Его руки продолжают превращаться в птиц и улетать от него. Он – это ты. ДА.
...
Они снова идут на каток, только вдвоём. Уилбур изо всех сил старается не обращать внимания на то, как Томми сообщает своему тренеру, что собирается пойти потренироваться. Как будто он обязан ему каждой частичкой своего времени, словно он отрабатывает свои часы на катке. Сут расстраивается, видя это. Он помнит, как делал это, и помнит, как чувствовал вину за каждый час, проведённый вне льда. Всё, что он делал, что не приводило к победе, было пустой тратой времени. Уилбур бы не хотел, чтобы Томми чувствовал себя так. К счастью, на этот раз мальчишка, кажется, чувствует себя гораздо комфортнее рядом с ним — он может протянуть руку и слегка поправить свою фигуру, не выглядя испуганным по этому поводу. Он смотрит Уилбуру в глаза и говорит чуть громче. Когда Уилбур просит его снова показать движение, он делает это, и Уилбур может видеть его руки — то, как они остаются неподвижными. Этот простой факт вызывает у Уилбура желание подбодрить. Он хочет, чтобы Томми расслабился на льду, он хочет, чтобы ребёнок сделал глубокий вдох. Он заслуживает не меньшего. — А как насчёт тех крутых скольжений, которые вы, ребята, делаете? Они выглядят такими крутыми, когда я вижу их по телевизору, — Сут откатывается назад, не сводя глаз с растерянно нахмурившегося Томми. — Что вы имеете в виду? — Уилбур вытягивает руки по швам. — Когда ты раскидываешь руки и летишь по льду. Это выглядит чертовски быстро. Грация, которой, я знаю, у меня нет, но скорость? У меня есть скорость на несколько дней. Томми выглядит неуверенным. — Я не думаю, что это поможет в хоккее. Разве работа ног не самое важное? И, кроме того, я их не практикую, они — Это что? — выпаливает Уилбур, — весело? Тебе что, нельзя веселиться? Оказавшись на льду, Томми не может скрыть, как дрожат его руки, как бы ему этого ни хотелось. И Уилбур наблюдает за ними, оценивая, как у него получается — когда они сворачиваются, он знает, что немного переборщил. Томми пожимает плечами, как будто его это не трогает. Хоккеист расстроенно поджимает губы. Ему очень хочется что-то сказать. Он хочет сказать: «разве ты не видишь? Разве ты не видишь, насколько это неправильно? Разве ты не видишь, что заслуживаешь того, что от тебя скрывают?» Но он лучше, чем кто-либо другой, знает, что должен быть терпеливым. Он не хочет отпугнуть Томми. Он сглатывает, стараясь оставаться лёгким. — Ну, это... это глупо. Давай, Томми. Давай, пожалуйста? Научи меня махать фигурным катанием. Я хочу летать. Что-то в этом, должно быть, для него важно, потому что Томми резко вдыхает. Затем он медленно выдыхает, беря себя в руки, и кивает. — Хорошо. Давайте попробуем. Блондин подводит его к стене, потому что, как он говорит, большинство движений в фигурном катании выполняются на одной ноге, а хоккеисту ко многому приходится привыкать. И он прав — Уилбур думал, что это будет так просто, как Томми пытается это представить, но нет. Ему кажется, что он вот-вот упадёт с каждой секундой, пока он стоит. — Подумайте о равновесии, — тихо предлагает Томми, — если вы наклоняетесь в одну сторону, вы хотите это компенсировать, — ребёнок слегка касается груди Уилбура, — поднимите голову. Подбородок. Представьте, что вы заметили что-то впереди, и если вы отведёте взгляд, этого уже не будет. Томми показывает его пару раз, как он кружит по катку, безупречно выполняя каждое вращение. Он говорит во время катания, объясняя, как измеряется баланс, откуда всё это берётся и как оно ускользает. — Вы должны думать о себе как об одной части, а не о куче разных частей, — говорит он, наклоняясь вперёд, прежде чем развернуться на каблуках и пойти в другую сторону, — если попытаетесь пошевелить одной конечностью за раз, вы будете дёргаться, и это собьёт вас с ног. — Одно движение, — повторяет Уилбур, отпуская стену. Он думает, что у него получилось. Томми напевает, затем останавливается. — Более того, и люди теперь не часто это говорят, но выступают лучшие фигуристы, да? Они чувствуют. Они позволяют своим движениям подпитываться эмоциями. Прямо как в танце. Мастерство так же важно, как искусство. Уилбур колеблется, затем, следуя своему инстинкту, спрашивает: — Ты в это веришь? — на мгновение Томми кажется застигнутым врасплох. — Я… я имею в виду… на самом деле не имеет значения, во что я верю, не так ли? Уилбур хочет сказать, что да, это так. Как могло быть иначе? Он не хочет. — Значит, это правда? — На Олимпийских играх? Нет, — моментально отвечает он, — очки приносят медали. Искусство всегда на втором месте, если оно там вообще есть. Это очень… роботизировано. Очень отрепетировано. Почти мёртв. Уилбур задаётся вопросом, есть ли там кто-нибудь. Насколько глубоко внутри настоящий Томми и как долго он скрывается? — К счастью, у меня в запасе много эмоций, — Уилбур шутит, отталкиваясь от стены, — с другой стороны, мастерство… — У вас всё получится, — тихо говорит блондин, следуя за хоккеистом на расстоянии. Он звучит застенчиво, просто говоря это. Нерешительно. — Просто… не торопитесь. Не бойтесь разбивать процесс на этапы, если вам нужно. Томми , по мнению Уилбура, был бы фантастическим тренером по фигурному катанию. — Я справлюсь с этим, — говорит Сут гораздо увереннее, чем чувствует себя, и, безусловно, намного самоувереннее, — я справлюсь с этим. Я профессионал. Томми не комментирует это, но Уилбур воображает, что если бы он это сделал, то отнесся бы к этому весьма скептически. Ребёнок в его голове на самом деле очень нахальный. — Продолжайте, — вот что на самом деле говорит Томми, и Уилбур чувствует лёгкое прикосновение двух пальцев к своей спине, а затем он уходит. Он хранит всё, что сказал Томми, в голове, как список — наращивает скорость, наклоняется вперёд, глаза вверх и вперёд, ногу назад, балансирует, затем руки, и это должно быть… Уилбур смеётся, в его животе бурлит что-то вроде гордости, когда он понимает, что делает это. — Томми! Томми, ты видишь? Ты видишь это? Я пикирую! Томми следует за нами, внимательно наблюдая. На короткую, короткую секунду выражение его лица меняется, и Уилбуру кажется, что он видит улыбку, и тогда он полностью забывает обо всём, что делает. — Подождите, Уилбур, вашей ноге нужно… Но уже слишком поздно, хоккеист поднимает ногу, не выпрямляясь, и внезапно он заваливается вперёд, вот-вот ударившись лицом об лёд. К счастью, у него хорошие рефлексы, и он ловит себя, опуская второй конёк и размахивая руками как сумасшедший, но законы физики ненавидят его, потому что он всё равно попадает на лёд. Кружится по нему, как Бэмби. Томми заносит, он останавливается так внезапно, что лёд разлетается слева от Уилбура. Его глаза широко раскрыты и полны беспокойства, как будто Сут не был олимпийским хоккеистом, который ввязывался в драки с другими игроками, потому что это было частью игры. — Уилбур? Вы в порядке? Уилбур вздыхает. — Сердце моей задницы разбито. И в синяках. Томми некоторое время смотрит на него, переваривая услышанное, а затем улыбается. Но более того, он смеётся. Это громко. Очень громко. Настолько громко, что Уилбур останавливается, смотрит и тоже хочет рассмеяться, даже если шутка была некачественной. От смеха Томми краснеют его собственные щёки, и он соскальзывает обратно на лёд, обхватив себя руками. Он смеётся над Уилбуром, но парню всё равно — радость Томми великолепна. Всё, что он может делать, это смотреть с благоговением. Вот ты где, Томми, думает он. Приятно наконец-то познакомиться с тобой.____
Сапнап пытается взять немного картошки фри с тарелки Техно, но капитан шлёпает его по руке, заставляя отдернуться, надув губы. — Ты позволил Таббо сделать это! — он скулит, потирая руку. Техно смотрит на него без всякого впечатления. — Таббо может воспринимать вещи незаметно. Я уважаю его. — А я нет? Техно даже не отвечает. Квакити раскрывает ладонь, наклоняясь к нему, как маленький засранец. — Техно, можно мне жаркое, пожалуйста? — Я тебе не мать, — говорит он, но легко пододвигает свою тарелку к нему. Кью ухмыляется, и у Сапнапа отвисает челюсть. Он вот-вот расстроится, громко и досадливо, когда подходит Уилбур с раскрасневшимися щеками, как будто он только что со льда. — Уилбур! — восклицает он, — скажи Техно, что я заслуживаю всего, чего хочу, всегда и навеки. — А, так у тебя одно из твоих раздражающих настроений, да? — удивленно говорит Уилбур, — рад, что смог присутствовать при этом — ни за что на свете не хотел бы это пропустить. — Как прошла твоя тренировка? — спрашивает Техно, и Сапнап внезапно замечает, что Уилбур не один. Позади него, словно маленькая зимняя тень, стоит Томми. Его щеки так же раскраснелись, а волосы растрепались, как будто их развевал ветер. Его лицо ничего не выражает, но если бы Сапнап не знал его лучше, он бы подумал, что в его голубых глазах мелькнула лёгкая нервозность. — Тренировка? — спрашивает Шлатт. — Да, Томми немного научил меня фигурному катанию. Что ж, пытаюсь… Сядь сюда, Томс, да, вот так — нет, я сегодня отлично держался, не так ли? — Томми нервно кивает, даже Сапнап видит, как он держится. Как будто он ожидает… Брюнет не знает. Нападение? Уилбур улыбается, как будто всё нормально, — видишь? За исключением, ну, я имею в виду, того, что я пролил. Джордж приподнимает бровь. — Значит, ты отстой. — Нет, — Сут надувает губы, — я просто упал один раз. Один раз. Томми это показалось забавным. Он рассмеялся. И что-то в том, как он это говорит, имеет значение. Это что-то значит, что-то конкретное. Очевидно, это значит то же самое и для Техно, у которого расширяются глаза. Сапнап чувствует, что его оставили в неведении. — Это хорошо, — говорит Блейд мягким голосом. Направлено прямо на блондина, который отводит взгляд и краснеет, — это здорово. — Да, — фыркает Квакити, — заставь его падать ещё сильнее. Он заслуживает этого за то, что такой надоедливый. — Я никогда в жизни не был надоедливым, — утверждает Уилбур, и Квакити смеётся по-настоящему, наклоняясь вперёд, вероятно, готовый подробно рассказать о каждом случае в жизни Сута, когда он раздражал его, и Сапнап с радостью присоединился бы к нему, просто чтобы взъерошить пёрышки Уилбура, но он не может. Он просто не может перестать наблюдать за Томми. Что-то в парне… не так. Что-то в нём внезапно заставляет Сапнапа чувствовать себя неуютно. Он не чувствовал этого раньше, когда впервые увидел, как парнишка проходит мимо с высоко поднятым носом, выше всех на свете, но теперь он кажется полной противоположностью этому. Теперь он съёживается, замыкается в себе, пытаясь спрятаться от какой-то невидимой угрозы. Это заставляет Сапнапа нервничать — ему хочется окинуть взглядом комнату, найти то, что пугает Томми, и надрать ему задницу, чтобы он мог расслабиться. У Сапнапа возникает смутное ощущение, что он не может вести эту конкретную битву за ребёнка. Это в его молчании, которое он даже не пытается нарушить. Как будто тишина — это то, как он живёт. Это заставляет его думать об Уилбуре, о далёких временах. Это заставляет Сапнапа чувствовать именно эту сторону боязни. — Хочешь чего-нибудь выпить, Томми? — выпаливает Сапнап, прерывая шутливый спор Уилбура и Квакити и привлекая всё внимание к себе. Глаза Томми расширяются. Всё внимание переключается на него, ожидая его ответа. Его щеки краснеют. — Нет, — быстро говорит он, — нет, я… спасибо вам. Спасибо, я в порядке… Уилбур слегка хмурится, совершенно забывая о своём аргументе. — Ты уверен? Ты ничего не ел после того, как мы покатались на коньках. Может, тебе стоит выпить немного воды, просто чтобы не обезвоживаться. Томми выглядит взволнованным, сбитым с толку, смущённым, и Сапнап понимает, что он как бы поставил парня в тупик своим предложением. Брюнет сделал то же самое, когда Уилбур присоединился к команде, не в силах видеть, как страдает его товарищ по команде, и ничего не предпринимая по этому поводу. Он просто спрашивал Уилбура, что ему нужно, и у Уилбура никогда не было ответа. Сут никогда не мог этого видеть, но ему явно чего-то не хватало, и у Сапнапа дёргаются руки, когда о людях вокруг него не заботятся. Даже если это просто какая-то случайный фигурист, которую он едва знает. — Я понял, — говорит Сапнап, затем встаёт и идёт за водой. Он не знает, что предпочитает Томми — холодную или комнатной температуры, поэтому просто берёт и то, и другое. И, кроме того, две воды вместо одной ещё никого не убивали. Когда он возвращается и ставит две бутылки перед малышом, Томми все ещё выглядит ошеломлённым. — Спасибо? — тихо произносит он, нахмурив брови, и Сапнап натянуто улыбается, едва сдерживаясь, чтобы не похлопать Томми по плечу на ходу. Когда он садится, Техно бросает на него одобрительный взгляд, и Джордж слегка пинает его под столом по лодыжке, поддразнивая. Сапнап пинает его в ответ и игнорирует выражение его лица. Неважно. Это была вода. Ребёнку это было нужно — ничего страшного. (Хотя почему-то ему кажется, что это могло иметь большое значение. Совсем немного. По крайней мере, для Томми.)