Девочка с флейтой

      С Остоженки доехали до Малой Ордынки, а по Пятницкой улице до Татарского переулка было и вовсе рукой подать. Эраст, как и ожидал Пожарский, предпочел пройтись, поэтому на Пятницкой Глеб остановил извозчика, расплатился, и остаток пути они проделали пешком. - Н-нас интересует "неприметное ателье с большой витриной", - дал описание со слов свидетеля Фандорин. - К-касса просматривается с улицы.       Пожарский покивал. - Это объясняет чужие штаны на нашем друге с бульвара. Значит проследил, подождал, посмотрел, куда положат квитанцию, да и стянул, толкнув. В таких местах это сплошь и рядом. Кстати, у вас нет ничего ценного в карманах? - Есть, - улыбнулся Фандорин, в предвкушении колкости. - Однако, я зачем-то взял с собой вас.       Пожарский от души рассмеялся, уже едва ли не привычно, перехватывая руку Фандорина, покоящуюся на его локте. На секунду возникло совсем необъяснимое желание погладить пальцы напарника, спросить не замерзли ли они. Перчатки-то тонкие. Ох уж эти веяния моды. - А если вы не справитесь с карманником, - меж тем продолжал Эраст, позабыв, расспросить Пожарского, как прошел его допрос, - придется вам сбросить вашу тяжелую шубу и по-молодецки пробежаться. Иначе я потеряю чётки. А они мне очень дороги. А сам я далеко не убегу. До ближайшей стены, наверное. - А на что же Ленно? - С наигранным возмущением поинтересовался Глеб Георгиевич.       Они дошли до поворота на Татарский переулок. Застройка заметно поменялась, улица сузилась.       Фандорин покачал головой. - Л-Ленно м-мне дорога. В-вдруг её собьет экипаж, пока она будет преследовать грабителя?       Пожарский только брови приподнял, дивясь уже не наигранно. - А я, что же, совсем не дорог? - Поинтересовался он, неожиданно чувствуя, что вкладывает в вопрос гораздо больше, чем хотел бы. - Д-дороги. Но вы же все-таки поумнее с-собаки. Или нет? - Иронично улыбнулся Эраст.       Такая непринужденная и одновременно острая беседа была ему в новинку, однако, определенно по вкусу. Наверное, её можно было бы сравнить с удачной процедурой реанимации. С каждым визитом, с каждой встречей Пожарский терпеливо и неустанно вдыхал в Фандорина жизнь, пока пациент наконец не начал дышать сам, отвечая взаимностью на усилия трудящегося врача.       Они находились на чётной стороне улицы, и Глеб Георгиевич решил пока не переходить переулок. Со слов Фандорина у него сложилось впечатление, что на объект стоит в начале взглянуть с удобного расстояния.       Как ни жаль было рушить такое прекрасное мгновение, долг полицейского взял над Пожарским верх. Они почти пришли, а он еще не рассказал о своей части допроса. - Я выяснил у господина Трубецкого, что в школе последние полгода пропадают флейты. По одной. То ученицы ломают, то уборщики крадут, то кто-то из учителей заигрывает. - Начал он. - Школа просто покупает новую, не желая разбираться с мелкими неурядицами. Я спрашивал существует ли у них такая штука как инвентаризация. Существует, но люди творческих профессий выше мирской суеты. Либо, как в случае с Борохтяновым, опускающим детали про скрипичный ключ на жертвах, они просто предпочитают заплатить, чтобы не смотреть правде в глаза. Трубецкой раскололся, сказал, что школа платила Борохтянову за умалчивание деталей. Он удвоил плату и сегодня пришел за ней.       Как Глеб и ожидал, Эраст мгновенно посерьезнел, слушая. Принял задумчивый вид. - Ф-флейты г-говорите? - Переспросил он. - Х-хотите сказать, что Духовик у-убивает к-казенными инструментами, а флейты жертв берет себе?       Налетел порыв ветра, пробрав до костей. Эраст в своём несерьезным шерстяном пальтишке вздрогнул до мурашек.       Глеб на вопрос ответить не успел. Они пришли.       Ателье действительно было совсем неприметное. Пожалуй, его смогли бы найти только знающие люди. За кассой работал высокий молодой человек, удивительно, но явно не мещанского разлива. Пожарскому сразу бросились в глаза и ухоженные каштановые волосы, и холеные, совсем не исколотые руки портного. Да его и портным-то назвать язык не поворачивался.       Фандорин начал замедлять шаги, ориентируясь на своего спутника. Ленно вела себя тихо, семенила себе по снегу, время от времени принюхиваясь. - Ч-что вы видите?       Получилось совсем тихо. Едва ли не робко. Но Эраст Петрович быстро совладал с собой и со своей дурацкой впечатлительностью. Оставалось надеяться, что Глеб Георгиевич был слишком занят осмотром ателье, чтобы уловить изменение голоса напарника. - Ателье соответствует описанию, адрес точный. А вот кассир весьма интересный. Встреть я его просто в городе, ни за что бы не подумал, что портной. - Доложил Пожарский. - Т-тогда.. Д-давайте зайдем, - предложил окончательно взявший себя в руки Фандорин.       Глеб кивнул. - На кого что шьем? - Поинтересовался он, переходя улицу. - Н-на меня.. Б-более теплое пальто.       Звякнул звонок и молодой человек за кассой поднял взгляд на новых посетителей. Он был высок, практически одного роста в Пожарским.       Глеб обратил внимание на большие серые глаза молодого человека и густые каштановые кудри. По вискам было заметно, что молодой человек относительно недавно решился отпустить старомодные бакенбарды на манер Онегина. Они, на удивление, придавали ему некоторое сходство с пушкинском героем-любовником. А вот возраст молодого человека так просто не определялся. На лбу морщин не было, кожа чистая и очень ухоженная. Но в больших серых глазах присутствовала сталь, выдававшая некоторый жизненный опыт.       Если бы Фандорин мог видеть то, что видит Пожарский, он бы, верно позабыл, что бегать не в состоянии. А может быть он просто провалился бы сразу к Азазелю, Данте и Вергилию, ходить цепочкой под проливным дождем на бесконечных кругах ада. Но он не видел разверзшихся перед ним врат преисподней, а Пожарский видел, но понятия не имел, что они выглядят именно так. - Добрый день, - поздоровался молодой человек.       Голос его был мелодичный, мягкий, но не девичий.       От этого голоса Эраст едва удержал дрожь. Нет. Глупость. Глупость, это всё утро, боли и воспоминание. Ему только кажется, этого не может быть на самом деле. - Чем могу помочь, господа? - Поинтересовался молодой человек, выходя из-за кассы.       Он был форменно одет: Рубашка, простые брюки с карманами, из которых выглядывали коробки булавок. - М-мне н-нужен.. нужно пальто, - произнес Эраст Петрович, из последних сил отгоняя призраков прошлого.       Мучительно хотелось прислониться, да что там, просто-напросто уткнуться в бок Пожарскому, зарываясь в мех с головой, и малодушно попросить отвести его домой. Но этого делать было никак нельзя. Оставалось лишь взять себя в руки. Что Эраст Петрович и сделал. - Тогда прошу за мной. Какая вас интересует ткань? - Молодой человек деловито двинулся вглубь магазина.       Как заметил Глеб Георгиевич, ничего необычного здесь пока не наблюдалось. Магазин как магазин. Хранилище тканей, каталогов образцов. - Ш-шерсть. Т-только, наверное, с подкладкой теплее. - А цвет? - Ч-черный. Или с-синий.       Эрасту было бы намного легче, если бы Пожарский тоже принял участие в разговоре. Но тот от чего-то в кое-то веке молчал. И именно тогда, когда было совсем не нужно.       Голову Эраста заполнил взрыв. Он так спешил к дому Лизоньки, когда ему прочли это пресловутое письмо, когда он понял что оно означает. Но он опоздал. Взрыв сшиб его, а рукой он нащупал что-то живое, теплое. Руку. Вот только продолжения у этой руки не было. Это было самое страшное, что он когда-либо трогал в темноте. - Сударь, с вами все хорошо? - Учтиво поинтересовался портной, протягивая замершему клиенту каталог с образцами тканей. - Здесь лицевые ткани. Выберите, и я дам вам каталог с подкладками. Затем сниму мерки и займусь заказом. - Д-да, п-прошу прощения, - пробормотал Эраст, протягивая руки к открытому каталогу.       Ткани. Приятные наощупь, натуральные, несомненно дорогие, что странно для такого места. Кто здесь будет заказывать такое?       Не пребывай Эраст в таком раздрае, он бы несомненно обратил на это внимание, но он только вслепую, во всех смыслах, трогал образцы, действительно ища подходящий и остановившись на темно-синем с едва заметными полосами. - В-вот это, - озвучил он. - Отличный выбор. Она не продувается, а по московской зиме это самое то. В качестве подкладки предлагаю вот это. Удержит тепло.       В руки Эраста лег образец ткани. Точно такой, как описал продавец.       "Пожарский, почему же вы молчите?", почти с отчаянием думал Эраст, увлекаемый портным в примерочную.       Молодой человек орудовал сантиметром и булавками, отвернул полы пальто Фандорина, прощупал, измерил, пока замерший Эраст беспомощной статуей стоял в чужих руках.       Зала особняка тайного советника Александра фон Эверт-Колокльцева. Очаровательно улыбающаяся Лиза. Её строгая няня, обращающая внимание на то, как прямо сидит её воспитанница. Фандорин тонет в улыбке и глазах, из последних сил барахтаясь, но усложняя себе положение каждым движением. Вдруг дверь открывается, входит высокий молодой человек. Копия Лиза. Нет, не так. Лиза, если бы та родилась мужчиной. У него её каштановые роскошные кудри, её пухлые губы и её живые серые глаза. Он, как и Фандорин, мучительно пытается отрастить хотя бы намек на усы. Безуспешно. - О, Кеша! - Восклицает радостно Лиза и смеется. - Мы не близнецы, господин Фандорин. Хотя, все так думают. Мы кузены. Правда-правда.       Молодой человек протягивает полицейскому руку. - Иннокентий Викторович фон Эверт-Колокольцев. - Представляется он.       Но внимание Фандорина целиком принадлежит Лизе. Та весело щебечет, что Кеша, как она, терпеть не может свое короткое имя. Лиза - подлиза. Кеша - попугай. - Все готово, - объявляет меж тем голос молодого человека из окружающей темноты.       Темноты, состоящей из рук и душераздирающих воспоминаний. - Выбранные вами ткани есть на складе, заказов у меня немного. Так что, к концу недели будет готово. - Объявляет молодой человек. - С-спасибо, - еле шелестит Эраст Петрович.       Он столько должен спросить. К примеру, кто заказывает дорогие ткани в таком месте. Или, на чем держится магазин, ведь заказов очевидно мало.       На выходе наконец пробуждается от молчания Пожарский. - Вы здесь только работаете или же прямо владелец? - Спрашивает он.       А Фандорину хочется закричать, хочется даже ударить его.       "Где вы были раньше, Пожарский? Где вы были? Почему допустили, чтобы он меня трогал? Чтобы увел меня?"       Но Эраст Петрович молчит. Бинты под повязкой промокли. - Я владелец. - отвечает юноша. - Как вас зовут? Чтобы я точно знал, к кому обращаться, если сделаете моему другу хорошее пальто. - Ираклий Вадимович Кокольчиков. - Представляется юноша. - Прекрасно, Ираклий. А то у вас даже вывески нет. - Названия все не придумаю, а работать надо, - отвечает портной, провожая гостей, и напоминает. - В конце недели будет готово. Вам на дом привезти или зайдете сами? А впрочем, давайте адрес. Я привезу, мне не трудно.       "Друг?", думает Фандорин, выводя посередине бумаги протянутым карандашом адрес и чувствуя себя так, будто расписывается собственной кровью в контракте с дьяволом, "Никакой я вам не друг. Вам плевать на меня. Вы.. Вы.."       По ржанию лошади он определяет, что Пожарский остановил извозчика. Назвал его адрес. Сам не полез, лишь хлопнул по дверце, мол, трогай.       Короткое мгновение зимней сказки разрушилось. Никто никому не друг. Пожарскому нужно раскрыть дело, а до чувств Фандорина ему нет никакого дела. Да и с чего должно быть?