Мафия

Мирный житель. Мирный-мирный-мирный. Набатом стучало в ушах, накрывая волной и радости, и паники. Радость, потому что Вова не будет воровать, отдавать себя, как дешевка или строить козни, как это предполагает, например, карта Джокера. И паники, потому что он все еще мишень. Тот, кого убить проще некуда. Суворов хватается за поручень, в последний раз видит свет и падает в кромешную тьму. Если у ночи есть нутро, сердцевина, источник жизни, то место, где Вова оказался было как раз им. Нарастающая вибрация в затылке медленно возвращала пацана в реальность. Спина и вся задняя часть тела, на которую он приземлился собиралась в спазматическом конструкторе. Инстинктивно сжимая пятерню в кулак, Суворов сощурился, хватаясь за голову. Складывалось ощущение, что его на полном ходу выбросило из авто в стену. Вова криво-косо складывался больными кусочками, отталкиваясь от земли. В попытке выровняться его тут же согнуло, из горла пошла рвота. Башка звенела, ободранные локти и саднящий копчик ныли, как никогда. Тьма толщей и тараном проехала по нему. Мрак. Воздух вокруг состоял из крупинок пепла. Несильно взмахнув рукой, Вова понять не мог, как такое может быть. Угольный осадок не оставил следов на пальцах, хотя и чувствовался как остатки сгоревшего места. Сколько он здесь провалялся? Тьма — это зрительные галлюцинации или естественное явление обратной стороны города, который в этой реальности спит? Страх и не угасающее волнение затаились в груди. Вокруг, помимо кромешной темноты, как говорила Айгуль, больше ничего не было. Суворов коснулся закрытых век, кивая себе: глаза на месте, и при этом он ничего не видит, из-за отсутствия как такового света. Искать глазами кого бы то ни было бессмысленно. Мрак не рассеивался, и никакая это не иллюзия от удара головой. Неясных размером пространство пульсировало, по ушам шел отзвук, как в изолированных проводах, Вова опомниться не успел, как почувствовал мощный толчок воздуха по лопаткам. Его будто на пробу задели костлявой лапой, а для Суворова удар оказался сильным. По телу, по всем нервным окончаниям, прошла настолько грубая, давящая, ужасная волна страха. Он обернулся, боясь увидеть того, кто это сделал. Голова задралась выше. Ничего из настоящего, живого, во плоти над ним не возвышалось. При этом Суворов ощущал бетонирующее грудную клетку давление. Вова поймал себя на мысли, что часто дышит, как при астме. Ингалятора рядом нет. Как-то он хватанул носом пары аммиака и крутил головой в стороны, чтобы задышать без отвратительных примесей. Вот сейчас было также — невыносимо. Глаза не видели, но даже так они чувствовали присутствие тьмы. И страх лютый. Страх, когда за ним бежит стая уличный собак, цапает за пятки, и бежит-бежит-бежит, ускоряясь. Вот-вот псы схватят и накинутся объедать руки, ноги, лицо Вовы. Он больше, чем до усрачки боялся собак. Ассоциация с ними первое, что пришло на ум. В голове из действительно существенных мыслей Суворова звенела пустота. Вова медленно и верно отдавался огромному сгустку темноты, у которой тоже были глаза. Они смотрели на него. Нечто, что не руки, но явно такое, чем ночь могла физически задеть его, потянулось к грудине Суворова. Вова сделал шаг назад, выдохнул, пытаясь дышать. Грязь, что витала в воздухе, касалась его, пробуя на вкус. Суворов задохнулся на выдохе. Ему было тяжело работать легкими. Корсет ребер стягивало. В животе все свело для следующего выхлопа рвоты. Вова только рот открывал, а дышать… Нет, кажется, он не дышал. Из Суворова вся жизнь уходила, и это, наверно, можно было четко увидеть со стороны. Он уже загибался, не в состоянии отвести глаза от тьмы. Не мог, или просто не знал как. По ушам врезал свист. Из темноты плавной и хищной походкой шла, скрытой черным костюмом, фигура. Все от макушки до пят покрыто формой, что сидела влитая второй кожей. Даже лицо до последнего волоска закрыто непроницаемой маской, поверх которой сидел, Суворов сказал бы стильный, респиратор. Или это часть кислородного баллона, что помогал ему дышать. Вова не знал наверняка, а тьма все сгущалась. Суворов не видел глаз смотрящего, но ставил свой зуб: оно пристально смотрело на него. Свист. Пыль поднялась, на мгновение скрывая фигуру во мраке, и вот она показалась перед самым носом Суворова. Мафия. Смотрела на Вову, сжимая в руке ручку кнута. Еще один выдох через силу и безграничный страх. Мафия задрала голову вправо, туда, откуда на Суворова смотрела тьма, выжирая его, как стервятник. Мафия встретил обличие ночи, как старого знакомого, как родственника, а их по определению не выбирают. В нем, в Мафии, собралось смирение, злость, боль и настрой начать очередной этап Игры. Вова мелко отходил назад, выставив руку наощупь в сторону. Пытался, наверное, по последнего прощупать опору. Ему десятикратно не по себе, от заговорщицких взглядов, он давления силы, от чувства безнадежности. Выпариваемый изнутри страх делал Суворова слабым, он точно чувствовал это. Коленки предательски задрожали, как будто он уже был загнан стаей собак, которых боялся больше всего. Мафия затянула ручку бича на кулак и в последний раз посмотрела на Вову. — Беги. Один совет, почти дружеский: не дерись в первый раз, не пытайся рассмотреть нападающих, не осматривайся, территория каждый раз меняется. Просто нахрен беги так быстро, как можешь. Три секунды на промедление, и Суворов сорвался с места. В ушах остался только шорох старых заношенных подошв кроссовок, собственное дыхание, удары сердца в спину, а не грудь, потому что глаза будто остались на затылке. И последнее, что в пограничном состоянии ужаса ощутил Вова, был бег Мафии, что взяла след и понеслась за ним нога в ногу. Суворов бежал так быстро, не думая, как он это делает. Просто не останавливался, не замерял пульс, никак не ориентируясь на него. Глаза не видели ничего, кроме густой тьмы. Ум заходил за разум, не цепляясь даже за вероятность оступиться. Он же несся на ощупь. Вперед. А там не было ничего. Вова с легкостью мог войти в стену или свалиться в обрыв, который обязан был появиться. Погруженное пространство из пепла, как во сне, где нет четких граней гуляло пугливыми языками по телу. Оно холодило спину, или это был градом стекающий пот. Вова не мог вспомнить, сколько бежал, и вместе с тем не мог остановиться. Просто не имел права. Что он будет делать, если Мафия набросится? Свист кнута раздался рядом. Еще и еще. Вова подпрыгнул, сбиваясь с почти выверенного бега. Фатальная ошибка. Дыхалка срывается, бок изнывающе колет и бьет давлением под ребро. Свист. Вова через «не могу» срывается с места и несется в темноту. Не чувствует, как стопы стерлись до крови, как горят икроножные мышцы, как тело не слушается. Болит нижняя часть правой ноги. Нет, не болит, а горит. До Суворова много позже доходит: самый непослушный, легкий, как прутик ветки или леска, наконечник бича надвое рассек кожу на его ноге. Вова бежит и бежит. Бежит, набирая скорость, потому что открывается второе дыхание. Не знает, было ли это предупреждение или настоящий промах. Но лассо, которым Мафия с легкостью управляется, как продолжением руки, почти схватило Вову. Суворов не может не почувствовать легкий приступ облегчения, потому что, да, он быстрее. Мафия со всей своей скоростью не может нагнать его. Дышит где-то за спиной, не выдыхается, и пока что точно не в состоянии дотянуться. Со всего разбега Вова влетает в гущу грубой стены, выделанной из… , ладони прощупывают нечто напоминающее листья. Живая изгородь дает ему путь двигаться дальше. Суворов вынужден значительно сбавить бег и шоркать на непрекращающейся дрожи в коленях. От волнения ноги не слушаются, то и дело подскакивая вверх. Вова разве что не подбородком чувствует их, прежде даже близко не находясь к такому состоянию паники. Жалкая минута, и за своей спиной у входа в лабиринт, Вова слышит свист, понимая, Мафия тоже здесь. Громкий удар кнута, сорванные листья и похеренная часть строения рушится. Мафия рвет и мечет, высвобождая себе путь вперед. Ни слова больше, кроме «беги». Вова пытается вспомнить по голосу, всего по одной интонации, слышал ли он ее прежде. Нет, слишком мало информации и много адреналина, гуляющего в крови. По фигуре совсем не ясно, кто был перед ним. Жгучая колючка царапает и впивается в разорванную кожу, вынуждая Вову вымученно искривиться в лице и заткнуть себе рот ладонью, чтобы оттуда не шел звук. Лицо его делается почти, как у ребенка, который прямо сейчас заплачет. Ему страшно. Страшно так сильно, что дышать трудно. Гуща тьмы витает над головой, вытягивая силы. Их будто вообще не осталось. Лабиринт удаляет Вову и Мафию друг от друга, скрывая обоих в своих темных уголках. На Суворова накатывает очередная волна ужаса. Кажется, он не выберется отсюда, и Вова почти кричит. Раненую ногу внизу цепляет грубая хватка. Чья-то рука. Суворов чувствует пальцы и крепкое давление на лодыжке. — Не ори, — шипит некто снизу, — давай сюда. Вова оборачивается напоследок и, как последний кретин послушно сворачивает вглубь живой изгороди, что расступается, а забрав его в себя, затягивается, как будто так и нужно. — Ты кто? Вова часто дышит и щурится. Не может в полной мере рассмотреть говорящего. У того, кто поманил Суворова, такая безысходность и бессилие в голосе, пацан щурится, не отнимая руку от груди и с такой же подозрительностью смотрит в ответ. — Я — Вова. — Новичок, — сам себе кивает незнакомец и почему-то быстро жмет руку Суворову, схватив ее почти так же, как это делает Турбо. — Миша. Этот где? Вова указывает куда-то за спину и приваливается к стене, часто дыша. Листочки больно впиваются в кожу, Суворов понимает, на них есть мелкие иголочки. — С кнутом в этот раз, сука, — шипит Миша. Он, загнанный совсем больше, чем сам Суворов, не в силах отдышаться. Они шепчутся. — Сорян за захват. Вова не думает о боли в ноге и неясно дергает рукой, мол все ок. — Ты должен драться, Вов. Он просто так не отъебется. Как? Вот как драться голыми руками с тем, у кого в руках кнут длинной метров в десять? К Мафии не подойти просто так и не завалить. К тому же с ним за компанию нечто вроде необъятного сгустка, что влияет на внутренности, лишая возможности даже выстроить план. Вова громко сопит носом и только сейчас соображает — страх затих. Нет, остался тот, что отвечает за переживание быть пойманным, но больше нет этого ужасного ощущения, что его жрут изнутри. — А ты почему здесь? Почему он не ловит тебя? Долго ли Миша планирует валяться в скрытой части лабиринта, пока Вова будет отбиваться голыми руками от серийника? Миша давит больную усмешку. — А я уже. — Чего? — Вов, убивать, говорю, надо. Он просто так не уйдет. У тебя же первый раз? Суворов кивает. — Сегодня что-то вроде посвящения. Он хочет посмотреть, на что ты способен. Здесь, кроме Миши больше нет никого. Вова не хочет думать, что новый знакомый предлагает грохнуть его. — Как же я устал, — выдыхает Миха. — Я хочу домой, хочу, блять, чтобы все это прекратилось. Говорит так, будто нет здесь больше никого. Все еще держится за грудь и рвано дышит через рот. Вова понимает, сегодня Миша убивал, говоря «уже». На его пальцах и под ногтями грязь. Глаза не находят ничего из подручных средств, что помогло Михе убить кого-то из игроков. На Вову новой волной накатывает страх. Миша смотрит сквозь него, не поднимаясь от земли, когда Суворов, скрепя зубы, начинает возвышаться. Ему идти нужно, для Миши не посвящение, поэтому у него есть еще шанс вернуться в город. Ералаш и без слов Вовы знает, от этого и злится: его выкинет обратно, когда в изнанку Игры забросило новичка. Его же опробовать нужно. — У тебя есть хотя бы сильные стороны? Если повезет, Мафия только посмотрит на тебя, — без надежды и как такового интереса интересуется Миша. — Бегаю вроде нормально, — также с безысходностью отвечает Вова. Он бегает прилично, а не убегает. Это большая разница. Суворов уверен: надолго его не хватит. — Тогда беги, — кивает Миша, срываясь на очередной приступ одышки. И Вова побежал так быстро, как мог. * — Да тихо, не шуми. Кирилл морщится, как от головной боли и делает неясный жест рукой. Вахит своей конспирацией достал уже. Всюду ему мерещится слежка, отросшие у стен уши и теория заговора. Нет, он, конечно, прав в предельной аккуратности был смысл, но поведение старшего уже заходило за грань. Киря подозревал, у Зимы хорошо так потек чердак. — Сядь, покури, успокойся. — Не проси меня успокоиться, — зашипел Вахит. — Я видеть его, суку, не могу, и подачки мне его не нужны! — Тих-тих, завелся, — просит Кирилл. Он следит глазами за полетевшей к углу канистре, та не набрав необходимые обороты, только позорно пошумела и осталась в зоне видимости. Не получив должного эффекта, Зима, глянув на друга, спросил: — Это здесь откуда? Всем уже распиздел о нашем месте? Вот опять: сходил с ума и других за собой тащил. Кирилл выдохнул носом табачный дым сигарет, привезенных Кащеем, и долго не отвечал. Вахит терпеть не мог Кащеевы подгоны и презрительно относился к побрякушке в руках Кирилла, который как бы ни было, забрал у торгоша блок сигарет. Слабак. — Ваха, я тебя умоляю, заканчивай курить полынь, или что вы там долбите с Валерой, — устало попросил Кирилл, в последнее время не понимая срывы старшего. — Никого я сюда не таскал и вообще, предъяву кидай Турбо. Это же с ним ты обжимаешься по углам. Тихо поржав, Кирилл увернулся от воняющей соляркой грязной тряпки, что прилетела ему в лицо. — Закрыли тему, — отчеканил Вахит, не желая обсуждать болезненную тему. — Еще раз напоминаю: никого сюда не таскать. Кирилл пожевал фильтр и почти в мольбе задрал голову к верху. Он вообще-то не собирался раскрывать их тайное место, а паленые сигареты курил, потому что у самого уже мозги набекрень отъезжали да отвлечься хотелось. Оба почти синхронно обернулись на приближающийся звук двигателя. Зима напоследок глянул с нагоном, когда Кирилл, капитулируя, приподнял руки в защитном жесте, и прошел мимо. — Да не я это! Вахит подумывал дать негоднику пинка. Достали все: Зима первым нашел заброшенную мастерскую и забил ее, как свое место. Нравилось ему двигать в обратную от города сторону, выбрав время побыть наедине со своими мыслями и кичиться здесь, пока кто-то вроде Натахи (вообще-то только она) орать не начинал, чтобы никто не смел прятаться и отделяться от коллектива. О таком укромном месте в гуще скопления людей можно только мечтать, и Вахит пользовался любой возможностью умотать из лагеря, особенно, когда надзирательницы не было в зоне видимости. Кирилл привязался как-то и обосновался в мастерской, Зиме в тот момент было паршиво (тогда он не подозревал, что через неделю станет хуже, как никогда, потому что Игру попал Валера). Прогнать поганой метлой хвост не вышло, Вахит в итоге забил, Кирилл не мандел, видимо, тоже нуждался в тишине, на том и сошлись. Позже разговорились и периодически скандалили на предмет не приводить сюда других. Зиме больше срывало тормоза за другое: Кирилл даже не думал отказываться от ништяков цивилизации, что приносил с собой Кащей. Кир же был прагматичным и увёртливым змеёнышем. Про таких говорят «и вашим, и нашим», что не может утихомирить Вахита, у которого были несколько иные взгляды. Творилось черти что, Зима устал и забил хер на поганца. Кирилл в свою очередь хотя бы старался не мозолить глаза старшего, если тот повода не давал. А что до лишних людей, так это Вахиту себе нужно было задать вопросы. Кирилл свое слово держал да и некого ему было таскать в мастерскую, а Зима вот оплошал. Валера что-то сделал с его мозгами, которые как-то подозрительно утекли в район паха. Трахались они с Турбо вот на том диване, где давеча Кирилл задницу грел. Зима думать не хотел, чтобы водить сюда Валеру, но, где случился один раз, был второй и третий, так и Турбо прописался на хате, как у себя дома. Вахит сам не мог объяснить невозможную тягу к Турбо, от которого пока не нашел сил отказаться. Движок, что гремел, как предсмертные звуки сдыхающего трансформатора был вполне знаком (даже, если бы в городе водилось больше одной машины). Валера на своих двоих быстрее добегал, чем колымага Вадима. — Заблудился? — бросил Зима, сжав ладонь Желтого, машинально приобняв. У Вадима на щеке выступила ямочка от скрытой ухмылки. Он не скучал по гостеприимству этого засранца. В лагере они не общались, никто даже подумать не мог, что этих двоих что-то связывает. Но так вышло, что они вполне себе приятельствовали. — Здарово, чертила, — Желтый быстро похлопал Вахита по спине и заметил Кирилла, который не прятался и свободно показался на глаза. — Давай, может, весь Дом Быта позовем на новоселье? А то че, мы не люди что ли? — Скройся, — шикнул на Кира Зима и отвернулся. Эти двое никак не могли привыкнуть друг к другу. — Не сдохла бабка твоя еще? — Еще полетает, — ласково откликнулся Вадим, прошерстив раскрытой ладонью по нагретой крыше авто. Между пацанами воцарилась невысказанная претензия. Пристанище Зимы допускало появление Желтого, который в большинстве своем тусовал в другом месте и не отсвечивал рядом, если этого не требовал случай. Кирилл же, который считал себя другом Вахита номер один, показушно пыхтел на Вадима и едва ли терпел его. Вместе ни Желтый, ни Киря не уживались. Зима понимал все, сам таким был. Никому нельзя доверять. Вот только есть одно «но». Они с ума сходили от подозрений и осторожности. Гребанная канатная дорожка сомнений, недосыпа и невозможности нормально говорить друг с другом сведет их в могилу. А у них была проблема посерьезнее, чем личная неприязнь. Задвинув свое «не хочу» поглубже, Зима решил собрать пацанов вместе. — Как ты ее завел? Вахит вернул очки с желтыми стеклами на глаза, придирчиво изучая корыто Вадима. Неизвестно, как ему удалось оживить это громыхающее нечто, и где он вообще изначально его откопал. Желтый копался в металле, не разрешал садиться за руль никому, кроме себя и ни разу даже не прокатил по местности. Жадный был или что-то другое, Зима не вникал. Шутил порой над ржавым ведром и не задавал лишних вопросов, этого пока хватало. Желтому с заметным дискомфортом удалось согнуться над зеркалом заднего видения, Вахит, проходя мимо, чуть подтолкнул его, задев в бок. — Я несильно тебя…? — Зима внимательно уставился на Вадима, оценивая, как он чувствует себя после полученной травмы. Вадим упрямо смотрел куда угодно, только не на Универсамовского. Ругал себя за слабину и вопли в протараненном ребре. Не хотел даже внешне выдать наличие прорехи в своей броне. Не доверял. — Порядок, — только и ответил Вадим, ведь Зима все еще смотрел на него. Каждый поворот головы Вахита так и кричали: ты точно не Мафия? Не собирался Желтый превращаться в слюнтявую девку, которая вопит из-за любой царапины и вестись на попытки Зимы вывести его на эмоции тоже. Без слов, почти лениво покружили вокруг авто, каждый думая о своем, и молчание это стало такое громкое и больное. Вадим с Зимой не то чтобы друзья. Свел их случай, какая-то погоня из города, туда, где не будут доёбывать присутствием и лишний раз натирать глаза. Потому что хотелось скрыться, уединиться, вытащить наружу то, что так долго грызло, наверное. На том и сошлись, им удобно переброситься ленивой болтовней, в которой смысла было больше, чем в пиздеже с остальными. Они другие совсем — пустоголовые. А в Зиме что-то такое про комфортность. Он не кретин, каких в городе завались на квадратный метр хода. Вадим же — он сложный для Вахита. С ним осмотрительность и осторожность нужна поболее. Желтый от слова «совсем» не контактный. Зима даже сказал бы «душный». Вадим не загнал авто под крышу богом забытой мастерской, он скоро уедет. Никогда не задерживался надолго. Желтый вообще-то приехал по делу и стопорило его наличие Кирилла. — При нем можно, — с давлением в голосе ответил Вахит и пошел внутрь. Жара отзывалась потом и легкой вонью по телу, Зима с ходу стянул футболку и присел на перекошенный стол. Желтый подтянул низы робы и упал к чавкающему какие-то ягоды Кириллу. Вадим отказался от чего-то напоминающего боярышник, отсев на другой конец дивана. — Душ починили. Зима вовсе не о душе говорил. Кащей — причина их заточения в Игре, откуда нет выхода. Его блядские подгоны — лишний раз напоминание того, что им всем отсюда живыми не выбраться. Гребанная подкинутая косточка, как шавкам, чтобы подавились ею и присмирели. — Ненавижу его, — сухо процедил Вадим. Реально ненавидел всем нутром. Душ, блять. Помылись, побрились, и дальше в Игру. — Мои объебались, Рому под утро утащило на этап, до сих пор не вернулся. Совсем мозгов нет. — Да этот и без дури умом особо не блещет, — саркастично поддел Зима и помолчал какое-то время, в итоге пнув ножку стола. — У меня от малого семнадцатый час ни слуху, ни духу. Остальные на местах. Вадим не сразу взял в толк, о ком речь. Усмешку не задавил и посмотрел исподлобья. — Думаешь, живой еще? Ваха о другом думал. Он был в Игре, обратно его выбросило аккурат перед появлением Кирилла. Своих скрепышей чуть не по головам приходилось считать, потому что они так и направили поисчезать кто куда. Вот только Вовы нигде в пределах лагеря не было, как успел отчитаться Киря. Миша только мимо проскочил, как жук увёртливый и привычно проигнорировал вопросы Кира. Ералаш среди них с особым сдвигом по фазе был, его и не трогали. Зиму в особом смысле не волновал Вова. Вахита дергал явный зачаток дружбы, что завязалась между ними с Валерой. Было бы неплохо, если бы эти двое приглядели друг за другом, в случае чего. Турбо — сильный. Он общительный и нуждается в болтологии, в шутках глупых. Ему, как воздух, необходимо выплескивать неуёмную энергию, и Вова отлично подходит на роль товарища. Вахит все сделает, чтобы Валера не остался один в случае, если его самого прикончат. — Вернется, если не сопляк, каким кажется. Выражение лица Вадима прям говорило, чтобы Зима заканчивал мечтать почем зря. Не вернется Вова, как пить дать. Убили его давно, а все, кто смог, давно приходили в себя в лагере. — Мы что, так и будем делать вид, что собрались здесь случайно? Может потом своих подружек обсудите? Желтый одарил Кирилла тяжелым взглядом. Зима, почуяв неладное, глянул на друга и красноречиво кивнул на Вадима, пока тот не видел. Не стоило доводить Дом Бытовского. — Ладно, все, давайте спокойно обсудим, что делать. И мы еще в прошлый раз не решили: убиваем или нет? Зима скрестил руки на груди, потупив взгляд. Легко сказать — убить. — Понятия не имею, как это сделать. Пытались уже, Кащея при малейшей опасности из города уносит. Зима припомнил, как Вадим накинулся на торгоша, выбивая из него весь дух. Да вот только недоделок испарился в первый раз, оставляя после себя сотню вопросов, каким образом он это делает. Кащей вернулся, как положено через неделю. Регулярно получал в морду от Желтого и будто совсем не боялся испытывать на себе его терпение. Опять же странность: Кащей не кичился своим правом покидать город. Как кретин таскался со своей благотворительностью, в большинстве своем не разговаривал ни с кем. Точнее с ним особо не разговаривали, а использовали. И знал Костя об этом прекрасно, потому что никто не скрывал своего отношения. Зима понять не мог упрямой, прямо бычьей, мотивации Кащея возвращаться. Картонность золотого мальчика ничего, кроме раздражения не вызывала. Наверное, еще и поэтому Вадим нравился Вахиту своей неподкупностью и открытым отношением к Кащею. Все в глаза: и слова резкие, и удары. — А, если выйдет собрать водородную бомбу, думаю, получится схлопнуть этот дивный мирок Кащея. Как считаете? Желтый с Зимой так и уставились на Кирилла, послав к чертям его идиотские идеи. Они не знают, по какому принципу строится пространство Игры и города, не могут рисковать жизнями стольких людей. Не помнят толком, как попали в Игру, поэтому не имеют право, поставив всё на кон, оплошать, чтобы не дать людям нормальный ответ, как потом отсюда выбраться. Вахит закусил щеку изнутри, раздумывая над своей версией сломать систему. — Что, если убить Мафию не по одиночке в Игре, а вычислить ее, например, группой. Есть же правило, если участники голосуют за кого-то конкретного, и он оказывается Мафией, то игра заканчивается. Если в самом начале Вадим хотел и Вахита послать в задницу, потому что конечная цель игры ясна даже ребенку, то на последних словах Желтый задумался. Нельзя толпой забивать кого-то конкретного, не зная наверняка, Мафия он или нет. Это грозит только смертью участника и еще большим шумом, что поднимется среди горожан. Суета и анархия никому не нужны. Бить нужно наверняка, чтобы каждому не просто казалось, что конкретный человек — Мафия, а, чтобы по итогу он действительно оказался Мафией. Второго шанса не будет. Это бунт. Создатели и сама Мафия не простят игрокам их ошибку. — Пока наверняка могу сказать только: малой, Андрей, кудрявая и псих не Мафия, — они попали сюда, когда Мафия уже делала своё дело. — Итак, — Вахит посмотрел на парней, — кого выбираем? Свои карты друг другу они не раскрывали. Не доверяли и не начнут это делать. Вадим свел губы в линию, чувствуя давление в грудине. Зима смотрел пристально, понимая, что Желтого могли сломить на Игре, как потенциальную Мафию. — А ты готов рискнуть и собирать людей против самого себя? — с угрозой сказал Желтый, расставив ноги и сложив на них локти. Его прямо-таки раздражал взгляд Вахита. Не думал же Зима, что его спишут со счетов, если он закинет идею своим. Люди имели право проголосовать против Вахита. — Готов, — уверено ответил Вахит. — Только не думаю, что ребята поставят на то, что Мафия — это я. Мы будем голосовать единогласно, даже знаю за кого. Желтый подавил в себе рык. Глупцы. — А ты? Готов встать против своих? — Не готов, — быстро ответил Вадим. Он не хотел рисковать жизнями, чтобы они обосрались, узнав, что он не Мафия. Сдохнет каждый, кто посмеет вывести его из Игры. — И не надо на меня так смотреть. — Смотрю и буду! — прикрикнул Зима, явно недовольный ответом Вадима. Сколько бы Вахит не пытался, так и не мог твердо себе ответить: Мафия Вадим или нет. Чтобы поднимать людей на шум, самим в первую очередь нужно быть уверенным, на кого ставишь в этом противодействии. Зима думал избавиться от Вадима, как от потенциально сильного противника и опять же его человеческие качества подкупали, и Вахит сомневался, справится ли он, не будь Желтый с ним плечом к плечу. Вероятно, искать нужно в другом месте, а не цапаться друг с другом. — Достало всё, — выдохнул Зима, не в силах выдержать взгляд Вадима. Этот Дом Бытовский явно что-то скрывал. «Желтый смотрел в глаза и нагло врал», - думал Кирилл. * Вова с трудом раскрыл глаза, чувствуя давление на веки и пытался приподняться. — Тихо-тихо. Ну, ты как? Взволнованный голос Валеры звучал, как из толщи воды. Суворов моргнул и поморщился, потому что темнота. Мрачная поволока пробралась под кожу и шуршала там остатками страха, которое снова не такое, как было — на грани смерти. Будто вот-вот, и откинешься. — Полежи еще, тебя выбросило прям в край ржавой спинки. Ударился похоже. Голос Турбо звучал все четче. Вова сощурился на полоску света, чего там точно не было. — Где я? — прошептал он с хрипотцой и жадно принялся пить воду. Валера поддерживал затылок Суворова и не убирал кружку, пока тот не допил все до последней капли и попросил еще. Вова завалился обратно на матрац, только сейчас понимая, что он вернулся в лагерь. Его крыло сразу несколькими ступенями облегчения, пока ноги, будто ампутированные вовсе не слушались и по рукам гуляла остаточная дрожь. — Дома? — Турбо ответил вопросительно, не зная что еще сказать. Он вообще не был уверен, что Вова в состоянии воспринимать речь. Ребята обычно возвращались и прятались вот где угодно, только бы не показывать, как их травмировал выброс в Игру. В люди выходили с максимально невозмутимым выражением лица, чтобы Мафия сходила нахер и не пыталась в следующем этапе только додавить их в больное место. А Вова мало того, что дольше остальных новичков был на этапе, так еще и приложился головой по возвращении. — Как себя чувствуешь? — Херово, — ответил Суворов, кое-как свернувшись в клубок. Дверь была прикрыта, за ней шумели голоса и смех. Турбо цвел и пах, что было напоминанием: жизнь, мать его, продолжается. — Есть не хочешь? Суворов ничего не хотел. Его знатно тошнило и от голода, и от обезвоживания. А еще бег. Он бежал так долго, выкарабкиваясь ногами чуть не сквозь лабиринт, что внутри точно все органы не раз перевернулись и растряслись. — Сколько меня не было? Турбо осторожно подложил Вове новую подушку, которую отвоевал у пацанов и пригрозил покусать их, если сунутся забрать ее обратно. — Чуть больше суток. Поэтому он чувствовал себя, как гребанный кусок истоптанного говна. Мафия гнала его по лабиринту, пока тьма не сгустилась до массы, где и Мафия не видела Вову. Они вдвоем пытались загнать Суворова, чтобы он выдохся и сдался. Миша или нет, но была там пара ног (возможно, даже не одна), что вынудило Мафию взять след, периодически переключаясь с одного участника на другого. Тот самый слом в системе, о котором упоминала Наташа. Хотя прежде Вова думал, что Игрой управляет Мафия и она сама решает, кому и в каком количестве быть заброшенным на этап. Вова ничего не понимал и не собирался забивать ноющую голову. Оставив эти мысли на утро, он провалился в сон.

позже

Завтрака не было. Желудок Суворова урчал, как бешеный и просил хотя бы песчинку съестного. Вова много пил воду, которой было в достатке и щурился на солнечном свету. После пробуждения Турбо не было, он снова пропал. Легкое давление, почти неосязаемое касание в висок, вынудило его вырваться из размышлений. Смахнув капюшон, Вова поймал маленький камешек и нашел глазами того, кто точно пытался вывести его из себя. — Ну, как, сучка, отымели тебя? Загораешь? Вова быстро встал, швырнул камень в Цыгана, жалея, что под рукой не оказалось кирпича. — На хер пошел, — свистнул Суворов слюной промеж сжатых зубов и, прихрамывая, отправился в дом ребят. Вообще-то он так и не забрал свои кроссовки. Толчок в спину, еще и еще, свалил Вову на траву. — Блять! — взвыл Вова, пихая Рината, который навис сверху и сжимал его, где может. — Руки от меня убери! — А если не уберу? — язвительно уточнил Цыган, треснув Вову по лицу. Суворов отбивался руками, зажимался от давления и бил ногами больше по траве, чем по Ринату. Он промахивался, потому что ноги совсем не слушались. Мозоли ныли и кровили, кто-то стянул с Вовы кроссовок и принялся с такой силой давить на стопу. Суворов не выдержал и закричал что есть сил, выгнувшись в позвонках. Колик грязными ногтями впился в воспаленные места на ногах Вовы и скалился, пока Цыган крепко держал его. — Давай, заплачь еще. — С-сука! — выл Суворов, пытаясь увернуться. Кабанья туша исчезла, кроссовок улетел куда подальше. Вова часто дышал, всего секунда, и он встрепенулся, поднимаясь на ноги. Каждая клетка его тело ныла, стоять босой стопой на нагретой солнцем траве было невыносимо. Ублюдок Ринат сообразил, что Вову будет легче всего вывести из игры, лишив его возможности двигаться на тех скоростях, что он показал на пляже. Смотрел ядовито, усмехнулся, обнаружив рваную полосу на щиколотке Вовы, не глядя схватил челюсть Ромы. У того от плеча в уху шла расщелина, затем Колик задрал свою футболку, чтобы наглядно показать перемотанную бинтами грудь. — Смотри, и не ноет даже. А ты сопли распустил, как только по пятке пощекотали. И что? Вова должен двум кретинам в ноги упасть, потому что у этого Колика хватило ума не быть схваченным бичом Мафии? Вова развернулся и через силу пошел к дому, получая смешки в спину даже тех, кто просто смотрел, пока его пытались вбить в землю. В затылок прилетел собственный брошенный кроссовок. Суворов не считал за унижение опуститься и забрать свою единственную обувь. Вдруг не найдет новую или хотя бы подходящую. Несколько дезориентированный потасовкой, он с ходу стукнулся грудью в плечо громадного Вадима. Тот шел мимо, почти без интереса притормозив на вопли Суворова. О, и этот тут как тут! Все, наверное, видел и стоял в сторонке, как последний кретин! — Уйди, — отпихнул его Вова, ненавидя себя, потому что голос сдал. Хотел же уйти красиво, а перед Вадимом, которого вот совсем не ожидал увидеть, пискнул с нескрываемой обидой. Хорошо, что он еще его лицо, скрытыми волосами не видел. Конечно, Вову задевали, и еще как, эти тупые нападки, что шли на пару с массовым унижением. Желтый остался за спиной. Следом не пошел. Конечно, от него и не требовалось. Что бы он сделал? Пожалел бы Вову и сказал, что мальчики больше так не будут? Блять. Как же Суворов ненавидел этого Вадима!

позже

Валера всюду сновал, не иначе, как пытаясь в конец разгромить спальню. Вова, который к вечеру пришел в себя и поел, правда, всего раз, как и все в городе, наблюдал сейчас за попытками Турбо привести себя в божеский вид. Валера мощно зачесывал вьющиеся волосы тонкой расческой. При этом размахивая ею так, что Вова подозревал, этот бедовый товарищ пытается сорвать с головы слепок. — Нет, ты только подумай! Мымра, а все лезет к нему. Еще и подруг своих подговорила, толпой теперь ходят! Думают, что девкам в ебло прописать нельзя, сучки драные! Вова, закатив глаза, забрался на кровать с ногами. Новые кроссы были разношены старым хозяином и сели, как влитые. Суворов, преисполненный, с легкостью отложил в сторону свои старые и нарадоваться не мог, насколько комфортно ему было с этой обувью. Турбо предложил Вове до Игры погулять в кроксах, вот только он даже спать решил, не раздеваясь. Был еще один важный пунктик, который Суворов планировал привести в исполнение. Ему нужно потренировать удар. Из двух претендентов: Зима или Вадим, Суворов выбрал бы первого, но нарваться за ревнующего Турбо не хотел, поэтому придется собрать волю в кулак и поговорить с чертовым Желтым, к которому на хромой кобыле не подъедешь. Не было бы необходимости, Вова в жизни не стал бы разговаривать с этим козлом огородным. — Валер, ты что собрался воевать за него? Серьезно? Турбо развернулся с расческой в волосах и уперся руками в бока. — Он — мой, остальные пусть умоются. — Валер, — умоляюще просил Вова. — Вот зачем, скажи мне? Он же… — Суворов честно попытался найти слово помягче, — гадкий. Ты прости, но Зима реально не внушает доверия, а еще ваши отношения. Это что вообще такое? — Наши отношения тебя не касаются, — грубовато ответил Валера. — Вахит классный, мне с ним хорошо. — А ему с тобой? — Ты его совсем не знаешь, а я — да! Он еще как хочет быть со мной, просто его нужно немножко подтолкнуть. Он, как и все мы боится быть счастливым. Турбо не рассчитывал, что Вова будет вовлечен в его судьбу. Приятно, конечно, было, с какой заботой малой говорил Валере не соваться в гущу и оставить Зиму в покое. Но Турбо был уверен: они все еще заберут свои слова обратно и задавятся слюной, когда Вахит и сам покажет, как он счастлив рядом с Валерой. — А эти твари, что, отъебались от тебя или как? Турбо сменил тему, переключаясь на регулярные склоки Вовы с Дом Бытовскими. Это уже ни в какие ворота, пацаны дрючили Суворова, и все им сходило с рук. И даже сам Вова не пытался пойти в оборону, терпел, уходил куда-то, прятался, не жалуясь. — Уроды, — Вова стукнул кулаком в матрас. — Хоть бы все они подохли. Турбо присвистнул, впервые услышав от него явную заявочку на злость. — Может выпросить у Кащея слабительное? Хоть поржем, — усмехнулся Валера. Вове смешно не было. Ему бы разок прописать Цыгану промеж глаз, чтобы зарубил на носу не трогать Вову. Вот только пока что Суворов был уверен, одним неподготовленным ударом он себе разве что руку повредит, если не сломает ее и в очередной раз выставит себя на смех, еще больше разозлив Цыгана. — А Кащей… он, кто вообще? — Я ж говорил вроде. Нет, Валера описал его внешность. Какие-то разнящиеся показания были между первым впечатлением Вовы от встречи с Костей и мнением о нем Желтого. Турбо переоделся, замолчав на время. Спальню окутывал полночный мрак, и если Валера рассчитывал снова уйти от ответа, то Вова был наготове не допустить этого. — Я вообще-то мало о нем знаю, слышал только, что его семья придумала Игру. Он появляется здесь, подкидывает ребятам все, о чем они попросят. В пределах разумного, конечно. Суворов свел брови, закрыв рот, который держал открытым. Что? Кащею поэтому удалось так странно раствориться в прошлый раз? А как он вообще… ? Вова ровным счетом ни хера не понимал. — Он типо Натахи нашей, но не как она. — То есть? — У Кащея есть права на Игру, он может делать здесь вообще все, что угодно, а Наташа следует приказу. Короче говоря, грымза строит из себя дохуя, а Кащей как раз представляет опасность, как прямой потомок создателя. По одному разу не судят, но Вова пока не заметил за Костей повадок диктатора. Может ему стоит проследить за контактами Кащея с людьми и втереться ему в доверие? Зачем делать это, Вова пока не знал, но мысленную зарубку сделал. — Не забивай голову, приезжает и всё, он ни с кем близко не общается. Делай, как я: представь, что Кащея здесь вообще нет. Вова заторможенно кивнул. Он однозначно не видит полную картину, и в этом следует разобраться. Значит за Кащеем стоит вся та погоня в Игре и чувство потерянных конечностей, когда Вова почти сутки не мог встать. — Так, а ты чего расселся? Турбо взгромоздился над Суворовым, возвращая голосу прежнее веселье. Если он сейчас скажет Вове, что у них с Зимой очередной сеанс серьезного разговора, Суворов за себя не отвечает и никуда не уйдет! — Надень что-нибудь другое и погнали, — Турбо не стал ждать и бросил Вове какую-то распиздяйскую майку. — Опаздываем, нет времени, давай-давай. Вова сощурился и на расстоянии примерил на Валеру брошенный прикид. Сам пусть это блядство надевает. Турбо обреченно вздохнул. — Пацаны устраивают тусовку, мы идем, отказы не принимаются. — Зачем? — тупо спросил Вова. Какие еще к черту вечеринки? — Как? Куда? — Каком кверху, Вов, не тупи. Поднимайся, время поджимает. Нам топать еще километра два. — Я здесь останусь, — Суворов не хотел выходить из комнаты. Он планировал выспаться или побегать, хоть и делать это в потемках было глупо и рискованно. Не ровен час, как встретит Цыгана, который присядет в кустах отложить личину, а тут, здрасте, Вова зарядку делает. — Сходи один. Турбо с Вовой был не согласен. — Хватит тухнуть, вставай живо, пока я за ноги тебя не вытащил, а я могу, поверь. Суворов слышал, как Валера злобненько пыхтит над ним, обещая привести угрозу в исполнение. Ладно, Вова пойдет с ним, хоть к черту на рога! Только пусть умолкнет и отвалит с предложением переодеться «во что-то приличное». Суворов считал свою одежду презентабельной и все равно не планировал задерживаться надолго. Он, как только поймает удобный момент, смоется. — Так бы сразу, — потирая ручки, чуть не запищал Валера, закинув руку Вове на плечо и поржал, когда тот завыл, умоляя убрать руку, потому что прилипшим друг к другу идти совсем неудобно. — А вдруг споткнешься в темноте или злой бабайка утащит в лес? — Да? Тогда я пихну в его лапы тебя, все равно сведешь деда с ума своей болтовней, — ухмыльнулся Вова, топая дальше из города. Какие-то ублюдки посвистели им вслед, на что Турбо только задрал средний палец над высоко поднятой головой. * Физиономия Вовы никак не вписывалось в формат вечеринки. Он долго сидел, не меняя позу. Не отзывался, даже когда Валера неоднократно пихал его в плечо и звал по имени. Пьяные рожи, их улыбочки, плывущие лица и дерганные движения шли в разрез с картиной ужаса, где они всё еще жертвы Игры. Вова понять не мог, как быстро эти люди забыли, где находятся. Место, куда Валера привел Вову — старый заброшенный вагон депо в гуще леса. Внутри даже лампы неоновые горели приятным лиловым оттенком, что наводило на мысль: Кащей в курсе и оснащает местечко всем, чем может. Вопрос, откуда здесь алкоголь отпал сам собой. — Будешь? Турбо присел рядом и предложил Вове бутылку с пивом, тот отказался, потому что толком не пил в своей жизни и не отвечал за свое состояние под градусом. Суворов хотел бы держать под контролем все происходящее со своей головой и телом. Перед глазами скакали и обжимались людишки, а Вове пришлось напрячься и говорить громче, чтобы перебить музыку. — Ты не сказал, что они тоже будут здесь. Валера фыркнул на лица Дом Бытовских и сделал глоток. Все они ошивались рядом, пили и гремели, как скоты, как будто это последний день в их жизни. — Забей на них хер, пошли все к черту. Вов, ты можешь уже расслабиться и забыть хотя бы ночь, что мы в Игре? Так и будешь сидеть со сложным лицом? Выпивший Валера наглее, чем в трезвом состоянии. Ему весело. Зима наконец-то заговорил с ним, и все бесы Турбо присмирели. Его больше ничего не волновало, а Вову еще как! Он шустро встал и пошел на выход. — Вов! — Я спать хочу, — соврал он и больше не собирался возвращаться в этот Содом. Удаляясь дальше и дальше, Вова забрел куда-то не туда. Это он понял, когда музыка стихла почти на «нет» и давление лесной тишины стало почти пугающим. По ногам едва заметно дуло, Вова поёжился, жалея, чтобы не сменил джинсовые шорты на штаны. Кожу сейчас царапала липучая трава, следом пуская неприятный зуд. Сердцебиение Суворова подскочило. Он смотрел вокруг, не понимая, куда набрел и как вернуться в город. За спиной скрипнул сучок. — Бу! Вова развернулся, отступая назад и ухватился за ветку, чтобы не шлепнуться на задницу. — Ночью положено спать, а не шляться по лесам. Вова выдохнул, глотая встречный табачный дым, и постарался взять себя в руки. Вадим подкрался почти незаметно и смотрел на него пристально, не вынимая сигарету изо рта. Точка огонька бегала, выпуская следом небольшой сгусток облака. — Ты что, следишь за мной? Вова пытался разглядеть хоть что-то, наверное, собираясь дать дёру. Такие вот встречи ничем хорошим не заканчивались. Вадим усмехнулся, затягиваясь. Прошумел где-то рядом, загоняя Вову к стволу дерева. Вообще-то он просто сделал шаг, а Суворов инстинктивно отходил назад, пока не уперся спиной в дерево. — Это моё место. Надоел шум, решил прогуляться, а тут ты. Опять. Вопрос не следишь ли ты за мной, стоит задать тебе. Явная претензия и ухмылка чувствовалась в голосе Желтого. Он что, удовольствие сейчас получал, напирая и пугая Вову? Суворов не слышно топнул ногой и подался вперед, чтобы говорить точно в лицо этого придурка. Вадим с места не сдвинулся, хоть и был впечатлен боевым настроем этой мелкой занозы. — Я первый нашел это место, а тут ты. Опять, — передразнил Суворов Желтого. — Поэтому, давай, уходи, этот участок мой. Вадим прыснув, выдохнул табачный дым в лицо пацана. Тот, как хомяк, чуть не задохнулся, зажмурил глаза, постарался не дышать, сдался и размахал руками, кашляя. — Дурак совсем? Кто ж в глаза кислоту противную пускает? — Мелочь, не нужно так со мной разговаривать. Здесь без году неделю, уже и место он в лесу застолбил. Насмешил. — Ну, посмейся тогда, — откашливался Суворов. — Володя. — Вова, — твердо перебил Вадима новичок. Суворов вовремя опомнился, что разговор скатывается не в ту степь. Ему вроде как Вадима нужно уговорить себя потренировать, а не бесить, нарываясь на очередной скандал. — Ладно, ок, злой мужик, оставлю тебя в покое. Меть территорию или чем ты планировал заняться, — согласился Суворов. — Только попросить тебя хотел. Вова до боли прикусил щеку. Да втащить он хотел сначала Вадиму, потом себе, потому что Желтый не будет ему помогать и в тупую поржет над просьбой. Собственная идея все еще казалась безумной и провальной. Вадим показательно откашлялся, напоминая, что он все еще здесь и ждать не собирается. — Можешь показать мне пару приемов? — как мог скороговоркой выговорил Вова. Желтый смекнул, что Суворов просит как минимум о паре тренировок. Что ж показать, как бить с вертухи Вадим мог без б, вот только не так легко. Для начала Вову стоило как следует прощупать на наличие жилки и силы устояться в словесном спарринге. Пока все, что видел Желтый — побеги Суворова от тех, кто пинал его во всех смыслах. Вадим не нянька какая-то, и работать согласен с тем, кто реально хочет научиться давать сдачи. — Тебя прям тут завалить? Вова, не ожидающий даже ответа, думал, Вадим сразу пошлет его. И вообще-то дернулся уйти дальше бродить по лесу, а там, может, и выйдет к городу. — Я жду. Голос у Желтого был такой, с подчеркнутым смешком что ли. Вове не понравилось, как Вадим даже не пытался скрыть свое неуважительное отношение к нему. Он считал Суворова слабаком и кем-то недостойным. Это… бесило. — Что? Вадим вдруг улыбнулся, показывая ямочки, которые Суворов видел даже в темноте, а прежде ни разу. Сухая трава под ногами зашумела от давления в переступе ног Желтого, который отбросил бычок и приземлил ладонь на соседний ствол. Посмотрите на него, на своем месте себя чувствовал, даже голос каким-то прислащенным до отвращения стал. Вова точно хотел его прибить. — Я все понял, Вов. Не обязательно было тащиться в лес и сторожить меня. К чему эти сложности, чтоб тебе присунули? — Вадим, если бы Суворов видел его лицо, а не ориентировался на слух, едва подался вперед и принюхался. — Ты, извини, не в моем вкусе. Вова возмущенно покрылся румянцем, благо ночь скрыла его стыд, а злость он и голосом отразит. Что он сейчас сказал? Суворов не похож на идиота, который будет проситься сесть на член и тем более выслеживать этого козла! Вова вообще даже не думал в эту сторону! Особенно с этим пижоном! Ну, уж это слишком! — Я не… Да ты вообще ахуел…! — запнулся он, покрываясь мурашками. Поморщился, почувствовав крепкий захват в запястье, стоило замахнуться, чтобы стереть с морды Вадима ухмылочку. — Урок первый: долго думаешь и даешь противнику подойти близко. Желтый хищно скалился и двигался также неслышно, как будто жизнь отдал за звериные повадки, которые им управляли. От давления в кисти и близкого дыхания Вадима, выше самого Вовы на целую голову, он почувствовался себя совсем слабаком. Желтый никаких стараний не прикладывал, крепко сжимая руку Вовы, пока тот дергался. — Что такое? В первый раз? — с неподдельным интересом поинтересовался Вадим, понижая голос до шепота. — Что? Ты что несешь вообще? Отпусти. — Ну, первый раз в лесу или здесь, на Игре? Понимаю, страшно. Но это уже совсем какой-то шаг от отчаяния. Найди себе того, кому ты хотя бы не противен. — Блять, знаешь что? Иди на хуй! Это ты мне не нравишься! А я еще не съехал с катушек, чтобы трахаться с тобой, уродом! Вова не выдернул руку. Вадим сам отпустил его да так, что Суворов едва не улетел в ближайшие кусты, теряя равновесие. — Кретин, — выругался Вова, отряхаясь. Столько обидного дерьма в свой адрес он еще не слышал. Ладно, еще понимает смешки и шуточки про не ту одежду и низкий уровень жизни, который ему не обеспечила семья. Но Вадим! Эта скотина сказала такие обидные вещи! Это он противен Вове! Суворов, может, и сам не верил, что на него кто-то посмотрит, но слушать оценку потенциального мужика, у которого вообще-то есть глаза и свои желания — еще как ударило по самолюбию. «Вкус у Вадима хуёвый», — конкретно так задетый за живое, думал Вова. Он шел быстрым и злым шагом, сердце стучало еще быстрее. Шмыгнув носом, Суворов не удивился, услышав поблизости, нагнавшего его Вадима. Он больше не смеялся и не таращился своими червивыми глазами, буквально сдирая кожу. Ну, конечно, у Вовы же посмотреть было не на что! — Иди в жопу, найду другого, кто мне поможет. — Как не посмотрю, к тебе прямо очередь из желающих выстроилась, — сказал Вадим, не в силах скрыть сарказм. Вова нахмурился, когда Желтый забрал управление дорогой на себя, и не касаясь Суворова, повел их в город, потому что сам Вова напортачил и снова шел не туда. В темноте Вадим хорошо ориентировался, основательно изучив местность. Так они обошли шум, не подходя ближе к вагону, где все еще гремело веселье, сделали вид, что оглохли и не слышат, явные стоны сладко подвывающей девки метрах в десяти от них и сократили дорогу, приближаясь к городу. — Так и будешь идти за мной? — Нам в одну сторону, — спокойно ответил Вадим и резко остановился. Вова ушел вперед на пару шагов и обернулся. До города было рукой подать, вот только резкая остановка была подозрительной. Дорога, рядом с которой сплошь была трава, была освещена светом луны. А значит Суворов намного четче видел профиль Желтого. Вова прикинул, не собирался ли Вадим уйти в Игру. Тот стоял смирно и почти наслаждался свежестью ночи. Вот же урод. Значит просто издевался над Вовой! — Козел, — еще раз повторил Суворов, пнув до боли в носке землю. — Тебя так и будут пихать, если не научишься давать отпор, — кинул вслед Желтый. «Еще и руки скрестил на груди, специально, назло мне», — думал Вова. — И что? Ты кто вообще такой, чтобы говорить мне о своих вкусах! Суворов все еще не отошел от их милой беседы в лесу, поэтому и вырвалось у него. Вова пошел в обратную от города сторону. Плюнуть, наверное, собирался в лицо Вадима, он не знал. Но внутри так и бушевала целая психушка, подкрепленная спокойным видом Желтого. — Извиняться не буду, — сразу предупредил он, когда Вова чуть не подскочил вплотную. Суворов не мог найти слов да пообиднее, чтобы как следует отдать должок этой бесчувственной скотине. — Да засунь ты свои извинения в жопу! Желтый никак не реагировал, продолжая выводить Суворова своим невозмутимым видом. Так, спокойно. Нужно успокоиться. Что этот упырь сказал про битье? Если Вадим хорошо натаскает Вову, то в первую очередь Вова прибьет Вадима. Наглядно, так сказать, покажет, чему научился и тем самым хотя бы злость свою выплеснет. О, он получит самое настоящее удовольствие, когда пропишет Желтому по первое число! — Ты вышел из первого этапа, значит годишься на что-то, — говорил Вадим. — И возвращаясь к твоему вопросу: ты драться будешь или только истерики закатывать? «Годишься на что-то» — так себе комплимент. Вова задавил в себе желание дерзить, хоть и трясло его прилично так. — Когда начнем? — Завтра в обед, утром у меня дела. «Деловой какой», — фыркнул Вова про себя. Желтый пошел к городу. Вова постоял недолго и медленно двинулся следом. — У меня будет пункт, который ты не посмеешь нарушать. — Девчонок не бью, — усмехнулся Вадим. Сначала он хотел обучить Вову, а уже после, если будет результат, помашутся на равных. Ну, почти на равных. Этого щегла при желании и ветром сдуть могло. Вова за спиной зарычал и сорвался на бег, чтобы Желтый слышал каждое слово. — Ты больше рот не откроешь на предмет, с кем и как мне спать. Мне не нравятся такие шутки. Эта тема под запретом, понятно? — Это всё? — И сам ты противный! Теперь всё, — деловито вздёрнул нос Суворов. Вадим так и знал, что задел Вову. Вот же ранимое существо. Желтому не жаль, он сказал правду, и Суворов пусть делает с ней все, что захочет. — Обещаю, унижать тебя не буду, если сам не дашь повода. — Уж постарайся, — скривился Суворов. — Нас связывают только тренировки, — согласился Желтый и не удержался, бросая куда-то вниз, где шубуршал Вова. — И ты все-таки во всех смыслах противный. Вова этого не слышал. Всё, нахрен, у него настраивается чертов фильтр на отборные «комплименты» этого урода! Суворов на ходу дернул рукав футболки Вадима. Тот красноречиво взглянул на оборзевший жест пацана, без слов заставляя убрать его руки подальше. — А почему вдруг ты так быстро согласился тренировать меня? Точнее не так, — Вова нахмурился, спрашивая предельно серьезно. — Что ты хочешь от меня за услугу? Желтый, которого уже начал допекать малой, посмотрел на него с нервом. И неймется ему. — Спортивный интерес. В последнее время скука одолела. — Вот так прям и скука? Вадим развел руками, как бы показывая, что коротать время за игрой в карты и бессмысленной болтовней вообще не про него. — А ты что-то дать собрался? Вова в миг захлопнулся. Опять этот урод начинает. Точно хочет вывести Суворова из себя, или таким образом развлекается. Смешно ему, видишь ли. Вова похлопал по пустым карманам, Вадим поморщился и собирался пойти к себе. Их дороги на пустой улице расходилась. — Вов, не морочь голову, иди спать. Суворов уже понял, что Вадиму от него не нужно ничего в плане секса. У нас же тут, видите ли, ценитель особой красоты откопался! Вова видел эту эмоцию на грани отвращения в лице Вадима и все по голосу его дурацкому слышал. — Иди, пока я не передумал, — твердо, почти приказным тоном, попросил Желтый. — Нет, я все-таки как-то отплачу тебе, понял? — повысив голос, Вова тут же накрыл рот ладонью. Не хватало еще посвящать всех вокруг, чем они собрались заниматься. Узнай кто-то, что Вове требуются тренировки, будут ржать, и Мафия возьмет это на заметку. Желтый также оглядел пустую поляну и дворы. — Пункт в моем «нет»: чтобы ни одна живая душа не узнала, что я тебя тренирую. И не разговаривай со мной в городе. Это понятно? Вова кивнул. Это он не собирался позориться, бегая за Вадимом! — Должок отдашь, когда придумаешь как. Свободен. Суворов так и остался стоять, пока Вадим не скрылся за порогом дома. Вова прикинул, как и чем будет расплачиваться. Возможно, стоит узнать, чем этот козел увлекается, и опять же хер пойми каким образом, а не за просто так же, купить это «что-то» у Кащея. Чертова Игра. Как же здесь было туго с бытовыми штуками, вроде денег. Вова провалился в сон, только коснувшись подушки. Его разбудил частый скрип у соседней кровати, тогда как Суворов засыпал один в комнате. — Да, вот так, — тихо простонал Турбо, переходя на просьбы таким голосом, который Вова от него прежде не слышал. У Суворова кончики ушей загорелись вместе с лицом, в груди все бухнуло и глаза вытаращились в стену на мощном шлепке по заднице Валеры. Скрип-скрип-скрип, частое дыхание, звуки мокрых поцелуев, прерываемые движениями, которые говорят, что на соседней кровати Турбо трахают и не могут остановиться. — Сделай так еще, — нагло подначивал Зима с довольным отголоском, подкидывая бедра выше. - Умница. Валера улыбался ему, чавкая между их с Вахитом телами смазкой. Вова зашумел на своей стороне, встал и тут же отвернулся. Эти два кролика додумались накрыться покрывалом, а сделать себя потише нет. Суворов увидел то, что видеть не хотел. Развернулся полу боком, прикрыв глаза и не знал, куда деться. — Вы… , — подал голос. Валера усмехнулся и упал лицом на грудь Вахита, пытаясь задавить смех. — Мы тебя разбудили, да? — Прикинь, — нервно ответил Вова, хватая воздух ртом. — Другое место не нашли, да? Не знал, как ему исчезнуть по щелчку, но быть здесь он точно не хотел. Прогонять этих двоих было как-то некрасиво что ли. — Малой, — вполне спокойно позвал Зима, — погуляй по-братски. Я сейчас тупо не вытащу, — сказал он, толчком загоняя член в Турбо. Вова закрыл рот и пулей вылетел из спальни. Валера тут же дал себе волю и принялся орать во все горло. Ну, конечно, одеяло им больше не нужно, соседа нет, Турбо может позволить себе удобнее оседлать бедра своего мужика и сжиматься на распирающем стенки члене. — Придурки, — прошептал Вова, выскакивая на крыльцо. Бежать. Ему нужно бежать, и как следует выветрить всю дурь из головы. Рассвет уже накрывал горизонт, дорога была чистая, двор пустой, не считая парочки зевак, что выползали из леса со стороны вагона. Маты Марата, который явно не мог уснуть и его грубые просьбы, адресованные к Валере завалить, заставили Вову злобно похихикать. Не-а, однозначно это утро было добрым.