Холодный Хитлум

— Значит, я пойду туда одна. В кабинете было полутемно; круг желтоватого света от старой, почти антикварной лампы рисовал удивительно чёткие тени, но вот разглядеть отбрасывавшие их предметы не позволял. Это раздражало. Раздражало вообще все: безмятежная тишина Менегрота, ныне видевшаяся ленивой, напоминающей прозрачное желе; близость военной академии к северной границе; сама граница — в кои-то веки! — не позволявшая не только войти, но и выйти незамеченным. Очередной обрыв связи. Очередные потери на местах, которые, конечно, всех опечалили, но так и не заставили пошевелиться и подумать; дурацкая торжественность, идиотская парадная форма… И разговор этот, затевавшийся не в первый раз и поэтому почти отрепетированный до последней запятой. — Нам все равно нужна связь, — капитан Куталиэнь качнула головой, перебрасывая «хвост» за спину. — Если там нельзя оставаться, надо незаметно организовать эвакуацию, если наш связной опять прокололся — придумать что-то новое. И, в конце концов, подумать над защитой Бретиля, потому что сами они не справятся. Уже не справляются. — Первое, — её собеседник оставался совершенно спокойным. Проклятье, вот так пообщаешься с людьми — и сам начинаешь утрачивать всякое терпение, будто у тебя в запасе нет парочки сотен лет… А её на самом деле ни у кого нет, но это предпочитают не видеть. — Я согласен насчёт Бретиля. Растягивать туда защиту неразумно, ставить наши отряды — бессмысленно и вряд ли возможно, но подумать определённо стоит. Но все, что находится севернее Бритиах… Забудь. Эти земли уже потеряны. Не только нами, но сейчас сводить счеты ни к чему. Я не отправлю больше никого в Хитлум, и я запрещаю тебе являться туда, хоть одной, хоть с отрядом. Не мы оказались бессильны сохранить эту страну, и не нам пытаться её отстоять. — А кому? — заставить себя говорить спокойно стоило воистину неэльфийских усилий. — Или вы знаете, где находится «Поющий Камень» и как они переведут несколько сотен некомбатантов через горы? Если научный центр таким озаботится, я на спор свои погоны съем. Вы не хуже меня понимаете, и что сейчас происходит, и что если мы не объединимся сейчас — камня на камне не останется не только от укреплений нолдор! — Белег… — Сколько лет уже Белег! Что вы сделали с теми рауговыми докладами, которые я писала ещё из госпиталя? Маблунга вы тогда так же изящно не пускали на порог, как и меня теперь? Почему, в конце концов, вы уверены, что обладаете полной информацией, если уже четыре сотни лет наша разведка работает не по вашим указаниям, а вопреки им — и поэтому работает хоть как-то?! Что мне надо сделать, чтобы вы наконец-то открыли глаза? Или этот Камень… — Белег. Капитан мысленно прикусила язык. Пытаться переупрямить Элу Тингола — непростая задача даже для гнома, не то что для пограничника, который устал как сволочь и просто хочет эти самые границы защитить. — Мы попробуем ещё раз установить связь с Хитлумом. Последний раз. Если снова не выйдет — будем считать тот район мертвым. А любая попытка договориться с нолдор о чем бы то ни было приведёт к очередной резне, и ты это понимаешь. Я понимаю, что тогда ты, король Элу, совершил огромную ошибку, едва помыслив о чужом сокровище, — устало подумала Куталиэнь. И что я с удовольствием завязала бы узлом руки великому мастеру Феанору, если б имела такую возможность. И да, я понимаю, что Камень ты не отдашь — не только потому, что он с первого взгляда почти лишает разума, я-то тогда тоже видела, но мне хватило ума его не пожелать, — но и потому, что за него слишком дорого заплатила твоя дочь. Наверное, она сейчас счастлива. Может быть, даже счастливее, чем в лаборатории матери или среди твоих старых карт… Ах да, последнее. С нолдор умел договориться только Даэрон — а где он сейчас, король Элу? Слышали бы меня люди, которых ты все ещё не принимаешь всерьёз, — ответили бы в рифму. И были бы совершенно правы. — Разрешите идти? Он ждал возражений. Надо было возражать, пытаться достучаться, но… — Иди, Белег. Новые планы будут готовы в течение двух дней, так что постарайся не теряться. И… доброй ночи. — Доброй ночи, — эхом отозвалась капитан Куталиэнь. Выбраться подземными переходами на свободу, под ночные звезды. Кивнуть ребятам из охраны, которых кто другой, может, и не заметил бы. Ночами здесь на удивление безлюдно, особенно если идти по северной дороге, неширокой, выращенной между огромных деревьев. И только спустя километр, когда до военного городка будет ближе, чем до оставшихся позади пещер — устроиться между корней дуба, почти одинакового в высоту и в ширину, забавного своей мрачностью днём и пугающего — ночью, и завыть без голоса. Неслышно. Жутко, наверное, со стороны… А и плевать. Почему? Почему, Эру Единый, все идёт… так, как идёт? Мы с тобой вместе перешли горы, Элу. Мы перенимали у гномов их технологии, а потом помогали кхазад загнать порождения мрака на восток, потому что оказались гораздо более хорошими снайперами… Мы разрывались между госпиталем и столом, заваленным похоронками, после того, первого сражения; мы вместе следили за тем, как встаёт Завеса: ты — из головного центра лаборатории, куда прорвался всеми правдами и неправдами, лишь бы быть рядом с женой, а я — из леса, в двух шагах от намеченной границы… Что с нами случилось? Когда? Ты считаешь, что уже закончил свою войну — и ты не видел, как плавятся от жара пламени горы, как вспыхивают люди под «зажигалками»; ты не смотрел в глаза тем, кто потерял все — ты уверен, что знаешь достаточно… Ни хрена ты не знаешь. Когда Маблунг вытащил меня с поля боя, я почти его возненавидела: было бы честнее остаться там, неподалёку от знамени, будь оно проклято, чужого полка. Когда из ненадежного убежища в горах мы видели, как орки сваливают в кучу тела убитых, без разбора, без почтения — не жрут, и на том спасибо, — уже мне пришлось вцепиться в Маблунга и не пускать, ничем бы он не помог, а лишь погиб по-глупому… Когда мне чудом повезло наткнуться на тех людей, измученных Завесой до предела и почти позабывших свои имена, когда я привела тебе этого ребёнка, вроде как даже приходящегося тебе родичем, — тогда стало ясно, что ничего уже не будет по-старому. Судьба идёт. Она не разбирает чинов и званий, и лучше… лучше пойти ей навстречу. И я пойду, даже если окажусь на этой дороге одна. Только хотелось бы верить, что это будет война, — и не страшнее уже пройденных… Белег Куталиэнь поднялась единым слитным движением, запоздало подумав: если у дороги все-таки стоят патрули, незачем пугать их дальше. Два дня дома — это слишком много, чтобы спокойно их переждать, и слишком мало, чтобы добраться до военной академии и поговорить обо всем с самым необычным за всю её историю курсантом… Правда, хороших новостей для него нет и на этот раз.