Два шага вперёд

У этого глупого достопочтенного был план. У этого глупого достопочтенного не было воли, не было сил и сам он был не то чтобы стрессоустойчив. Одно дело, когда какие-то страшные вещи происходят в твоём родном мире. Даже тогда, на них не хочется смотреть, если они слишком глобальные. Другое дело, когда у тебя мелкие человеческие проблемы: тут можно оставаться спокойным, размеренным, смотреть, как твой дом горит и тихо нервно хихикать. Совершенно иная ситуация, когда ты застрял в чужом мироздании, не знаешь что делать, как быть, а умирать не хочется. И делить постель с Ло Бинхэ тоже не хочется. Хочется вернутся домой, хочется закончит свой собственный путь и дойти куда нужно, а не быть сброшенным с пути, даже его не начав. За нитями бесконечных параленьным мирозданий осталось всё дорогое и ценное, к чему хочется прикоснуться ещё раз. Там, где-то посреди густых туманов и северных ветров находится то, что этому достопочтенному нужно. Ему вовсе не нужно быть здесь. Поэтому этот глупый достопочтенный не находит лучшего выхода, чем дать себе скорбить. Он всё ещё лежит в постели и за несколько часов, даже не вставая, успел натворить дел. Он всё ещё не успел проораться вдоволь, а потому сворачивается плотнее и слышится тихий всхлип. Этот глупый достопочтенный — ремесленник, иногда развлекающийся искусством. Он не воин, он не интриган, он совершенно обычный человек, который делает совершенно обычные вещи. И если обстоятельства становятся необычными, то этот глупый достопочтенный входит в раж и творит вещи ещё более глупые, чем он сам. Скорбь рождает страх никогда больше не получить чего-то такого, что было раньше. Этого глупого достопочтенного вырастили пиксельные модельки и куски текста, собирающийся в страшных мужчин и женщин в масках, идиотской броне, с сияющими мечами и гигантской мощью. И эти самые куски текста в эпичной обёртке учили: страх порождает гнев. А гнев порождает ненависть. Ненависть — путь на темную сторону. Понятие темной стороны в рамках этого мироздание было крайне кривое, но помнилось, что некромантия везде практически считается искусством темным и запретным. Если получилось заменить Шэнь Цинцю на глупого попаданца, тогда получится сделать и наоборот! Нужно только найти мастера, договорится с ним и дело будет схвачено. — Система, а, система, скажи мне, что будет, если я верну оригинального Шэнь Цинцю? «Этот пользователь будет отправлен обратно. Система не имеет кодовых разрешений на самостоятельное воскрешение персонажей.» — А почему так? «Нарушение естественное порядка системой недопустимо. Механика воскрешения — привилегия пользователей.» — А сувать людей после смерти в другой мир не нарушение естественного порядка? Система, снимай себе баллы, это неправильно. «Обеспечить сюжет — приоритетная задача для системы и пользователя.» — Хитро. То есть заменить себя кем-то всё же можно? «Если пользователь хочет выполнить этот вариант сюжета, то наказание, данное за ООС Шэнь Юаню не будет отменено.» — Какое, нахуй, наказание? «Система желает удачи, в выполнении квеста «две ипостаси Ло Бинхэ. Пользователь должен быть крайне осторожен.» И диалоговое окошко снова пропадает, оставляя глупого достопочтенного тихо плакать. *** — Идём, — Му Цинфан протягивает ему руку, зажимая во второй талисман быстрого перемещения. — Расскажешь о том, как реагирует на тебя твой учитель и, заодно, успокоишься. Я вижу, что ты встревожен, — у целителя нейтральное выражение лица, но Ло Бингэ знает, что никто в этой секте не является безопасным. И всё равно протягивает руку, чтобы перенестись на другой пик. Мелкий детёныш не вывозит такой нагрузки, поэтому Ло Бингэ приходится брать контроль надо всем, чтоб этот незрелый идиот не сдох ненароком. Если что-то идёт не так, то появляется страшный и свирепый Ло Бингэ. Если всё идёт спокойно, то недоношенный недочеловек недодемон под благотворным злобным оскалом старшего товарища набирался опыта. И сейчас явно что-то пошло не так. — Я не встревожен, шишу Му, — Ло Бингэ хмыкает и старается, как может, спрятать свою подавляющую ауру. — Я не могу понять. Я немного напуган тем, как ведёт себя учитель. Он говорил много непонятного и вёл себя не как обычно. Но он не сделал ничего плохо, — и для правдоподобности ещё раз плаксиво шмыгает носом. — Я знаю, — шишу Му хитро щурится. — У меня был следящий талисман, не мог же я просто так впихнуть тебя туда, не позаботившись о безопасности, — и снова улыбается. — Ты можешь подумать, что это подло, но безопасность и правдоподобность нужно как-то сочетать. «Да не было никакого следящего талисмана,» — шипит Ло Бинхэ, не имея возможности возмутиться в слух. «Не было, зато скрывающий присутствие я заметил,» — отвечает Ло Бингэ. «Иначе бы Му Цинфан появился бы позже на четверть минуты. Шишу у тебя не настолько долбаёб, в отличие от учителя.» — Шишу Му зря беспокоится, учитель никогда не делает ничего зря и понапрасну. Ничего плохого не случилось бы. — Нужно знать наверняка, — пожимает плечами и заходит в своё жилище. У Шэнь Цинцю хижина из бамбука, у Му Цинфана — небольшой аккуратный дом, приютившейся между общежитий учеников и теплиц с целебными растениями. — Прикрой дверь за собой, иначе сквозит. Ло Бингэ послушно заходит следом, плотно закрывая дверь и чуть ли не потирая руки от нетерпения. Му Цинфан — фигура интересная, и можно немного повеселится. Главное убедительно сыграть себя сторого и надёжнее скрыть подавляющую демоническую ауру. Внутри сухо, тепло, несколько комнат. По стенам развешаны пучки сохнущих трав, на столах аккуратно разложены свитки, книги и бамбуковые дощечки. Му Цинфан, насколько помнит Ло Бингэ, грязи не боялся, но аккуратность и порядок любил, и любовь эта исходила от убеждения, что чистота — ключ к здоровью. Шишу Му — человек профессии, главное не становится частью его работы и всё будет хорошо. — Садись и рассказывай, всё что видел и слышал, — Му Цинфан на глазах становится чуть более жёстким и суровым. Наблюдать за такими изменениями в чужом поведении весело, только вот нога, предательски болящая, после перепалки со старшими учениками, подворачивается. Поэтому Ло Бингэ не садится, как велено, а практически падает. В глазах шишу Му виднеется жадный блеск. «Мелкий, мы попали,» — успевает подумать. «Сейчас нас тоже начнут лечить. Помолись за нас обоих.» — Осторожнее, — терпеливо добавляет Му Цинфан. — Давай этот горный лорд пояснит тебе ещё раз. Мне нужно, чтобы ты говорил правдиво и честно. Так или иначе, я узнаю всё, что мне нужно сам. Но будет лучше, если ты скажешь мне всё сейчас. Это нужно, чтобы твой учитель скорее поправился и получилось правильно написать план лечения для твоего учителя. Ученик Ло меня понимает? — Этот ученик не собирался врать! Этот ученик понимает, что если шишу Му не вылечит учителя, то его больше никто не сможет! — и Ло Бингэ делает вид как можно более растерянный и испуганный. Мол, как вы, шишу, можете не доверять этому ученику? Этот ученик совсем не такой, как его учитель! — Вот и славно, — кивает, и рука Му Цинфан чуть дёргается, будто он хочет начиркать что-то на бамбуковой табличке. — Рассказывай, этот горный лорд слушает. «Слушай, шишу Му, слушай, насколько плохо Шэнь Цинцю к нам относился, и как сильно изменился сейчас.» — Учитель вёл себя странно. Обычно, он не проявляет ко мне теплых чувств, потому что считает меня недостойным учеником, который не способен освоить даже основы. Му Цинфан скептически хмыкает, но отмахивается. — Продолжай. — Этот ученик зашёл в хижину, и вёл себя, как обычно. Учитель вёл себя не как обычно! Этого ученика не ругали, а учитель часто на меня ругается. Он предложил мне сесть на табуретку! — Почему ученику Ло кажется это странным? — Даже старший ученик никогда не сидел на табуретке в присутствии учителя! Даже Главе Юэ, по слухам, только один раз предложить присесть! А меня учитель вообще редко к себе подпускает. А потом учитель начал извинятся и говорить, что не может меня нормально выучить. Учитель сказал, что если я захочу, то могу уйти на другой пик. И что даже если я уйду, он всё равно позволит себя навещать. Учитель знает, что я очень дорожу им. Раньше он тоже знал, но так себя не вёл, — Ло Бингэ старательно косит под мелкого себя, который очень хочет сдержать эмоции, но ничего не выходит. На глазах, как по команде, наворачиваются слезы. «Мелкий, ты научился плакать, когда это действительно нужно?» — ехидствует. «А если шишу Му поймёт, что я в этом теле не один! Ты страшный и опасный, нас прибить могут! И после этого я малолетний кретин?!» — мысленно кричит Ло Бинхэ, не в силах остановить другого себя. «Кто не рискует, тот не имеет гарем, власть и Мобэй-цзюня в союзниках. А я их всех имел.» — Приглашают присесть обычно самого Шэнь Цинцю, это правда, — Му Цинфан наблюдает за слегка дрогнувшими уголками чужих губ, и по спине бегут мурашки. Как будто бы этот человек слышит, что происходит в голове у Ло Бинхэ и видит его насквозь. — Что ещё ученик Ло заметил? — Горбился. Не лежал, а сидел. Просил быть добрым к нему, когда просил передать воды. Говорил, что за себя не ручается, но сейчас его нужно слушать и внимать его словам. Говорил, что когда-нибудь я пойму, почему он так говорит. А я не понимаю. Когда мне не понятно, учитель редко объясняет. И сейчас не объяснял. Но это по-разному! — А делал ли он что-либо как раньше? — Раньше, до затвора, но до того, как учитель чуть не получил искажение ци, он начал меняться. Он стал куда мягче к нам всем. А ещё он продолжает дергаться, когда отрывается дверь и слышны шаги. И так же сильно напрягается, когда говорит что-то важное. Му Цинфан кивает. — Это всё, что ученик Ло может мне рассказать? — Этот ученик рассказал всё, что заметил. Дальше я могу только додумывать. Учитель сам на себя не похож. Как будто он в затворе чего-то очень сильно испугался и теперь не знает, что делать. — Разве твой учитель не славится хладнокровием? Мне казалось шисюн Шэнь достаточно спокоен во многих ситуациях. Он очень опытен. — Но учитель тоже человек. Иногда он тоже теряется. Иногда он теряется очень сильно и начинает гневаться. Однажды, Глава Юэ пришёл к нам на пик, и учитель говорил куда ехиднее обычного, а потом заставил нас всех переписывать трактаты, чтобы мы не думали об увиденном. Но теперь он не гневается, а боится и очень сильно. Учитель стойкий, нужно что-то очень сильное, чтобы выбить его из колеи, — и ещё раз для верности издаёт что-то, отдаленно напоминающее всхлипывание. Вести себя достойно, конечно, можно. Но местный Ло Бинхэ пока что так не умеет, а потому нужно соответствовать и отыгрывать глубоко шокировано ученика. — Как занятно, — Му Цинфан делает ещё одно странное движение рукой, тянется за бамбуковой дощечкой и начинает быстро на ней что-то писать. — Твой учитель с главой Юэ и с шисюном Лю продолжает вести себя точно также, насколько мне пока известно. Необычная реакция. А до этого приступа что-то наблюдалось? — Учитель меня начал хвалить после прошлого приступа… «А сейчас, мелкий, строй щенячьи глазки.» «Ты могущественный демон, и хочешь всего добиться жалостью?!» «Гразные приемы тоже работают. Замолчи и делай, может быть, нас даже не разберут на опыты.» — И что же, шисюн Шэнь тебя до этого не хвалил? Ты не кажешься этому горному лорду совсем уж безнадежным учеником. Ло Бинхэ поднимает глаза. Ло Бингэ внимательно прислушиваться — нужно, чтобы чужое сердце дрогнуло, Му Цинфан не железный. — Не хвалил, — и ещё раз шмыгает. Для верности, чтобы точно не думал, что в теле малолетнего Ло Бинхэ есть кто-то другой. Му Цинфан пусть и человек, но человек очень внимательный. Он видит, как мальчик ходит, будто бы специально пытается изменить походку. Горбит плечи, стоя, но сидит прямо. Кусает губы и смотрит куда-то вдаль, иногда готов пустится в плач, но делает это будто нехотя. Сердце, наполненное страстью к науке, дрогнуло, когда в чужих глазах показались несколько алых искр! В доме нет ничего, что даст такой отблеск, и никаких красным предметов тоже нет. Пусть на секунду, но мальчик себя выдал. Или не видал, потому что сам не знает, кто он. Что говорить, даже Му Цинфан, лучший целитель, которого только можно найти, никогда не видел такие странные эманации ци вокруг таких юных людей. Как будто бы в теле молодого ученика зашит артефакт — непременно демоческий, темный и с характером — или даже сам мальчик практикует неизвестные техники! Или может, что-то не то с его происхождением? Му Цинфану точно нужно обследовать, Му Цинфану точно нужно понять, что происходит и почему. Даже не потому что глава Юэ обязывает приглядывать на предмет запрещенных техник, даже не потому что мальчик ученик Шэнь Цинцю. А просто потому что интересно, и Му Цинфан за свою долгую практику такого не видел. А значит точно должен исследовать и записать для будущих поколений его пика, чтобы знали и имели точное представление … не понятно пока о чём, нужно разбираться. И как хорошо, что есть предлог. — У ученика Ло что-то не так с ногой? — как будто бы вскользь замечает, когда разговор про Шэнь Цинцю угасает сам по себе. — Болит немного, — Ло Бингэ про себя вздыхает. Заметил, шишу Му, заметил и это очень опасно. — Этот ничтожный ученик случайно разлил воду, а потом поскользнулся на ней. Это быстро пройдёт. Му Цинфан посмеивается. Он чувствует маленькую каплю нервности — как обидно, что ученики чужих пиков его опасаются, он пока не сделал ничего плохого! — в голосе Ло Бинхэ, которая вполне себе может означать ложь. — На Байджане тоже часто падают. «Иногда я восхищаюсь твоим шишу Му, мелкий. Будешь заводить гарем, забери его туда, пригодится,» — Ло Бингэ сжимает зубы. «Ты только об этом и можешь думать. Сам говорил, что нужно постараться избегать целителей. И где мы теперь? На пике целителей с их горным лордом, который говорит про нашу больную ногу! И для чего всё это тогда было?» «Проебался, признаю,» — Ло Бингэ страрается не смотреть мрачно, не шипеть в голос, но делать нечего. Он слишком расслабился, здесь, в этом странном параллельном мире, и его, кажется, только что поймали в ловушку. «Сейчас попробуем выкарабкаться. А если не выберемся, то сторгуемся. А если не сторгуемся, то я, знаешь, всё ещё могу обычной палкой забить насмерть львиноголового паука из провинции Чэньцин, поэтому прорвёмся.» И это был первый раз, когда Ло Бингэ признавал свою ошибку перед мелким и, наверное, не таким глупым, собой из прошлого-паралельного. — Ляг на кушетку, осмотрю. Глава Юэ дорожит учениками, и это значит, должен дорожить тоже. Какой из меня тогда будет целитель? — Му Цинфан хмурится, немного напряжённо складывая руки на груди. — Шишу Му не о чем беспокоится, с этим учеником всё будет в порядке. Не стоит тратить время на этого ученика, — Ло Бингэ стоит прямо, но ощущает дикое желание отойти на пару шагов назад. — Как горному лорду мне и правда не стоит тратить на ученика Ло время. Но прежде всего я целитель и не могу допустить такого, правда ведь. Вдруг, твой учитель подумает, что тебе здесь вредили? Это будет плохо и этому горному лорду придется оправдываться лишний раз. — Никто не о чём не узнает, этот ученик быстро выздоравливает! — пытается договорится Ло Бингэ, но всё больше чувствует, что ведёт себя ещё подозрительнее, чем до этого. Ему ещё не приходилось отпираться от таких назойливых целителей. — Этот ученик не хочет, чтобы учитель думал о нём плохо. На Цанцюне обходятся своими силами. — Ляг на кушетку, — и махает в её сторону рукой, пытаясь сохранять вид мягкий и безобидный. Разве так сложно просто взять и лечь? — Неужели такой ответственный молодой человек боится лечится? — Этот ученик боится, что его падение и слабость могут разочаровать учителя и старших учеников. Какой из меня ученик, если я даже вылечить сам себя не могу? — Если ты подрался, то просто так и скажи. Нечего здесь скрывать. Ученики между собой часто сражаются, в паре травм, если их вовремя лечить, нет ничего страшного. Ложись, — продолжает Му Цинфан. — Дам тебе нормальных мазей, а не тех, которые найдёшь на остальных пиках и пойдёшь себе спокойно. Ло Бингэ качает головой, но молча ложится. Выкарабкаться не получилось, значит в случае чего будут торговаться. — Вот и правильно, — Му Цинфан подходит ближе и действительно начинает своеобразный осмотр. Просит подвигать ногой, следит за реакцией и задумчиво чешет щеку. Прикасается, крепко держит больную ногу и что-то шепчет — Ло Бингэ слышит слова странной целительской формации. Чувствуется прилив чужой ци, весело и бодро собирающейся в месте повреждения. Боль, ноющая и саднящая быстро проходит. «Поздравляю мелкий, в этой секте есть один благородный целитель, который тебя вылечил,» — Ло Бингэ старается как можно сильнее скрыть своё присутствие, но понимает: он не единственное, что нужно скрывать. «А ещё тебя облапали за меридианы, и лучше, чтобы мы с тобой сейчас вели себя тихо и незаметно.» «Сам с этим разбирайся!» «А ты думаешь, что у тебя кроме меня всё в порядке? Про вторую сеть меридиан помнишь? Её тебе только что тоже облапали, можешь не переживать.» Му Цинфан хмыкает, отпуская ногу и позволяя встать. — Так то лучше, — улыбается, будто бы ничего абсолютно не заметил. Спокойно отходит ко столу, отворачиваясь, и кивает в сторону выхода. — Будь благоразумным и не падай больше. Можешь идти, захочешь навещать учителя, то сначала сообщай об этом мне. — Этот ученик благодарен шишу Му, — и старается поскорее уйти и из чужой обители, и с чужого пика. Это был первый настолько грандиозный провал в жизни Ло Бингэ. Это был первый настолько специфический случай в практике Му Цинфана. Две различные системы меридиан, крайне сильное для такого возраста духовное ядро, расскажи кому-нибудь — не поверят. В этот день Му Цинфан долго не мог прийти в себя и перлистывал книги в поисках ответа, в каком из сотни возможных случаев у человека могут сформироваться такие удивительные, в своём роде уникальные и от этого совершенно прекрасные патологии. К ужасу Ло Бингэ, Му Цинфан нашёл маленькую зацепочку и понял, что такое строение духовного тела не отклонение и не порок развития, а не менее потрясающий итог межвидового скрещивания. Какой потрясающий разумный молодой нечеловек для ис следований, какой мощный — стоит только найти правильный подход — ученик для этой секты, пусть пока боится и старается убежать. Разве не красота? Убежать Ло Бинхэ не дадут.