От лица Арины…
— Я трахался с Сашей, — облизнув губы, неожиданно и пошло произносит Макс. Так, стоп? Он, должно быть, шутит. Отталкиваюсь пальцами от стола, чтобы развернуться вместе со стулом. Обожаю офисные стулья на колёсиках. Мой помощник по имени Миша стащил его после того, как расформировали студенческий совет. Одариваю блондина скептическим взглядом. — Я серьезно, — он кивает. Несколько раз моргаю. Мой мозг словно закоротило. Вербицкий спал с Сашей. Спал с Сашей. С той самой? Ну, конечно с ней. Интересно, а Ковалёв в этот момент был с ними? — Максимилиан, ты меня удивляешь, — усмехаюсь, не отрывая от самонадеянной мордахи глаз. Всё жду, что скажет: «Я пошутил». Но этого не происходит. Искорка похотливого любопытства разгорается где-то внутри. Нет, Боже! Харламова, завязывай! Ты же не будешь себе представлять, как Макс трахал Сашу. Или буду? Мне нельзя такое рассказывать, я слишком впечатлительная. — Хочу услышать какой-то факт о тебе, — блондин касается пальцами пряди моих волос. Хитрожопый. Ну, ладно. Подыграю тебе, так и быть. — У меня целая коллекция вибраторов, — отвечаю громко с каменным лицом. Вербицкий начинает покашливать, словно слюной подавился. Мне хочется заржать, но я сдерживаю себя, почти. На моих губах появляется странная ухмылка. — Ты со мной заигрываешь? — парень наклоняет голову в бок, его наглый взгляд опускается к моей груди. Ну, конечно, ведь у меня затвердели соски. Только вот причина не в моём собеседнике и наших откровенных разговорах, а в приоткрытом окне. — Нет, мы же делимся фактами, — будничным тоном отвечаю, покачивая головой из стороны в сторону. Затем Макс откидывается на спинку стула, продолжая изучать меня слегка прищуренными глазами. Смотри сколько хочешь, дружок! Блондинчик явно что-то задумал. Увы, он не с той связался. Максимилиан даже не представляет, с какими манипуляторами я встречалась раньше. В этот момент на столе начинает вибрировать мой телефон. Беру смартфон в руки, на экране отражается незнакомый номер. Громко выдыхаю, но принимаю вызов. Вербицкий наклоняется ко мне. Любопытный, блин. — Алло, Арина, это Ярослав Орлов по поводу работы, — слышу в трубке голос Орлова, звучит он странно, можно сказать механически. Так, будто со мной говорит автоответчик или робот. — Привет, слушаю, — нахмурив лоб, отвечаю. У Максима глупое выражение лица. Он явно понял, кто мне звонит. Вербицкий покусывает и облизывает губы, пока зрачки расширяются в его завидущих глазах. У меня сводит щеки от ощущений, похожих на судорогу. Так и хочется заржать. — Твоё предложение ещё в силе? — Яр задаёт вопрос, а я слышу чей-то шёпот на заднем фоне. Кажется, это Саша. Неужто она заставила мужа позвонить мне. Похоже, что он ничего ей о нас не рассказал. Я не особо ревнивый человек, но мне было бы неприятно отправлять своего супруга на работу к бывшей. Хотя меня сложно назвать его бывшей. — Да, можешь подойти завтра к шести в универ, — киваю, проговаривая слова. Мой тон сложно назвать спокойным. Жутко нервничаю. Максим это замечает. Его ртутные глаза сужаются их взор замирает в районе моей шеи, которая наверняка покрылась уже красными расплывчатыми пятнами. Ощущаю иллюзию приступа удушья. —Хорошо, тогда до завтра, — Орлов отвечает, а вот я зависла. Он не кладёт трубку, словно к его виску приставили пистолет. Ярик будто не может сбросить вызов первым. — До заф-ф-т-тра, — заикаясь, произношу, а затем дрожащими пальцами завершаю звонок. С первого раза не получается. Чёрт! Это было неожиданно и максимально нелепо. Ловлю издевательский взгляд Макса. Сердце шумно грохочет в груди, ударяясь о рёбра. — Это что такое было? —издав язвительный смешок, интересуется Вербицкий. Какой же он всё-таки харизматичный. В меру токсичный и слегка чокнутый. Он в буквальном смысле излучает необъяснимую силу притяжения. Странно, что Вербицкий забыл о своей привычке прятаться за масками. — Твой брат звонил, — откладываю телефон в сторону и отвечаю, словно только что не облажалась в разговоре с Орловым, да ещё и при свидетеле. И ладно бы свидетелем был кто-то, кто не в курсе моей интрижки с Яром, но нет, мне же всегда «везёт». Хотя на фортуну я не буду огорчаться, она частенько делает мою жизнь безумно увлекательной и сумасшедшей. — Это я понял. Меня интересует твой неожиданный приступ заи-к-к-ания, — блондин коверкает последнее словно, его взгляд окрашивается в саркастические оттенки. Вербицкий наклоняется ко мне так, что между нашими лицами остается не больше двадцати сантиметров. У меня глаза косятся от такой близости. Не знаю, куда смотреть, и поэтому выбираю кончик носа. — Что ты от меня хочешь? Я не думала, что Ярослав мне позвонит и будет говорить со мной так, словно его заставили, — отталкиваюсь рукой от стола и слегка откатываюсь назад на стуле, чтобы увеличить между нами расстояние. Максим усмехается, будто понял в чём дело. Сдаю позиции, ненамеренно. Просто так получилось. От переизбытка эмоций мне сложно манипулировать ситуацией. Я слишком импульсивна. — Это всё Саша, это она на него повлияла, — подтвердив мои догадки, блондин почему-то радостно потирает свои ладони. Он сейчас выглядит, как злодей из немого кино. В его голове однозначно созрел какой-то план-еблан. Нахмурив брови, качаю головой, выдавая свою оценку его поступков, пусть даже невербальным способом. Максимилиан что-то задумал. А мне хоть и интересно, чем это всё обернётся, но где-то в глубине души начинают испражняться кошки. — Почему он ей о нас ничего не рассказал? — задаю вопрос не просто так. Меня искренне интересует его мнение. Есть ощущение, что Вербицкий посодействовал в укрытии фактов. Саша не похожа на девушку, которой будет похуй, если её муж согласится работать с бывшей. Ну, назовём меня именно так. Будем считать, что наша интрижка, длиною в три ночи, сойдёт за подобие отношений. — Это я ему посоветовал, — Макс, отвечая, подмигивает мне. Ну, всё с тобой понятно, гений-манипулятор! Меня удивляет только то, что Ярослав повёлся. Громко выдыхаю, покачав головой, а затем потираю костяшкой указательного пальца губы. — Я знаю, о чём ты думаешь. Я не злодей, — добавляет парень, усмехаясь. Что? Какой ты к чёрту злодей? Вся твоя токсичность — лишь театральное представление. Да, тебе нравится бесить людей. И, признаю, у тебя отлично получается. Но… — Ты слишком милый для злодея, — произношу свою мысль вслух и не жалею о сказанном. Брови Максима ползут вверх от удивления. Он не ожидал такого услышать. — Ещё ни одна девушка так не считала, — блондин облизывает губы, а затем возвращает свой взгляд к моим соскам. Не могу сдержать смешок, который вырывается из моих уст. Завёлся парень и явно думает сейчас не той головой. Несмотря на все маски, что он привык носить, я считаю его крайне эмоциональным. Таким живым и настоящим. Всё его поведение кричит лишь об одном. Вербицкий хочет любви и внимания. — Что там у тебя в пакете, надеюсь, что-то съедобное, — перевожу тему, чтобы мой собеседник остыл. В мои планы не входит интрижка с Максимилианом, что бы он ни задумал. Я уж точно не стремлюсь усложнять свою жизнь. Меня к тому же интересуют причины, по которым Вербицкий ходит к психотерапевту. Алексей Сергеевич специализируется на СДВГ, ОКР, биполярном и пограничном расстройствах психики. И кое-что из вышеупомянутого списка я замечаю в поведении парня. Всё перечисленное когда-то диагностировали и мне. Правда, биполярка и ПРЛ были перечеркнуты из моей медкарты довольно давно. Когда ты осознаешь, что с тобой что-то не так, тебе приходится искать ответы. Так было и со мной. Раньше я много читала статей по психиатрии и постоянно зависала на специализированных форумах. В итоге, мне пришлось принять себя и учиться жить со своими диагнозами. Но нельзя вычеркнуть воспоминания. Я никогда не забуду, как мама таскала меня по врачам, а те разводили руками.***
Вечер с Максимилианом был долгим. Мы поужинали, и я продолжила написание сценария для «мисс университет» под его колкие и пошлые комментарии. После он отвёз меня домой, а у дверей моей квартиры попытался поцеловать. Я ловко увернулась, напомнив ему о том, что мы можем быть лишь друзьями. Вербицкий погримасничал и отстал. Забавно, но он, сам того не зная, отвлёк меня от мыслей об Ярославе. Я забыла о том, что Орлов должен был прийти в универ. Есть вероятность, что судьба улыбнётся мне и никакой гиперфиксации не будет. С этой мыслью я и отрубилась на подушке. Вторник. У меня нет предпочтений и какого-то особого отношения к дням недели, но сегодняшний начался с дикой усталости. Я еще толком не проснулась, а уже мечтала о наступлении ночи. Макарова застряла в ванной, и мне не удалось помыть голову перед парами. Кто-то, не будем показывать пальцем, стащил мой йогурт из холодильника. По этой причине я давилась диетическими хлопьями на завтрак. Первую пару отменили, преподаватель заболел, и мне пришлось спуститься в кабинет волонтерского отряда. Желания проторчать в университетской столовой полтора часа у меня не было. Я откопала йогурт в холодильнике и уселась за свой стол, наслаждаясь тишиной. Нажав кнопку пуска на системном блоке, слышу, как со скрипом отворяется дверь в кабинет. Разворачиваюсь на крутящемся стуле и вижу Ковалёва. Моргаю неоднократно, но он не исчезает. Не ожидала его здесь увидеть. — Приятного аппетита, — говорит парень, проходя вглубь помещения, в его левой руке листок формата А4. Выглядит шатен весьма презентабельно, будто на приём к декану собрался. Голубая рубашка, галстук в тон и тёмно-синие брюки. Официально-деловой стиль ему идёт. Только вот на улице жара, а парень даже не вспотел. — Спасибо, — открывая йогурт, отвечаю. Дима облизывает пухлые губы. И, я готова поклясться, что в этом жесте нет и намёка на симпатию ко мне. Скорее всего, он не завтракал. — Я написал заявление на вступление в волонтерский отряд, — произносит Ковалёв, и я зависаю. У меня в буквальном смысле начинает дёргаться глаз. В горле что-то щекочет, вызывая приступ кашля. Неожиданно. Интересно, это Максимилиан его надоумил? Шатен усмехается, похоже заметил мой нервный тик. Что тут происходит? — Давай сюда, — протягиваю руку, он подходит, чтобы вложить листок в мою ладонь. Пробегаюсь глазами по тексту. А Дима неплохо владеет языком. Кладу заявление на стол. Сегодня я немного дёрганная, все мои движения резкие. — И когда мне ждать твоего ответа? — интересуется шатен, наклонив голову в бок. Я всеми фибрами души чувствую, как он пытается расслабиться. Но от моих глаз не может ускользнуть то, как напряжены его мышцы под тканью голубой рубашки. — Какой ответ? — включаю режим дурочки, хлопая глазами. Мне интересно, как он отреагирует. Его грудь вздымается от глубокого полного вздоха так, словно парень успокаивает себя. — По поводу моей кандидатуры, — сдержанно отвечает Дима. Усмехаюсь. Забавный. Я бы ещё поразвлекалась, но меня ждёт йогурт. — У нас волонтерский отряд, и мы принимаем всех желающих. Там есть списки, можешь записаться на участие в любых мероприятиях, — говорю быстро, указывая рукой на доску, что висит на противоположной стене от нас. Теперь зависает Ковалёв. Он не ожидал такого ответа. Ему требуется с десяток секунд, чтобы осознать, что сейчас произошло. Прищурив глаза, внимательно за ним наблюдаю. Шатен кивает, а затем разворачивается на сто восемьдесят градусов и идёт к доске. Мне какая разница — лишние руки, да и голова, в волонтерском отряде не помешают. Тем более, Дима кажется ответственным парнем. Я удивлена, что Макс не прискакал с заявлением. Беру со стола чайную ложку, чтобы наконец-то отведать йогурт. Ковалёв же с присущей ему щепетильностью изучает списки мероприятий. Он берёт ручку, что болталась на шнурке, и вписывает своё имя сразу в нескольких списках. Отправляю первую порцию йогурта в свой рот. — А Саша Орлова часто участвует в мероприятиях отряда? — его вопрос наводит меня на одну пошлую мыслишку. У Димы тоже была интрижка с Сашей. Полиамория. Забавно, Максим определенно что-то задумал. Ковалёв же стал одной из фигур на шахматной доске Вербицкого. Как бы мне не влипнуть в историю. Наблюдать со стороны приятнее, чем быть пешкой в длинных, тонких, бледных, аристократичных пальцах Максимилиана. —Бывает, — причмокивая, отвечаю. Шатен кивает, а затем спешит уйти, но у дверей натыкается на только что вошедшую Таню Титову. Танечка учится с нами в одной группе. Она староста. Титова врезается в грудь парня на полном ходу. Должно быть, она пришла со срочными новостями, но явно не ожидала препятствия в лице почти двухметровой дылды. Эта весна просто обязана быть интересной. Только бы не заиграться с Максом в игры. Мне срочно нужно узнать его мотивы. Возвращаюсь к поеданию йогурта, наблюдая за Димой и Таней. На меня накатывает слабость. Это не хорошо, как бы не заболеть в разгар сезона студенческих мероприятий. — Ковалёв, смотри куда прёшь, — сдерживаю себя, чтобы не расхохотаться в голос. Такая злющая и беспощадная Татьяна. — Извини, — снова сдержанно отвечает Ковалёв. На самом деле, виновата Таня. Шатен же просто не успел среагировать. — Танюш, не ругайся. Дима решил вступить в наши скромные ряды, а ты очень удачно зашла. Может, поможешь ему с адаптацией в отряде? — облизав с губ остатки йогурта, обращаюсь к подруге. Её брови неестественно изгибаются, а правый уголок рта вздрагивает. Она тоже охренела от новостей. Кстати, Титова изначально была в составе студенческого совета, но покинула его ещё до распада и присоединилась ко мне. — Хорошо, я помогу. Сегодня собрание в четыре, не опаздывай, — цедит сквозь зубы Таня, переводя свой взгляд с меня на парня и обратно, после девушка задирает подбородок и проходит вглубь кабинета. Ковалёв бормочет себе под нос почти неразборчиво: «Не опоздаю». После чего он уходит, громко хлопнув дверью. — И зачем ты его приняла. Он же скользкий, как слизняк, — подойдя ко мне ближе, шипит Титова, из неё капает яд, прожигая кафельную плитку пола. Не в прямом смысле этого выражения, конечно. — Вот ты и проследишь за ним, — прикрываю рот кулаком, чтобы не рассмеяться. Танечка садится на диван, вытянув ноги. Судя по её лицу, она о чём-то задумалась. Такая маленькая, злая, умная и храбрая девочка. Таня не обладала высоким ростом, но весьма уверенно компенсировала свой метр с кепкой в прыжке уверенным характером. Она держала в ежовых рукавицах всех одногруппников. Титова была шатенкой с карими кошачьими глазами. Она предпочитала деловой стиль и грубые словечки. — Надо было и Вербицкого за компанию позвать, — усмехается девушка, одаривая меня хитрющим взглядом. Она заметила. Даже оправдываться не буду, нет времени. У меня аврал из мероприятий волонтерского отряда.***
Жизнь студента может показаться сказкой, если ты вынужденно не состоишь в какой-нибудь университетской команде. Моя жизнь сказкой не была. В школе я ходила на спортивную гимнастику. Словила ещё в детстве гиперфиксацию на этом довольно травмоопасном виде спорта. Мне нравилось быть в постоянном движении, пока я не порвала связки. Жуткая боль отбила у меня всякий интерес к гимнастике. Позднее на её смену пришли танцы. В университете после студенческой весны меня позвали в сборную по спортивной аэробике. Я согласилась и зря. В тренерский состав сборной входит Репина Снежана Борисовна, она же супруга ректора университета. Властная женщина с завидной мускулатурой. Снежаба Борисовна — так её прозвали студентки — когда-то занималась спортивной гимнастикой. Вероятнее всего, по этой причине я ей нравлюсь. Большая часть девочек из сборной пришли из танцевальных направлений. Они были не способны сделать даже обычное сальто, да и растяжка была не у всех идеальной. В общем, трюковая часть упала на мои плечи. Коллектив у нас был незавидным. Сплошь стервы и нарциссичные особы. Каждая только и мечтала о том, чтобы быть в первых рядах. Я со своим прошлым их, естественно, раздражала. Но покинуть токсичный коллектив можно было только путём отчисления из университета, ну или в крайнем случае можно было сломать себе ногу. Одна из девочек так и поступила. И я не шучу. Какие уж тут шутки. После пар мне пришлось тащиться на каторгу в спортивный корпус. Снежаба не терпит опозданий, а отжиматься в стойке на руках у меня нет желания. Репина — та ещё садистка с богатой фантазией. Наказания у неё всегда были бредовыми. В пятницу буду жаловаться психотерапевту, а сегодня, натянув фальшивую улыбку, я буду плясать под дудку Борисовны. Завязываю шнурки на кроссовках двойным узлом, чтобы падлы не развязались в ответственный момент. Вероника Романова — звезда сборной, эмоционально рассказывает о своём опыте лазерной эпиляции. Закатываю глаза и слышу усмешку Аленки Беловой. Она единственный человек в этом коллективе, который меня радует. Мы с Алёной когда-то вместе ходили на гимнастику. Белова, как и я, отвечала за акробатическую часть в сборной. Только вот она постоянно болела, и мне частенько приходилось отдуваться за двоих. — Ты не умеешь завязывать шнурки? — ко мне обращается Анушка Самойлова. Такая мерзкая, мелкая, противная дрянь с огромными глазами навыкате. Она вечно пристаёт ко мне с глупыми вопросами. — Умею, — скорчив насмешливую гримасу, отвечаю. Самойлова фыркает, а затем переводит своё внимание на Романову, от трескотни которой у меня начинает раскалываться голова. Отрываю свою пятую точку от скамейки и выхожу из раздевалки в зал, чтобы размяться. Снежана Борисовна машет мне рукой. Подхожу к высокой женщине, по сравнению с которой ощущаю себя нелепым гномом. Репина поправляет свою шикарную рыжую шевелюру, боковым зрением поглядывая на зеркальную стену. — Здрасьте, — подойдя к ней, наигранно улыбаюсь. Чувствую себя клоуном на цирковом представлении. И так происходит каждый раз. — Разомнись получше, сегодня будем отрабатывать поддержки, — растягивая слова, проговаривает женщина. Я же подавляю желание сморщить нос. Парфюм у Снежабы сногсшибательный и едкий. Однажды мы с ней застряли в лифте. Я тогда чуть не сдохла от удушья. — Хорошо, — отвечаю, задержав дыхание, а затем отхожу в сторону шведской стенки. Зал начинает наполняться шумными девчонками. Достаю из кармана наушники, чтобы заглушить их хохот и голоса музыкой. Слова из песни начинают вибрировать между барабанными перепонками: «Я навсегда запомню это время. И я не знал, что тебя мне так не хватало прежде. В твоих глазах таких меланхолично — редких Вселенная, что останется во мне…»* Шевелю губами, подпевая про себя. Разминаю плечи круговыми движениями рук и покачиваю бедрами. Мне наплевать, что кто-то может посмотреть на меня косым взглядом. Я растворяюсь в мыслях и мечтах. В фантастических мирах, где всё проще простого. «Мой дом в твоих глазах, тепло в твоих руках. Моя любовь к тебе, самых простых словах. Ты мой рассвет-закат, солнце и луна, моя искра очаг. Свети во мне всегда» — подпеваю тихо, но уже вслух. Перед моими глазами предстаёт Аня Самойлова, она что-то говорит. Мне лень доставать наушники из ушей, но приходится. Музыка прекращает своё звучание. — У Веронички сегодня день рождения, и мы попросили Снежану Борисовну начать прогон пораньше, — писклявым голосом щебечет мелкая коренастая девушка. Я оглядываюсь по сторонам и замечаю, что все ждут только меня. Закатываю глаза к потолку. Кладу наушники на одну из скамеек и иду в центр зала. Ловлю на себе мерзкие бездушные взгляды стервозин. Боже, как я их ненавижу! Натягиваю подобие улыбки на свои уста. — Начнём с пирамиды, девочки. Давайте, становитесь на свои позиции, — командует Снежана хорошо поставленным волевым голосом. В прошлом году мы проиграли соревнования на выезде по причине того, что наша программа не включала в себя поддержки. На самом деле Репина решила замахнуться на направление черлидинга, а в нём другие требования. Любой здравомыслящий тренер бросил бы эту затею, но Борисовна к их числу не относится. В поддержке важны слаженность и вестибулярный аппарат. Со вторым ни у кого проблем не было, а вот с первым… Ну, нарциссичные особы не умеют работать в команде. Я тоже не была командным игроком, но могла переступить через свои загоны в минуты необходимости. Выждав нужный момент, поднимаюсь на третий уровень пирамиды. Хватаю Романову за руку. Мы обе наигранно улыбаемся и смотрим вперёд, пока по нам карабкается Аннушка. Она должна стоять на наших плечах на вершине пирамиды. Со стороны эта поддержка может показаться простой. Стоишь себе на высоте двух метров от пола и улыбаешься. Если бы… Под нами двенадцать девушек. И каждая из них почему-то не может стоять спокойно. У кого-то нос зачесался, у кого-то трусы в жопе застряли. Самойлова наконец-то поднимается на вершину пирамиды. Её правая ступня продавливает моё левое плечо. Охренеть! Она опять не постирала кроссовки. Уж лучше задыхаться от парфюма Снежаны Борисовны. — Плохо, просто кошмар! — нарочито театральным тоном произносит главный тренер, а затем, покачав головой, добавляет, — Если сейчас я открою двери, вас сдует нахрен. Она права. Не могу сдержать смешок. — Будете стоять так пять минут, — а вот и инквизиция подъехала. Борисовна берёт в руки телефон и присаживается на скамью. И попробуй — пикни, отчислят — даже моргнуть не успеешь. Стараюсь дышать ровно, чтобы Самойлова не свалилась вниз. Ещё шею себе сломает, а виновата буду я. — Боже, как воняет, — шепотом проговаривает Вероника. У кого-то снова трусы в жопе застряли. Пирамида пошатнулась, отчего у меня перехватывает дыхание. Всё в порядке, мы стоим. Аня смещается чуть влево, и я слышу визг Романовой. Чёрт! Не знаю, что произошло, но пирамида начинает сильно шататься. Наклоняется слегка вперед, затем назад. Пытаюсь удержать равновесие, перемещая вес своего тела с пятки на носок. Но в какой-то момент девушка подо мной падает. Зависаю в воздухе на долю секунды и лечу вниз, разглядывая след от кроссовка Самойловой. Крики, суматоха. Не успеваю осознать, что произошло, валяюсь в куче. Меня и Веронику придавило тяжелым телом Аннушки. Губа щиплет. Нога болит, и почему-то живот. — Я же говорила, вас сквозняком сдуло, — слишком громкий голос Борисовны заглушает наши вымученные стоны и матюки. Сквозняк тут не причём. Романова сталкивает Самойлову на пол и с хрустом в коленных суставах поднимается со словами: «Постирай уже свои кроссовки, вонючка, или купи новые!» Прикладываю тыльную сторону ладони к своей губе и чувствую что-то мокрое. Облизываюсь. Соленое с металлическим привкусом. Кровь. Аннушка разбила мне губу. Великолепно!***
Тренировка не закончилась, Снежаба вернула Веронику, и мы умудрились сделать пять прогонов, но без поддержек. Хорошая новость! Никто не сломал себе шею. Все отделались синяками и ссадинами. Повезло. У меня растарабанило верхнюю губу. Она опухла, словно меня ужалила пчела. Пока я возвращалась домой, поняла, что боль в животе не вызвана падением. Месячные, чёрт бы их побрал! А ведь день так интересно начинался. — Что у тебя с губой? — вернувшись домой, сразу ловлю вопрос от Макаровой. Она издевательски смотрит на меня. В её руках зеркальце и пинцет. Алина сидит на кухонном острове. Вокруг неё куча тюбиков и прочей приблуды для окрашивания бровей. Блять! Совсем забыла! Я пообещала ей побыть манекеном для её экспериментов. Моя подруга решила начать зарабатывать. — Не спрашивай, — сбросив с плеч рюкзак, отвечаю и иду в сторону своей спальни, чтобы наконец-то сменить потную одежду и ополоснуться в ванной. Настроение у меня тяжелое. — Ты куда? — повысив тон, интересуется Макарова. — В душ, — отмахиваюсь рукой. Хоть бы она не вспомнила о моём обещании. — Но ты пообещала мне, — обидчивым тоном произносит шатенка, стукнув по поверхности кухонного острова пинцетом. — Зай, я воняю, — закатываю глаза, а затем разворачиваюсь и развожу руки в сторону. Мне совсем не хочется сейчас изображать послушную куклу, пока Макарова будет щипать мои брови и трещать над ухом. Живот болит, настроение хуже некуда и меня ждёт встреча с Ярославом, о котором я практически забыла. День выдался богатым на эмоции. — Ты куда-то торопишься? — Алина наклоняет голову вправо, хлопая длинными ресницами, что так хорошо подчёркивают ей серые глаза. Она играет на моём чувстве ответственности. — Вообще-то, да. У меня в шесть собрание, — вру. Собрание уже закончилось, его проводила Титова вместо меня. Но Макаровой не стоит знать, куда я собралась. Про то, что Ярик теперь будет работать со мной, она не знала. — Ты обещала, — хлюпнув носом, словно сейчас заплачет, девушка поджимает губки. Коронный приём. Со мной всегда срабатывает. — Ладно, — сдаюсь и иду к кухонному острову, чтобы усесться на ближайший стул. Алина хлопает в ладоши, издавая звук, похожий на радостный визг. Закатываю глаза, снова. Затем она спрыгивает на пол и подходит ко мне, изучая суженными глазами мои брови. — Я заметила, что Максимилиан преследует тебя, — хихикнув, молвит Макарова. Нотки любопытства заиграли на её лице. Вербицкий действительно преследовал меня по пятам. Сегодня мы снова сидели вместе. Он был странным. Не таким забавным, как вчера. Максим в очередной раз спрятался под ледяной маской. В причинах перепадов в его настроении я не могла разобраться. Возможно, он просто встал не с той ноги. — Я тоже, — неохотно отвечаю. Морщу лоб из-за болезненного спазма, что только что сжал мышцы моего живота. Мне бы принять обезболивающее, иначе может начаться настоящий ад. — Что такое? — Алина замечает, что я некомфортно себя чувствую. — Живот побаливает, — бормочу, съежившись на стуле. Настенные часы громко отмеряют секунды. Как бы мне не опоздать. Поглядываю на стрелки циферблата. — Понятно, я уже решила, что тебя раздражает упоминание Вербицкого, — Макарова начинает выщипывать волоски моей правой брови. Больно, зажмуриваю глаза. Ай! Блин! — Терпи, — смеётся подруга. Ей кажется это забавным. Садистка! Или я преувеличиваю, меня иногда накрывает желание пострадать без повода. Включить грустную музыку, посмотреть сопливый фильм. Макарова откладывает пинцет в сторону, и я мученически выдыхаю. — Максим меня не раздражает, — отвечаю, пока Алина начинает смешивать краску. — Он тебе нравится? — нелепый вопрос звучит из её уст. Не так уж хорошо она меня знает. Или причина в другом? Может, Максим нравится Макаровой? Не зря же она к нему подкатила в прошлую пятницу. — Могу только сказать, что считаю его забавным, — проговариваю, растягивая слова, внимательно изучая реакцию подруги. Она странно улыбается. Неужели, я права? — Кстати, Ковалёв сегодня вступил в волонтерский отряд, — перевожу тему специально. Разговор о Вербицком Алина завела сама, будто невзначай. — Подозрительно, — тут же потеряв интерес к новой теме девичьих посиделок, шатенка отвечает с легкой ленцой в голосе. Усмехаюсь. Я права. Моя подруга начинает наносить краску мне на брови. Она прикусывает язык, я вижу его кончик между белоснежных оголенных зубов. Макарова сосредоточена на работе, как никогда. Мне же в голову начинают вторгаться тревожные мысли. Через час я увижу его. Начинаю постукивать подошвой кроссовка по ножке стула под собой. Алина отстраняется и смотрит на настенные часы, а затем обходит кухонный остров, чтобы помыть в раковине кисточку и малюсенький мерный стаканчик. Смотрю вниз и вижу свою распухшую губу. Качаю головой, чертыхаясь. Надо же! Это могло произойти в любой день. Мне, как обычно, везёт. — Кожу щиплет, — произношу мысль вслух. Ведь действительно щиплет! — Это нормально, — отмахивается Макарова, а затем возвращается ко мне и наклоняется. Я чувствую её дыхание и улавливаю еле ощутимый запах красного вина. Только не это! Девушка берет ватный диск и окунает его в миску с водой, после чего стирает им краску с моей левой брови. — Ой, извини, — она накрывает свободной ладонью губы. Хватаю зеркальце с кухонного острова, чтобы посмотреть на своё отражение. Твою мать! Алина стирает краску с правой брови. Они черные, как смоль. А форма, как у Круэллы де Виль из старого фильма. Добро пожаловать в мою жизнь. Цирк уехал, а клоуны остались! — Я похожа на тётю Зою из столовки, — не моргая, проговариваю. — Не переживай, сейчас смоем, — наигранно улыбается Макарова. Сейчас смоем! Мне бы её уверенность.***
Краска не смылась даже после старательного трения мочалкой под струей душа. Я вся испсиховалась. Опаздывала, злилась. Даже пнула стиральную машинку в ванной. Мало того, что у меня губа распухла, так ещё и брови были как у клоуна. Мне нельзя было идти на встречу с Орловым в таком виде. Но отменить сие мероприятие я тоже не могла. Нужно было что-то придумать. И мне в голову пришла идиотская идея. Маскировка. Я отрыла в гардеробной кепку университета, а в аптечке нашла медицинскую маску. Вид был так себе. Словно студентка юрфака решила ограбить банкомат. Опоздала на двадцать минут. Войдя в кабинет, замечаю сначала на моём рабочем столе незнакомый чёрный рюкзак. Компьютер включен и играет музыка, негромко. Оглядываю помещение и вижу его. Он стоит у кухонного гарнитура, отпивая из моей чашки глоток чая. Именно чая. За не столь долгое знакомство с ним, я узнала, что Ярослав не любит кофе. У меня сбивается дыхание от его пристального взгляда. Брюнет дает себе целую минуту, чтобы разглядеть меня с ног до головы. Выгляжу я действительно странно. Так, глазки в пол и иди к столу! Блядство! Я прибью Макарову, когда вернусь домой. — Привет, — Орлов негромко приветствует меня. Вежливость. Это была его отличительная черта, но не самая важная. Его хорошо воспитали. — Привет, — отвечаю без любого намёка на эмоции. Буду делать вид, что ничего странного не происходит, как бы нелепо это не выглядело. Полыхать от стыда буду потом, когда он уйдёт. Подхожу к столу и вижу, что возле него стоит два стула. Мой мозг напрягается. Слишком близко. Мы слишком близко будем сидеть. — Присаживайся сюда, — сдвинув один из стульев в сторону, указываю на другой. Продолжаю избегать зрительного контакта с парнем. Из колонок компьютера звучат слова из песни группы «Три дня дождя»: «В окне, что напротив, я увижу горящее тело твоё. И пишутся строки, строки о том, как меня ненавидишь за всё. Всю твою боль, всю твою боль я чувствую на расстоянии. Холод окутал, наши звёзды упали, обними на прощание. Вини кого захочешь, но я знаю точно. Не виноваты планеты, что меня рядом нету»** Сбилась с мысли. Застыла. Несколько раз моргнув, замечаю боковым зрением, как Ярослав усаживается на стул, после чего он достаёт из рюкзака футляр с очками. Открывает его, а затем чертыхается. Забыл. Не у меня одной день не задался. — В первую очередь, нам нужно составить отчетный ролик по всем мероприятиям волонтерского отряда для приёмной комиссии, — проговариваю сквозь зубы, и тут же жалею о том, с каким тоном я произнесла слова. Беру в руки компьютерную мышку и начинаю водить курсором по экрану. Боже, как мне стыдно! — Хорошо, — Яр кивает. — Здесь хранятся все видео с мероприятий за год, — кликаю по одной из папок на рабочем столе. Сажусь на стул. Чтобы он не заметил дрожь, что внезапно атаковала мои колени. Жутко нервничаю. Мне бы капельку уверенности. Съеживаюсь, боль от спазма в животе выкручивает мышцы. Я выпила перед выходом одну таблетку и, похоже, опоздала с приёмом обезболивающего. — Хорошо. Есть какой-то сценарий? — Ярослав достаёт из рюкзака блокнот с ручкой и попутно задаёт мне вопрос. Мою голову покинули абсолютно все мысли. Я отупела буквально за секунду. Сердце бьётся в груди, как у загнанного волками зверя. — Даже не знаю, — качаю головой. Медицинская маска сползает на нос, а кепка вообще мешает обзору. В кабинете и без того тусклое освещение. Спасают только два окна, но за ними густые кустарники. Молчание повисает между нами. Божечки, ну за что мне это? Мне нужно прекратить нервничать и следовать заранее заготовленному плану. Держаться на расстоянии, чтобы не испортить наши исключительно деловые отношения. — Арин, если ты и будешь так дальше со мной разговаривать, мы не сработаемся, — Орлов громко выдыхает, договорив. Перематываю его слова в своей голове, словно плёнку. Полный провал! Я ещё никогда так не позорилась. — Как разговаривать? — фальшивое удивление звучит в моём вопросе. Режим дурочки включён. Не вовремя. Господи, что я творю? Это так глупо! — Сквозь зубы, — объясняет Яр, а затем смотрит на меня исподлобья с минуту, не меньше. Я замечаю это боковым зрением. — Если я тебя раздражаю, так и скажи, — он отбрасывает ручку на стол. Нервный. Нужно отдать ему должное. Прямота была его основной чертой в характере. Не вежливость. Ярослав не играл в игры, а говорил прямо. Мне всегда нравились такие люди. Они не юлили, не пытались мной манипулировать. — Ты меня не раздражаешь, причина в другом, — накрываю лицо рукой. Чувствую усталость. Так, теперь я понимаю всю абсурдность ситуации. Мне нужна минута на размышление. Он прав. Чтобы не произошло, и как бы не развивались дальнейшие события, мне стоит ответить ему честно. Я не на тренировке, мне не нужно притворяться. — А в чём тогда? — понизив тон, интересуется Орлов. Усмехаюсь. День был дурацким. Расскажу — не поверишь. Забавно, но сколько бы не было людей вокруг меня, в моей жизни отсутствовал тот самый человек, которому я могла рассказать всё. Все симптомы хронического одиночества на лицо. — В этом, — срываю с себя медицинскую маску и кепку и отбрасываю их на диван. Разворачиваюсь так, чтобы мой клоунский облик было хорошо видно. Я бы еще улыбнулась, только губа болит. На устах брюнета сначала появляется задорная ухмылка, после чего он срывается на громкий смех. Ловлю себя на мысли, что давно не слышала, как он смеётся. Такое сложно стереть из памяти. Это воспоминание останется со мной навсегда. Пусть я буду клоуном в его глазах, лишь бы он смеялся. Не злился, не смотрел на меня исподлобья. Путь будет другом с самым заразительным на свете смехом. В уголках его глаз милые мимические морщинки. Он просто не в силах остановиться. Мне остаётся только надеяться на то, что мой безумно пошлый мальчик счастлив со своей женой. Улыбаюсь сквозь боль. И душевную, и физическую. — С бровями всё понятно, что с губой? — просмеявшись, интересуется Орлов. Его лицо не покидает странная, понятная только ему, улыбка. Очаровательная. Внутренние уголки его бровей приподняты. Мило. Чертовски мило. — Сегодня на тренировке мы отрабатывали поддержку, и наша пирамида не прошла испытание на стойкость, — если кратко, то как-то так. Отвечаю мягко, почти тихо. Меня зачаровывает атмосфера, что воцарилась вокруг. На душе танцует лёгкость. — Это весь список катастроф за день? — без издёвки усмехается брюнет, наклоняя голову в бок. У меня есть время, чтобы без зазрения совести понаблюдать за его непостижимой красотой. Он смотрит то на мои губы, то на мои дурацкие брови. Я выгляжу как жертва косметолога и бровиста одновременно. — Нет, у меня болит живот, месячные, — громко выдыхаю. — Обезбол принимала? — интересуется он. А я и забыла, что он учится на медицинском. Интересно, все студенты медики такие? В моих мыслях всплывают пошлые картинки. Стоп! Табу! Мне нельзя вспоминать былое. Я не хочу портить ту идиллию, что воцарилась между нами. — Одну таблетку, не помогает, — прочистив горло, отвечаю. Ярик снова тянется к своему рюкзаку, недолго копошится и достаёт пластинку с таблетками. — Выпей и ложись на диван, а я пока посмотрю, что вы наснимали за год, — его томный и спокойный голос звучит как музыка для моих ушей. Он берёт меня за руку и вкладывает пластинку с таблетками в мою ладонь. От прикосновения меня будто прошибает разрядом тока. Похоже, время вновь сходит с ума. Оно тянется неприлично медленно. Несколько раз моргаю, чтобы согнать наведенный парнем морок. Беру со стола бутылку с водой и запиваю одну таблетку. Поднимаюсь со стула и, сделав несколько шагов к дивану, падаю на спину. — Яр, — поворачиваю голову к парню, чтобы позвать его и ещё раз взглянуть в его глаза. — Что? — отзывается. Он подпирает подбородок кулаком, опираясь локтем о поверхность стола. Я замечаю, как подрагивают его черные пушистые ресницы. Прекрасное зрелище. — Спасибо, — тихо проговариваю, Орлов кивает. Поворачиваю голову обратно и начинаю пялиться в потолок. Выжидаю время, чтобы лекарство подействовало. Что ж, а день не такой уж и плохой! Есть вероятность, что мы с Ярославом сработаемся. Неловкость уйдёт. В этот момент дверь в помещение отворяется. Приподнимаю голову и замечаю Макса. Вербицкий сначала смотрит на брата, а затем на меня. Он накрывает рот ладонью. Раз! Два! Три! Громкий хохот раздаётся в кабинете. К нему присоединяется второй, не мой. Они смеются. Ну, ладно! Побуду клоуном ещё пару минут.