Власти твоей нет надо мной

Воланд – не первый условно гетеросексуальный мужчина, побывавший в постели Мастера. Он влюблялся в них до абсурдного часто: в тех, кто точно не останется рядом с ним надолго, насытившись результатами своего маленького постыдного эксперимента. Он не удивился бы, если бы Воланд не вернулся ни сегодня, ни когда-либо ещё. – Ммм, – Мастер вертит в руках принесённую им бутылку вина, угловым взглядом радостно цепляясь за оставленный у двери чемодан, – отлично подойдёт к еде из доставки. – Воистину, – отвечает Воланд, и перед тем, как он неловко усядется на жестковатый диван-кушетку, Мастер успевает подбросить диванную подушку ему под ягодицы. – После первого раза всегда больно, – он садится рядом, разворачиваясь к Воланду всем корпусом. – Ну или после большого перерыва. Выражение лица Воланда на мгновение становится сложно читаемым, а затем он тыкает пальцем Мастеру в грудь, и тот непроизвольно обхватывает его ладонь своей, неудовлетворённый ничтожно малой площадью соприкосновения. – Ты любишь этот мультик про мальчика и его друг – растягивающийся пёс? Фин и Джейк с футболки Мастера смотрят, как его ладонь и ладонь Воланда ведут свою взрослую жизнь, скользя друг по другу и переплетая пальцы нарочито медленно, но от того не менее крепко. – Очень люблю. И если ты его не смотрел, то мы обязаны начать делать это прямо сейчас. Воланду нравится Adventure Time, но спустя какое-то количество просмотренных серий, выпитого вина и съеденной из шелестящих и теперь разбросанных по всему журнальному столику упаковок еды он едва ли способен сохранять концентрацию на том, что происходит на экране. Он наклоняется вперёд, медленно протягивает руку, чтобы Мастер успел его остановить, если захочет, но он этого не делает, и Воланд решительно давит пальцем на красную кнопку пульта. Экран на стене напротив становится серым. На несколько бесконечно тихих мгновений Воланд замирает так, словно заново осознавая себя здесь и сейчас, а Мастер молчит и ничего не делает. Ждёт, что будет дальше. Не хочет быть инициатором во второй раз подряд. – Я думал о тебе, – Воланд повторяет недавние слова Мастера, и Мастер нервно и нетерпеливо сглатывает, – и в моих мыслях ты был… Правда в том, что Воланд хочет с Мастером всего и по-всякому. И пусть ему не слишком понятно, почему право на это у него появилось именно сейчас, но он, возвращаясь в прежнее положение и поворачиваясь лицом к Мастеру, бесцеремонно выдыхает наружу один из образов, что вертятся у него в голове: – …на коленях между моих ног. Мастер, не говоря ни слова и не разрывая зрительный контакт, сползает на пол и устраивается на коленях между ног Воланда. Он проводит ладонями по внутренней стороне его бёдер: туда и обратно, почти до самого паха, но не касаясь его. Воланд шумно выдыхает и разводит ноги шире. – И что же я делал в твоих мыслях? На коленях между твоих ног. Воланд откидывается на спинку кушетки и слегка опускает веки, жуёт нижнюю губу и пытается найти подходящие русские слова, чтобы это не прозвучало чересчур пошло. В таком положении взгляд Воланда сверху вниз ощущается острее, и Мастер, до этого практически сидевший на пятках, приподнимается, упирает обе ладони в кушетку по бокам от бёдер Воланда и смотрит и спрашивает более требовательно, уменьшив вертикальный разрыв между линиями их взглядов: – Что. Я. Делал? Воланд оставляет губу в покое и несколько мгновений жуёт изнутри кожу под ней, после чего отвечает уверенно и чётко: – Сосал. Мой. Член. Мастер начинает с пуговиц на рубашке. Две верхние уже расстёгнуты – остальные он освобождает из петелек издевательски неторопливо и аккуратно, словно нет у него важнее задачи, и слово «член» не было только что выпущено в окружающий мир в непосредственной близости от слова «сосать». Мастер не смотрит на Воланда – только на пуговицы и постепенно оголяющуюся кожу, а Воланд с алчным восхищением смотрит на него, и Мастер чувствует это. Он поднимает взгляд, когда облизывает освобождённый от ткани брюк и белья член, придерживая его рукой у основания. У Воланда приоткрыт рот, звуки его дыхания становятся свистяще-хриплыми, взгляд из-под полуприкрытых век блестит похотью, а живот и грудная клетка вздымаются и опускаются неритмично, сбивчиво. Мастер обхватывает губами головку его члена и всасывает щёки, и насаживается с невыносимо пошлыми звуками, и всё же самое вульгарное в происходящем – их зрительный контакт. Мастер знает, что такое обычно нравится, поэтому не отводит взгляда, и Воланд жадно пьёт его глазами под гортанные стоны на выдохах, пока, наконец, последние проблески разума не вылетают из его головы, и он не запрокидывает голову на спинку кушетки, зажмуриваясь до разноцветных искр перед глазами. – Scheiße… Блять… Как хорошо… Мастер нащупывает его руку, сжимающую подлокотник, и кладёт себе на затылок. Воланд, не слишком давая себе отчёт в происходящем, тут же сжимает его волосы между пальцев и надавливает, пропихивает себя в его рот глубоко и грубо, не замечая в предоргазменном аффекте, что Мастер давится до слёз и соплей. После потонувшего в том же аффекте собственного вскрика Воланда выключает на несколько мгновений, а когда он возвращается в реальность, Мастер, уткнувшись лбом в его бедро, быстро дрочит себе где-то там у его ног, за пределами видимости. И кончает, широко открыв рот в беззвучном крике и за неимением лучшей альтернативы кусая бедро Воланда через ткань его брюк. – Oh mein Liebster, vergib mir, – Воланд только сейчас понимает, что наделал, и замечает, в каком состоянии находится лицо Мастера. – Прости меня. Воланд тянет его за плечи наверх, к себе, но Мастер, не видящий в произошедшем ничего особенного и разморенный собственным оргазмом, остаётся на месте. – Всё в порядке, – он говорит глухим по понятным причинам голосом. – Nicht в порядке, – Воланд настойчиво тянет его снова, и Мастер решает, что проще подчиниться и забраться к нему на колени, чем объяснять, что у него сейчас нет настроения для выслушивания извинений о том, что уже свершилось и существенной проблемы не представляет. – Прости, я не должен был так действовать, – Воланд кладёт ладонь ему на мокрую щёку, нежно гладит большим пальцем и очень старается поймать его взгляд, что кажется Мастеру не слишком уместным с учётом его актуального внешнего вида, но, в конце концов, он соглашается и на это. Во взгляде Воланда он находит такое искреннее сожаление без капли брезгливости, что оно отдаётся зудом в какой-то далёкой части его души, о существовании которой он давно забыл или, возможно, никогда не знал. – Прощаю, – Мастер обхватывает запястье лежащей на его щеке руки Воланда и мягко улыбается в его поцелуй.