувствует, что ему весело, когда он выполняет четверные тулупы. Ему даже вращения не нравятся так сильно. Он понимает, что сделал ещё один круг вокруг хоккеиста и не дал ему ответа. — Я не знаю, — признаётся мальчишка. Его тошнит. У него должен быть ответ, — мне нравится... эм... — Эй, — мягко говорит Уилбур, останавливая Томми в середине его следующего оборота, — я понял. Если ты не знаешь, это круто. Всё в порядке. Томми смотрит на лёд у себя под ногами. — Извините — Тебе не за что извиняться,— успокаивает он, — тогда научи меня чему-нибудь основному. Самое простое, что ты можешь. Томми так и делает — он показывает ему bunny hopes и forward swizzles, а затем лошадку-качалку. Простые вещи, которые Уилбур может попробовать. Он прыгает, слишком широкоплечий и совсем не деликатный в том смысле, каким должно быть фигурное катание. Его тренеру это не понравилось бы. Его тренер прогнал бы Уилбура со льда. Но Томми не его тренер. Когда ноги парня дрожат, и он сам едва не теряет равновесие, пытаясь компенсировать это, Томми не делает ему выговор, не подталкивает его пальцем и не заставляет усвоить урок на горьком опыте. — Как это было? — спрашивает Уилбур с широкой, гордой улыбкой на лице. Его щеки раскраснелись, а глаза сияют от восторга. Небрежно, думает он чужим голосом. Небрежно. Дрожащим. Его тренер мог бы сказать миллион вещей, и ни одна из них не была хорошей. Томми ничего из этого не говорит. — Хорошая работа, — говорит Томми, и это единственное, чего не сказал бы его тренер. Уилбур только затаив дыхание улыбается в ответ.____
Техно приподнимает бровь, когда замок его двери открывается, и Уилбур просовывает голову внутрь, как будто он когда-либо мог проникнуть внутрь, не потревожив его. — Уилбур, — спокойно приветствует он, просто чтобы избавить их обоих от хлопот, переворачивая еще одну страницу в книге, которую читал. Уилбур чуть не подпрыгивает на фут. — Je sus, Техно, какого хрена? — Техно закатывает глаза. — Ты буквально приходишь в одиннадцать и ожидаешь, что я уже сплю? Брось, Уилбур, ты же знаешь меня лучше, чем это. Уилбур вздыхает, закрывает ногой дверь и устало опускает спортивную сумку. — Да, хочу. Наверное, это было глупо. Техноблейд прищуривается от унылой нотки в его голосе. Ему не нравится это слышать. Вовсе нет. Он некоторое время внутренне спорит с самим собой, прежде чем закрыть книгу и отложить ее в сторону. — Что происходит, Уил? — спрашивает он, спуская ноги с кровати и наклоняясь вперёд. Внимательно смотря Сута, который расшнуровывает кроссовки и устало скидывает их, — что-то тебя беспокоит в последнее время? — И я должен сказать тебе, что это такое? — спрашивает он, слегка сверкнув глазами. Техно не клюет на приманку. — Я предлагаю тебе своё ухо, Уилбур. Ты же знаешь, я бы никогда тебя не выслушал, — терпение и забота. И, конечно, услышав это, Уилбур тает. Он останавливается, смотрит на свои носки, влажные от холода и пота, и на мгновение он выглядит таким уставшим, что Техно беспокоится, что проблема гораздо серьёзнее, чем он осознал. Он беспокоится, что это проблема, которую он не может решить одним разговором. Что-то, что росло и росло с тех пор, как они сели в самолёт и автобус, и приехали сюда. — Я только что закончил выходить на лёд, — тихо признаётся Уилбур, — я был там с Томми, учился фигурному катанию. Услышав это, Техно вздыхает с облегчением и раздражением. — Уил, пожалуйста, не усыновляй бездомных на Олимпийских играх. Я имею в виду, разве ты не помнишь, что произошло в Сочи? — Это совсем не то, — протестует Уилбур. Техно продолжает выглядеть невозмутимым, — я обещаю! Это другое. Правда. Я имею в виду, даже Фил сказал, что присмотрит за ребёнком. Это останавливает Блейда. Он доверяет суждениям тренера больше всего на свете. В последний раз, когда он присматривал за ребёнком... — Присматривать? — он спрашивает, — что происходит? Что с ним не так? Голова Уилбура низко опущена, чёлка закрывает глаза. Техно не видит выражения его лица, но слышит, как в его голосе звенит боль. — Что нет? Всего два разговора, и я смог увидеть почти всё: тренера-технолога-неудачника, сольный спорт, без команды. У него нулевая система поддержки. Ноль, — Сут делает паузу, подыскивая слова, и он должен их найти, потому что поднимает взгляд, срочно желая, чтобы Техно понял, — ты когда-нибудь видел, чтобы ребёнок на Олимпийских играх не улыбался? Я не видел, но не думаю, что он хоть раз улыбнулся. — Он сосредоточен, — пытается Техно, но это звучит неуверенно даже для его ушей. Уилбур смотрит на него без энтузиазма. — Давай, Техно. Ты же знаешь, что это не так, — он снова делает паузу, сглатывая, и, как всегда, Техно терпеливо ждёт, пока он приведет свои мысли в порядок. Когда он заговаривает, то тихо, — он напоминает меня самого, чувак, до того, как вы с Филом вытащили меня, и я не... — он снова останавливается, его горло работает, и Техно делает глубокий вдох. Он помнит Уилбура давным-давно — кажется, миллион лет назад, другой каток, другое соревнование. Они не были в одной команде, что теперь воспринимается как серьёзное оскорбление. Но Сут был под другим руководством, и что бы это ни было, оно заставляло его ходить с опущенными глазами, сомневаться в своих словах и бросаться в драки на льду. Техно вспоминает, как подумал, что в этой команде что-то не так, что этот парень тонет, и сказал Филу быть начеку. И, конечно, в течение недели Уилбур становился все ближе и ближе к ним, пока, в конце концов, все это не выплеснулось наружу — словесные оскорбления, бесконечные тренировки, то, как его заставляли чувствовать, что драки — это единственное развлечение, которое он когда-либо сможет обеспечить на хоккейной площадке. Конечно, это неправда, о чём свидетельствует тот факт, что сейчас он хоккеист олимпийского уровня и уже годы не участвовал в ледовых боях, но когда тебе это снова и снова говорит кто-то, кто даёт тебе инструкции… это действительно перевернуло что-то внутри Уилбура. Даже сегодня он всё ещё испытывает чувство вины, как будто это его работа. Он всё ещё думает, и думает, и думает о вещах, которые должны быть простыми, но воспринимаются как тесты. Так что, если это Уилбур — его Уилбур — обращает внимание и настаивает на том, что что-то срочно? Если это Уилбур, который приходит к нему с проблемой и верит, что его прикроют? Блейд собирается поддержать его. Конечно, он готов. — Я слышу тебя, — успокаивающе говорит он, успокаивая Уилбура, — я слышу тебя, Уил. Я верю тебе. Ему нужна помощь. Ладно, так в чём суть? Это всё зависит от нас. Уилбур моргает, затем медленно улыбается — эта огромная улыбка облегчения растягивается на его щеках. Он все ещё удивлён, что его слушают, даже сейчас. Это заставляет Техно звучать отстранённо. — Он учит меня движениям фигурного катания, — смеётся он, — на самом деле это какое-то безумие. — Он учит тебя фигурному катанию? На... хоккейных коньках, — медленно произносит Техно, — ты же знаешь, что это безнадёжное дело, верно? Улыбка парня немного тускнеет. — Да. Да, я знаю. Я думаю, он тоже это знает. Я думаю... Боже, я думаю, что он одинок, Техник. Я думаю, ему просто нужна компания. Позарез. Техно даже не знает парня, а его желудок уже скручивается в узел при мысли об этом. Он напевает, переводя дыхание. — Хорошо. Что ж. Тогда составим ему компанию, Уил. Ты в деле.____
Когда Томми заканчивает свои утренние растяжки и упражнения и повторяет все упражнения на суше в студии, он направляется в кафетерий. Сейчас позже, чем он думал, так что он не ожидает, что кто-то ещё будет там — он в порядке, если придется сидеть в одиночестве, это его не расстроит. (По крайней мере, так он говорит себе). Удивительно, но там всё ещё есть люди, и звук их разговоров заставляет Томми нервничать, пока он не замечает Ранбу, машущего ему рукой. Он выглядит взволнованным, увидев Томми, весь в восторге, как будто ждал. Что, это смешно, он бы не стал, но возможно. Ранбу тоже сидит не один, он с розововолосым хоккеистом, с которым был на днях, и Уилбуром. При виде Сута Томми немного расслабляется, и, прежде чем он осознаёт это, он направляется к нему. — Томми! — восклицает Ранбу, — привет, я не думал, что ты придёшь. — Привет, — тихо говорит он, садясь рядом со своим соседом по комнате. Уилбур наклоняется и улыбается ему — он выглядит глупо. — Томми-фигурист, — приветствует он. — Познакомься с капитаном моей команды, Техноблейд. Он намного приятнее, чем кажется. — Ты называешь меня уродом, Уил? — спрашивает он, а затем ласково смотрит на блондина, — привет, я Техноблейд, но ты можешь называть меня Техно. — Привет, — предлагает Томми, а затем замолкает, потому что не знает, что ещё сказать. Прошло много времени с тех пор, как он ужинал с кем-либо, кроме своего тренера — ожидается ли, что он будет вести светскую беседу? Когда он ест? Как люди разговаривают и едят одновременно и не выставляют себя дураками? Что, если они наблюдают за ним, чтобы понять, нравится ли им его присутствие, а он все портит, держась слишком отстраненно? К счастью, Уилбур начинает говорить раньше, чем Томми. — У нас много других товарищей по команде, я уверен, вы знаете, потому что видели нас, но... они — зоопарк. — Вы все раздражаете, — Говорит Техно, — я должен следить за тем, чтобы вы, ребята, не упали лицом вниз и не попали в переделку, с которой вам не справиться. — Мы бы никогда этого не сделали, — Уилбур закатывает глаза. Он наклоняется к сноубордисту и к фигуристу, — не слушайте его, ребята, мы идеальны, а он дьявол. Ранбу смеётся, а Техно закатывает глаза, но вид у него мягкий. Это заставляет Томми немного расслабиться, они все такие покладистые. Он мало что добавляет к разговору, но это нормально, потому что они, кажется, довольны просто разговором в его присутствии. Кажется, они думают, что достаточно его тихой компании. И Томми может это сделать — мальчишка может быть тихим. Приятно сидеть и слушать их, чувствуя себя включённым, даже если этого не должно быть. Его тренеру было бы неприятно видеть, что он тратит время на общение с другими спортсменами — к счастью, поскольку никто из них не катается на фигурных коньках и, следовательно, не является его соперником, максимум, что может случиться, это то, что его отчитают. — Вот, — шепчет Ранбу. Томми опускает взгляд на свою руку. Он предлагает батончик powerbar со вкусом клубники, — это моё любимое блюдо, когда я слишком нервничаю, чтобы поесть. Тебе стоит попробовать, если хочешь. Томми медленно берёт его, внимательно наблюдая за Ранбу, но выражение его лица не меняется, и он не отдаёт его обратно. Он просто ободряюще улыбается, поэтому Томми открывает его и откусывает, позволяя сладкому йогурту растаять на языке. Это вкусно. Ребёнок думает, что ему нравится. Пока он ест, он понимает, что впервые с тех пор, как попал сюда, у него разыгрался аппетит. Его желудок немного успокоился со вчерашнего вечера, а улыбка Ранбу и разговоры, идущие вокруг, заставляют его чувствовать себя почти тепло. Это приятно, понимает он. Кто знал, что быть в компании будет так приятно? Он даже думает, что ему это нравится — больше не быть одному. Он думает, что ему это могло бы очень понравиться.