Все в этой комнате каким-то образом попали сюда, и всем придётся уйти. Итак, что дальше?
...
На следующее утро Томми не приходит завтракать. Они все садятся, оставляя свободное место между Техно и Уилбуром. Сапнап наполняет тарелку своими любимыми блюдами, хотя все ожидают, что он справится примерно с половиной, а Квакити приносит ему напиток — смузи "Черничный взрыв". Они медленно перебирали все варианты, чтобы Томми мог выбрать свой любимый. Напиток дня. Сегодня день черники. Они тихо разговаривают, каждый смотрит на дверь, ожидая появления Томми. Ждут Таббо и Ранбу, а фигурист — немного позади них. Он в своём слишком большом свитере, спрятав руки, осторожно ступая. Они ждут, и ждут, и ждут. Шлатт — единственный, у кого хватает смелости сказать то, о чём они все думают, когда люди вокруг начинают собираться и уезжать. — Ребёнок не придёт. — Его тренер не стал бы поднимать его до завтрака после того, как он провёл весь вчерашний день на тренировках, не так ли? — спрашивает Кью. Техно и Уилбур обмениваются мрачными взглядами. Сапнап резко встаёт. — К чёрту это. К чёрту это. Я собираюсь добраться до него. Я... я вытащу его со льда, если понадобится. Мне, блядь, всё равно. Следующим выступает Джордж. Он ничего не говорит, просто кивает один раз. Он с Сапнапом. Хорошо. — Ты не можешь ударить олимпийского тренера, — предупреждает Техно, — что ты собираешься делать? Потому что, если из-за тебя нас вышвырнут отсюда, мы вообще не сможем помочь Томми. — Сегодня день черники, — отвечает брюнет. И в этом нет грёбаного смысла, но он сейчас чувствует себя дико. Все это не имеет смысла. Почему Томми? Почему из всех людей именно ему понадобился этот сука-тренер? Он уверен, что это место кишит людьми, которые поступали и похуже, в отличие от Томми, который никогда в своей жизни не делал ничего плохого. — Я, блядь, не оставлю его бороться за себя, Тех. Пойдёшь со мной или нет, мне похуй. Я не оставлю товарища по команде одного на льду. Затем он поворачивается и уходит, не останавливаясь, чтобы посмотреть, кто следует за ним. Однако, когда он выходит в коридор, он может сказать — все они у него за спиной, и что-то внутри него успокаивается. Его команда, за ним. С ним. Собираются обзавестись своими. Так и должно быть. — Какой у тебя план? — спрашивает Шлатт чуть более настойчиво, чем обычно, — тебе лучше, чёрт возьми, иметь план, потому что ты за него отвечаешь, чувак. — Мой план — чего бы это ни стоило, — рычит Сапнап, — я не уйду без него. Если только он меня не вынудит. — Это не план, — шипит Квакити, но Сапнапу всё равно. Добравшись до двойных дверей катка, он распахивает их, выбегая на лёд. На мгновение кажется, что здесь пусто, но затем раздается знакомый звук лезвий, рассекающих холод. Томми появляется в поле зрения, и хоккеисту придётся признать, что он ошеломлён. Странно хоть раз видеть его в его собственной одежде — Сапнап привык видеть цвета своей команды на спине Томми и спадающие с его плеч. Не эта облегающая чёрная водолазка, которая скучна и стандартна и совсем не похожа на того Томми, которого он узнал и полюбил. Блондин смотрит на него, на них всех, и на краткий миг на его лице появляется удивление, затем замешательство, а затем все это становится вышколенным, пустым. Сапнап решает не обижаться. — Томми, — начинает он, собираясь спросить, какого чёрта он делает, когда его тренер заезжает на коньках с другой стороны катка, проскальзывая прямо перед фигуристом. — Здравствуйте, — говорит он приторно-сладким тоном, — чем я могу вам всем помочь сегодня? Я предполагаю, что это срочно, учитывая тот факт, что вы только что прервали запланированную тренировку моих фигуристов, — Сапнап выпрямляется. — Мы хотим поговорить с Томми. Тренер выглядит невозмутимым. Сапнап думает, что прогонит их, но затем садистская улыбка появляется на лице мужчины. — Знаете что? Томми? Пойдёмте. Фигурист подъезжает на коньках. Сапнап пытается заглянуть ему в лицо, просто чтобы увидеть, скрывается ли что-нибудь в его голубых глазах, но он опускает их. — Томми, эти хоккеисты почему-то думают, что это их место требовать вашего внимания и отрывать вас от столь необходимой тренировки, — говорит он, — они хотят поговорить. Что вы об этом думаете? Томми вопросительно смотрит на своего тренера. — Говори свободно, — разрешает он. Сапнап слышит, как Джордж за своей спиной делает очень-очень глубокий вдох. — Томми, — говорит Сапнап, и теперь в его голосе слышится беспокойство, потому что ему не нужно думать о том, как запугать тренера, — Томми, всё в порядке? Фигурист моргает, глядя на него широко раскрытыми глазами — в панике. Смущённый. Затем они слегка сужаются, как будто он расстроен. Как будто не доверяет. Он поднимает подбородок и говорит дрожащим, но твёрдым голосом: — У меня тренировка в разгаре. Уходите, — «Что?» — Нет, — говорит Уилбур, проталкиваясь вперёд, — нет, послушай, Томми, если тебе нужна помощь... — Я за помощью, — говорит Томми, — помогите выиграть золото. Я не... — он делает глубокий вдох, — мне больше ничего не нужно. — Томми, но... Рядом с ним его тренер рассеянно смотрит на часы. Томми напрягается, не оборачиваясь, как будто чувствует это. Становится более настойчивым. — Идите, — требует он. Когда он кладёт руки на край площадки, они дрожат, — уходите. Я говорю вам, уйти. — Томми, пожалуйста, — Сапнап делает шаг вперёд, пытается накрыть его руки своими, хотя бы для того, чтобы унять дрожь, но блондин вырывает его руки и отступает на несколько шагов. Для пущей убедительности он поворачивается к ним спиной. Из-за водолазки все видят, как поднимаются и опускаются его плечи. Все видят, как тяжело он дышит. Как он расстроен. Раньше он таким не был. Он не был таким — что-то должно было случиться. Что-то плохое. — Пожалуйста, — шепчет Томми, снова опуская голову, даже когда стоит к ним спиной. Теперь он может дышать спокойно, — пожалуйста, уходите. Пожалуйста. Это самый душераздирающий звук, который Сапнап когда-либо слышал. Тренер ухмыляется. — Вы его слышали. Покидайте. Продолжайте. Лёд освободится часа через два или около того. Плюс-минус несколько минут. Ты отнял у меня много времени. Но не волнуйтесь, единственный человек, который может это исправить — это он сам, — затем он рявкает, — Томми, тройной аксель. Томми срывается с места. Тренер даже не смотрит, но блондин всё равно делает это, и кажется, что это совершенство. Быстро, высоко и плавно. Грациозно, красиво и настолько правильно, что это кажется почти нереальным. — Ещё раз, — говорит он, — на этот раз сделай это быстро? Не то, что было раньше, — грудь Томми вздымается раз, другой, а затем он снова замирает. Сапнапа чуть не стошнило. — О, посмотрите, что вы все наделали. Причиняете ему боль, просто находясь здесь, — тренер наклоняется вперёд, его улыбка становится ещё шире, — может быть — всего лишь может быть — вам стоит выслушать его и уйти. И подумать о том, чтобы не возвращаться, да? Сапнап сжимает кулаки и собирается броситься вперёд, но большая рука хватает его за плечо, останавливая. Техноблейд. — Мы уходим, — говорит он. И это его голос, который принимает окончательное решение. Теперь он главный — краткое пребывание Сапнапа на посту капитана команды закончилось провалом, — Томми, если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. За всё и вся. Томми, кружащий по льду в ожидании указаний, не оборачивается. Его тренер закатывает глаза. Если бы Техно не вытащил его оттуда, Сапнап, возможно, выбил бы все это из его головы.____
Томми на льду, и на льду, и на льду. Он приседает, крутится, и когда ему говорят, он принимает любую форму, которая ему больше нравится. На расстоянии он чувствует боль, но, поскольку это далеко, можно не обращать на это внимания. Снова и снова, и когда он приходит в себя, потому что не может больше терпеть, он видит только насмешки своего тренера. — Раньше ты мог делать гораздо больше оборотов, — говорит мужчина, — а что случилось потом? Давай, расскажи мне. Томми требуется некоторое время, чтобы обрести дар речи — он снова теряет его. Он говорит, только когда находится на льду. Когда ему говорят. Так что теперь ему все труднее и труднее говорить. — Я отвлёкся, — отвечает ребёнок, и его тренер не усмехается и не закатывает глаза, так что фигурист понимает, что его ответ был в какой-то степени правильным. — И что же тебя отвлекло? — Томми не нужно думать, прежде чем ответить. — Другие люди. — Друзья, как ты их называл, — усмехается он, — они были теми, кто отвлекали тебя от твоей цели. Таскали тебя повсюду, кроме тех мест, где тебе нужно было быть. Ты действительно думаешь, что кто-то из них заботился о тебе? Правда? Томми сглатывает. Он не должен отвечать. Он рад, потому что до сих пор не знает, какой ответ правильный — "нет" и "да" борются за победу в его голове. Он просто хочет, чтобы кто-нибудь подсказал ему правильный ответ. Он не может сделать усилие, чтобы решить самому. — Нет, — продолжает его тренер, — нет, они этого не сделали. Друзья не отвлекают вас от того, над чем вы работали всю свою жизнь. Друзья не мешают вам делать то, что вы считаете правильным, чтобы повеселиться. Вы на Олимпийских играх. У вас есть такая возможность, которая выпадает раз в жизни. Они делают вас слабыми. И Томми верит ему. А как он мог не верить? Раньше он мог проводить на льду долгие часы и не чувствовать ничего, кроме жжения в руках и боли в коленях. Раньше он мог проснуться и пойти размяться, не думая ни о чём, кроме своей рутинной работы. Раньше он мог спокойно плыть по жизни, и ему не нужно было тратить дополнительное время на такие вещи, как усталость, беспокойство или болезнь. Раньше всё это было просто психологическим препятствием, которое Томми легко преодолевал. Однако сейчас, даже когда он сидит здесь и слушает своего тренера, он голоден, он измотан, он чувствует, что у него болит сердце. Ему всегда больно. Они научили его чувствовать, дали ему то, чего, по их мнению, ему не хватало, а потом бросили его, заставив понять, что все это было фальшивкой — боль и мучения от этого в миллион раз сильнее, чем если бы они просто оставили его оцепеневшим навсегда. По крайней мере, тогда Томми не знал бы, чего ему не хватает, по крайней мере, тогда Томми не скучал бы по тому, чего у него больше никогда не будет. — Это, — его тренер открывает ворота и выходит на лёд, — больше не повторится. Этого больше не повторится. У вас не бывает друзей. Если вам нужна компания, вы должены её заслужить. Даже моя. Блондин резко поднимает голову, его охватывает паника. Если его тренер уйдёт от него, если он решит, что Томми больше не стоит такой тяжелой работы, что он будет делать? Он не сможет кататься самостоятельно. Весь его успех — это заслуга его тренера. Без него он никто. — Пожалуйста, — начал ребёнок неожиданно, но в отчаянии, — мне жаль. Мне жаль. Мужчина медленно поднимает бровь. С губ фигуриста слетают ещё несколько дрожащих извинений. Какое-то время он смотрит, как Томми умоляет, потом громко вздыхает, прерывая его. Он подаётся вперёд, затем протягивает руку и касается щеки Томми. Томми задерживает дыхание. Он стоит совершенно неподвижно. Он не знает, чего от него хочет тренер. Если бы он ударил Томми, он бы ничего не сказал. Он это знает. Они оба это знают. Но сделал бы он это на самом деле? — Ты снова слаб, маленький трофей, — мягко говорит он, и его тон, несмотря на то, что Томми напуган, заставляет его расслабиться, — я собираюсь восстановить тебя. У нас впереди ещё две недели предварительных тренировок. Тебе лучше быть готовым. Нам ещё многое предстоит преодолеть. Томми кивает, и тренер, довольный, убирает его руку. — Хороший мальчик. Хорошо. Давай, покрути меня так, как я заслуживаю. Томми двигается.____
Они делают всё возможное, чтобы добраться до Томми, но он всегда рядом со своим тренером. А когда его нет, они понятия не имеют, где он — ни Таббо, ни Ранбу тоже. Когда он не со своим тренером, его как будто не существует, и это заставляет Уилбура волноваться всё больше и больше с каждым днём, с каждым часом. В конце концов, ему приходится делать то, на что он никогда не рассчитывал. Он выслеживает соперников Томми по фигурному катанию в кафетерии. Они все сидят вместе, очень разношерстная группа детей, которые выглядят так, словно их только что собрали вместе, не имея ничего общего. Вот Эймси в своей ярко-красной толстовке с капюшоном и черной шапочке, придумавший самого дружелюбного фигуриста на льду, Эрин в своих незашнурованных гольфах и чёрном шерстяном свитере, выглядящий так, будто только что проснулся, а затем Бо, с растрепанными чёрными волосами и острыми ногтями, который свирепо смотрит на Уилбура, даже не открывая глаз и свой рот. — Э-э, привет, — начинает Сут, — извините, что прерываю, но я просто хотел спросить, не видели ли вы где-нибудь Томми? Бо смотрит на него ещё пристальнее. Эрин делает ещё один глоток кофе. Эймси улыбается. — Извините, у нас нет, — весело говорит она, — на самом деле мы с ним почти не разговариваем. — Нет? Почему? — Ну, — говорит Бо, закатывая глаза, — он не очень разговорчивый парень. Он скорее из тех, кто сначала выигрывает, а потом задаёт вопросы. Я думаю, у него не так много времени для нас. — Мы все стараемся тренироваться в одиночку, — вмешивается Эймси, включив голос для контроля над повреждениями. Уилбур узнает этот звук по любому выступлению в стиле Техно, — так что лучший способ найти его — это найти его тренера. Уилбур сдерживает сердитый вздох. — Угу. Кто-нибудь из вас раньше разговаривал с тренером Томми? — Много раз, — машет рукой Бо, — что-то вроде менеджера по связям с общественностью. Меня это бесит. — По-моему, у него красивые свитера. Эймси пожимает плечами. Она ковыряет свой шоколадный круассан, — он никогда не говорил мне грубостей. — Вам, - повторяет Уилбур. Девушка слегка бледнеет. — Да, — тихо говорит она, — для меня. — Если с тренером Тома что-то не так, — внезапно говорит Эрин, не глядя на хоккеиста, а просто глядя перед собой, словно ему всё равно, — тогда кто-то должен что-то с этим сделать. Кто-то должен помочь ему, — затем он оборачивается, и его глаза встречаются с глазами Уилбура, — я думаю, никто никогда не задаёт достаточно вопросов. И они задают их не тем людям, которым нужно. Я не знаю, где Том, но я знаю, что если вы ищете, вам лучше найти его побыстрее. Уилбур переводит дыхание: «Никто никогда не задаёт достаточно вопросов. Не тем людям, которым нужно. Вам лучше найти его побыстрее». — Верно. Тогда спасибо, извините, что прерываю. Он поворачивается, чтобы уйти, и тут... — Эй, хоккеист! — Сут поворачивается обратно. Смотрит на Бо, — когда найдёшь Томми и побьёшь его тренера, или что там вы, мужчины с клюшками, делаете, скажи ему, чтобы он как-нибудь зашёл к нам потусоваться. Он не может тупо обыгрывать нас на льду, а потом не обращать на нас внимания — это неприлично. Уилбур ухмыляется. — Я передам ему, что вы что-то сказал. Спасибо.____
«Как Томми? — спросил Квакити, — пожалуйста, оставайтесь с ним в одной комнате. Просто расскажите нам, как он.» Короче говоря, ответ был неутешительным. Таббо считает, что это может сказать любой. Тот, кто никогда раньше не видел Томми и не разговаривал с ним, мог бы это сказать. Он приходит поздно и уходит рано, и если раньше Таббо думал, что он тихий, то теперь это ничто по сравнению с ним. Он кажется похожим на раковину. Как будто он вырезан из пустоты. Он заказывает салаты к себе в номер на ужин, и они были бы единственным способом узнать, что он ел, если бы он действительно ел что-нибудь из них. Но нет, он заказывает их, и они стоят на его столике, а он лежит на кровати. Таббо совсем не в себе — он понятия не имел, как помочь, когда даже не знал, что пошло не так. Он подбегает к Ранбу, умоляет его попробовать что-нибудь, потому что его друг — самый деликатный человек из всех, кого знает Таббо, и если Томми нужна эмоциональная поддержка, то Ранбу — тот, кто поможет. Конечно, брюнет старается. Он бы не отказался. Он подходит и садится на край кровати Томми, протягивает руку и трогает фигуриста за ногу. Он спрашивает: "Эй, Томми, твой салат здесь, не хочешь ли его съесть? Мы могли бы принести наш ужин сюда и съесть его с тобой?" — но нет, ничего. Ответа не последовало, и в конце концов им пришлось уйти, чтобы поесть. К тому времени, когда они вернулись, он либо уже ушёл, либо его глаза были закрыты, как будто он пытался уснуть. Как Томми? Спросил Квакити. Томми истощён. Он хуже, чем замороженный — Таббо понятия не имеет, кто он такой. Всё, что он знает, это то, что он ненавидит это, и ещё больше ненавидит то, что не может помочь.____
Фил слышит резкие голоса, когда выходит из одного из боковых кабинетов, только что закончив разговор по телефону. Ну, не голоса. Один голос. Один знакомый голос. — Ну же, дорогой, — Фил выглядывает из-за угла и видит Томми, который стоит там, опустив плечи, в тени, а его тренер стоит перед ним с ухмылкой на лице, — о чём вы думали, спрашивая меня об этом? Как будто вы не благодарны за то, что у вам есть. Томми быстро моргает, и мистер Уотсон с ужасом видит, что на его ресницах повисли слёзы. Однако он не пытается заговорить, он просто стоит там, слушая весь тот сарказм, который выплескивает на него тренер, весь тот яд, который он изливает. — Не испытывайте судьбу, Том, вы знаете своё место. Знаете, что я легко могу заменить вас. Что я не хочу, чтобы вы остались без медали. Если вы не выиграете... Он не заканчивает, но ребёнок вздрагивает, явно понимая, чем заканчивается это предложение. И, судя по всему, что видит Фил, ему не нужно богатое воображение, чтобы заполнить пробелы. Он выходит из тени, прочищая горло. Тренер вздрагивает, как и положено, но Томми почти не реагирует, только слегка вздыхает. — Извините, я не хотел... перебивать, но мне было интересно... как тренеру хоккейной команды, я надеялся застать вас, чтобы поговорить о времени ваших тренировок. Я думаю, если бы мы собрались вместе, то могли бы по-настоящему поработать над тем, чтобы распределить их поровну между нами — или, по крайней мере, вы делили бы своё место на катке с кем-нибудь из других фигуристов? Просто чтобы всё сбалансировать. — Всё сбалансировать? — повторяет он. — Да, я имею в виду, что вы же не хотите загонять своего игрока до смерти ещё до того, как события действительно начнутся, — говорит Фил, ухмыляясь в той пассивно-агрессивной манере, которой он научился за годы своей работы. — Мне не нравится то, на что вы намекаете. — Здесь нет никакого подтекста, — отмахивается он, — я просто излагаю то, что вижу. И то, что вижу — это переполненный тренировочный каток. Может быть, это и работает для вас, но определённо не для меня. Мне бы очень не хотелось обращаться по этому поводу к официальным лицам. Он с отвращением поджимает губы, явно обдумывая услышанное. Блефует ли Фил, есть ли у него другие мотивы. Уотсон сохраняет легкую улыбку. Смотреть здесь не на что. Просто тренер, пытающийся завоевать золото для хоккея. — Хорошо... — в конце концов соглашается мужчина, — я освобождаю два места. Раннее утро и поздний вечер. Если вам это не устраивает, что ж, ладно, — он отворачивается, не услышав ответа Фила, — давай, Том. Томми, однако, не сразу бросается за ним. Его руки, сложены перед собой, напрягаются. — Томми? — спрашивает мистер Уотсон. У него миллион вопросов, но самый важный стоит на первом месте, — Вы в порядке? — Спасибо, — шепчет Томми. От Фила не ускользает, что он не отвечает. — Томми... Если вас нужна помощь... — Я в порядке. — Но если вы... — Я в порядке. Спасибо, сэр. — Фил, пожалуйста. Зовите меня Филом, Томми, — он настаивает. Мужчина хочет спросить, — ну же, помнишь меня? Помнишь себя? — но он не может. Ребёнок качает головой. Он не поднимает глаз. — Сэр. Извините, я должен идти. — Томми... — но фигурист ушёл.____
Томми очень сильно задумывается об этом. О том, чтобы вернуться к кому-нибудь из них, постучаться в любую из их дверей и попросить о помощи. Ребёнок так устал, но просто не может уснуть. Он не может сделать это сам. Ему просто нужно, чтобы кто-то из них был рядом. Блондин согласится на всё — свернуться калачиком на спине у Шлатта, или закутаться в толстовку Сапнапа, или даже положить голову на колени Уилбуру, как он делал до того, как всё пошло наперекосяк. Он понятия не имел, насколько хорошо у него это получалось. Его даже не волнует, что они могут смеяться над ним — пари, список и имя подписаны в разделе "заносчивый" — он, вероятно, всё равно этого заслуживает. Томми сделает всё, что угодно, отважится на что угодно, лишь бы иметь возможность спать так, как он привык. Он, когда просто слоняется без дела в ожидании своей следующей тренировки, обнаруживает, что стоит у закрытой двери Техно и Уилбура, у него дрожат руки и колени, и ему хочется просто постучать и упасть к их ногам, но он не может. Фигурист просто не может заставить себя. Томми не только неудачник, но и трус, и, простояв еще минуту, уставившись на вуда, возвращается в свою комнату и ложится в кровать, уставившись в потолок, пока не приходит время для тренировки.