Часть 8
27 марта 2024 г. в 10:02
Его Светлость обретался в господской столовой, Её Светлость ждали врача и к завтраку, как и минувшим утром, не спускались. Гаврила Кондратьевич пребывал в пресквернейшем настроении: Антонин, мерзавец, не пришел разбудить его, а когда он спустился к завтраку, то обнаружил, что стол даже не сервирован.
- А вы еще кто такие? - Любезным голосом только что вставшего и еще не получившего свой законный утренний кофе человека обратился казначей его императорского величества к сидящим за столом Пожарскому и Фандорину.
- Какого чёрта? Это что? Собака? - Взвился Гаврила Кондратьевич, когда его взгляд упал на сидящую в ногах Эраста Петровича Ленно.
Пожарский пребывал в замечательном расположении духа. Закончив свой допрос, он отыскал напарника и поднялся с ним в господскую столовую, где и дожидался свидетеля. Фандорин, как успел заметить Глеб Георгиевич, был весьма задумчив, возможно нащупал что-то интересное, а может просто чувствует себя плохо с утра. Впрочем, для кого-то утро только началось.
- Я смотрю вы не жаворонок, уважаемый Гаврила Кондратьевич, - улыбнулся Пожарский и отточенным движением вынул своё удостоверение. - Уголовная полиция. По делу об убийстве вашей дочери. Вот-с, пожалуйте, официальная бумага имеется, разрешающая допрос. Вы бы присели.
Императорский казначей медленно сел. Его лицо побледнело.
- По какому делу? - Глухо спросил он. - Это розыгрыш какой-то?
"Во дела-а", поразился Пожарский. "Вот это заработался человек, аж смерть дочери пропустил. Или же он в фазе отрицания?"
Пожарский слегка тронул сидящего рядом напарника. Когда речь заходила о том, чтобы объявлять родственникам плачевные новости, Глеб Георгиевич выбирал офицера поделикатнее. В этот раз участь эта пала на Эраста Петровича.
- В-вчера днем, в пол д-двенадцатого по полудни вашу дочь Екатерину обнаружили на подъездной к дому, - заговорил Фандорин. - Её обнаружила ваша старшая горничная К-Клавдия, она же и вызвала полицию, то есть г-господина Пожарского Глеба Георгиевича. Он ведет расследование.
- А вы кто? - Поинтересовался казначей каким-то странным отстраненным голосом.
- Я его... к-консультант.
- Консультант. Слепой консультант? Много вы наконсультируете. Это что, попытка поднять финансирование? - Огрызнулся Гаврила Кондратьевич, но тоже как-то вяло. Фоном.
Эраст Петрович предпочел оставить последнее слово за отцом жертвы.
- Так значит, вы даже не в курсе, что вашу дочь убили? - Спросил Пожарский.
В этот раз, он достал блокнот с автоматической ручкой. Последнее слово техники, никаких тебе гусиных перьев и чернильницы, ручка заполняется сама и пишет. Никакой грязи.
Гаврила Кондратьевич молчал.
- Давайте восстановим картину вчерашнего дня. В каком часу вы отбыли на службу?
- В пол девятого, - отозвался отец девочки. - Контора открывается в девять. Я завтракаю и выхожу.
Пожарский внимательно оглядел утренний наряд казначея: легкие брюки, рубашка, халат. Не похож на человека, которому через полчаса выходить.
- Обычно я не так выгляжу с утра, - словно бы понял сомнения офицера допрашиваемый. - Вы со своим допросом задержали моего камердинера, и я оделся во что смог.
- О-о, - многозначительно протянул Пожарский и кивнул.
Сразу видно, высший свет. Без камердинера даже одеться не могут.
- Вы завтракаете один? Всегда?
Казначей в начале кивнул, затем отрицательно замотал головой.
- И да, и нет. Раньше мы были нормальной семьей. Переодевались, выходили к завтраку. Я читал газету. Кэт надевала платье и завивала волосы, Марин тоже наряжалась. Мы разговаривали, пили кофе, Кэтти чай. Но потом.. Последнее время все поменялось. Марин все хворает, все больше в постели завтракает. Кэтти с флейтой проводит.. проводила.. проводила все больше времени. Но послушайте! Как могли убить мою дочь? Кто? Она же все время дома! Да она из комнаты не выходила!
- Не выходила, - согласился Пожарский. - Её любезно вынесли. Через окно. А вот кто и зачем, это мы выясняем. Будем премного благодарны за сотрудничество.
Казначей стал белым, ну точно скатерть стола.
- Так, в каком бишь часу вы вернулись с работы? - Решил еще помучить свидетеля Пожарский.
- В девять. - Отозвался казначей.
"Какая точность", удивился про себя князь.
- И что же, вы не заметили ничего необычного? Ни в поведении прислуги, ничего в газетах не прочитали?
- С прислугой я не разговариваю, на то она и прислуга. И они место свое знают. А газет я больше не читаю. Раньше читал. До того, как Кэт занялась флейтой своей дурацкой! - Гаврила Кондратьевич неожиданно горячо затер лицо, так что оно стало красное, точно свежевыбритое. - О! Я знал! Знал, еще когда нанимал этого мутного учителя из этой дурацкой школы, что не выйдет добра! Скрипачный ключ или как она там...
- Скрипичный, - тихо поправил Фандорин.
- Да какая разница? Мне дела никакого нет до этой дурацкой школы! Она есть, а девочки моей нет! Да пропади она... Да я её..
- Попейте лучше воды, - порекомендовал Пожарский. - Слуг мы ваших и правда задержали, но они люди расторопные, все сейчас накроют. Супруга ваша в курсе новости?
Гаврила Кондратьевич в начале глупо уставился перед собой, затем снова помотал головой.
- Откуда ей? Говорю же, она из комнаты не выходит, на гадости очередной сидит. Не знаю, чем там её очередной доктор пичкает. Не троньте её. Я ей сам скажу.
Пожарский кивнул.
- Договорились. Однако, прежде чем мы с Эрастом Петровичем уйдем, скажите, как бы вы охарактеризовали дочь?
Императорский казначей потер виски, сплел вместе руки и тяжело опер на них подбородок, походя в этот миг на грустного сатира.
- Да.. Девочка как девочка. Шалунья немного, но мы с Марин её любили. Поздний ребенок. Наверное, забаловали. Вот и получили по заслугам.
- Были ли у нее друзья? Училась она на дому или в пансионе?
- На дому. У Кэт слабое здоровье. Да и мы с Марин столько лет хотели слышать топот детских ножек.. услышали.
Пожарский припомнил показания прислуги, решив, что, если у Катерины Гавриловны и было хрупкое здоровье, то оно осталось явно во младенчестве, в отличие от родительской веры, на которой уже, как на крепком фундаменте, вырос целый терем вытекающих.
- Ну что ж, пока что это всё, - поднялся Пожарский. - Но мы, разумеется, вернемся.
Казначей потеряно кивнул, смотря и не видя, как поднимается Фандорин, как семенит по ковру собака. Он не пошел провожать полицейских, а когда слуги подали завтрак, выпил лишь кофе, причем по-ирландски.
В тронувшейся карете на мгновение воцарилась тишина. Каждый из напарников думал о своем.
- К-куда мы едем? - Первым нарушил молчание Фандорин.
- В участок. - Откликнулся Пожарский. - Будем дополнять имеющуюся схему новыми данными. А вы куда хотели? В ресторан аль в театр?
- В музыкальную школу. - Коротко ответил Фандорин. - Ту самую, которая "Скрипичный ключ".
- Что прямо сразу блицкригом? - Удивился Пожарский. - Я рассчитывал туда направиться, но в начале изучить документы.
- Я уже там был, - наконец признался Эраст.
- Так вот почему вы сегодня ни живы ни мертвы! - Воскликнул князь и покачал головой, смотря на своего консультанта.
А может он и ошибся, решив, что этот бледный господин с собакой совсем не похож на того смешливого мальчишку с фотографии из официального дела? Похож, похож. Просто этот веселый бойкий паренек запрятан глубоко внутри.
Эраст к своему немалому ужасу почувствовал, что его щеки снова краснеют. А ведь он был уверен, что эта удручающая способность утрачена навсегда после полета из окна в обнимку с бывшим шефом.
- Ну, что молчите? Рассказывайте, - добродушно заметил Пожарский. - Что там такое в школе, что не терпит отлагательств?
И Эраст рассказал.
- Мне показалось странным, что логотип школы присутствует на всех жертвах, но при этом ни одна газета об этом не упоминает. Именно поэтому, я принял решение не теряя времени ехать. Кстати, последнее убийство описано в газете точно так же. Оно упоминается лишь в "Московских вестях", автор заметки некий Афанасий Борохтянов, нужно, чтобы кто-то из констеблей пролистал все выпуски "Московских вестей" с момента первого убийства, вполне возможно, что автор заметок все тот же. Это раз. Я переоделся, назвался инженером Немлессом, американцем, что на днях пребывает в Москву. Маса, мой слуга, оделся девушкой. Он был моим провожатым и описывал мне убранство школы. Мы прибыли, якобы, чтобы устроить досуг нашей дочери, Клэр..
На этом месте Пожарский явственно сдержал смешок, и Фандорин оскорбленно замолчал.
- Простите, простите, - раскаялся князь. - Проблемы живого воображения. Представил себе вашу дочь от вашего слуги. Хотя, признаться, с учетом двух мужчин, сын выглядит как будто логичнее. - В задумчивости почесал усы Пожарский и рассмеялся, глядя на вспыхнувшего, точно спелый персик Фандорина. - Всё-всё, не мешаю-с. Уж простите дурака. Мы тут серьёзным делом занимаемся, а мне всё шуточки.
Фандорин прочистил горло, мысленно проклиная треклятые щеки, горящие румянцем, и пресловутое воображение Пожарского. Теперь уже он представил себе дочь от Масы, и, в свою очередь, решил, что уж лучше пусть будет сын. Девочке с такой внешностью жить будет трудно.
- Я расспросил госпожу Добросклонскую о том, кто лучший учитель, и она поведала мне историю про палку о двух концах. Гальпирина они не ждали у себя в штате в ближайший год как минимум, но Катерина Гавриловна очень удачно была убита, и Леонтий Матвеевич освободился и готов взять гражданку Америки. Вот только Агриппина Мирославовна, едва рассказав фабулу, вдруг страшно заторопилась, вызвала к себе Александра Власовича, вероятно, своего заместителя, а меня, Масу и Леонтия Матвеевича из кабинета выгнала. При этом, экскурсию по школе нам делал Александр Власович, господин степенный, гордящийся своим делом и должностью. Мне показалось, он был очень заинтересован в том, чтобы заполучить иностранных клиентов, и вдруг, едва речь коснулась Катерины Гавриловны, спешка, суматоха, и он, и директриса забывают гостей из Америки и бросают их на рядового учителя. Пусть даже и лучшего. Это два. И, наконец, сам Леонтий Матвеевич. Вчера вечером, перед американской парой, он выдал душераздирающую историю о том, как привязан к своей ученице. Что он один её поддерживал. Сказал, что Катерина Гавриловна хотела сыграть Паганини на флейте, и он утром отбыл за нотами. А сегодня утром на допросе консультанту особых поручений выдал куда более приземленную версию. Он торопился забрать из ателье брюки, именно поэтому отбыл рано, чтобы успеть к открытию. Однако, обнаружил, что забыл квитанцию. И когда он был вынужден признаться, что все же возвращался в дом Усмановых ко времени убийства, видел нас и труп, он пришел в смятение. И Ленно зарычала, почти как тогда, на Цветном бульваре. Это т-три.
Пожарский больше не шутил и не смеялся. Занятное выходило дело.
- Мне он убийцей не показался, - заметил он. - Чересчур импульсивен. Такой если и убьет, то спонтанно. А Духовик своих жертв выбирает.
- И еще одна д-деталь, - вспомнил Фандорин. - Он назвал Катерину Гавриловну "никакой". В тот вечер в школе.
- Никакой? - Искренне удивился Пожарский. - А у меня сложился весьма характерный образ.
Эраст Петрович был с ним солидарен. Девочка, самостоятельно решившая освоить такой сложный инструмент как флейта, и работающая с завидным упорством, какая угодно кроме "никакой".
- Уговорили, - решил Пожарский. - Едем в школу, потом в участок.
Высунувшись, он крикнул извозчику другой адрес, тот понятливо кивнул и свернул на другую улицу.
На Остоженке были через четверть часа. В этот раз на ступеньках их уже никто не встречал, полицейские не иностранная пара, в сопровождении не нуждаются.
Пожарский протянул было руку, чтобы помочь Фандорину одолеть ступени, но тот вполне уверенно справлялся и при помощи Ленно. А вот в самой школе их ждал сюрприз.
Первым делом Фандорин услышал Александра Власовича. Тот совсем нелюбезно обращался к какому-то посетителю. А Глеб Георгиевич, в отличие от Фандорина, имевший возможность видеть, без труда узнал знакомца с Цветного бульвара в человеке, с которым беседовал Александр Власович.
- Ч-что вы видите? С кем он г-говорит? - Зашептал Фандорин, тронув шефа за рукав.
- Не знаю, кого вы имеете в виду под "он", - ответил Пожарский в тон. - Но к нам спиной стоит наш друг с бульвара, так что попридержите Ленно.
- Он - это А-александр Власович. Концертмейстер московской филармонии и заместитель Агриппины М-мирославовны, он д-делал экскурсию нам с Масой, - быстро и почти без заикания ответил Фандорин. - Опишите мне, как они выглядят.
- Разговаривают весьма недружелюбно, - начал Пожарский, все же двигаясь навстречу. - Наш друг с бульвара нервничает. Впрочем, Александр Власович тоже далек от спокойного. Кажется, он чем-то недоволен и не хочет его куда-то пускать.
- Никуда вы не пойдете, Борохтянов! - Александр Власович горячился.
Будь он в более размеренном состоянии духа, давно заметил бы нежданных гостей и перешел бы на безличное "сударь".
"Борохтянов", грянуло в голове Фандорина. Инстинктивно он сжал поводок Ленно сильнее, но неожиданное прикосновение Пожарского к его запястью заставило расслабить побелевшие было костяшки.
Пожарский, добродушно улыбаясь в усы, прогулочным шагом направился к беседующим. Фандорин отстал на него на один шаг. Следствие внезапного прикосновения.
"Что же он делает? Ведь ничего не скажут. Борохтянов и вовсе уйдет", подумал он не столько отчаянно, сколько фоном.
Куда больше его интересовала своя собственная реакция на прикосновение. Пожарский тронул его совсем чуть-чуть, невесомо, а Фандорина, как и там, на месте преступления, бросило в дрожь, и мурашки вгрызлись в каждый участок тела.
Заметив подходящих госопод первым, Александр остановился на полуслове. Поза у него была забавная, руки вскинуты вверх, губы приоткрыты, брови насуплены. Ну не дать не взять паяц на сцене, забавно замерший в середине номера.
Увидев застывшее лицо собеседника, резко обернулся Борохтянов. При виде давнишних знакомцев с Цветного бульвара, глаза Афанасия широко распахнулись, зрачки расширились.
- Вы? - Не воскликнул, а скорее выдохнул он.
- Я, - невозмутимо улыбнулся Пожарский, изящным движением вынимая из внутреннего кармана удостоверение полицейского. - Пожарский Глеб Георгиевич. Уголовная полиция Москвы. И мой напарник, консультант особых поручений Фандорин Эраст Петрович. Придется вам обоим задержаться и уделить нам несколько минут своего драгоценного времени.