От лица Максима
Скучная лекция по административному процессуальному праву в сочетании с апрельским солнцем за окном автоматически приравнивается к четвёртому кругу ада. Станислав Львович входил в топ самых нудных преподавателей на факультете. Он читал лекции с листочка, не отрывая глаз от текста. Его монотонный пыточный голос вызывает во мне приступ пассивной агрессии. Ещё минута, и я сломаю в пальцах шариковую ручку. Ковалёв сидит рядом, впрочем, как и всегда, успевая строчить конспект. Арины на лекции нет. Её освободили от занятий из-за мероприятия на университетском стадионе после пар. Сегодня день спорта. В пятницу, блять, администрация вуза решила устроить день спорта. Просто гениальная затея! На стадионе сойдутся две команды по регби: гуманитарного университета и медицинской академии. Не испытываю ни малейшей симпатии к регбистам. После них всегда так воняет в раздевалке. Единственное, что меня радует — это возможность лицезреть выступление лисьей нимфы в перерыве матча. Я пойду на эту чёртову игру ради неё. Она — моя новая мания. — Ты чего не пишешь? — шепотом интересуется Дима, выводя аккуратные буквы в клетках тетрадки. — Нет настроения. Перепишу потом лекцию у Макаровой, — отвечаю с лёгкой ленцой в голосе, а затем облокачиваюсь плечом о прохладную стену. В аудитории жарко. Наша староста всегда начинает вопить, когда кто-то посреди пары открывает окна. А спорить с Титовой — бесполезно. Именно по этой причине сейчас в аудитории все обливаются потом, даже Станислав Львович, он, кстати, тоже боится Танечку Титову. Она сидит впереди нас, внимательно слушает преподавателя, записывая тезисы в тетрадь. — У Макаровой? Ты серьезно? — Ковалёв с хрустом в шее поворачивает голову в мою сторону. Он немного взбешен, ревнив и удивлён. Обычно, я беру у него лекции, чтобы переписать. Алина же подруга Харламовой, и по непонятным мне причинам Дима до сих не поддерживает мой выбор. Его левая бровь изогнута, а жевательные мышцы напряжены так, что я вот-вот услышу скрип его зубов. Моя мания начинает раздражать Диму. И это исключительно его проблемы. Сашу я не выбирал, Ольгу тоже. — Это часть плана, — отвечаю, не в силах сдержать дьявольскую ухмылку. Алина не просто дружила с Харламовой, она жила в её квартире. К тому же Макарова была той ещё нимфоманкой. Идеальный лазутчик, лучше не придумаешь. — Тебе не кажется, что ты слишком заморачиваешься из-за Харламовой? Ведь проще найти другую, более доступную девушку, — тем же шёпотом произносит Ковалёв, позабыв о лекции, он откладывает ручку в сторону. Доступную? Блять! До чего ты скатился, Дима? Может, ещё и с Олей возобновим отношения? М? Заодно купим абонемент к венерологу на троих. — А Саша была доступной? — наклоняю голову в бок и усмехаюсь. Неправильно с моей стороны сыпать соль на ещё незатянувшиеся раны. Но он сам виноват. Более доступную, блин! Мне не привыкать делать людям больно. — С кнопкой всё было по-другому, — Ковалёв выдыхает, а затем переводит свой взгляд на исписанный лист тетради. По-другому? Как же! Он её выбрал, несмотря на то, что она меня раздражала. Да, так и было изначально. Мышка бесила своей излишней правильностью. При нашей первой встрече я и подумать не мог, чем это всё закончится. — Ты до сих пор называешь её кнопкой… — и это бесит… Я уже хотел договорить свою мысль, но осёкся. Хм. Дима может помешать моему плану, если его не направить в другое русло. — У тебя два варианта — забыть её или попытаться вернуть, — озвучиваю первое, что пришло на ум, вместо того, чтобы продолжать спор. Ковалёв поворачивает голову и смотрит на меня даже не удивлённым, а каким-то щенячьим взглядом. Попался! Подавляю внутри себя желание улыбнуться. — Это невозможно, — тихо проговаривает он. Невозможно что? Забыть или вернуть? Закатываю глаза. Невозможно пожать руку Никколо Макиавелли. В момент приступа раздражительности замечаю, что Станислав Львович прервал лекцию и захрапел. Устал, бедняга. В аудитории тихо. Студенты юрфака не идиоты, никто не будет будить препода, пока не закончится занятие. — Невозможно? Она тебе пишет, идиот, — произношу язвительным шёпотом, дабы не стать предателем для своих однокурсников. Дима задумывается на минуту. Уголки его губ опускаются. Просто мученик, блять! Я теряю остатки терпения. — И что прикажешь мне делать? Выдумывать зловещий план? — Его пессимистичный настрой дико раздражает, а ироничный тон звучит фальшиво. Он совсем размяк, а мне нужен уверенный игрок, а не тряпка. Безумство подстёгивает меня на следующий шаг. — На твоём месте, я бы узнал побольше о семейной жизни мышки, а уже потом строил планы, — отправляю очень простую идею в голову моего страдающего от неразделенной любви друга. — Так она мне всё и расскажет, — с капелькой раздражения в голосе отвечает Дима, и впереди сидящая Титова тут же оборачивается, чтобы убить нас своим взглядом. Вжимаюсь в спинку стула позвоночником. Ковалёв тоже замер. Инстинкт самосохранения срабатывает по щелчку пальцев, стоит нам пробудить зверя в нашей старосте. Таня раздувает ноздри маленького аккуратного носика, а затем отворачивается. Беру в пальцы ручку и начинаю аккуратно выводить на полях тетради фамилию: «Обломова!!!» После швыряю тетрадку в лицо друга, а затем резко оборачиваюсь назад. — Ковалёв, хватит шуметь! — слышу шипение Титовой и, чтобы сдержать смех, зажимаю губы костяшкой указательного пальца. Подставил? Да! Будем считать, что это наказание за тупость. Боковым зрением замечаю, как Дима опускает голову. На меня смотрит Коля Святский. Он бесшумно смеётся. Выжидаю безопасный момент, чтобы развернуться. — Хр-р-р. М-м-м… На чём я остановился? — Станислав Львович возвращается из мира дневных сновидений. Закатываю глаза. Кто-то с первой парты бормочет ему в ответ про сроки оспаривания постановлений. Разворачиваюсь, Титова смотрит на меня исподлобья. Я — лох! Улыбаюсь так, что аж скулы сводит. Таня смотрит на меня с минуту, практически не моргая. Уголки её губ легонько вздрагивают. И вот она усмехается. Раскусила. Её черты лица смягчаются. Есть у меня сверхспособность усмирять нашу гневную старосту, правда, улыбка не всегда срабатывает. Всё зависит от настроения Танечки. Ковалёв сдвигает ко мне помятую тетрадку, на полях нацарапан ответ: «Я попробую». Отлично! Обломова была той ещё болтушкой, особенно, если её немного напоить. Пьяная Катя способна выдать любую, даже самую интимную информацию о любом человеке из её окружения. Проблема была в том, что этот метод работал в обе стороны. Обломова с такой же вероятностью могла выдать и того, кто интересовался потребностями семейной жизни её подруги. Я светиться не собираюсь, иначе Саша почувствует подвох. Мышка не должна подозревать, что надвигается буря. В данный момент времени заяц с лисьими глазами является приоритетным трофеем в моей игре. Но, в любом случае, я намереваюсь проучить Орлову за её «безобидные» переписки с моим другом. Во-первых, это жестоко по отношению к Диме. Во-вторых, неправильно и ранит Ярика. В-третьих, такова моя природа. Не могу я наблюдать за тем, как мышка мучается от скуки.***
После пар всех студентов юрфака погнали на стадион. В такие моменты, я чувствую себя бараном под предводительством пастуха. Плетешься в толпе уставших студентов, половина из которых мечтает спрятаться в баре или, в крайнем случае, у кого-нибудь на даче. У меня же чешется нос. В апреле начинается цветение сирени, жуткого растения, от которого у меня аллергия. Ковалёв затерялся где-то в толпе. Я иду со Святским. На днях его бросила девушка, и ему всё равно. Ну, он так говорит. Постоянно повторяет и бормочет что-то невнятное, будто мне интересно. А я даже не делаю вид, что слушаю его. Когда мы входим на стадион, оглядываюсь по сторонам и тут же замечаю Сашу на центральной трибуне. Сидит себе рядом с Димой и улыбается. Улыбается, блять! У кого ноги длиннее, тот раньше достигает цели. Игнорируя болтовню Святского, начинаю двигаться к парочке. Мало того, что дышать трудно от аллергии, так ещё и желудок скрутило от спазма. — Привет, — приветствую девушку, стоит мне только приблизиться к ним. Облачаюсь в каменную беспристрастную маску. Орлова щурит глаза от солнца, она улыбается. Делаю глубокий бесшумный вдох, чтобы усмирить нарастающее раздражение. — Привет! Тут свободно, — она указывает на место по правую руку от себя. Одна, без стаи очкастых подружек. Даже Обломовой нет, странно. Меня всегда интересовало, почему мышка не умела дружить? Ярик говорил, что она одиночка. Как же! Эгоистка! — А что Ярослав здесь делает? — ненавязчиво интересуется Ковалёв. Бросаю короткий предупредительный взгляд на друга. Как будто он не знает, что здесь делает мой брат. Вот именно по этой причине Ковалёв — хуевый стратег. Присев, опираюсь руками о крашеную деревянную поверхность скамьи. — Он теперь работает видеографом в волонтерском отряде, — гордо отвечает Саша. Я готов поспорить, что она мечтает заменить Арину после её выпуска из университета, на месте председателя. Можно смело делать ставки, ведь каждая заучка в универе грезит об этом. Только до Харламовой им как до луны пешком. — И как ему работается с Ариной? — от очередного вопроса Димы у меня начинает дёргаться бровь. Вот же засранец! Он никак не угомонится. Искоса смотрю на него, пока Орлова не замечает. Она уставилась на мужа, который устанавливает штатив камеры сбоку от судейского стола. В этот момент к нему подходит лисичка с ворохом бумаг в руках. Прекрасная нимфа в форме черлидерши что-то увлеченно объясняет Яру. Залипаю на её стройных ножках. Идеальные. Неосознанно облизываю губы. — Пока не знаю, они работают вместе всего четыре дня, — пожимает плечами девушка, не прекращая улыбаться. Сложно наблюдать за Ариной и Сашей одновременно, у меня кружится голова от того, что мне постоянно приходится переводить свой взгляд. Да, ещё эта блядская аллергия. Задираю подбородок, чтобы не потекли сопли. — Он не выглядит довольным, — остро отмечает Ковалёв, и я подавляю в себе желание придушить лучшего друга. Улыбка медленно покидает уста мышки. Достаю из кармана капли для носа, чтобы поскорее облегчить свои страдания. Пшикнув в обе ноздри по очереди, закрываю глаза. Кайф! — Ковалёв, мне нужна твоя помощь, — сбоку от меня доносится голос Титовой. Открываю глаза и гляжу на старосту снизу вверх. Злющая. Она бесподобна! Сама того не зная, Таня избавила меня от друга, что решил испортить все мои планы. Дима поднимается со скамьи и, шепнув что-то Шурке на ушко, уходит. Наконец-то! Я уже не знал, как его заткнуть. — Ты тоже думаешь, что Ярославу не нравится работать с Ариной? — Саша спешит задать мне вопрос. Как мне поступить? Сказать правду или соврать? Оба варианта мне подходят, но, пожалуй, выберу первый. Самый жестокий. — Нет, мышонок. Причина недовольства твоего мужа находится в другой плоскости, — отвечаю, растягивая гласные так, чтобы у девушки наступил нервный тик. Она смотрит на меня в недоумении, затем бросает взор в сторону Ковалёва, что спускается по лестнице, следуя за Титовой. Ахаха! Серьезно? Орлова решила, что причина в ревности. Шурка слишком заносчива, она считает себя умной девочкой, но при этом часто ошибается в своих умозаключениях. Ярик не был ревнивым человеком. Он почему-то считал, что ревность убивает отношения. Дурак! — Дорогуша, ты хоть понимаешь, что через пятнадцать минут начнётся игра между нашим университетом и медом? А твой муж вынужден здесь присутствовать, — договорив, сжимаю челюсть. Злоба растёт внутри, опаляя все внутренние органы. Неужели она об этом не подумала? В этот момент замечаю, как к Ярику подходит высокий брюнет в форме сборной меда, он пожимает руку моему брату. Арины рядом уже нет. Жаль, её образ мог бы отвлечь меня от расщепления. — Я не думаю, что причина в этом, — она лжет. Я вижу, как краснеют её щеки, и к тому же Саша отводит глаза в сторону. Совесть — коварная штука, даже для таких эгоисток, как мышка. — А я не думаю, я знаю. Яр вчера звонил мне, — в отличие от Орловой, в моих словах не было лжи. Вечер четверга обещал быть скучным. Арина проводила его с мамой, Ковалёв с отцом. Я хотел что-нибудь посмотреть, пока мне не позвонил брат. Он хотел отказаться от работы. Мне пришлось выпытывать у него причины, ведь ещё в среду всё было отлично. Ярик признался, что не хочет идти на игру с медом. На самом деле, мой брат не собирался бросать работу, а искал поддержки. Между мной и Александрой нависает тишина. Она молчит, я молчу. На стадионе становится шумно. Студенты меда выкрикивают матерные кричалки. — Максимилиан, ты принёс? — слышу голос Арины и оборачиваюсь. Она стоит в полуметре от меня и щурит глазки. Наконец-то! Шумно выдыхаю через нос. Моё спасение изволило явиться. Сашенька мило улыбается Харламовой, та же почему-то внимательно изучает мышку. Её взгляд замирает на шее Орловой. На Шурке белая майка с широкими лямками. На идеальной белой коже только одна родинка. Может, она привлекла внимание лисёнка? Не думаю, что она хочет укусить её. Но и понятия не имею, что происходит с Аришей. — Да, лисёнок! — вынимаю из правого кармана небольшую коробку с бактерицидным пластырем. Харламова позвонила мне в обед с просьбой. Я не мог ей отказать. Мания искажала мою сущность до неузнаваемости. — Спасибо, — девушка наклоняется ко мне и, коснувшись указательным пальцем моего подбородка, целует меня в щеку. Боковым зрением замечаю, как с Саши спадает маска. Её правая бровь изгибается, и она поджимает уголки губ. Арина выпрямляется и тут же уходит. — Почему ты такой злой? — по непонятной мне причине мышка решает вернуться к теме нашего разговора. Стоило только нимфе исчезнуть из моего поля зрения, а Шурке открыть свой бесстыжий ротик, моя сдержанность рассыпается на части. Я больше не могу терпеть. — Ты реально хочешь услышать ответ? — прочистив горло, спрашиваю. Мой вопрос звучит, как последнее китайское предупреждение. Мне насрать, что вокруг нас толпа студентов. — Хочу, мне не привыкать, — язвительно отвечает девушка, дёрнув кончиком носа. Я же говорил, что мышке скучно. Не хватает эмоций. Она сама напрашивается, моей вины в этом нет. — В понедельник вечером, мне позвонил отец. Он признался, что твоя мамаша сожгла все вещи моей матери, — сквозь зубы произношу, замечая как задрожали мои пальцы. Сжимаю ими край скамьи, что костяшки побелели. — И ты решил выместить свою злость на мне? Я не отвечаю за поступки своей матери, — громко проговаривает девушка, качнув головой. Она так уверена в своих словах. Скучно. Её ответ был предсказуем. Такая правильная, что меня начинает тошнить. — Естественно, ты и за свои поступки ответить не можешь, — на моих устах появляется едкая ироничная ухмылка. Смотрю на неё холодно сверху вниз. Её шея покрывается мелкими алыми пятнышками. Грудь девушки вздымается от глубокого вдоха. Напряжение внутри меня нарастает. В конце концов мы либо убьём друг друга, либо потрахаемся. Не сегодня, нет. Но этот момент всё равно настанет. Не умею я дружить с Сашей. — Что ты имеешь в виду? — сглотнув слюну, она спрашивает меня, подталкивая к пропасти. Попалась! Тебе стоило промолчать! — На своего мужа ещё раз глянь. Где он должен быть сейчас? — внимательно изучаю недоумение на её лице. Она не понимает. Опять-таки, скучно. —М? — наклоняю голову в бок, прищурив глаза. — Яр должен быть на соседних трибунах со своими однокурсниками. И почему он не вернулся к учебе в сентябре? Ты знаешь, и не надо притворяться, что в этом нет твоей вины, — растягивая слова, чувствую, как начинает кружиться моя голова. Это умопомрачительное чувство сравнимо разве только с сексом. — Это было его решение, — Орлова качает головой. Да какая она Орлова? Дорохова. Муж и жена — одна сатана, Саша же пиявка на шее моего брата. Грубо? Да, какая разница? — А ты сказала «согласна», когда он сделал тебе предложение. Я хорошо помню тот момент, ты даже не задумалась ни на минуту. И если убрать всю эту сопливую чепуху про любовь и всё такое, это было самое глупое решение в твоей жизни, — договорив, ловлю кайф от нарастающей дозы адреналина в моей голове. Теперь ей не скучно. Зрачки в её серо-голубых глазах расширяются. Что это? Ужас или осознание? — Я об этом не жалею, и не считаю своё решение глупым, — протестным тоном произносит девушка. Не верю! Ты хреново играешь! Она закусывает нижнюю губу, пытаясь усмирить бурю внутри себя. — Сейчас, может быть и не жалеешь. И как долго этот момент продлится? Ты уверена, что не сломала моему брату жизнь? — сдержанно проговариваю, пока кровь закипает в жилах, опаляя сердце. Пусть варится в кровавом котле. Я так ждал этого момента. Больше года молчал. Улыбался, притворяясь кем-то чужим. Кем-то добрым и правильным. — Ты меня ненавидишь? — она внезапно задаёт вопрос. — Да! — не задумываясь, отвечаю, солгав. — Ты и твоя мамаша только и делаете, что паразитируете на моей семье, — ядовито добавляю, а затем усмехаюсь. Какой ответ она хотела услышать? Ты сделала Яра лучшей версией себя? Идиотка! Конечно же, нет! Дело не в ненависти, но она, определенно, бродит где-то рядом. — Молчи, если не хочешь снова поругаться, — от её дрожащего голоса вдоль моего позвоночника пробегают мурашки. Не могу подавить в себе желание улыбнуться. Меня только подстёгивает её поведение. — Не смеши, мышонок. Ты ведь только притворяешься взрослой. Сама подумай! Нормально ли скакать из постели в постель? Трахаться с двумя парнями в туалете ресторана, а через полтора месяца выскочить замуж, чтобы не учиться в школе-интернате, — договорив, начинаю приходить в себя. Тень падает на лицо Саши, она бледнеет и поднимает свои глаза. Мышка смотрит не на меня. Оборачиваюсь и замечаю забавную картину. Харламова мечется в узком пространстве между лестницей и мной. Орлова же поднимается с места и быстро уходит. — Арина, сядь, — сдвигаюсь влево, и произношу немного властным тоном. Она замирает. Тёмно-синие глаза бегают по моему лицу. Лисичка подгибает колени и приземляет свою упругую попку на деревянную поверхность скамьи. — Ну и нахуя ты ей это сказал? — выпалив, Харламова раздувает ноздри. Злится? Дышит громко и часто. Она не специально подслушала наш разговор. Ариша явно не ожидала застать нас при такой щепетильной беседе. — Ты всё слышала? — наклоняюсь к ней, чтобы прошептать на ушко. Мания медленно вторгается в мой разум. Улавливаю её сладкий запах, который щекочет нос. Даже если бы у меня была аллергия на её парфюм, я бы всё равно вдыхал этот аромат. — Только про «трахаться в туалете» и… «Выскочить замуж»… — она молвит своими припухшими губками, напоминая мне о вечере вторника. Сдерживаю желание пошутить. Мой лисёнок разбил губу. Бедняжка. Но это не помешало мне поиздеваться над ней во вторник. Мы с Яриком долго ржали. — Губа болит? — перевожу тему, чтобы она остыла. Я слышу, как грохочет её сердце в груди. Неосознанно перевожу свой взгляд со сладких уст к зоне декольте. Неглубокий вырез на спортивной фиолетовой футболке с зеленой полоской даёт мне возможность пофантазировать. — Ответь мне, — решительно требует она. Зачем? Ты для меня — загадка, которую хочется попробовать на вкус. Схожу с ума от твоей близости, не замечая ничего вокруг. — Саша виновата в том, что Ярослав так и не смог вернуться к учёбе, — отвечаю, громко выдыхая. — Он бросил мед? — Ариша округляет свои бровки, они на два оттенка темнее привычного. Сегодня Харламова не выглядит комично, а жаль. Я бы с удовольствием посмеялся. Девушка отводит взгляд в сторону Ярослава. Он всё ещё общается со своим знакомым. Несчастный. Мой брат вынужден улыбаться и кивать. Лисёнок вдруг загрустил. На её лице заметен легкий проблеск печали. — Смотри-ка, даже тебе его жаль. И как такое возможно, что абсолютно посторонний человек понимает, насколько для моего брата была важна учёба в медицинском, а его жена — нет? — растягивая слова, проговариваю. — Ладно, давай обсудим это позже, — Арина поднимается с места и уходит. Шурка всё испортила. Нашла место, где играть в свои игры. Тревога накрывает меня с головой. Что, если лисёнок больше не будет со мной разговаривать? Я ведь нагрубил Саше. Не нагрубил, скорее унизил. Жалею? Возможно. Она сама виновата. Мышка снова тащит меня на дно.***
Харламова исчезла сразу после игры. На мои сообщения и звонки она не отвечала. Мания подталкивала меня к агонии. С Сашкой всё было по-другому. Разные оттенки эмоций, другие чувства. Орлова заставляла ходить меня по лезвию. Ариша же чиркала спичкой у котла с моими мыслями. Они обе доведут меня до ручки двери, ведущей в психиатрическую клинику. Апрель. Чёрт бы его побрал! От избытка дофамина я искал способ, чтобы выплеснуть эмоции. Нашёл. Ещё во вторник мне написала Макарова. Чертовка что-то хотела от меня. Наша переписка перешла в разряд обмена пошлостями, и я решил наказать Алину. Вечер пятницы — не время для одиночества. Тем более в такой день. Мне удалось выплеснуть всю злость, что скопилась за год с небольшим. Выпив половину бутылки вискаря, я ждал. Ждал недолго. В восемь часов она постучала в дверь. Поднялся с кровати с четким планом в голове. Наказать, поставить на место. Отворяю дверь и вижу её. Ещё одну проблему в собственной жизни. — Привет, я с винишком, — Макарова пошло улыбается, потряхивая бутылкой в руках. Кивком головы приглашаю её в квартиру. Трахну её в детской, в комнате, где когда-то жила Саша. — Раздевайся уже, у меня нет настроения для прелюдий, — захлопнув дверь, с издёвкой обращаюсь к шатенке. Её серые блядские глаза пожирают меня взглядом. Не тот оттенок, слишком скучный. Никакой загадки или противостояния. Даже не покорность. Просто похоть. Она ставит бутылку вина на пол, а затем выпрямляется и начинает медленно расстёгивать пуговицы на черном платье. На ней нет белья. Но даже такого приятного факта недостаточно, чтобы настроиться на секс. Опускаю глаза к месту, где расходится ткань, оголяя участки кожи. Лёгонько толкнув пальцами девушку в плечо, даю ей понять, что бы она шла назад. Она медленно отступает спиной вперед, стуча каблуками о дубовый пол. Арина не носит каблуки. — Сними туфли, — прочистив горло, не прошу, а требую. Макарова покорно исполняет мой приказ. Через секунду на пол падает и платье. Она явно думает о том, что выглядит соблазнительно. Не тот вайб. Никакой мании или чувств. Упругая грудь с широкими ореолами сосков. Не худые бедра, не идеальных, по моему мнению ног. Слишком пошло, чтобы быть прекрасным. Когда девушка упирается спиной в дверь, ведущую ванную, мы замираем. У меня есть время подумать. Я ещё могу отправить Алину домой, вызвав такси. Либо закрою глаза, и представлю себе Арину или Сашу. Можно даже чередовать их в фантазиях, никто меня не ограничивает в собственных мыслях. — Туда, — качнув головой, указываю на приоткрытую дверь слева. Шатенка кивает. Мы входим в комнату, что, несмотря на изменившийся интерьер, напоминает мне о времени, когда здесь жила мышка. О времени, когда она сводила меня с ума, просто дыша за стенкой. Толкаю девушку к пеленальному столику, а затем дёргаю её за запястье, чтобы она повернулась ко мне спиной. Так-то лучше. Теперь я не вижу её блядских глаз. Воображение рисует образ другой. Длинные, густые, русые волосы. Сладкий запах. Целую в хрупкое плечо. Не то, не она. Напрягаю извилины своего мозга, чтобы пробудить пошлые фантазии. Вчера я проснулся в поту, мне снилась лисичка. Она лежала полностью обнаженная в моих объятиях. Такая хрупкая и желанная. Этот образ замелькал перед глазами. Провожу пальцами вдоль позвоночника по гладкой коже. Девушка выгибает поясницу, коснувшись ягодицами ткани моих шорт. Целую в шею, и проклинаю себя, что она принадлежит не той. Вспоминаю её прищур, четкую линию подбородка и взгляд. По вискам пульс. Мания медленно просыпается. Сократив расстояние прижимаюсь к Макаровой пахом. Она сильнее прогибает спину, ёрзая бедрами. Пошлячка! Накажу! Першит в горле, душит. Коленом раздвигаю её ноги, а затем кладу холодную ладонь на горячий живот. Царапнув ногтями кожу, черчу кривые линии от пупка вниз. Алина громко выдыхает. Прикусываю шею девушки, не нимфы, и закрываю глаза. Распадаюсь на границах своего сознания. Образ лисички наполняет мои мысли. Улыбаюсь. Пальцы спускаются в выемке половых губ. Она слегка вздрагивает. Усмехаюсь. Покружив подушечкой указательного пальца по клитору, слышу слегка приглушенный стон. Так стонала Саша. Чёрт! Образ лисички сменяется образом мышки. Зажмурив глаза, проклинаю себя. Плохо. Очень плохо! Воспоминания из прошлого вторгаются в мой разум. Дыхание учащается, вместе с ним растет отчаяние и злость. Блядство! Обхватываю свободной рукой шею девушки так, что она задирает подбородок. Минуя клитор, нахожу наощупь вход во влагалище и проникаю внутрь сразу двумя пальцами. Мокрая. Скрипнув зубами, сжимаю свою челюсть. Она не пахнет, как ты… К чёрту! Отстраняюсь, чтобы сбросить с себя лишнюю одежду. Дальше, как в бреду. К чему прелюдии? Она — не они. Макарова лишь оболочка, которую можно наполнить чужими образами. Жестоко? Алина сама пришла ко мне. Высвободив свой член, задумываюсь на секунду. Грязная, мне не хочется пачкать себя ею. Присаживаюсь, чтобы достать из кармана шорт презерватив. Время ускоряется, и я не помню момента, как вошёл в неё. Не посчитал нужным запомнить свои ощущения. Грубые фрикции, никаких сантиментов, только возвратно-поступательные движения для удовлетворения физической потребности. Она стонала. Громко, пошло. Мне было наплевать. Я кончил быстро, Макарова тоже. Будем считать, что ей повезло. Отправил Алину в ванную, а сам ушел в свою комнату и прилёг с телефоном в руках. На экране загорается сообщение от той самой: «Села батарейка. У тебя всё в порядке?» Хочу улыбнуться, но не могу. В глубине души я считаю, что предал её. Мерзко. Дурно и мерзко. Жаль, что лисичка не ответила мне раньше. Слышу тихие шаги и отрываю глаза от экрана смартфона. Алина вошла в мою комнату. Голая. Дура! Продолжения не будет! — Она тебе нравится? — девушка пошло облизывает губы. Макарова как-то поняла, почувствовала, что сейчас я думаю о другой. Женская интуиция? Есть такая вероятность. — Какая догадливая, — иронично усмехаюсь, на меня с аватарки смотрят тёмно-синие глаза. Где-то в груди появляется жгучая боль. Жжётся, вынуждая меня сделать полный глубокий вдох. — И зачем тогда ты спишь со мной? — Алина ложится рядом со мной, еле умещаясь на краю кровати. Сдвигаюсь к стенке. Мне неприятны её прикосновений. Потерплю немного, ведь я ещё не осуществил свой план. — Хочу знать о ней всё, — пролистнув нашу с лисичкой переписку, пытаюсь сдерживать свою злость. Настал момент для наказания. И нет, я не был похож на своего брата. В мои привычки не входили сексуальные наказания. Мне нравится играть на нервах, а не на желаниях. Макарова кладёт руку мне на грудь. Раздражает. Даже больше, чем Саша. — И с чего бы мне тебе всё рассказывать? — она усмехается. Идиотка, я подготовился к этой встрече! Даже напоил одну из сплетниц в минувшую среду, чтобы узнать о твоей тайне. — С того, что твоя подруга может кое-что узнать о тебе, — на моих устах появляется зловещая улыбка. Царапнув коготками по моему соску, Макарова начинает хлопать глазами. Догадалась, не иначе. Не такая уж глупая. — Ты трахалась с её бывшим, и он в тот момент ещё встречался с Ариной, — озвучиваю её тайну, упиваясь страхом, что коснулся девичьего лица. Признаюсь, я охренел, когда узнал. Неделя выдалась богатой на события. Женя сожгла вещи моей матери — всё равно, что удар ножом в спину. Осознать, что твою нимфу предала лучшая подруга — приравнивается к удару кулаком под дых. — Что ты хочешь узнать? — после короткой паузы, Алина интересуется. Она даже не отстранилась от меня. Просто спросила. Вот так легко Макарова была готова выдать все секретки Харламовой. Ладно, буду сохранять внешнее спокойствие. — У неё был короткий роман с одним парнем на выездных соревнованиях, в позапрошлом году… — перехожу к самому важному, но она не даёт мне договорить. — Откуда ты знаешь? — шатенка округляет глаза и приподнимается, чтобы опереться локтем о матрас. В таком положении тела ей будет удобнее наблюдать за моим лицом. — Не имеет значения, — качаю головой, а затем облачаюсь в привычную маску. Сейчас важно не выдать больше информации, чем нужно. Макарова опасна. Предатели всегда опасны. У неё нет ни совести, ни принципов. — Мне неизвестны подробности, она говорила только то, что он помог ей со шнурками, — шатенка пожимает плечами, и говорит фальшиво спокойным тоном. Помог ей со шнурками? Какая ирония судьбы? Забавно… Усмехаюсь, неосторожно. Вспомнив о прошлой субботе, когда притащил Арину в гости к Орловым. Шнурки. Он опять помог ей со шнурками. — Это всё? Не верю, — вновь облачаюсь в привычную маску. Макарова поджимает губы. Молчит. Думает, соображает, что ответить. Наверняка она взвешивает все «за» и «против». — Они трахались три ночи подряд, после Арина сбежала, — очень быстро и неразборчиво выпаливает шатенка. Зрачки Макаровой бегают по сторонам. Её лицо краснеет, словно она выдала страшную тайну. Только вот я всё это уже знал. — Почему? — Меня интересовали мотивы Харламовой. По какой причине Арина сбежала. Если бы ей не понравился секс, зачем было растягивать его на три ночи? — У неё свои заморочки. Поверь, она тебе не пара, — Алина отмахивается ладонью свободной руки и усмехается. Дорогуша, твоего мнения я не спрашивал. Мне решать, пара она мне или нет. — Меня интересуют подробности. Как? В каких позах? Они только трахались или разговаривали, гуляли по городу? — уже раздражённым голосом подталкиваю девушку к сути. Я уже чертовски устал от её присутствия. Шатенка от недоумения изгибает тонкие брови. Скорей бы вызвать ей такси. Опять молчит. Шумно выдыхаю через ноздри, моё терпение скоро лопнет. — Они танцевали, разговаривали. Про позы она мне не докладывала. Одно могу сказать, Харламова вернулась вся в засосах и следах от укусов зубов на шее и… — девушка осекается, ведь мы слышим звук дверного звонка. Резко сажусь, а затем встаю на ноги. Делаю несколько шагов по кровати и спрыгиваю на пол. Хватаю со спинки стула шорты. — Я сейчас приду, не выходи, — вкрадчивым тоном обращаюсь к Алине. Макарова кивает. Надеюсь, что она меня поняла. Надеваю впопыхах шорты, а после закрываю за собой дверь и иду по коридору. Каждый шаг наполняет меня вопросами о том, кто бы это мог быть. Ковалёв? Харламова? Нет, она не знает моего адреса. Отец бы позвонил заранее. Мы с ним учимся соблюдать личные границы. Открываю дверь. Чёрт! Саша. Стоит и смотрит на меня, хлопая глазами. Одна. В её руках большой чёрный пакет. Слова из знакомой песни навязчиво крутятся в моей голове. Обещал же себе, что так больше не буду. Не буду забывать дышать в твоём присутствии. Задыхаюсь. Безответственный. Все мои обещания превратились в пепел, сгорели за доли секунды. Это всё чертов апрель! Все чувства обостряются, умножаются. Я снова тебя подвел. Трахал очередную тварь, чья похотливая улыбка ничего не стоит. Мышка входит в квартиру, закрывая за собой дверь. Моргаю несколько раз, она мне не мерещится. Это не галлюцинации, всё реально. — Зачем ты пришла? — прочистив горло спрашиваю. Который сейчас час? Девять вечера? Примерно. — Принесла дневники твоей матери, — тихо отвечает она. Этот голос вызывает внутри меня странную вибрацию. Молчу. У меня нет слов, а язык онемел. Я снова тебя подвёл, а ты пришла ко мне, несмотря на все мои обидные слова. Унизил, растоптал. А ты пришла… — Макс, ты скоро? — слышу нагловатый голосок Алины. Поворачиваю голову и вижу, как она голая стоит в дверном проёме моей спальни. Сука! Макарова, ты пожалеешь, что посмела выглянуть из комнаты. Какая же мразь! — Максим, ты охренел? А как же Арина? — Саша срывается на крик. Такой щемящий душу крик. Хватаю мышку за руку и веду её на кухню. Она сопротивляется, бьёт в мою грудь хрупким кулачком. Зря старается. Тяжёлый пакет с грохотом падает на пол. — Отпусти, — Орлова шипит, сквозь зубы. Она всё красная. Злая. Не злая, бешеная. Топает ножкой. Безумно красивая, притягательная и несчастная. Что это? Женская солидарность или же ревность? — Не отпущу! Послушай меня! — надрывая голосовые связки, ору. Она снова бьёт кулачком мне в грудь. Наивная, слабая. Её сопротивление меня умиляет. Температура на кухне словно поднимается на пару градусов. — Я ей всё расскажу, — готов поклясться своей жизнью, что слышу обиду. Она смотрит на меня, сдвинув брови к переносице. Щелчок звучит где-то в глубинах моего разума, и я толкаю её к холодильнику. Мышка впечатывает спиной в холодную поверхность. — Мы не встречаемся. Я не изменяю Арине, это просто секс на одну ночь, — прижимаю рукой её плечо к холодильнику, чтобы она поняла — бежать некуда. Мышка в моей власти. И мне плевать, что в соседней комнате находится Макарова. — Я знаю, что в твоей спальне её подруга, — язвительно проговаривает Саша. Старые воспоминания всплывают перед глазами. Мне всегда нравилось её яростное сопротивление. Я неправильный. Меня сводит с ума это напряжение между нами. Касаюсь пальцами свободной руки её подбородка и чувствую лёгкий удар тока. Кайф! И время ничего не изменило. — Мышка, послушай меня, если ты что-нибудь ляпнешь Арине, Яр узнает про твои переписки с Ковалёвым, — растягивая гласные, проговариваю, а затем срываю с себя привычную маску. На моих устах кривая ухмылка. Я не в силах стереть свои чувства, память. Их даже не выжечь пламенем, невозможно. Усмехаюсь. Ковалёв бы сейчас подъебал меня с превеликим удовольствием. Сашка бледнеет. Она не знает, что Ярослав в курсе её переписок с Димой. Буду использовать этот козырь, пока в ней не проснётся совесть. — Ты всё хочешь, чтобы я нашёл себе девушку, но полиамория такая странная штука. Один раз попробуешь, и любые отношения после неё покажутся скучными, — шепотом произношу, созерцая, как расширяются зрачки в её прекрасных глазах. Она вновь краснеет. Неровно дышит, будто задыхаясь. Дрожит. Проклинаю себя, но ничего поделать с собой не могу. — У тебя мания? — негромко интересуется мышка, так тихо, так сладко. Её голос сводит меня. В кармане Саши внезапно звонит телефон, звучит знакомая мелодия: «Мое сердце бьется, Из-за тебя так бьется. Ты заменяешь солнце Ты заменя…»* Похоже, Ярик потерял свою жену. Как вовремя! Опять усмехаюсь. — Это всего лишь апрель, — отвечаю, уничтожая между нами расстояние. Мои губы замирают в нескольких сантиметрах от её дрожащих уст. Сердце стучит в груди громко. Она не моргает. Все её мышцы напряжены, а грудь вздымается, невольно касаясь моей. Я хочу, чтобы мышка почувствовала моё сердцебиение. Ты изводишь меня, издеваешься. Манишь. Нет ничего хуже, чем наблюдать за тобой издалека. А я так соскучился… Касаюсь губами её подбородка, а затем делаю шаг назад. Отпускаю. Беги! Беги, моя мышка!