Мафия

Ладонь прошлась по мягким-мягким, как пёрышко, простыням. Вова улыбнулся и уткнулся лицом в облачной нежности подушку, вдыхая тонкий запах стирального порошка, отдающего лавандой. Это было удовольствие! Босые стопы пробежали по ласкающей кожу нежной-нежной, запредельной легкости, ткани. Где-то подальше раздавался тихий шепот под нос, ручка царапала по бумаге, Суворов свернулся в клубок, обнимая одеяло, потянулся, раскрывая глаза и вскочил, как от удара в гонг. Обстановка была не знакома: стены обитые деревом, огромная кровать, на которой он лежал, еще больше окно от потолка до пола с подогревом, открывало вид на оживленный город. Над столицей как раз поднялось солнце, пока внизу маниакально нарастал городской шум и носилось много людей, занятых делом. Вова в ужасе отвернулся, схватился за спинку кровати и оторвал руку мгновенно, как после ожога. Слишком чисто, слишком много белого, слишком чужое, пафосное, большое, если не сказать огромное, аж до тошнотворного головокружения. А за спиной, внизу, слишком убедительно, чтобы не поверить. На контрастах с обстановкой Игры, город за плечами и спальня перед глазами ничем, кроме кошмара наяву назвать нельзя было. Занавески от ветра вздулись в подобие паруса, тихо и медленно опускаясь на голову Вовы. Тот, как недовольный котяк, отбился и пробежал глазами по спальне. Давил на глазницы, сверялся с внутренними ощущениями — все было, как есть, а значит не галлюцинации. Суворов еще раз вернулся к окну, до морщины сводя брови, смотря вдаль. Вышел на полшага на огромную лоджию, дышать не мог, поэтому провел пальцами по карнизу, собирая тонкий слой нанесенный ветерком с улицы. Настоящее. Вова до последнего поверить не мог своим глазам. Рискнул и высунулся по грудь наружу, рыская глазами на ориентиры. Уперся аккурат в голову дракона на Харрияте, не моргая исследовал дальше до точки, где блеснул бронзовый хвост очередного дракона, что много сотен лет был вбит у границы, от которой шел резкий многометровый обрыв на Волгу. — Твою мать. С другого конца бесконечного города заискрил мерцающий купол Арены Белых Барсов, и Вова отступил назад, пока в спальне не оказался и занавески с шумом не задвинул. Сердце забило в глотке, руки прошлись по телу, проверяя наличие одежды, которая итак была на месте. Только обуви в зоне невидимости не оказалось. Соседнее место на постели пустовало, лишь сбитое в ворох одеяло и чуть примятая подушка, говорили, что там лежал еще кто-то. Вова выскочил в смежную комнату таких же огромных размеров и схватился за проем, притормозив. Кащей горбился над утренней газетой. В висках уже стучало не на шутку. — О, проснулся уже? — Я… , — глаза Вовы нашли графин с водой, который хотелось осушить до дна. Он не помнил сколько выпил прошлой ночью, но не так много, чтобы заработать амнезию. — Какого черта? Я… Мы где? Это… там, — Суворов махнул на окно. Вова испугался не на шутку, когда проснулся не в своей жесткой кровати на Игре или хотя бы не на том дряхлом диване в заброшенном городе. А сейчас он бегал по спальне, как в припадке, огибая Кащея по касательной, боялся подойти к окну, хватая воздух ртом. Там был город. Не тот, что на Игре, где он должен быть. А город обычный. Казань ёбаная, как на ладони. Серая, шумная, многолюдная, с высотками, выхлопными трубами, похлеще, чем в Челябе. Самое главное живая и настоящая, а не в размытых картинках воспоминаний. — Этого не может быть, — единственное, что смог выдать Вова, пока сердце пробивалось наружу из грудины. Шея не поворачивалась к окну, занавески вернулись на место вместе с плотными непроницаемыми шторами. Вова обхватил себя руками, затравленно посматривая на Кащея. — Где моя обувь? Костя, не ожидая такой реакции, поменялся в лице и вышел в спальню. Вова пошел за ним. — Ты как вообще? Ты сбрендил! Кащей согнулся под кроватью, под взволнованный вид Вовы и выудил наружу потасканные кеды. И даже так, Суворов не присмирел, а дергано заламывал пальцы, бегая глазами по лицу Кащея. Тот не стал бросаться обувью в Вову, на колено присел, пододвинул подошвами поближе и отошел. Больше не доверяя Косте, Суворов рывком забрал кроссовки и тут же принялся обуваться. — Вов, ты чего такой? — Какой?! — рявкнул он. — Перевозбужденный, — спокойно заметил Кащей, скрестив руки на груди. Вова фыркнул. А каким ему еще быть! — Скажи что-нибудь. Что вчера было? Я ничего не помню. Ты опять что-то сделал с моей головой? — голос дрожал так, что зуб на зуб не находил. — Меня, наверное, все потеряли. Блять, — Вова прыгал на одной ноге, когда шнурок не поддался. — Сколько время? Вообще-то никто его и не потерял, Вова был уверен, но слова так и выходили наружу, лишь бы панику угомонить. — Чай будешь? Суворов вытаращился на Кащея и отошел на достаточное расстояние. Какой к едрёной матери чай? — Ты что, издеваешься? Что я здесь делаю?! Кащей все же поставил электрический чайник, в котором забулькала вода, подсвеченная голубым светом. Вова, ни на шаг не отступая, ходил за ним и плотно прижался спиной к стене, чтобы чувствовать опору, когда оба вернулись в соседнюю от той комнаты, где проснулся Суворов — в кабинет Кости. За свои дрожащие ноги Вова не отвечал и царапал короткими ногтями лакированное дерево. Пока вода пузырилась, Кащей подпер задницей стойку и смотрел на зашуганного Вову. Для Суворова была дикостью подобная роскошь вроде электрического чайника, тем более со светом внутри. Но вопросы, почему эта вещь находится в жилой спальне, был отставлен в сторону. Кащей раскрыл съемные в стене дверцы гардероба, на ходу скинул рубашку, в которой был прошлой ночью, поймал Вовин взгляд, который тут же свел губы в линию, показывая всю свою непредвзятость. Да, он будет следить за Кащеем, пусть тот хоть до трусов разденется. Костя и бровью не повел, красуясь приличными формами и натренированными мышцами спины. Надел поло, как ни в чем не бывало, накрывая самую запоминающуюся татуировку паутины на плече. «Вот уж, действительно, таракан облезлый», — подумал Вова, бегая глазами по столу, рядом с которым остался. Ему нужны ответы, и Кащей их предоставит. — Я всего лишь уложил тебя спать, — Кащей, захлопнув дверь шкафа, вернулся к закипевшему чайнику. — Не переживай, ты проспал часа три. Ладно, уже лучше. Значит он не на сутки выпал из жизни, но что касается остального… ! — Ты хоть понимаешь, что все это, — Суворова развел руками, показывая на спальню, где царили дорогущие интерьерные решения, а он чувствовал себя здесь предельно ущербно. Обычная спальня не должна вызывать подобных чувств. — Ты псих, если до сих пор не догнал. — Я не псих! Вова вжал затылок в стену, когда Кащей ударил кулаком по стойке так, что чайник подскочил. Костя выдохнул, сжимая кулаки и бросил через плечо. — С каких пор ты стал таким занятым, что уже опаздываешь? Торопишься навстречу смерти? У Вовы челюсть свело от грубого тона. — Ты выспался? — на грани раздражения, уточнил Кащей, меняя тему. — Вот и славно. — Верни меня обратно, — упрямо затребовал Вова. Вообще-то он понятия не имел, что думать, что делать и как вообще быть. Для начала стоило уточнить, на кой черт Кащей перетащил Вову с собой, а дальше… А дальше он не знал. Скорее всего, ему нужно вернуться обратно, а, если нет, то что, в бега? Его же будут искать те, кто отправил в Игру. Кащей налил чай и поставил чашку рядом с Суворовым, как-то по-особенному, с издёвкой, мимикой выражая, мол пить можно, не отравлено. Вова никак не отреагировал и прикасаться к подношению не стал, плотнее скрестив руки на груди. В спальне запахло душистой заваренной мятой. — Как хочешь, — Костя подул на край бокала и сделал глоток. Весь он выглядел, как не спавший примерно с прошлой жизни человек. — Объясни, что происходит, — давил Вова. Резкий, частый и быстрый стук в дверь заставил дёрнуться и подскочить на месте. — Здесь останься, — сухо приказал Костя, коснувшись предплечья Суворова костяшками и в конце надавил, чтобы он даже не думал рыпаться, шуметь и выдать себя. — Рот, — Кащей обернулся и провел по своими губами, как бы показывая замок. Дверь в смежную комнату едва не захлопнулась перед самым носом Вовы. Он ловко подставил носок и оставил небольшую щель для своих глаз и ушей. — О, доброе, — Наташа улыбнулась и вошла. — Решила сама зайти, твоя мама разрешила. Пройду? — Ты уже зашла. Кащей присел на край стола, пока Наташа, переминаясь с ноги на ногу, не передала ему папку. — Тебя в лаборатории ждали. Семен вторую смену работает. Думаю, будет требовать доплату, потому что сегодня работал за тебя. — Короче, — устало потребовал Кащей. Он без всяких нотаций знал, где должен был быть этой ночью. Не вышел, и хер с ним, один раз можно. Не мог же Костя оставить Вову одного в своей комнате, чтобы либо он наружу вышел, либо его нашли, гуляющим по коридорам. К тому же реакция Суворова только подтверждала сомнения Кащея: не готов он и пока что опасается быть посвободнее и хальничает чересчур. — Он Андрея убил, Марату ухо бичом отсёк. Голос Наташи был взволнованный и осторожный. Она поправила белёсую блузку, продолжая стоять по стойке смирно перед Кащеем, отчитываясь о результатах этапа. Вова нахмурился, наблюдая за совершенно пустым выражением лица Кости. Подумал об Андрее, которого толком не знал и ощутил нехорошее головокружение вместе подступающим спазмом. Услышать следующее знакомое имя — страшно. — Больше неполадок не было? Неполадки? Да как он мог?! Это смерть. Человека убили. Пальто больше не вернется в город к друзьям, глаза свои приятные не откроет, а Кащей сидит с таким лицом, будто о пустяке говорит. — Нет, сейчас Вадим в Игре, — Наташа сделала заминку, будто решаясь говорить или нет. — Они ведут борьбу. Вова больше не дышал и придвинулся ближе. Кащей дернул плечом, не реагируя. Хотел, чтобы Наташа все быстро отрапортовала и пошла прочь. Девушка, верно толкуя настроение хозяина, сделала голос строже, чтобы он наконец-то вник. — Ты не понимаешь, они дерутся. Вадим убил всех, с кем его забросило и сейчас пытается содрать маску с Мафии. Вова прикрыл рот рукой, инстинктивно глянул за спину. Если Вадим снимет маску с Мафии, Игра закончится. А, если наоборот? Мафия уже убила Андрея, и что ей стоит сделать то же самое с Вадимом? — Они поддаются друг другу? — Нет, — быстро ответила Наташа. — Ногу Вадиму сломать, далеко не уйдет. Он меткий, с первого раза убьет, и дело с концом, — приказал Кащей, продолжая дальше. — Этого со страхами нагоните, или Вадим совсем бояться разучился? Не мне тебя учить. Наташа, еле удерживая фальшивую улыбку на лице, прочистила горло. — Нельзя. — Что значит «нельзя»? — Это против правил. Если игрок добрался до Мафии, то имеет право обезличить ее, и препятствовать ему нельзя. — Ты что, дура совсем?! — Кащей отшвырнул папку на пол и схватил Наташу за горло. — Выброси Вадима из этапа. Наташа зажмурилась, накрывая руку Кости. — Это запрещено. — Вадим же не назвал имя? — сквозь зубы спросил Кащей, сжимая чужую глотку до багровых пятен. Наташа отрицательно качнула головой. Вова все ждал и ждал, пока она назовет Мафию по имени. Но пока круг ориентиров сомкнулся лишь до половой принадлежности. Он. Значит все-таки парень. — Тогда нахер с этапа. Его лица Желтый все равно не увидит, пока не назовет имя, а значит борьба бесполезна. Наташа согласно кивнула, Костя отпустил ее и провел руками по своим волосам. — Газету мне свежую принеси. — От этого не будет меньше протестов, — тихо ответила она в дверях. — Ты забыла с кем говоришь? Кащей дернул головой в направлении спальни ровно в тот момент, когда Вова скрылся из проема, чтобы не быть замеченным. Сердце у Суворова стучало так сильно, что уши глохли. — Конституцию поменяют со дня на день, те правки, что внесут… , — Наташа говорила аккуратно, будто не в первый раз. — Пасть закрой. Нет правок — нет запретов на Игру. Все, пошла отсюда. — Но твои родители согласны. Они давно ведут переговоры. — Часть активов на мне, пока я не дал добро, никаких перемен не будет! Вова судорожно соображал, что же означал подслушанный разговор. Схватил газету трехдневной давности, бегая глазами по статьям. И чем больше он читал, тем больше становились его глаза. В правоохранительную систему вносили изменения, Игра как таковая могла прекратить свою деятельность, потому что выходила из-под контроля. Значит правительство имело рычаги давления на семью Кащея, если в массах ходили подобные разговоры. — Все услышал? Резкий и даже грубый тон Кащея врезал по ушам, Вова опустил газету, одними глазами исподлобья наблюдая, как Костя достает бутылку, откупоривая ее и кладет рядом сигареты. — Услышал достаточно. Кащей хмыкнул. — Ничего ты не понимаешь, Во-ва. Если людей не держать в загоне, они так и будут творить хуйню. — Ты же не уверовал в себя, как во Всевышнего? — Вова задрал голову к расписанному потолку, постукивая пальцами по лакированному покрытию дерева. — Сидишь здесь, запертый от всего мира, и считаешь, что люди злые. — Разве это не так? Вова втянул носом вишневый привкус сигарет и прикусил щеку изнутри. Кащей был совсем другим: строгим, собранным и злым, как черт, у которого не все было под контролем, а это явно раздражало. Травить его, как собаку на цепи, не хотелось, поэтому Суворов вел себя осмотрительно, не нарываясь. — Нет, не так. Ты ошибаешься, есть и хорошие люди. — Всех этих хороших всего лишь нужно вывести на чистую воду. У каждого есть темная сторона. — Не путай темную с больным разумом. Кащей густо выдохнул и впился в глаза Вовы, так что Суворов не посмел моргнуть. Он же снова назвал Костю психом. Избегая скользкой темы, Вова вернулся к насущной. — Мне же нельзя здесь находиться, — с очень легкой издевкой сказал Суворов. Кащей прятал его, а значит нарушал определенные правила. Интересно, ему влетит за это? — Так и неймется тебе вернуться обратно? Зачем? Вова пожал плечами, играя с краем газеты. Костя перевел на нее глаза и помрачнел. Бумага была затерта от многоразового перелистывания. В ней были только плохие новости, которые раздражали, потому что рушили привычный устой жизни. — Мне нужно вернуться, потому что там моё место. — А, если я предложу тебе остаться? — Зачем? Потому что Кащею скучно. С ним никто не разговаривает так беззаботно, как Вова. — Хочу. — А я не хочу, — уверенно ответил Вова. Его все больше и больше напрягала, если не пугала маниакальная и сумасбродная манера поведения Кащея. Неспокойно, и все тут. На обратной стороне тоже было неспокойно, потому что, да, загон. Но там были люди, с которыми Вова чувствовал себя живым и нужным. К ним тянуло, и это ли не повод побороться за хоть и крошечную, но свободу? — Почему не хочешь? — голос Кости стал ниже, а глаза темнее. Костя, не вынимая сигарету изо рта, прихватил бутылку и сел напротив Вовы. — Желание остаться должно следовать из желания быть рядом с человеком. Уж прости, у меня его нет. — Я сделал что-то не то? Чем больше Кащей открывал рот, тем дальше Вове хотелось убежать. Зачем он спрашивал очевидные вещи? Зачем затащил сюда, не спросив? Суворов скомкано положил руки на колени под столом, сцепив пальцы между собой. Он рассчитывал отделаться озвученным ответом, не вдаваясь в подробности. — У тебя есть кто-то что ли? — не унимался Кащей. — Что? Нет, не так. Причем здесь вообще это? — Желание остаться должно следовать из желания быть рядом с человеком, — повторил, как передразнил, Кащей. — Отталкиваясь от твоей логики, кто-то у тебя уже есть. Поэтому ты со мной не хочешь. — Не хочу чего? Почему у них вообще должно что-то быть? Вова вроде не вел себя призывно и вызывающе, чтобы посеять в Косте надежду. Кащей улыбнулся, потушив сигарету, и сделал глоток прямо из бутылки. — Не бойся, ебать тебя никто не будет. Не до этого сейчас, — почти лениво сказал он. Легче Вове не стало. Только смутила формулировка. — Зачем ты тогда привел меня сюда? Костя вытер рот ладонью и кивнул на бутылку, Суворов отказался. — Уже напредставлял себя в роли наложницы? — Нет, вовсе нет. Слушай, Кость, возвращай меня или, — Кащей предупредительно тихо стукнул по столу ладонью. — Или что? Вова спрятал руки в рукава. — Или я выйду наружу и буду орать на весь дом, пока сюда не сбежится каждая живая душа. Ты же не хочешь этого? Кащей хмыкнул и такими злющими глазами посмотрел. Суворов, кажется, погрузился в состояние нескончаемой жути, которое нагоняло на него присутствие этого человека. — Я же могу заткнуть твою глотку и запереть здесь, — подался вперед Кащей, проведя пальцами по губам Вовы. На что Суворов отстранился и ударил по чужим костяшкам, получив в ответ задорную ухмылку. — Нравишься ты мне, но характер показывать не нужно. — Верни меня обратно. — Заладил, — устало закатил глаза Кащей. — Верну, но только потому что дел много, некогда с тобой разговоры разговаривать. Вова встал вместе с ним. — Верну за одним исключением: ты будешь разговаривать со мной. — Разговаривать? — Да, все верно. Мне этого не хватает, а ты много себе не позволяешь, чем вполне устраиваешь. Вова своего согласия не дал, решил по возможности избегать Кащея. Столкновение энергии на выброс сразу двоих скажется дефектом в Игре, то есть Вахит снова откажется в гражданке на обратной стороне города. Был риск показать его лицо Вадиму, но, если Наташа не дура и последовала указаниям, то эти двое давно гуляли по городу, а не на этапе. — Что делать? — Просто стой, не дергайся. Кащею хватило секунды, чтобы разряды прошли, как насквозь. Вову оглушил шум, как будто он непозволительно близко подобрался к трансформаторной будке — если бы залез туда с головой. Последовала приятная, теплая, окутывающая волна по телу, прямо под кожу. Костя крепко обхватил Вову за руку, всего миг, и их выбросило на мягкую траву. Вова не упал, как собирался, почувствовав дезориентацию от толчка. Его дернуло ближе к Кащею, когда тот клещами обхватил за талию и впился губами в раскрытый от удивления рот. Поцелуй был сильный, как его руки и сухой, как его душа. Опомнившись, Вова сжал челюсть, прикусив нижнюю губу Кащея. — Не делай так больше! Суворов оттолкнул Костю под его тихий смех и вытер свой рот. — Строптивый, да? — Кащей слизал кровь, причмокнув губами. — Не твое дело, — Вова быстро пошел прочь из леса. Он почти бежал, чтобы не слышать Кащея. Тот вроде как следом не направился, поэтому Суворов едва сбавив шаг, притормозил. Между деревьями сидел Цыган, опустив голову. Вова двинул дальше, чтобы не привлекать к себе внимание. — Эй, стоять! Суворов даже ухом не повел, когда Ринат соскочил, завидев его, догнал запыханно, пристроился рядом, схватив за шею. — Гуляешь? — попробовал в наигранную ласку Цыган. Каким-то он был не таким: грязным, в пыли, крови, замученным и переёбанным. Значит с этапа вернулся. — Отцепись, — Вовы прогнулся, скидывая чужую руку. Ринат одним движением схватил его за волосы, зарядил по ногам, пока Суворов отбиваться не начал так, что оба рухнули на землю. — Отъебись! Пиздились они не на шутку, пот градом шел, кровь в ушах стучала, кости-мышцы орали от битья. Вова свое впервые додавал, не прогибаясь под страхом, ударами невыносимыми и угрозами Цыгана задушить его на месте. Весь скопленный негатив вместе с нервозом в силу удара направил, тарабаня кулаками. Стук глухой и звонкий одновременно, будто череп треснул после мощного удара о кирпичную стену зарядил по ушам. Вова поморщился, не разжимая пальцев, глаза раскрыл перед которыми были только круглые, как пуговицы зрачки Рината. Тот завалился назад, рвано выдохнул и уже не так крепко держал Суворова. — Слышь, щегол, ты грабли-то прибери. Вова, что лежал на спине, задрал голову, уставившись на Турбо, который по-деловому расставил ноги и наперевес держал в руках трехметровую доску. Валера ждать не стал, замахнулся и врезал деревяшкой по морде Рината, так, что та на две части и щепки со скрипом разлетелась. Цыган свалился за землю, лицо закрывая, кричал что-то матерное и скулил. Кажется, Турбо сломал ему нос или другую черепную кость. — Чего разлегся? — лениво бросил Валера. Делал вид, будто всего лишь мимо проходил. — Вставай, — кивнул он Суворову и пнул Цыгана в грудь, — да не ты. Лежи уже, дрочер несчастный. Ринат так и бился в мелких конвульсиях, схватившись за голову, откуда кровь шла, гематомами наливаясь. У Цыгана сотрясение и адские боли были. Помогать ему, конечно, никто не стал. Вова подобрался на месте и кое-как встал. Вниз по щеке из рассеченной брови у него шла своя багровая дорожка. — Ну, и рожа, — Турбо пренебрежительно отвел пальцами подбородок Вовы, проверяя что там с остальной частью лица. — Он тебе язык случаем не вырвал? Чего молчишь опять? — Валер, — запыхавшись выдал Вова, сделал шаг навстречу и обнял придурка, который, ну, видно же, не от безразличия помог. Суворов всем телом чувствовал физическую оболочку друга. Не смог оторваться, вжимаясь в ребра, только бы окончательно убедиться, что настоящее все, а не Кащеевы выкрутасы. Зажмурился, вдохнул, жадным глотком хватанув воздух, и взял обомлевшего Валеру за лицо. Турбо на ощупь был, как сталь, помедлил, как будто отбиться захотел, глазами захлопал, прикидывая мысли на предмет горячки у Вовы. — Тебе в голову точно ничего не отлетело? — скептично уточнил Турбо и сжалился, когда Суворов по его груди пошарил. Вова кивнул головой и Валера сдался, сгребая дурня. Суворов слушал тишину гробовую, по знакомому лесу глазами шарил, чувствуя тот самый укол, будто он домой вернулся после долгого отсутствия. Нет, не город был домом, а прежний Валера и доброта, что исходила от него. — Все, хорош, хватит обжимать меня. Домой пошли, заебал, черти где шляться, — замахал руками Турбо, напоследок проверяя, как там Цыган и не подох ли. Переломок смирено лежал, грудь мерно поднималась, но он будто не здесь был — не от удара. Валера только сплюнул под ноги некрасиво и повел их подальше отсюда. Вова никак не мог отцепиться от Турбо и шел с ним, чуть не в облипку. По пути встретили пару любопытных глаз, на что Валера показательно закинул Суворову руку на плечо. — Мир? — После того, как ты унизил меня? — Валер, я идиот конченный и не заслуживаю тебя. Прости за всё говно, больше от меня ты ничего такого не услышишь, — скороговоркой проговорил Вова. Валера давно уже обдумал все сказанное Суворовым, неоднократно проклял, прибить хотел, а позже отпустило. Вова в общем-то неплохим был. По крайней мере самым не гадким среди присутствующих в городе. — Забили-забыли. — Нет, забывать не нужно. Я признаю свою вину, не нужно было так горячиться и тебя ругать. — Вов, ты прав был в каких-то вещах. Но говорить на эту тему я больше не собираюсь, — строго сказал Турбо. Ведь конфликт с Вовой возвращал Турбо к больной теме с Зимой, который даже, когда рядом не был, стоял перед глазами. Валера извелся весь так, что голова не первые сутки трещала. — Ладно, — согласился Суворов. * Их разбудила гроза. Самая настоящая и повторяющаяся с завидной периодичностью. Сначала Валера с Вовой перепугались, подскочив с мест, думая, что так Игра в себя зовет. А потом подошли к окну. За ним, будто небо рвало на части — то был гром. Половину ночи парни провели у подоконника, гадая, что за хрень происходила. — Как думаешь, польет? — У нас? Тут такого с роду не было. — Пойдем посмотрим? — предложил Вова. Выйти наружу не вышло. Валера споткнулся на пороге, рефлекторно в шаге, зарядив живому мешку по ребрам. Оно зашевелилось, показывая лицо, пока Турбо, хватаясь на грудь, приходил в себя, с перепуга, подумав черти что. — Ты что тут делаешь?! — заорал Валера, схватив за шкирку Кирилла, который привалился у стены и чуть ли не храпел, разбивая ночлег у их спальни. Тот разлупился, привык к кромешной темноте и задрал голову. Шея у пацана знатно затекла от неудобной позы. — Чет, кемарнул походу, — заспанно ответил Кирилл, растирая лицо и след на щеке от шлифовки холодной стены. — О, вы одеты, ну хорошо, — бурчал Кирилл, кое-как поднимаясь. — А то не хотелось бы пугать и себя, и вас. Вова с Валерой переглянулись. Ну, да, они были в шортах и ветровках, потому что от перемен в температуре начинало дуть в оконные щели. Вот только палку забыли прихватить, чтобы дать под зад всяким чудикам, которые под дверью вздумали приют для беженцев устроить. — Ишь, а ты на что рассчитывал, а? — вытаращился Вова, проверяя, нет ли компании у Кирилла, которая вовремя сделала ноги. Коридор пустовал, дверь была заперта изнутри. Значит потеряшку впустили свои да и Кирилл плохих мыслей не вызывал, хоть и настораживал. — Спина затекла, подай руку, — попросил Кир, кивая Вове, раз уже Валера свои показательно спрятал за спину. — Нет, он издевается, — Турбо припер пацана к стенке. — Какого хуя я спрашиваю? Совсем дурак? — Кирилл, ты что здесь забыл посреди ночи? — спокойно уточнил Вова, просто потому что Валера быковал во все горло. А Суворов все же хотел, чтобы соседи выспались. — Можете меня пытать, я вам ничего не скажу, — заверил Кирилл, понимая безвыходность ситуации. Он вообще дрыхнуть не планировал, а был на задании и все равно сдал себя с потрохами. Колика ёбнули на Игре, Цыган совсем с катушек слетел и объявил охоту на ведьм. Вахит решил перестраховаться и попросил Кирилла приглядеть за пацанами ночью. Никто же подумать не мог, что Кир в буквальном смысле воспримет просьбу и развалится в коридоре, как увалень. Вова подошел ближе, так что пацан дернулся в сторону. Вместе с тем шумно полил дождь. — Тебя что попросили последить за нами? — предположил Суворов. — Или за ним? — кивнул он в направлении Турбо, который все понял и громко цокнул. — Так, пшел отсюда и барину передай, чтобы в жопу засунул свои выкрутасы. Еще раз увижу рядом — прикончу. — Может я останусь? — жалобно переспросил Кирилл. — Там дождик. Нет, это уже было не смешно. Вова раскрыл дверь и уставился на Кирилла нравоучительно, пока Валера его выпинывал. — Кирь, может тебе еще зонтик выдать? Пожалуйста, иди спать. Тут добежать всего ничего, — спокойно сказал Суворов, ёжась от ветра. Пацан протестующе раскрыл рот, быстро намокая под бешеным ливнем. — Вон! — заорал Валера, не давая ему пробиться внутрь. — Давай-давай, катись колбаской по малой Спасской. Кирилл щурился и прыгал на крыльце, пока дождь лупил ему в спину и пацанам в лицо. Вова задрал голову, думая, как же быстро все вокруг намокало. Лило, как из ведра, так что все они быстро промокли до нитки. — А что я ему скажу? Да уж, Кирилла можно было понять. Зима ему спасибо не скажет за проваленное задание и такую подставу. Валера вымученно зарычал, так что глаза поймали отражение грозы и блеснули, как лезвие. Покошмарить бы бедолагу да только настроение у Турбо вовсе было не игривым. — Считаю до одного, и я иду рассказывать Мише, как ты залез ко мне под одеяло, пока я спал. Еще членом тыкал, залез в трусы и вел себя неприлично. Вова все подтвердит, а утром мы закопает твой жалкий трупик в лесочке за домом. Кирилл подскакивать перестал и серьезно посмотрел на Турбо. — Миша ничего не знает. Валера ласково улыбнулся, причесав волосья пацана, обещая наговорить Ералашу такого, что Кириллу и не снилось. — Понял-принял, я не сдам вас Зиме. Наплету, что ночь прошла без сучка, — Кирилл кивнул и развернулся, быстро спустился с крыльца и добавил. — Если сами трепаться не начнете. — Иди уже, пока пинка не дал, — на грани терпения сказал Турбо. — Кирь, дом в другой стороне, — подсказал Вова дезориентированному от стресса пацану. Турбо сник, пытаясь понять, что вообще сейчас было, и зачем Вахит устроил этот цирк. На шум многие в своих спальнях повставали, но выходить не стали. Только у окон замерли с раскрытыми от удивления ртами. — Ваха по-моему переживает, — осторожно подметил Вова. Нет, поступок в общем-то был глупым. Зачем Вахиту пристраивать им охрану, которая еще и уснула? Вот чтобы Кирилл сделал, случись возможная опасность, от которой Зима хотел уберечь Валеру? Странно все. Вопросов дохуя, ответов — нихуя. Турбо быстро переоделся в сухое и лег в кровать. — Переживалку свою пусть в кулек соберет и семечки оттуда пощелкает. — А может Кирилл просто подслушать нас хотел? — И обломался, еще и уснул. Вов, меня вся эта дребедень заебала, я ложусь спать. — Если Вахит завтра подойдет извиниться, что ты скажешь? Турбо с шумом отвернулся лицом к стене, чтобы Суворов догнал: тема закрыта. Для утепления Вова накинул плюшевую ветровку с дурацкими ушами на капюшоне, забрался в постель и стал смотреть в окно. По карнизу отбивали капли. Впервые ночь шумела и гремела. Дождь значит. Кащей постарался и ливень шел до самого утра. Было далеко за полдень, когда ребята выползли на улицу, где на небе тянулось серое полотно в мазутных оттенках, почти как ночью. Кутались в теплые куртки, намесили грязи на полу в столовой и смотрели друг на друга, абсолютно не понимая, когда закончится буря, и с чего вдруг она началась. Вадима нигде не было, и Вова поймал себя на мысли, что думает только о нем. И, если быть честным до конца, он зациклился на Вадиме. Повсюду искал глазами высокую темную фигуру, как влюбленная девчонка. Ужин или очень поздний обед не принес ни толики радости, несмотря на преследующее жуткое урчание в желудке. Суворов тыкал вилкой в безвкусную картошку, пока Турбо клацал зубами с лицом лица и также сохранял тишину. — Ты знал, что они дружат? Вова переключился на разговор, только бы заглушить давление в голове от собственных мыслей. Валера сурово глянул в направлении Вахи и отвернулся. Зима сидел мрачный, даже сейчас, когда солнце съел мрак, в непроницаемых очках, полностью окутанный во тьму. Вове не по себе стало от того, как Ваха контрастно выделялся над остальными. Что-то ему это движение головы напомнило, особенно, когда Вахит набросил на бини капюшон от куртки и вышел из помещения вместе с парнями. — Они — это кто? — капризно выдал Турбо. Вова вздохнул. Конечно, Турбо делал вид, что знать не знает никаких Зим и его дружков. — Вадим, — в горле сперло от одного лишь имени. Желтый вошел в столовую, осмотрелся и двинул к своему ряду. Суворов едва заметно подался навстречу прямо за столом и сжал кулаки. Он хотел бы встретиться глазами с Вадимом, быть замеченным им. Да только тот дернулся, как от невидимого толчка в грудь, получив спазм в шее и всего за секунду до глаза в глаза, запретил себе посмотреть на Вову. Турбо свел брови, заметив, как переменился друг. — Вадим? Вон он плетется, каракатица. После всего случившегося Валера злился уже на всех и не выбирал выражения. Почему же Вадим каракатица? Он же такой! … В общем Вова ощущал бунтарское настроение и желание оправдать Желтого. Язык чесался рассказать, какой он чуткий, понимающий, добрый, даже, если прямо сейчас Вова злился за его настырность. Вадим же еще деловым был, как сто китайцев. На людях вел себя беспрестанно, отстраненно и Суворова заставлял верить каждый раз в «то, что было вчера — не было». Потому что Вадим с Вовой наедине и порознь — разные люди. Суворов так думал, не догоняя, что Желтому резона никакого не было раскрываться перед людьми, с которыми у него не было ничего общего. — У вас с ним что-то есть? — почти лениво уточнил Валера, размазывая пюре по тарелке. Он так и сидел, не поднимая голову. — Что?! Вовсе нет! От собственной реакции захотелось стукнуться башкой о столешницу, ведь и по шее красные пятна крапивницей пошли, и в горле пересохло. Будто каждый из присутствующих знал, чем Вова занимался с Вадимом. — Чушь какая. — Ты чего так завелся? Я всего лишь спросил. Вова быстро набил щеки, смотря куда угодно, только не на Турбо. И, о черт, Валерка, как жаренное почуял, аж расцвел, плечи расправил, всем корпусом разворачиваясь к Вове. — Рассказывай, — пихнул он Суворова в плечо иголками вилки. Тыкал-тыкал, пока Вова жевал, как голодный ненасытный хомяк и щеки дул, выигрывая время. — Отстань. Я тебя просто так спросил, знаешь ли про дружбу Вахи с Желтым, а ты уже накрутил себя и опять не то напридумал. Из глотки Турбо вырвался злобный смешок. Ой, как Вова завелся, Вадим уже и Желтым стал. Так-так. Турбо нашел глазами Вадима, устраивая ему похожую пытку. Желтый, почувствовав пристальный взгляд с другого конца столовой, задрал подбородок и дернул им, мол хули тебе надо? Валера весь из себя победитель закинул руку на плечи Вовы, всем видом давая понять, что он знает их маленький секретик. Взгляд Вадима другим стал. Он на Суворова посмотрел, который лучше гору стекла съест, чем так глупо подставится и посмотрит в ответ. Вадим прикрыл глаза, пытаясь придушить болвана на расстоянии. Желтый был не непричастным. Из всех людей ему только Вова интересен и диалог какой-то внутренний между ними происходил, даже на диссертации в несколько метров — Турбо все считал своей незыблемой чуйкой и только крепче Вову прижал, потрепав за волосы. — Вот вы и попались, голубчики. А я думаю, где тебя все время носит. — Валер, я тебя умоляю, хорош, — взмолился Вова, пока упавшая челка дрыгалась в такт покачиваниям от «объятий» Турбо. — Вообще-то ему нравишься ты, — шепнул Суворов. В глубине души ему было стыдно вставать между чужими чувствами. А вдруг бы у Вадима и Валеры все получилось? Ведь Зима, как выяснилось, не самый лучший кандидат. От услышанного Турбо завис в попытке понять, не ослышался ли он. — Че? Вова аккуратно убрал руку друга и вымученно посмотрел на него. — Он, — Суворов незаметно кивнул на Желтого, — сказал. Валер, — Вова обхватил руки Турбо под столом, — я честно не хотел, чтобы все так вышло. Мы всего лишь разок поцеловались. Выражение лица Валеры так быстро менялось, что Вова говорил быстрее и быстрее, не давая вставить и слова. — Я бы в жизни не позарился на чужого мужика. Но он такой… И вообще Вадим про тебя сказал, когда я уже им заинтересовался. Я не знаю, что со мной происходит, меня так сильно тянет к Вадиму, не могу. Я, наверное, ужасный человек, если общаюсь с ним и смотрю на Вадима, как на мужчину, когда он сам сказал, что ему нравится другой. Но Вадим, — Вова злобно зашипел, — он сам не отпускает меня и смотрит всегда так, что я забываю, как дышать. Валера скорчил моську отвращения, зыркнув на Желтого, чтобы убедиться, что разговор идет об одном и том же Вадиме. Затем снова на убитого Вову и на Вадима. Ничего подобного Турбо не знал. Какие еще к херам чувства от Желтого? А главное когда? У них же ничего общего не было, да они за все пять месяцев перекинулись парой тройкой слов и в упор друг друга не замечали. Что-то здесь явно не складывалось. Валера подозревал, что Вадим чертов пиздабол, который почему-то подшутил над Вовой. Из корыстных целей или потому что кретин — Турбо не знал и собирался разобраться в этом вопросе медленно. — Вот же упырёнышь, — сквозь зубы прошипел Валера и сжал плечо Суворова. — А ну-ка пойдем. Вова поплелся за другом на улицу, где Турбо получил краткий пересказ за якобы чувства Вадима к нему. Пока Суворов ничего толком не понимал и, кажется, только догадывался, о наёбке для уёбка, а Турбо нахаживал по кругу, обещая устроить Желтому разнос. Пристроились они за углом столовой, где грязи было поменьше. Вова спрятал руки в карманы и поправил волосы под кепкой, готовясь к встрече. Турбо лишь глаза на это закатил. Не стал хихикать, каким Суворов был забавным, когда волновался в особенном смысле. «Вову заботил внешний вид и то, каким его увидит этот лгунишка? Как мило, блять», — фыркнул про себя Валера. — Эу! — Турбо присвистнул, когда Желтый показался наружу, прихрамывая. — Сюда иди. Вадим хмуро направился за столовую, по пути закурив. Глянул смазано на Вову, будто его вообще здесь не было и кивнул Валере, чтобы излагал. Сам Суворов только так рассматривал Желтого своими большими глазами, подмечая, как Вадиму идет флисовая куртка и волосы, оттянутые ветром назад. По вспотевшим ладоням Вовы иголочки прошли, Вадима потрогать и обнять хотелось, на живую ощутив, что он здесь и настоящий. Они же так давно не виделись. Больше суток. Прямо с того момента, как Кащей утащил Вову в свое логово. Блять. Огонек в глазах потух, и причина чужого недовольства обрела вполне ясные очертания. — У нас стрелка? — попробовал пошутить Вадим, потому что его изъедали в две пары глаз. — Слышь, что за небылицы о нас ты распускаешь? — разъерепенился Турбо, как петух. Благо основная часть людей рассосалась, и разговор за столовой был около-около приватный. Главное, чтобы Валера не начал голосить так, что сюда сбежались бы все зеваки города поглазеть на шоу. Плохая погода все же оказалась на руку. Вадим тихо сплюнул вбок и глянул на Вову критично, чтобы ему совсем не по себе стало. — Трепло. — Я не мог молчать, — тут же оправдался Суворов. — Он друг мой. Вадим издевательски поджал губы. — Помирились? Поздравляю, больше Вове не придется по ночам висеть на турнике вниз головой и кататься с козлом по городу, да? Это все? — Да ты, — Суворов сделал шаг вперед. Ветер задул с новой силой, вынуждая парней поотворачиваться и прикрыться руками. Желтый уронил глаза вниз, раз Вова подвалил достаточно близко. — Капюшон надень и рот закрой, не с тобой разговариваю. И снова Вадим затянулся, как ни в чем не бывало, словно всем такие просьбы раздавал. Валера усмехнулся. — Не буду, — Суворов накрыл уши руками, потому что на его капюшоне были дурацкие уши какого-то медведя. Это было несерьезно. Он сегодня же перероет весь шкаф и найдет там что-то не настолько умилительно тупое! Валера оттянул друга за рукав в сторону, чтобы не мешал и не лез мимо очереди. Все Турбо понял даже без капюшонов. Вовсе не Валера нужен Вадиму. Устроили, блин, концерт. Точнее устроил. — Я же тебе не нравлюсь, — уверенно заявил он. Желтый предельно сконцентрировано зажал в губах сигарету, как бы думая над вопросом серьезно. — Почему? Нравишься. Вова от нехватки сил терпеть безобразное поведение Желтого фыркнул. Вся эта ситуация ему очень даже не нравилась. Она, как плевок в душу. И только Валера не забавлялся, как натасканная на наркоту, а в данному случае на пиздеж собака, во всю рассматривал Желтого. Вадим в свою очередь сохранял лицо, курил спокойно, никак не смущаясь. — Как человек? Желтый кивнул, щурясь на ветру. Вова сжал кулаки и вдруг толкнул Вадима в грудь, так что того в стене колыхнуло. — А мне зачем наврал? Ты же поцеловал меня, когда я еще не знал правду! — Ой, заставили его! — подразнил Вадим и строгости добавил. — Еще громче поори, не все услышали. Турбо наблюдал за парнями, прежде не замечая, такой прыти между ними. Суворов еще раз стукнул Желтого. На что Вадим приступить ближе хотел и руками неуёмное зажать, чтобы не брыкалось и культями не размахивало. — Или мне рассказать, что было на крыше? Раз ты не можешь держать себя в руках? — На крыше? — как-то по-своему понял Валера, смотря то на друга, то на Вадима. Суворов закипел и пихнул Желтого в плечо, чего Турбо не мог понять: Вадим до сих пор не треснул в ответку, а все удары принимал, как должное. — Заткнись, — зашипел в лицо Вадима Вова, чтобы он и слова не сболтнул о том разговоре. Турбо такая ситуация выбесила. Со всех сторон говном обкладывали, а он типо терпила? Ага, щас. — Нет, не пойму, а что происходит-то? — нервно удивился Валера. — Один сплетни распускает, второй чуть в спальню ночью не залез. Вы, что совсем ахуели? Вадим безразличие с лица убрал, глянул на Вову обеспокоено. — К вам кто-то залез? — Да разобрались уже, — заверил Суворов о пустяке. — И вообще не твое дело. — Цыган? — уточнил Желтый, покосившись на Валеру, который испепелял его глазами. — Цыган, не Цыган, тебе какая разница? Желтый раскрыл рот, получая предупредительный жест от Валеры, который подошел еще ближе. — Короче, ты, если пошутить хотел — ок, мы поржали, но больше не смей гнать ему, что я тебе нравлюсь. Еще раз услышу о себе подобное в таком ключе, и я за себя не отвечаю, — предупредил Валера. Он говорил чисто Вадиму. Понятное дело, Турбо имел ввиду, чтобы Вадим не врал и не игрался с Суворовым за его счет. — Он такое не заслужил, ясно? — Предельно. Вадим бросил бычок под ноги и ушел, чувствуя себя нехорошо. А Валера оказался не промах, если на раз-два выкупил маневр Желтого. — Хватит нюни распускать, — Валера похлопал Вову по спине. — Ты что, так и не понял, Вадим же соврал. — Да понял я, — Вова пнул травинку под ногами. — Козел сраный, бесит меня каждый раз еще больше. Играется, как с котенком, которого шпынять можно. А у меня между прочим чувства есть! — Чувства значит, — деловито уставился на него Валера с кошачьей улыбкой на лице, больше напоминающий ведьминский оскал, когда его отпустила злость на Вадима. — И что за чувства? Я, кажется, проснулся сегодня, чтобы услышать о них во всех подробностях. Деваться было некуда. Вова итак наговорил достаточно, чтобы не оставить любопытство друга в покое. — … и, пожалуйста, про крышу поподробнее, — ехидно вклинился Турбо, когда Вова собирающийся поделиться наболевшим, состроил страдальческое выражение. — За язык-то тебя никто не тянул. — Про крышу тебе Вадим сказал, вот к нему и иди. — Я же могу. Уже иду? — взял на понт Валера, на ходу разворачиваясь к Дом Бытовским хоромам. — А ну, стоять, — зашипел Вова, схватив друга за рукав. — Ладно, только давай уйдем отсюда. Пацаны закрылись в спальне подальше от лишних ушей, где Суворов вдруг вспомнил про уборку, за которую прежде не брался. Бухтел, какой Валера неряха и снова все разбросал по углам. Пошвырял тряпки, попинал остальное и вперил руки в бока, как сварливая мамаша. Валера, однако, даже бровью не повел и во всю глазел на друга. Нет уж, у жука этого не выйдет отвертеться и переключить внимание Турбо. — Говорить-то будешь, или из тебя все слова клещами тянуть? Я тут вообще-то не молодею. Суворов собрался с духом и сел на тумбочку. — Вадим — козлина, а еще он мне очень нравится. — Ты говорил, — кивнул Валера, подсаживаясь на край постели и уложив руки на перекладину. — Ну? — Мне с ним хорошо. Тянет к нему так, что я это едва контролирую. Когда вижу, так и хочется сверху залезть, как на дерево, руками и ногами обхватить, целовать, пока весь кислород из легких не выйдет. Я, когда думаю об этом, то слюна во рту собирается, как у голодной собаки, — выпалил Вова, крепче прижимая подушку к себе. — Я псих, да? — а потом упал лицом в подушку и заорал в нее, что есть мочи. Турбо свел брови, пытаясь расслышать, кто из них козел, а кто олень. Накричавшись, Вова поднял красное лицо и ссутулился. — Мне плохо, я не знаю, что с этим делать. — А вы уже, — Турбо поиграл бровями. — Обычно секс помогает разобраться твой это человек, или так, хуй мимо проходящий. Лицо Суворова стало совсем уж пунцовым. Не было у них ничего с Вадимом, и не будет, вероятно, потому что Желтый эмоциональный валенок. По реакции Вовы Валера все понял и продолжал лыбиться змеёнышем, подначивая. Благо Турбо ограничивался игрой лицом, словами ничего противного или язвительного не выдавая. — Вов, не можешь определиться, так возьми его за член и прижми к стенке. Отвечаю, понять будет намного легче. — Зачем? — не понял Суворов. — Если стоит, значит твой вариант, и думать не надо, — недвусмысленно двинул тазом вверх Валера. — Тебе легко говорить, ты вон какой красивый, умеешь все и двигаешься, — Вовы постарался обрисовать в воздухе изгибы Турбо. — Я так не смогу. Валера бросил в него подушку, чтобы прекращал думать о себе, как о мертвом осле. — Вариант с членом — самый лучший, — повторил Турбо. Вот еще, будет Вова за хуй Вадима хвататься. — Может мне еще на колени перед ним встать? — саркастично спросил Суворов, абсолютно не веря, что идея Валеры прогорит. — Это уж вы сами решите. Вздыхая, Вова мечтательно задрал голову, представляя, каково это может быть. Добро у Вадима было внушительным, оно, наверное, и в ладони не все поместится, а, если внутри… Скорее всего, Вова весь окажется в разрывах и слезах от жуткой боли. А, если взять в рот? Вова состроил кислую мину. Он же подавится членом Вадима! Поёрзав на месте, Суворов наткнулся на пристальный взгляд Валеры. — Умоляю, скажи, что ты сейчас не фантазировал о сексе с Вадимом. — Нет! — истерично прикрикнул Вова. — Чушь какая. — Если хочешь знать моё мнение, то Вадим сам хочет, только боится признаться. Про меня же явно придумал, чтобы тебя позлить. Он так смотрел на тебя на улице, — улыбнулся Турбо. — Как? Вова ничего подобного не заметил. От Вадима исходило раздражение и желание, как можно быстрее оказаться подальше от их гоп-стопа. — Вов, когда парень нравится парню это сразу видно. Он же запереживал, когда про якобы Цыгана услышал, значит не безразлично. Глаза не врут, а он только на тебя смотрел, и пальцы сигаретой занимал, только бы не коснуться, — Валера развел руками, — если бы меня рядом не было, думаю, он бы еще как пустил ручонки в ход. — Ага, а вторую в кулак зажал, от большой любви, наверное. Врет твоя чуйка. — Вторую он тоже не контролировал, поэтому и сжал. Ведь, когда рядом тот самый, его трогать бесконечно хочется, — мечтательно вздохнул Турбо. — Вспомни, что ты говорил о своих желаниях касаться Вадима. Вова с этой стороны еще не думал. Он настолько в себя и думки всякие-разные ушел, что еще ни разу по-настоящему не задумался о желаниях самого Вадима. Ведь правда, Желтый первым накрыл ладонью ногу Суворова. Значит хотел? — На крыше значит ничего такого не было? — подался вперед Валера. — Нет, — быстро ответил Вова. К этому разговору с Турбо он еще не был готов. Валера дожимать не стал, хоть и мог. — А как он тебя называет? Может Вова не все до конца понимал, и Вадим уже давно катил к нему яйца в своей странной форме флирта. На вопросе Турбо Суворов туго сжал подушку, придушивая ее. — Позавчера вот сучкой драной назвал, на постоянке бывает еще болваном. Ух, Вадим только так и сыпет комплиментами, уже не знаю, куда от них деться! — с сарказмом ответил Вова, чувствуя себя еще хуже, чем в начале разговора. Валера втянул щеки, чтобы не смеяться в открытую. И прикрыл все это кашлем. — Хорошо, а ты его как? Вова злобно улыбнулся, загибая пальцы: — Козлом, уродом ёбаным и козлом. Турбо сдался и как давай хохотать на весь дом. Почему Вова так долго скрытничал и не рассказывал про Вадима? Тут же химия такая! — Вот поржать над нами только и остается. — Прости, я просто в шоке с вас, двух дураков. — Почему это мы дураки? — Вов, чего ты как маленький? Я тебе уже все сказал. Вадима также тянет к тебе, не тормозите, и вперед за работу. Суворов закатил глаза и запульнул в Турбо подушкой, когда тот конвульсивно заработал тазом вверх и, скотина такая, стонать громко начал, на публику играя. — Я тебя точно покусаю, а ну, замолчи сейчас же. Валера накрыл рот ладонью, чтобы не голосить и улыбался до ушей. Вова решил сменить тему и подсел рядом. — А с Вахой у тебя как? Валера поменялся в лице, став смурным. Он надолго в стену уставился, ничего не слыша, что не могло не вызвать вопросов. Суворову стыдно стало. Турбо ведь только на время отвлекся, а все остальное время, что Вова видел его, у друга вместо лица была гримаса боли и похоронный дух наружу исходил. — Пошел он в жопу, — тихо-тихо подал голос Турбо. — Все так плохо? Вы говорили с ним? — Я этому баклану всю душу вывернул, а он… , — у Валеры от спазма дыхание сперло и глаза слезами от обиды налились. — Он совсем со мной не хочет ничего общего иметь. Это разрушает меня, — зашептал сквозь боль Турбо. — Я думал, у нас получится, так верил в это, потому что это, сука, была правда. Он же не мог врать… Я просто знаю это. — Может он тебя от чего-то оберегает? От самого себя? — предположил Вова. Не хотел он защищать Зиму да вот только Турбо таким убитым ходил. Это добивало громогласным криком с привкусом отчаяния. Валера собрался в комок, забравшись на кровать с ногами и уложил голову на колени Суворова. — Я не хочу быть здесь, — нашептывал он на грани слышимости. — Вообще не хочу, чтобы нас с ним связывало общее место жительства. Просыпаться больше хочу… Это невыносимо, — Турбо взял передышку, дрогнув на последнем издыхании. — Вов? — М? — Я домой хочу… Я тоже. Вова зачесывал волосы Турбо под мерное и убаюкивающее. Ночь опускалась на город, накрывая страшнючим мраком. Валера смотрел в точку перед собой, под давлением тяжелых век, которые не смыкались. Сил не было, но и спать больше не выходило. Мозг постоянно находился в стрессовой ситуации, догоняя больное воображение кошмарами. Валера поднес ладонь ко рту, прикусив указательный палец, чтобы наверняка не завыть в голос. Весь он горел и дрожал, как осиновый лист. Суворов боялся пошевелиться лишний раз, чтобы не спугнуть это маленькое и беззащитное на своих коленях. Он водил и водил кончиками холодных пальцев по голове Валеры под тугую тяжесть в собственной груди. — Почему меня еще не убили, а я уже не чувствую себя живым? — тихо шмыгнул Валера, вытирая лицо. — Мне так больно видеть его каждый раз и делать вид, будто ничего не было. Внутри все-все на Ваху отзывается и просится к нему. Пальцы Вовы убирали выбившиеся вьющиеся волосы с лица друга под жуткую тряску его тела. Вся боль Турбо рухнула как никогда чисто, ярко, до жжения будто лезвием по коже. Суворов даже подумать не мог, насколько Валера страдает от груза, что таскает внутри себя. Ваха пытал его даже на расстоянии. — Ты же больше не пойдешь к нему? — взволнованно уточнил Суворов. Нет, моральная помощь — это одно, а поддерживать Валеру, подталкивая его вернуться к Зиме — другое. Турбо молчал. Он может и пошел бы навстречу Вахе да только встали между ними упрямство, отказ, тупое нежелание Зимы, которое Валера никак разобрать не мог и только больше путался в этом пазле. Суворов запрокинул голову, пытаясь собраться с мыслями. — Он искал тебя тогда. И с девкой той у них ничего не было. Тело Турбо напрягалось и разжалось. Знал он о поисках, Вахит же нашел их на утро с Кащеем. — А смысл? Мы говорили с ним. — И? Что он сказал? — Ересь какую-то нес: «Нам нельзя быть вместе», — задушенно ответил Турбо, как клинок в ребра проталкивая. Он гонял эти слова по кругу. Вова нахмурился, в попытке найти смысл в поступках Вахи. Если ему все равно, он бы не подошел. А, если не все равно, тогда зачем подошел и добил? Суворов накрыл костяшки друга, чтобы тот перестал цепляться в них зубами. Спустя некоторое время Суворов почувствовал, как кожи касаются воспаленные губы в благодарность за то, что рядом и не отпускает. Вова немного улыбнулся, прижимая Валеру ближе. Этот немой диалог был громче слов. Суворов стянул резинку с волос Турбо, чтобы они ослабли от натуги, и почувствовал, как сильно того затрясло. — Тише-тише, — судорожно зашептал Вова. Валера своё вспоминал. Зима всегда так делал: давал волосам отдохнуть. * Вадим сделал еще одну затяжку, исподлобья взглянув на Вову. Тот сидел на другом конце дивана, драл ногти до мяса, подтирал пот со лба и, заметив взгляд Желтого, подогнул ноги в коленях, прячась. Происходило нечто странное. Впрочем такое, что уже стало предельной нормой. Напряжение между ними можно было ножом срезать и жрать без остатка. Тренировка прошла более-менее. Они в очередной раз мало говорили, больше по причине явного отсутствия настроения у Вовы. Тот не ерепенился, не подначивал, не травил подколками и сам на рожон не лез. В общем не провоцировал, как умел. Заболел что ли? — У тебя все в порядке? Вова только кивнул и уронил голову на колени, пока руки дрожали от нервоза. Он был явно чем-то озабочен. — Голова кружится, сейчас пройдет, — тихо оправдался Суворов. Желтый на себя плохо подумал, ведь мог же не кидать тело Вовы хоть и на мягкую, но все же кровлю крыши под которой был бетон. Еще прошлым вечером Вадим отметил странный видок пацана. Весь Вова был дерганным. А может похмелье не отпускало? Ну, конечно, он воду только так глотал и подышать да подальше отходил. Видимо, ночь с Кащеем давала о себе знать. Вадим вертел на хую такие подробности, только деться от них было некуда. В городе уже вовсю трепали, как Суворова видели на утро, возвращающемся в город (а ушел-то он с Кащеем). И Цыган со своим нытьем и сплетнями напополам с гнилыми фантазиями в долгу не остался, за что получил по морде от Вадима. Сделано это было только, чтобы Ринат заткнулся, а не потому что Желтый псих и слышать имя Вовы из глоток всяких шавок не намерен. Кащей значит. Ну-ну. Лицо Вадима стало злым, а поза стальная с расправленными плечами, как перед прыжком сверху. — Ты где был? Вова не сразу поднял голову, прикусив щеку изнутри. — Где надо, там и был. Желтый усмехнулся, потушив бычок прямо о нижнюю часть дивана. — Не хочешь, не говори. Не интересно. — Если спросил, значит интересно, — подразнил Вова. Вадим долго смотрел на него, наговорить многое собирался, и передумал. Уверен был, все и так написано на лице. Суворов, читая его, как книгу, истерично сузил глаза, мол «я не такая!» и пнул мякиш дивана. — Дурак. Вадим со всем своим невысказанным быстро встал и дернул на себя скрипучую дверь балкона. Та поддалась, впуская внутрь. — Ты свой выбор сделал, — подал из-за плеча Желтый. Вова не мог вынести этого давления. Вот хотел же домолчаться до нейтралитета, а этот хлыщ уже навешал ему бурную ночь с Кащеем? Вот так просто? Без объяснения причины. Суворов вышел следом за Вадимом и посмотрел вниз. Высоко было аж ладони вспотели и дух захватывало. Был уверен не балкон и ориентировочно десятый этаж всему виной. Причина рядом стояла и злилась. Сам же сказал «я тебе ничего не обещал» и совесть еще имеел предъявы кидать! — Ты что, думал обо мне? — подошел с другой стороны Вова. Не донеся сигарету до губ, Вадим уставился на Суворова. — Обойдешься. Подобная реакция вдруг повеселила Вову. Нате-здрасьте! Значит действительно думал о нем, возможно, искал и, если уж совсем, пуститься в мечты — переживал. Суворов искал зрительный контакт с Вадимом, чтобы в глаза это сказать. Ему так отчаянно захотелось поделиться нечто важным. Желтый изводил тем, что таращился только перед собой, игнорируя мелкие телодвижения сбоку. — Кащей не в моем вкусе, — на одном дыхании признался Вова, заглядываясь на профиль Вадима. Так он мог совсем чуть-чуть подмечать перемены в лице напротив, коих не нашлось. — И вопрос выбора между вами никогда не стоял, я с самого начала знал, кто мне нужен, — Вова не назвал только имя Вадима ему в лоб. Все же и без того было ясно, как день! Желтый весь напряженный и тугой, как прут, держался крепко за перекладину балкона. Вова, наблюдая, за попытками Вадима контролировать язык своего тела, вспомнил теорию Турбо. Хочет потянуться навстречу и запрещает себе. Короче козел все только усложнял. Он жаждал подробностей: где конкретно был Вова, на чем и на ком спал, если заявился лишь под утро. Делиться всем этим было страшно. Суворов доверял Вадиму и совсем не доверял его адекватной реакции. А вдруг снова драка? Или чего похуже, ведь Кащей за пределами города был совсем другим. Желтый никак не комментировал признание Вовы. Намеренно обошел стороной. — Скажешь что-нибудь? Вадим повел затекшим плечом и развернулся. — Нет. Вова поменялся в лице. Что, блять? — Послушай, ты искал кандидатуру, которая тебе присунет, ты ее нашел и, наверное, уже все сделал, — со злостью выдал Вадим. — Ты же не думал, что для секса чувства нужны? Вова скисал на глазах. Вообще-то думал! Еще как думал! Он не знал, как происходит у других, но в его системе ценностей в постель ложились только нужные друг другу люди, а не с первыми попавшимися. Очередное оскорбление Вова не стал терпеть. Что Вадим вообще о себе думал, если считал нормой бросаться подобными словами, хоть и выдавал их вторым смыслом?! Толкнув Желтого в грудь, Суворов расчистил себе путь подальше от этого козла. — Какой же ты… , — не смог найти подходящих слов он. — Сам трус чертов, потому что нихера о других и обо мне не знаешь, зато уверен, что смог залезть в чужую голову. Ну, круто! Молодец, ничего не скажешь, — шипел Суворов сквозь обиду. Сраный ржавый замок не поддавался. Вова бил по зажиму кулаком, чувствуя, чужое тяжелое дыхание сзади — Вадим почти сразу пошел за ним. И встал еще неудобно, накрывая собой щель света с улицы. — Отойди нахрен, ничего не видно, — рявкнул Вова. Желтый встал за спиной в попытке договориться с заклинившим замком. От давления в лопатки и Вадима, чье тепло ощущалось, как печка в сантиметрах от кожи, крыло сущей паникой. Суворов уже представил, как их замуровал в себе огромный дом посреди заброшенного, покрытого такими же скелетами, города. И выход один — сигануть головой вниз с балкона. Вова выбрал другое: развернулся лицом к Вадиму и задрал голову. — Зачем ты врешь мне? Желтый не сразу отцепился от замка, но и отходить не стал. Выдохнул, вытирая лицо. — Я не вру. — Врешь. — И в чем же я вру? Вадим захотел вернуться в гостиную и завис, стоило Вове с первого раза, на ощупь, в полутьме найти его руку, чтобы схватить за нее. — Тебе же хорошо со мной. Ты всегда рядом и ждешь меня, не потому что я опаздываю, а ты раньше приходишь, если уже не ждешь меня за домом. — Это называется пунктуальностью, — предпринял попытку отмахнуться Желтый. Вова несогласно покачал головой. Это ответственность, дисциплина и желание увидеться, выкрав для них время наедине. Если бы Вадим не хотел, он бы и на четверть так не выкладывался сам и в Вову всякие умные и нужные вещи не вкладывал. — Чего ты боишься на самом деле? — доверительно спросил Суворов, притягивая чужую руку к груди. Вадим так долго смотрел на него, что в омуте светлых глаз ничего, кроме, как «тебя» не было. Вова пропустил удар сердца, когда Желтый сделал мелкий шаг навстречу. Он не бил и не сделал ничего плохого или непредсказуемого. Только свободную руку приземлил на дверь, как на опору, рядом с лицом Вовы. Пальцы покалывало, Вадим больше не мог отказывать себе. Коснулся на пробу щеки, пригладив, прямо как тогда, подушечкой. — Мы это уже проходили, — тихо сказал Желтый, продолжая исследовать лицо Вовы едва-едва сжимая пальцы. Кожа Суворова оказалась бархатной на ощупь, как пыльцы на крыльях бабочек. Мягкая, нежная, приятная. Вова прикрыл глаза, подаваясь навстречу поглаживаниям и чужую руку в своей сжал, только бы Вадим не останавливался. В прошлый раз мы не закончили. — Твои страхи, Вадим, — напомнил Суворов, не уклоняясь от заданного направления. — Ты боишься почувствовать? Кадык Желтого дрогнул на больном глотке. Он уже почувствовал, и это чувство оказалось страшно окрыляющим. Страшным и опьяняюще окрыляющим. Оно болтало на карусели только так, и Вадим не мог пойти на риск, чтобы подтолкнуть себя вперед. Оно же убьет его. Убьет их. Вову заберут у Вадима. Почему в голове был вариант лишь со страданиями, Желтый думать не хотел. — Что, если я тоже боюсь? — прошептал Вова, зажмурившись, когда рука легла на затылок и мощно обхватила за волосы. — Вместе хочешь? — с хрипотцой уточнил Вадим. Убиться и окрылиться вместе. Суворов ослабил хватку, развел пятерню и переплел их пальцы, притягивая ближе. Кивнул. Он только с Вадимом хотел. Попробовать и, даже, если обжечься — плевать. Жалеть не было времени. Поцелуй вышел голодный, дорвавшийся. Вадим не давал передышку, выжимал Вову, протирая его спиной дверь и целовал-целовал своими мягкими, ласкающими губами. У Суворова от груди все бухнуло к тяжелым коленям, когда Вадим сжимал и трогал его везде, руками под одеждой шарил, губами по шее, щекам. Вова ноги развел, обтираясь бесстыдно о чужое бедро, шептал дурости, улыбался в ответ. Желтому нравилось такое, он горлом одобрение выдавал, на себя плавно дергал до трения стояков. Языком влажным по языку Вовы водил, слизывая слюну и губы мял, как в последний раз. Вова рвано выдыхая, задницей проехал по двери, когда Вадим рукой под резинку трусов залез. — Черт. — Тише, я только пальцами, — Вадиму тоже волнительно было. Он и сам туго соображал, но единственное, что хотел сделать — хорошо Вове. И ни разу это не спокойно было, потому что сердце стучало бешено, дыхание спирало, внутри все дрожало и даже руки немного, прямо, как в первый раз. Жарко было, одежда мешала, кожа липкой стала. Губы навстречу двигались под бархатный голос. Для удобства Вадим стянул шорты Вовы до колен, как сорвать попытался, по округлостям пригладив спокойно так. Суворов носом сопел, откинув затылок назад и разрешал всё. Расщепляло на тысячу маленьких возбужденных осколочков, когда Желтый член обхватил, натирая головку до жалобного стона, когда он задницу мял, всего лишь трогая у входа, чтобы раздразнить. Вова узкими бедрами все принимал, навстречу плавно двигался, губы кусал свои и чужие, стонал в рот, за шею хватался, чтобы не грохнуться от того, как ему хорошо делалось. Совсем поплыл, весь горячим, раскаленным был, Вадима к себе ближе и теснее притягивал, тазовой косточкой чувствуя чужой стояк под трико. Приятно это было, что все тело Вадима на Вову отзывалось. До жалобного хныка, до возбужденного скольжения кричалось, когда Желтый губами и языком по шее от кадыка к плечу водил, будто клеймил, вкушая, как нечто зрелое, сладкое и вкусное. Мозолистая ладонь на гладком, аккуратном члене ощущалась, как правильное и необходимое. Вадим ускорялся, смазкой хлюпал, в глаза, как черт ненасытный смотрел, лбом без слов лишних бодал, чтобы Вова только его видел и чувствовал. Большие раскрытые до невозможного глаза Суворова так и кричали «я чувствую только тебя, только с тобой» и губы в улыбке нервной расплывались, воспаленными от поцелуев стали. — Вадим, — шепотом попросил Вова, обхватывая его за шею вместе с тем, как тишину только дыхание громкое и смазка чавкающая разряжала. — Ты хочешь? Суворов не был подготовлен, но сейчас он хотел все и сразу. Вадим кивнул, перехватывая за талию аккуратную и в дверь больно вжал. К уху склонился, кусая за мочку. — Трахнуть тебя? Больше жизни хочу внутри оказаться, — Желтый невозможно задвигал бедрами, имитируя проникновения. — Чувствуешь? Чувствуешь, как сильно я хочу тебя, — шептал он горячо и зубами в шею впился, зализывая языком место болючее. Назад тазом и толчком посильнее загнал вперед, воруя губами жалобные стоны Вовы. На Желтом все еще были трико, а член фантазиями уже ощущался в тесноте между ног Вовы. Внизу живота все свернулось, кипятком обливая, и выход нашло. На толчке, на влажных теплых пальцах и поцелуе в висок. Вадим подгонял еще каким-то словами на ухо о том, какая он умница и хорошо принимает. Тело слабело, взгляд расфокусировался, Вова кончал так громко, что уши заложило. Ладонь Вадима лениво водила по стволу, собирая остатки спермы. — А ты? — сухим от нехватки слюны горлом спросил Вовы, все еще не выпуская Вадима из захвата, который давно перетек в жаркое объятие. Желтый дернул головой, взгляд его был таким… будто все еще в отказ шел. Суворов не пальцем деланный, он этому утырку задолжал. Дернул на себя, схватив за резинку трико и вот как надо схватил за член тяжелый и приятный на ощупь. — Я не умею только, — быстро говорил Вова, даже не пытаясь казаться профи в мастерстве дрочки. Вадим и не слышал вовсе, глаза прикрыл и подался вперед, сгребая волосы на затылке Суворова, лицо задирая для жадного поцелуя. А то что не умеет, это даже на первобытном инстинкте чувства бешеные и приятные вызывало. Суворов весь содрогающий, не знал куда смотреть: в глаза или на член налитый смотреть. Вадиму же чуть-чуть нужно, чтобы слить. Взвесив в ладони огромную дубину, к которой в завораживающем оттенке кровь прилила. Вова бесстыдно ладонь свою облизал, собрал смазку с головки Вадима и заработал по стволу. Выстонав на давление в волосах, он совсем бессовестным стал: плечи расправил, в глаза уверенно смотрел иногда опуская их вниз и губы кусал, глотая слюну, что исходила на Вадима. Желтый совсем в бредах потерялся, он Суворова к себе прижал намертво, носом неповторимый запах влажных волос забирал. Зарылся лицом в местечко между ухом и шеей, сводя с ума. — Сильнее сожми, — на рваном толчке попросил он и сам застонал, что окончательно сорвало тормоза. Вадим руку Вовы на своем члене перехватил и направил, как нужно — быстрее-быстрее. Суворов вещи всякие шептал, как будто у него в загашнике жизней десять было, как будто после Вадим не прибьет за такие пошлости. Вова же никогда раньше такое себе не позволял, а с Вадимом открылась шлюховатая чарка. Она искушением была, Желтого совсем больным делала, который слушал и слушал и Вову до постыдных красных щек с ума сводила. Вадим за жопу Суворова схватил, шлепнув так сильно, что он взвизгнул. — Ремень еще свой возьми и, — Вова спиной к Желтому развернулся, оттопырив красиво оформленную задницу, поёрзал, рукой по члену работая. — Ты… , — не смог договорить Вадим и зарядил со звоном по попе Суворова, напоследок жадно сжимая воспаленные места. Из глотки Вадима чуть не рычание прорвалось, он за бедра схватил и толкать начал. Вова прогнулся, подстраиваясь и навстречу подавался, пока Вадим додрачивал в кулак, обязательно вжимая особо возбужденную головку в ребристую дырку. Один блядский толчок, и он внутри будет. Стукнув глухо кулаком по двери, Вадим не решился войти на сухую. Вова призывно сокращался, через плечо обернулся, Желтый пропал в этих угольных глазах, уткнулся лицом во влажный затылок и кончил. Вадим пальцами дожал последние капли, размазал от поджатого, красиво оформленного живота Суворова до выступающих косточек. Блять, они сводили Вадима с ума до желания покусать, облизать и шлифовать губами. Дыхание приходило в норму. Вова все еще подпирал дверь собой, не зная куда деть руки. Они упали по швам. Вадим смотрел на него особенно. Изучал предельно серьезно, не словами, а только своими бездонными голубыми говорил. Вове и этого хватало, он только сейчас осознал, что ему реально достает такого Вадима: не треплется, чтобы что-то там доказать и показать. А трогает тепло, аккуратно, стараясь не повредить, как оберегает. Это был особенный язык. Желтый обтер руку Вовы, в ладонь свою выжимая всю влагу, заправил член в трико, шорты на Суворова надел, завязав маленький бантик узелком на поясе. Ладонью, не задевая лицо прошел и… черт возьми, поднес пальцы к губам Вовы. — Оближи. Суворова так и стоял, глаз с Вадима не сводил. Рот открыл, послушно по фалангам двинул, обсасывая вместе со слюной. Желтый глубже толкнулся, маньячно наблюдая за реакцией Вовы. Тот нарочно глаза прикрыл, щеки втянул до вибрации в горле и шеей немного задвигал, чтобы Вадиму все увиденное понравилось. Вообще-то Вова в жизни ничем подобным не занимался и сейчас только изображал умельца и по дрочке, и сосаниям. Надеялся только, что совсем уже смешным не кажется. И вероятно, все у него вышло вполне сносно. Ведь глаза у Вадима всегда светлые такими черными были, а молчал он только потому что язык от ахуя проглотил. — Понравилось? — с едва ли издевательской улыбкой уточнил Вова, вытолкнув языком начищенные до блеска пальцы и улыбнулся. Знал, что понравилось. Вадим вдруг улыбнулся, проиграв самому себе. — Хороший рот. Вова пока не знал, как реагировать на такой комплимент, если это был он. Вроде и уколоть должно, но ему до дрожи в коленях нравилась реакция Желтого. Вадим отвернулся, голову чуть опустил, сразу, в миг, оставляя между ними пропасть. Вышел в гостиную за сигаретами. Вова и уходить отсюда больше не хотел, он о своем чем-то приятном думал. Выглядел, наверное, как самый влюбленный дурак на этой планете. Желтый вернулся, окутанный дымом сигарет, уставился критично и голову придирчиво склонил. — Захочешь повторить — забегай. Тон Вадима был прогоняющим. Не осталось в нем ни капли того тепла, что было всего пять минут назад. Вова не соображая, верно ли он услышал слова, вперед подался. — Чего смотришь? Ты же мужчиной со мной стать хотел, я оказал тебе эту услугу. Если на большее будешь готов, нет проблем, — выдохнул Вадим, скинув пепел. — Не говори со мной так, ты же врешь и нарочно это говоришь. Желтый кивнул. Да, врет и не скрывает это, если Вова его понимает. Он же умница и должен трезво оценивать ситуацию. Куда приведут их отношения, если у каждого одна дорога — в могилу? Вадим уже сейчас в холодном поту подскакивал, потому что ему снился единственный сон, где у Вовы лицо мраморное, кожа ледяная и дыхания нет. — Вадим, — умоляюще попросил Вова, поднимая на него стеклянные глаза. Желтый слушать ничего не хотел. Только не тогда, когда Суворов смотрит, будто от его ответа жизнь зависит. — Не надо, Вов. Вадим потушил сигарету, не докурив. Психанул. — Ты сейчас серьезно? — А похоже, что я шучу? — Но мы же… , — Вова прочистил горло и моргнул. — Я думал, ты определился. — Мы друг другу подрочили. Спасибо? — приподнял бровь Вадим, говоря при этом предельно неряшливо, чтобы у Суворова в голове не осталось ни единой мысли на фантазии об отношениях, которых он так хотел. Так будет лучше для них двоих. Они и так достаточно привязались друг к другу, и с этим пора было заканчивать. — Я давно определился, Вов. Ты приятный, но ты мне не нужен. Вова поперхнулся воздухом, подошел ближе, чтобы на свету заглянуть в обнаглевшее лицо. Вадим смотрел, не моргая. — Не начинай то, о чем пожалеешь, — попросил Вадим. — Мне жаль, что я встретил тебя, Вов. Ты делаешь меня уязвимым, а я этого не хочу. Желтый не стал просить, чтобы Вова не обижался. Вся обида и без того была написана на лице Суворова, будто Вадим его ударил. Вова многое хотел сказать, наорать, по морде Желтому дать. За всё, блять! В груди кольнуло, насквозь штырем пробивая. Суворов закивал мелко, отводя размытый взгляд. Вадим боится разрешить им обоим думать, что конец никогда не наступит. Он все верно делает. Потому что все в конце концов случится, как у Вахи с Валерой. Желтый без лишних слов треснул кулаком по сухим петлям замка, который поддался не с первого раза и открыл дверь в подъезд. — Это моя квартира. Я ее первый нашел, — прошептал Вова. — Уйти должен ты. Вадим ничего против не имел, забрал ветровку и вышел под громкий хлопок двери. Вова осел вниз, накрыв лицо. — Блять, — тихо выругался он и дернулся от мощного удара или пинка по деревянной двери несуществующих соседей. Суворов закрыл уши, заглушая следующие удары пинков, что отбивали и отбивали. — Блять. Желтый тоже переживал чувства, что накрыли с головой в самое неподходящее время.