Он хочет войти, он хочет выйти, он хочет получить противоядие. Он стоит перед зеркалом с сачком, надеясь что-нибудь поймать.
...
Дальше всё гораздо лучше. Томми и Уилбур чаще всего выходят на лёд после ужина, и, в конце концов, Томми учится правильно держать клюшку и бить по воротам, а хоккеист узнаёт, что такое три оборота и как сделать один. На льду с Уилбуром на самом деле весело. Когда блондин рядом, это так просто. Он делает всё так непринуждённо. Даже когда Томми совершает очевидную ошибку, Уилбур только смеётся, и не грубо, а просто радостно. Суту так легко даётся счастье, что это внушает благоговейный трепет. Постепенно подросток становится неотъемлемой частью не только его самого, но и его команды. Он обнаруживает, что идёт рядом с Техноблейдом, крепко держа его за дрожащую руку, он обнаруживает, что на его плечи накинута куртка Квакити, которая согревает его, когда он дрожит, он обнаруживает, что Джордж стоит у него за спиной, как своего рода телохранитель, высматривающий любые признаки его карета выезжает из-за угла. Медленно, но верно понимает, что они никогда не причинят ему вреда. Никогда. Не целенаправленно, как сделали бы некоторые. И Томми, полусонный, положив голову Уилбуру на колени в оконной нише, которую мужчина нашёл для Томми, наконец говорит: — Думаю, я бы хотел попробовать поиграть в хоккей. — Хм? — Сут уходит, отвлечённый, хотя все, что он делает — это наблюдает за дыханием ребёнка. — С командой, — уточняет Томми. Он немного нервничает, но на лице Уилбура быстро появляется узнавание. — О, о! — он улыбается, — ты бы хотел немного поиграть с ними в хоккей. О, это здорово, Томми! — Да? — Да, — кивает хоккеист, затем наклоняется и нежно проводит большим пальцем по волосам фигуриста. Томми закрывает глаза. Он чувствует себя таким умиротворённым, — им бы это понравилось. Они любят... Он останавливается. Томми открывает глаза и видит, что Уилбур наблюдает за ним со странным выражением на лице. Глаза широко раскрыты и полны слёз, но ласковые. Такие, такие нежные. Томми не понимает, что это значит. — Что им нравится, Уил? — Уилбур выдыхает. — Хоккей, — выдавливает он из себя, — они любят хоккей. Я люблю хоккей. И... и им понравится играть с тобой. Томми расслабляется и снова закрывает глаза. — Хоккеисты, — ласково бормочет он, — ты и твои клюшки...____
Постепенно они начинают играть в хоккей вместе — сначала Техно, который учит фигуриста, как не отрывать глаз от шайбы во время катания, затем Джордж, который учит Томми, как использовать своё тело, чтобы закрывать глаза другим людям, затем Шлатт, который учит Томми, как делать движения, которые могут быть опасными. Заработал пенальти, не заработав его на самом деле (некоторые люди называют это грязным, но не судьи, так что что ещё имеет значение?), затем Квакити, который делает упор на скорость, и, наконец, Сапнап, который показывает Томми, как принять удар и не дать ему отскочить от себя. Уилбур, конечно, всё время рядом, катается вокруг них и помогает ребёнка сосредоточиться. Всё оказалось намного лучше, чем Томми ожидал. Они так нежны и непринужденны с ним. Если он совершает ошибку, они просто поправляют его — или, как в случае с Квакити, добродушно смеются. Он не тратит время впустую, не медлителен и не разочаровывает — он быстро учится, или преуспевает, или просто сногсшибателен, Томми! И всякий раз, когда Уилбур оглядывается, он улыбается той самой улыбкой, которую Томми до сих пор не понимает, но знает, что она добрая. Это поднимает фигуриста настроение. Он радуется им и радуется самому себе. — Хорошо, — говорит Техно. Он выплывает на лёд с клюшкой в одной руке и шайбой в другой, — давай не будем торопиться. Лёгкая схватка — ничего особенного. Томми крепко сжимает свою клюшку и нервно моргает, глядя на ворота. Он в команде Техно, и это здорово для него, но ужасно, потому что Блейд на самом деле хорош. Разве он не хотел бы победить? Разве Томми не помешал бы ему? — Давай повеселимся, ладно? — спрашивает Техно, затем поворачивается и встречается взглядом с блондином. Он улыбается. Томми тоже улыбается, и это не мешает ему улыбаться, — давай поиграем. Первые пару минут Томми почти ничего не делает. Он немного увлекается — забывает, что он на льду и играет, потому что занят наблюдением за тем, как Сапнап и Джордж сражаются друг с другом за контроль над шайбой. Они толкаются и бьют друг друга, но оба смеются — ну, Сапнап смеётся довольно громко, в то время как у Джорджа на лице просто злорадная ухмылка. Затем все останавливается, когда Квакити подлетает и с громким криком отбирает шайбу у них обоих. — Давай, — Уилбур проскальзывает рядом с Томми, — тебе стоит присоединиться. — Куда? — спрашивает фигурист. Он продолжает наблюдать, пытаясь уловить ритм, пытаясь найти место, где он мог бы просто раствориться во всём этом, но это выглядит дико. Шлатт гонится за Квакити, который даже не пытается поразить ни одну из целей. Он довольствуется тем, что просто играет на опережение и расстраивает их всех. Джордж продолжает наступать Сапнапу на пятки, а Техно опережает Квакити, направляя его в любом направлении, в котором он захочет. В этом нет ничего организованного или даже продуманного. — Куда захочешь, — говорит Сут. Он поворачивается и начинает кататься задом наперёд, все ближе и ближе к драке, — хоккей — это когда нужно создавать пространство для себя. Так что давай, Томми. Выходи и борись за своё пространство. И затем он уходит, а Томми колеблется всего секунду, прежде чем последовать за ним. Он бродит по краям площадки, просто наблюдая за игрой игроков, наблюдая за тем, как движется шайба. Он не очень хорошо владеет клюшкой, но есть три вещи, которые он знает: правила игры, контроль скорости и терпение. Он научился быть очень терпеливым, разучивая все свои прыжки и трюки, и здесь это работает, позволяя ему кружить по кругу, пока не найдёт идеальную позицию. И когда видит это, он не позволяет себе колебаться, прежде чем рвануть вперёд, как Квакити, проскакивая через Техноблейда и Сапнапа, и перехватить шайбу у Шлатта. — Эй! Вперёд, Томми! — кричат Кью. Томми неуклюже проводит шайбу по льду, но прежде чем он успевает пробить, Сапнап преграждает ему путь, блокируя цель. На его лице сияет широкая улыбка, и подросток даже готов сказать, что гордится ею. Но, тем не менее, он стоит у Томми на пути. — Освободи место для себя, — сказал Уилбур. Хорошо, тогда он так и сделает. Томми подаёт шайбу до упора влево, и когда Сапнап поворачивается в защите — вероятно, ожидая, что он обойдёт ворота, как это сделал бы обычный хоккеист — Томми просто быстро разворачивается в другую сторону, позволяя шайбе пролететь. Фигурист видит, что ему удаётся выстрелить, но не раньше, чем Сапнап приходит в себя и пытается остановить его. Шайба пролетает мимо, но Сапнап бросается вперёд, задевая Томми, и блондин, ещё не привыкший удерживать равновесие без помощи рук, падает на задницу, сильно ударившись о лёд. Каток затихает. Затем... — Боже мой, Томми, чёрт возьми, мне так жаль, я не подумал, — выпаливает Сапнап, роняя клюшку и прикрывая рот руками, — ты в порядке? Мне так жаль, я... Техно подкатывается ближе, опускается на колени, лицо у него озабоченное. — Томми? Ты ранен? Томми делает глубокий вдох, затем медленно поднимается со льда, Техно поднимается вместе с ним, протягивает руки, как будто Томми вот-вот упадёт. И он почти чувствует, что может это сделать — не от удара или падения, а просто потому, что он оглушён. Ему больно. Падение было таким же тяжёлым, как и все его падения на тренировках, и он знает, что позже у него останется синяк, чтобы показать это, но, тем не менее, ощущения другие. Это его. Это отметина, которую он получил тем способом, который выбрал. Он согласился поиграть в хоккей со своими друзьями и, возможно, получил травму, но до этого он был счастлив. Он освободил место для себя, и боль не сбила его с ног. Он всё ещё стоит. — Томми? — снова обеспокоенно спрашивает Блейд. Он был счастлив. Он счастлив. Томми счастлив. Блондин ухмыляется, задыхаясь от смеха, и подпрыгивает от Техно. Он обходит его и направляется к Сапнапу, который всё ещё стоит с озабоченным видом перед воротами, в которых забита шайба Томми. — Я забил, не так ли? — спрашивает он, — не так ли, Техник? Это один к нулю, верно? Сапнап оборачивается, смотрит на лёд, затем поворачивается обратно. — Да... — теперь его голос звучит взволнованно — фигурист не сомневается, что теперь он горд, — один к нулю. Но ненадолго. Перезагрузитесь, ребята, я раздавлю этого парня.____
На следующий день, в течение целого дня, от Томми не было никаких вестей. Когда Ранбу и Таббо спустились вниз позавтракать, они сказали им, что он встал ещё до того, как они проснулись, и не написал им смс, чтобы сообщить, куда собирается. Квакити предлагает им поискать, что они и делают: проверяют студию, катки и спортивные залы — но нигде не могут его найти. Как будто его там и нет. Он просто исчез.____
Есть причина, по которой Томми просто делает то, что ему говорят. Всё, всегда может стать хуже. — Ты расслабляешься, — говорит его тренер, — сделай тройной лутц. Блондин сразу же начинает двигаться, не позволяя себе долго думать. Он катается по льду, набирает скорость и подпрыгивает в воздух, один-два-три оборота, приземляется, сохраняет равновесие. Дышите после. Всегда после. — Медлительный, — говорят ему, — держу пари, всё это время ты катался на сноуборде, — Томми напрягается, — да, держу пари, ты думал, я не знаю. Думаешь, я идиот? Ты что, бегаешь тут и думаешь, что я не вижу, как теряешь самообладание? Ты на Олимпийских играх, а ведёшь себя так, будто вернулся домой, в какую-то глушь, — он сплевывает, — какое расточительство. Томми останавливается на льду, опускает взгляд, ожидая дальнейших указаний. Ему не велели двигаться, и он не двигается. Ему не велели отвечать, и он не делает этого. Он просто слушает. — Все эти развлечения — хоккеисты, время, потраченное на сон и игры, — ворчит он, — двойной сальхов. Сейчас. Томми двигается. Он набирает скорость на катке, затем назад по правому краю, третий поворот, разбег, руки наготове, чтобы поймать его, когда он приземлится на лёд. После этого он едва помнит, что нужно дышать. — Не хватает высоты. Конечно, думает Томми. Он почувствовал это. Он был подавлен. Он не был... это было нехорошо. Недостаточно хорош. — Видишь, что с тобой делает наличие друзей , снежинка? Ты хочешь потанцевать на льду и потерять мои очки на Олимпийских играх? — спрашивает его тренер, и Томми чувствует, как в глубине души у него подступают слёзы, — нет. Абсолютно нет. Ты мой. Твои очки — мои. Твои прыжки — мои. Не смей забывать об этом. Я единственный, кто хочет тебя таким, каким ты есть. Мальчик прижимает пальцы к бокам, образуя прямые линии, просто чтобы удержаться и не прижать их к горящим глазам. — Вы не сойдете со льда, пока не вспомните, зачем мы здесь. И поскольку мы не на арене, никто не будет отвлекать в поисках своего времени на катке. Вот где вы есть, и вот где вы останетесь, — говорит он. Сердце Томми падает. В ожидании его ноги уже горят. Он знает, что это душевно. Боль душевная, но... Боже. Прикованный ко льду. Прикованный к победе. Как он должен так жить? — Комбинация тройного лутца с двойным тулупом, — требует тренер, — их три. Если вы упадёте, начните сначала. Я хочу услышать от вас только то, что закончите. Тогда я расскажу вам, что будет дальше. Томми открывает рот, но затем закрывает его. Он не хочет ничего слышать, фигуриста сказали молчать. Его тренер ухмыляется. — Продолжай, снежинка. Поблагодари меня. — Спасибо, тренер, — мальчишка шепчет, низко опустив голову, — спасибо. Он самодовольно хмыкает и отмахивается от Томми. Конечно, Томми идёт. Он делает первые три прыжка, затем выполняет свою короткую программу катания, затем ещё три, и к тому времени Томми хочет вырубиться прямо на льду. Он, конечно, не может, но что он может сделать, так это подумать: Господи, стоит ли ради чего-то проходить через это? Не проще ли просто подчиниться? Если бы у него не было друзей, он бы не оказался в такой ситуации, думает он, перед его глазами пляшут пятна, когда готовится к очередному прыжку. Блондин на самом деле не знает, зачем он это практикует, потому что это не входит ни в одну из его рутин. Он предполагает, что это просто наказание. Он действительно этого заслуживает? «Нет, — звучит голос в его голове. Это звучит как Техноблейд. Это звучит как Уилбур. Звучит как Джордж, Шарлатт и Сапнап, — нет. Ты этого не заслуживаешь. Ты заслуживаешь гораздо большего.» Когда он катается на коньках, ожидая дальнейших инструкций, его ноги горят, а мысли витают где-то далеко. Его тренер говорит ему, что должен просто слушать и делать то, что ему говорят, и ему не пришлось бы так усердно работать, и Томми понимает, что он мог бы просто поверить своему тренеру, если бы не тот факт, что счастье, которое дарят ему хоккейная команда и эти сноубордисты, превыше всего. Он не может поступать неправильно, будучи счастливым. Его руки, сцепленные за спиной, обнаруживают синяк чуть сбоку от поясницы. Не думая об этом, он надавливает на неё, и боль становится всего лишь лёгкой, достаточной, чтобы прояснить его разум. Он был счастлив, когда получил эту отметку. Мальчик был головокружительно счастлив. Он не может вспомнить, когда в последний раз был так рад. Его тренер понятия не имеет. Не имеет ни малейшего представления об этой отметине или о том, что она заставляет его чувствовать — что, когда он не на льду, ему теплее, чем когда-либо, он облачён в хоккейную форму, как будто ему и положено. Накормлен, отдохнувший и в тепле. Его тренер может сказать , что у Томми их быть не должно, но у него нет права. Фигурист вытерпит всё, чтобы сохранить их. Пока он нужен Томми, он будет бороться за то, чтобы остаться, и это то, чего его тренер не может у него отнять.____
Первое, что он делает, когда его наконец отпускают со льда и он возвращается в деревню, это отправляется на поиски — не постели или еды, а своих друзей. Они на катке, тренируются, и хотя Томми дрожит от того, что ему снова приходится приближаться к льду, он тихонько проскальзывает внутрь и некоторое время наблюдает. Он остается незамеченным в общей сложности тридцать секунд, прежде чем Кью замечает его и чуть не врезается в спину Джорджа, пытающегося помахать ему рукой. — Томми! — он взвизгивает, и все остальные смотрят в его сторону огромными глазами, — Томми, мы тебя весь день не видели — где ты был? Ребёнок открывает рот, затем закрывает, не зная, как ответить. Он не думает, что им понравится услышать, где он был. Подросток не уверен, что это их обрадует. — Ребята. Возвращайтесь к тренировкам. Оставьте Томми в покое, — Томми поднимает взгляд на трибуны, где сидит Фил с открытой папкой на коленях и планшетом рядом, — привет, Томми. Приятно тебя видеть. Не хочешь поприсутствовать? Вообще-то, мне бы не помешал помощник тренера. Он медленно кивает, затем осторожно поднимается, до боли осознавая, что у него дрожат конечности. — Ты там в порядке? — спрашивает старший, обводя взглядом тело фигуриста, — ты выглядишь напряжённым, — Томми пожимает плечами, — Тренируйся. Ах. Ну, я не собираюсь заставлять тебя ложиться на лёд, обещаю, — он говорит легко, — обязательно прими тёплую ванну сегодня вечером, чтобы утром ты этого не чувствовал, хорошо? — Томми кивает. — Что они делают? — Они должны защищаться своими телами, но они совершенно отвлечены, — громко говорит Фил, и все они немного повозмущаются на льду. Томми морщится. — Извините, я могу уйти, если я... — Нет, — твёрдо говорит старший, — ни в коем случае. На самом деле, твоё присутствие здесь — стимул. Ребята! Если вы не возьмете себя в руки, я заставлю Томми уйти! Почти комично, как быстро они начинают выполнять упражнение. — Видишь, — шепчет Фил, улыбаясь, прикрыв рот рукой, — ты моё секретное оружие. Я мог бы использовать тебя во всех своих практиках. Фигурист хихикает, а Уотсон, кажется, загорается от этого звука. Они сидят вместе, наблюдая за тренировкой. Иногда Фил показывает Томми, над чем они работают, зарисовывая это в свой планшет и объясняя. Он никогда не повышает голос и не намекает на то, что Томми не слишком умён, раз не понимает первого объяснения. И даже когда он проверяет Томми, просто ради забавы, он выслушивает исчерпывающий ответ Томми, каким бы нерешительным он ни был. Он никогда не перебивает подростка и не заставляет его чувствовать себя ужасно из-за попыток. Когда у него все получается правильно, он даже мягко хвалит Томми без дополнительных едких замечаний. Это потрясающе. После долгого, долгого дня это идеальное место для Томми. — Тебе холодно, приятель? — внезапно спрашивает старший, заставляя мальчика смущённо оглянуться, — твои руки. Они дрожат, — и они такие, как всегда. Томми не может вспомнить, когда в последний раз у него были твёрдые руки. Он прячет их в рукава, слегка пригибаясь от смущения. — Нет, я... Они так делают. Прости, — Томми извиняется. — Почему ты извиняешься? — Фил хмурится. Он протягивает руку, — вот, посмотри. Томми так и делает. Руки Уотсона тоже дрожат. Не так сильно, как у подростка, но всё же. Дрожь есть. Томми видит в этом себя. — Нервы, — говорит старший, — я не такой крепкий, каким кажусь, — фигурист переводит дыхание. Затем тихо признаётся: — Я тоже. — Я также должен признать, что не забочусь о себе так, как должен, — он продолжает, вздыхая, — сплю, ем и пью много воды. Приезжая сюда, испытываешь сильный стресс, и для меня очень легко забыть сделать эти базовые вещи. Но они так же важны, как и практика. Это просто еще один вид подготовки. О. Томми никогда раньше не думал об этом в таком ключе. — Я тоже не очень хорош в этом, — говорит подросток, — иногда я забываю, а иногда я... — он останавливает себя. Фил оглядывается. — Иногда ты что? — мальчишка качает головой. Мистер Уотсон не настаивает. — Я думаю, это самая сложная часть, — продолжает он, как будто Томми не был просто... странным, — помнить о том, что нужно заботиться о себе так же, как мы заботимся о нашем спорте. Томми некоторое время думает об этом. Когда тренировка заканчивается, Томми в ту же секунду покидает трибуну, и все они толпятся вокруг него, Уилбур возглавляет стаю. Он отступает немного назад, ошеломлённый, но Джордж хватает Сута сзади за толстовку, чуть не задушив его. — Тупой ублюдок, — как ни в чем не бывало говорит его товарищ, — если хочешь обнять, сначала попроси. Джордж отпускает руку, и Уилбур потирает его шею, бросая на него сердитый взгляд, прежде чем выпрямиться. Он улыбается Томми и, с покрасневшими щеками, говорит: — Привет, Томми. Скучал по тебе. Можно мне тебя обнять? — Я тоже! — Квакити выглядывает из-под руки Уилбура. — Сначала я, — требует Сапнап, перелезая через все их спортивные сумки. Томми слегка улыбается и кивает. — Да, но сначала Техно. Все они стонут, но Блейд, который сидел там и просто весело наблюдал, смеётся. Он раскрывает руки, и Томми обнимает его, позволяя укутать себя. Затем он подходит ко всем, позволяя им немного зацепиться. Томми мог бы притвориться, что он недоволен, но он никогда в жизни не получал столько объятий, так что, возможно, не смог бы. Последний — Шлатт, который обнимается дольше всех и кладёт подбородок на макушку Томми, как будто собирается вот так отдохнуть — держа ребёнка на руках. — Скучал по тебе, малыш, — хрипло говорит он, — больше так не исчезай, хорошо? Томми напевает, слегка сжимая руку. Извинение и согласие в одном флаконе. Когда он отстраняется, Шлатт протягивает ему свою толстовку и заставляет надеть её, потому что, очевидно, Томми чертовски замёрз, и это выводит его из себя. Подросток не такой, но он сразу же натягивает его через голову, улыбаясь мягкости, которую он придаёт. Глаза Шлатта загораются, когда он видит Томми, и он протягивает руку, чтобы взъерошить и без того испорченные волосы. — Ну вот, малыш. Теперь тепло? — Тепло, — подтверждает он. И усталый. И голодный. К счастью, Квакити протягивает руку и, схватив Томми за руку, слегка тянет его к двери. — Давай, Томас, ты пропустил главный напиток дня, и, кроме того, мне нужно рассказать тебе о каждой маленькой драме, которая произошла этим утром. Поговори и погуляй со мной, своим любимым. Томми смеётся. Он не подтверждает и не отрицает, но позволяет Кью вести его, куда он хочет, в то время как остальные следуют за ним.____
Позже той же ночью Томми снимает толстовку, натягивает её через голову и аккуратно складывает. Он дорожит всем, что ему дают взаймы, как человек, который редко что-то получает, особенно такие вещи, как это. Тепло, исходящее непосредственно от них, значит больше, чем просто много. Он кладёт его на свою сумку, но когда отворачивается, видит на полу сложенный лист бумаги. Он хмурится, затем наклоняется, чтобы поднять его. Должно быть, оно досталось из внутреннего кармана толстовки, потому что оно не принадлежит Томми. Он некоторое время внутренне спорит, прежде чем развернуть его, не в силах ничего с собой поделать. Блондин смотрит на это долгую минуту, прежде чем, наконец, осознаёт то, что видит. Это Т-образный график, на левой стороне которого написано "просто ребёнок" , а на правой — "заносчивый мудак". Под "просто ребёнок" на стороне три подписи — Джордж, Квакити и Уилбур, а на стороне "заносчивый мудак" — Сапнап и... Шлатт. Это пари. Это пари на него. Будь он простым ребёнком или заносчивым мудаком. Они подписали это и сделали еще до того, как узнали его, и... Ох. Это означает, что Уилбур застал его плачущим в танцевальной студии, а затем решил научиться кататься на фигурных коньках — всё это было уловкой. Все это было уловкой, чтобы узнать его получше. Без этого Томми провёл бы эти недели в одиночестве и холоде, как всегда, и никто бы его не заметил. Он думал, что кто-то, наконец, начинает заботиться о нём, что он, возможно, где-то может быть своим, но все это было нереально. „Всё, — думает Томми, сдерживая жгучие слёзы, — было ложью.” Он в оцепенении складывает письмо, кладёт его поверх свитера и пытается приготовиться ко сну.