***
– Гражданин, – противным голосом протянула женщина за прилавком, – без талончика не продам! – Почему же, уважаемая? – возмутился Коровьев. – Мы, понимаете ли, интуристы, талончиков ваших на руках не имеем. Продайте мне эту колбасу! Продавщица всплеснула руками. С драматизмом, которому позавидовали бы актеры театра, она возвела глаза к потолку и запричитала: – Нет, вы посмотрите на него! Сколько я вам растолковывать буду? Продаем по талончикам, – непреклонно отчеканила женщина. Очередь позади Фагота недовольно гудела, как мушиный рой. Атмосфера накалялась, долгое ожидание выводило покупателей из себя. – Товарищ, не задерживайте покупателей! – пробасил мужик в рабочей форме, получив поддакивание от компании пенсионерок. – Да я ж ненарочно! – не менее театрально, чем продавщица, прижал руку к груди Коровьев. – У меня вот… Кот некормленный! Он схватил толстого черного котяру, вертевшегося под ногами, и победно потряс им в воздухе – мол, смотрите, правда кот! Животное разразилось недовольным “М-ряу!” и зашипело, грозясь вцепиться кому-нибудь в лицо. – Он еще кота в продуктовый приволок, – ахнула продавщица, а очередь разразилась недовольными криками. Прежде, чем ситуация приняла еще более напряженный поворот, невесть откуда взявшийся рыжий мужчина с торчащим клыком подошел из-за спины, хлопнул Коровьева по плечу и махнул головой в сторону выхода. Тот, продолжая болтать что-то несвязное, взял кота подмышку и вышел из магазина вслед за своим спутником под аккомпанемент раздраженных выкриков толпы. Оказавшись на улице, троица, включая спрыгнувшего на землю кота, двинулась по улице. Коровьев насвистывал простенькую мелодию и шагал чуть ли не вприпрыжку. – Вечно ты ерундой всякой занимаешься, – проурчал кот, шевеля длинными усами, – достал бы из рукава этот несчастный талончик, сейчас бы колбасу ели! – Так неинтересно, Бегемот, – отмахнулся Коровьев, – никакого азарту с этими фокусами! – Азарту ему захотелось, – пробурчал Азазелло, косясь на спутника здоровым глазом. – Имею право! – вызывающе вскинув подбородок, парировал Фагот. – Будет тебе азарт, – ответил рыжий демон. – Мессир изволит поглядеть на московский люд. Как бы это лучше устроить? С сонной от жары улицы они вышли на оживленный проспект. Коровьев, задумавшись, перешел со свиста на фальшивое мычание той же песенки. – Представление! – вскрикнул он так, что несколько прохожих оглянулись. – Фокусы! Публика такое всегда любила. А наш господин мастер всякие – ха! – чудеса устраивать, так ли? – довольно улыбнулся Коровьев. – А ты только кривляться и можешь, – прошипел Бегемот, уворачиваясь от руки Фагота. Азазелло с прищуром поглядел на этот дуэт. Стоило предложить Владыке эту идею.***
Нацепив на нос изящное пенсне, Азирафаэль внимательно читал афиши. Кроули широким шагом направлялся к нему, неся в руках два стакана с каким-то напитком, который здесь пили все. На ступеньках в него врезался человек в шляпе-котелке, и демон чудом не разлил все на себя и на незадачливого прохожего. Незнакомец, рассеянно извинившись, поспешил ко входу в театр, на ходу доставая из чемодана толстую кипу листов. Кроули недовольно буркнул ему вслед. – Какая занимательная постановка – “Иван Сусанин”, – прокомментировал Азирафаэль, принимая из рук Кроули стакан. – Кажется, раньше она называлась иначе. Кроули пожал плечами. – Без понятия. Я давно здесь не был. Демон сделал глоток и чуть не выплюнул жидкость мутного персикового цвета. Она была теплой и противно пузырилась на языке. – Гадость, – прошипел он, выкидывая почти полный стакан в мусорку. Азирафаэль продолжал рассматривать афиши с самым серьезным видом. Кроули вздохнул: – Ангел, что мы собираемся делать? – Пойдем в театр? – откликнулся Азирафаэль, не отвлекаясь от занятия. – Послушаем, о чем говорят люди, лучше познакомимся с их культурой… – Тебе просто хочется посмотреть спектакль. Думал, после Шекспира тебя уже ничем не увлечь, – Кроули скрестил руки на груди, а ангел насупился. – Вообще-то, я собирался посетить оперу! – О, нет-нет! – замотал головой демон. – Никаких опер! – Правильно, товарищ! – поддакнул сбоку незнакомый голос. Друзья обернулись. Средних лет мужчина с лохматыми отросшими волосами восторженно смотрел на Кроули и неодобрительно косился на Азирафаэля. – Правильно, – повторил незнакомец, – оперная форма совершенно не подходит для воспитания нравственных ценностей среди молодежи! Оперу хвалит лишь наша новая интеллигенция. Кроули было открыл рот, чтобы заговорить, но мужчина перебил его, протянув руку: – Петр Николаевич Росицин, – он несколько раз встряхнул руку Кроули, – заместитель председателя Главрепеткома. Хоть и с явным нежеланием, но Росицин удостоил рукопожатия и Азирафаэля. – А вы кто будете? – поинтересовался заместитель председателя. – Мы… Мы интуристы, – заявил Азирафаэль. – И по какой причине вы здесь? – прищурился Росицин. – Искусство изучаем, – вмешался Кроули, пока Азирафаэль не ляпнул чего-нибудь такого, что усилит подозрения нового знакомого. – А-а, культурологи, – кивнул Росицин. – Это хорошо. Советское искусство должно быть продемонстрировано другим странам! Что ж, граждане, разрешите откланяться, – мужчина вновь пожал им руки. – Желаю успехов! Он поднялся по ступенькам и скрылся в тех же дверях, что и человек, с которым Кроули столкнулся десять минут назад. – Не ожидал, что именно ты назовешь нас культурологами, – сказал Азирафаэль. Демон отмахнулся. – Пойдем в кассу. Касса находилась на противоположной стороне здания Главрепеткома. Обогнув стену из светлого кирпича, Азирафаэль и Кроули увидели очередь. Длинной лентой она извивалась вниз по лестнице и петляла по площадке. – Все на “Ивана Сусанина”? – вслух спросил ангел. Кроули присвистнул. У них, конечно, есть все время мира, но разве смертные могут позволить себе ждать так долго? – Они тратят свою жизнь на это? – Кроули обвел глазами очередь, что застыла перед ними неподвижной змеей. – Нам тоже придется потратить какую-то часть, – ответил Азирафаэль. Однако, им это не удалось. Еще не дойдя до конца вереницы, они услышали тихий хлопок, а затем – причитания и выкрики. – Билетов нет! Расходимся, граждане! – Как нет? Все закончились?! – Да как же это! Толпа недовольно загудела. Азирафаэль тревожно взглянул на Кроули. Тот и сам находился в раздумьях. От них его отвлекла чья-то рука, легшая на плечо. – Билеты нужны? – сквозь зубы спросил обладатель руки. Лица было не разглядеть из-за шляпы и несуразно огромных очков. – Но ведь сказали, что их больше нет, – возразил Азирафаэль, и очкастый взглянул на него так, будто услышал самый глупый вопрос в жизни. Кроули этот взгляд не понравился, но этот человек мог им помочь. – Последний раз спрашиваю, билеты нужны? – Да, – ответил Кроули. Незнакомец удовлетворенно кивнул. – Тридцать рублей, – сказал он. Азирафаэль сделал круглые глаза, и Кроули понял без слов. У них не было денег. Привыкшие к магии, они совсем забыли про необходимость реальных купюр. После недолгой немой сцены ангел радостно обратился к человеку в очках: – Подойдет? – и снял с пальца крупный перстень, на котором переливался прозрачный голубой сапфир. Теперь уже незнакомец округлил глаза: – Вы что?! Уберите! – не дав Азирафаэлю выполнить этот приказ, он выхватил кольцо, мельком осмотрел его и сунул во внутренний карман. Воровато оглянувшись по сторонам, мужчина вложил в руку ангела два билета, немного помятых с краю. – Пожалуйста, – сказал он, и, пока друзья рассматривали полученные бумажные прямоугольники, скрылся в толпе. – Эй! – окликнул Кроули, но человек уже исчез. – Что ж, билеты у нас, – заключил Азирафаэль. – Только это не опера, а какое-то представление… – И хорошо, – ответил демон. – А теперь нам пора убираться отсюда. Кроули подтолкнул друга, и дуэт быстрым шагом направился прочь от здания Дворца культуры. Вернулись они тем же вечером. Разношерстная толпа стекалась к дверям. Тут и там раздавался смех, прохожие негромко о чем-то переговаривались, женщины то и дело поправляли свои лучшие “выходные” наряды. Распахнутые настежь двери главного входа напоминали раскрытую звериную пасть, где один за одним исчезали люди. Когда до порога оставалось несколько шагов, Азирафаэль внезапно потянул Кроули за рукав, оттягивая его в сторону. Демон недоуменно последовал за другом. – Что такое, ангел? – спросил он, оглядываясь по сторонам и не видя ничего необычного. Азирафаэль кивнул, указывая направление. Недалеко от них женщина склонилась над маленькой плачущей девочкой. Ребенок тихо всхлипывал, утирая рукой покрасневший нос. Мать заглядывала в лицо и что-то говорила дочери в попытке успокоить. Кроули прислушался. – Я хочу в театр, – сквозь слезы сказала девочка. – Доченька, нет больше билетов, – женщина погладила дочь по голове, но та увернулась. – В следующий раз сходим… – Я хочу сейчас! Кроули вздохнул. Не поворачиваясь к Азирафаэлю, он спросил, заранее зная ответ: – Ты хочешь потратить свое чудо на это? Женщина ожидаемо напряглась, когда они к ней подошли. Она нахмурилась, крепче сжимая руку дочери в собственной. Азирафаэль, заговорщически улыбнувшись, протянул ей два билета – точно таких же, какие им с Кроули достались сегодня. Глаза девочки, выглядывающей из-за спины матери, загорелись, но женщина отступила назад. – У нас нет столько денег, – с вызовом ответила она, – уберите свои билеты. – Они вам и не нужны, – возразил Азирафаэль, – забирайте, это подарок. Кроули задался вопросом, было ли частью чуда то, что суровая женщина с сомнением, но все-таки приняла билеты. Повертев бумагу в руках и убедившись в подлинности, она подняла на Азирафаэля горящие глаза и взволнованно прошептала: – Спасибо! Спасибо!... Ангел улыбнулся в ответ и, с умилением глядя на смеющуюся девочку, повел Кроули обратно. – Первый шаг к восстановлению веры сделан? – поинтересовался Кроули. – Одно маленькое чудо еще никому не мешало. Постановка, в целом, Кроули понравилась. В частности потому, что большую ее часть он проспал. Демонам, конечно, сон не нужен, но иногда Кроули позволял себе закрыть глаза и просто… перестать быть на какое-то время. Из сна его выдернул толчок в бок. Азирафаэль отчаянно пихал его локтем, указывая на сцену. Поправив съехавшие очки, Кроули перевел взгляд на площадку и обомлел. Вместо поющих о счастливом будущем комсомолок перед залом восседал Воланд. Его глаза были скрыты за темными очками – ладно Кроули, у него глаза змеиные, Сатане-то они зачем? Но даже не имея возможности проследить за направлением взгляда, Кроули мог поклясться, что в какой-то момент Воланд смотрел прямо на него. – Он нас заметил? – одними губами спросил Азирафаэль. – Не знаю, – также тихо ответил Кроули. Публика в зале затихла, завороженно глядя на Воланда. Последующие события разворачивались стремительно. Кроули и Азирафаэль думали об одном и том же: для чего все это? Время чудес кончилось со смерью Иисуса. Такое откровенное колдовство, даже от самого Владыки Ада – нарушение мирового порядка, причем весьма грубое. – У нас за каждое чудо отчитываться надо, а тут! – не сдержался Кроули. Азирафаэль слушал его вполуха, вытягивая шею за кулисы, где скрылся несчастный конферансье со свернутой шеей. – Должно быть, у твоего руководителя есть какой-то план, – сказал ангел. – Выступить на потеху людям? Да уж, это точно обеспечит победу наших войск над небесными силами, – протянул Кроули. – Откуда мне знать! – отмахнулся Азирафаэль. – Тебе их замыслы должны быть известнее, чем мне. Однако, многотысячелетний опыт бытия демоном Кроули нисколько не помог. Сопровождающая Воланда компания тоже не подкинула ему идей: он помнил только рыжего Азазелло и Бегемота, который уже пару сотен лет представал в облике толстого черного кота. Разукрашенного под клоуна мужчину и бесстрастную девушку с поблескивающими красными глазами он знал по слухам, но видел впервые. – Надо вмешаться, – решительно произнес Азирафаэль. Кроули так погрузился в свои мысли, что не сразу осознал смысл сказанного, а когда до него дошло, ангел уже поднимался с кресла. – С ума сош-ш-ел? – прошипел он, с силой усаживая друга на место. – Хочешь в одиночку выступить против Сатаны?! – Это миссия каждого ангела – сражаться со злом, – возразил Азирафаэль. – Прекрасный вечер, чтобы начать войну между Раем и Адом! В лучшем случае, Воланд испепелит тебя до самых кончиков твоих белых крыльев. Прежде, чем Азирафаэль успел что-то ответить, сквозь гомон толпы из наряженных женщин и сжимающих купюры мужчин раздался громкий стук. Азирафаэль и Кроули застыли. Воланд, поднявшись со своего трона – почти такой же, как тот, что теперь занимала Вельзевул, – ударил своей тростью о поверхность куба-декорации. Один раз, второй, третий – и пространство задрожала, как дым от костров, на котором столетиями горели ведьмы. Развернувшаяся картина исчезла, словно упавшая на пол прозрачная кружевная ткань. Мгновение – и на сцене вновь предстали комсомолки, поющие задорную песню о светлом будущем. Кроули медленно отпустил рукав ангела, словно боясь, что тот все-таки помчится вмешиваться. Но в этом уже не было смысла – ни Воланда, ни его свиты, ни обезумевшей толпы не наблюдалось. – Что это было? – задал Азирафаэль повисший в воздухе вопрос. Кроули промолчал. Овации длились несколько минут. Затерявшись в кутерьме людей, друзья вышли на улицу. Это был час, когда вечер плавно перетекает в ночь, неуловимая граница между временами суток. Люди пользовались даром Прометея, чтобы разогнать тьму, изобрели фонари, но ночь все равно была сильнее. Кроули сразу увидел Воланда. Тот, одетый явно дороже всех граждан вокруг, вместе взятых, разговаривал с каким-то человекам. Они стояли спиной, и Кроули малодушно надеялся, что его не увидят. – Это же тот человек, с которым ты столкнулся утром, – прошептал Азирафаэль, тоже заметивший Воланда. Кроули спешно оттащил ангела за доску объявлений. – Ангел, давай-ка ты переместишься в квартиру к Домовому, – сказал он. – А ты? – нахмурился Азирафаэль. – Буду позже, – глядя на недовольное лицо друга, Кроули добавил. – Поверь мне. С неохотой, но ангел надел шляпу и тут же исчез. Демон на всякий случай оглянулся: никто не обращал на них внимания. Воланд жал руку человеку – присмотревшись, Кроули тоже узнал его, – и, попрощавшись, направлялся к черному блестящему автомобилю. Его собеседник, несколько секунд смотревший вслед, развернулся и влился в кутерьму уходящих людей. Кроули, не желая упустить момент, подбежал к автомобилю. Воланд открыл дверь, но еще не сел внутрь. Увидев демона, он улыбнулся: – А, Кроули! И ты здесь! – Господин, – кивнул он. Сейчас его порыв показался бессмысленным, но, к сожалению, нельзя было просто исчезнуть, как это только что сделал Азирафаэль. Воланд в ожидании смотрел на него. Кроули, собравшись с силами, спросил то, что хотел: – Для чего все это было? Улыбка Воланда стала еще шире. – Ты будешь смеяться, Кроули, но это была лишь моя маленькая шалость. Один мой друг – писатель, и ему, как любому творцу, – Владыка выделил это слово, – нужно вдохновение. Я не мог отказать себе в одном маленьком чуде. – То есть, этого не было в реальности? – Разве это важно? Его чувства, его мысли – вот, что действительно реально. Этого вполне достаточно. – Вы сводите его с ума, – произнес Кроули, кляня свое неумение вовремя замолчать. Воланд издал смешок. – Главное, что он пишет. Должен признаться, я питаю слабость к людям творящим. Грешен, – рассмеялся он. – Мне интересно, что в итоге выйдет из-под его пера… Я бы поговорил еще, Кроули, но мне пора. Кивнув на прощание, Воланд сел в автомобиль, и двигатель взревел, поднимая с асфальта московскую пыль. Кроули, хмыкнув себе под нос, отошел под сень деревьев. Убедившись, что его никто не видит, он растворился в пространстве, оставив на этом месте только качающуюся тень листвы.