"Мы рядом шли, но на меня взглянуть ты не решалась."
Как только первые тёплые лучи солнца коснулись Алеты, она распахнула свои зелёные заплаканные глаза. Всю ночь её мучили кошмары. Они истязали её душу. Тёмные, холодные, они пробирались под кожу и въедались в каждую косточку. Мехре видела спокойное лицо матери, что улыбалась ей, нежно гладя по голове. Счастливые глаза отца, что держал её за маленькую ручку, помогая идти. Там, где-то далеко в утекающем остатке сна, она была счастлива. Там у неё не было обид, не было горя, не было страха. Там не было смерти. Распахнув веки, Алету проглотила пагубная реальность, и тяжёлый груз вновь взвалился на её плечи, между тем перед глазами всё крутились воспоминания о дне похорон. Хотя её отец и был предателем, похоронили его со всеми почестями, как члена Дюжины. Алета, как сейчас могла узреть перед глазами его белые руки — единственную часть тела, которую ей позволили увидеть. Остальное тело было скрыто большими простынями и сухими ветвями деревьев, потому что не нужно было никому видеть его отрубленную голову со всё ещё засохшей вокруг линии подбородка кровью, где немного ниже был ровный срез. От кинжала палача Басу. Сейчас же, уже повзрослевшая Алета гадала о том, были ли распахнуты глаза её отца, какая эмоция играла на его лице, какое чувство было запечатлено в его глазах: отчаянье, сожаление, боль или… смирение? — Доброе утро, госпожа, — склонившись вниз к кровати, молвила Тара с сочувствием в глазах. Она давно знала о кошмарах, что преследовали её госпожу. Алета лишь кивнула. Желания говорить у неё не было, как и делать что-либо ещё. Но, несмотря на это, Мехре привстала, свесив ноги с края постели. Её покрасневшие опухшие глаза метнулись вниз, к собственным бёдрам. Сегодня на ней была белая лёгкая рубашка для сна. Для того, чтобы спать раздетой догола, причин не было. Девушка едва пожала плечами, разминая спину, но отвратительно скребущаяся тревога за позвоночником не ушла. Мало вероятно, что что-либо могло бы прогнать её теперь. Алета вновь поёжилась. В который раз в её голове вспыхнули воспоминания вчерашнего вечера. И в который раз она ощутила фантомные прикосновения рук — своего мужа. — Господин Басу уже отправился в резиденцию, — от мимолётных слов другой слуги Алету передёрнуло. Прямо сейчас палач уже мог разгуливать по её дому. — Повозка для вас уже готова. — закончила женщина, склонив голову в ожидании того, что ей прикажут делать. Мехре прикусила щеку изнутри, пожалев, что не встала с постели, как только лучи солнца опалили её лицо. Она вновь не заметила, как пролежала в кровати, спрятавшись в собственной голове почти до полдника. Отвратительное зябкое чувство закололо где-то рядом с сердцем. Ей нужно как можно быстрее добраться до резиденции её семьи. Оставлять там палача Басу одного было нельзя. Она не могла позволить себе такой вольности. Он и так опорочил её род и кровь. Если он начнёт захаживать в каждую комнату, проверяя всё, и наткнётся на спальню её родителей или кабинет отца… Алета этого не выдержит. Там уже который год нечего не меняют. В тех комнатах время застыло, и лишь там теперь Мехре могла найти спокойствие, лишь там может почувствовать себя счастливой. Лишь там царит покой в её душе и сердце… — Чего же тогда мы ждём? — молвила Алета, приподняв голову и кивнув в указании шкафа с её одеждой, дабы слуги тут же поспешили…***
Дорога показалась Алете нескончаемо длинной, хотя она и знала, что от резиденции Басу до поместья Мехре всего около часа. Совсем немного по сравнению с тем, как далеко добираться до остальных семей Дюжины. — Госпожа, всё будет в порядке, не стоит беспокоиться. — заверяла её Тара, крепко сжимая подрагивающую ладонь Алеты. Но в голове Мехре было место лишь для беспокойства. Казалось, за то короткое время, что в её доме находится Доран всё могло разрушиться. Казалось, что единственное место, в котором она могла забыть о тревогах, грозило быть разрушенным. — Нам ещё долго ехать? — сиплым голосом спросила юная Мехре, судорожно переплетая пальцы с ладонью Тары. Она была единственным её успокоением прямо сейчас, в этом хаосе, творящемся внутри неё. — Уже совсем близко, госпожа… — молвила в ответ, с тревогой сведя брови, служанка. Сочувствие и жалость ненароком пробирались из неё. Ей было ужасно жаль молодую девушку, свою подругу, свою дорогую госпожу, которая когда в детстве спасла ей жизнь, позволив жить в своём доме. Тара росла вместе с Алетой, они учились многому вместе. Она была готова отдать всё за свою госпожу. К сожалению, в сердце Мехре было слишком много страхов, чтобы впустить кого либо. От того Тара даже не пыталась стать для неё кем-то очень близким. Когда же Алета была для неё ни кем иным как сестрой…***
Наконец Алета могла выдохнуть, поспешив войти во двор резиденции. Её встретили давно знакомые ей слуги с неуверенными, но тёплыми к хозяйке дома улыбками на губах. — Где он? — спрашивает Мехре раздраженно. Злость на то, что тот заставил её так сильно волноваться, въедалась ей в глаза. — Господин сейчас во дворе у сада. Он дерётся со стражниками, — метнув взгляд в бок, ответила самая старшая из женщин. — Он ЧТО?! — воскликнула, широко распахнув глаза в удивлении, Алета. — «Трусам и слабакам здесь не место.» — так сказал господин. — молвила женщина. — После того, как Ганеш не смог увернуться от его удара, — выступила вперёд другая девушка — Сима, так её звали. Она почтительно склонила голову, её руки взволновано сжали подол её паллы, пока та боязно подняла глаза. Кажется, палач Басу всё же успел всех здесь напугать… — Ганеш… — Алета отшатнулась, моргнув несколько раз. Она сразу вспомнила невысокого кудрявого молодого юноши, что раньше стоял на страже в дом. Молодая Мехре отлично его знала, потому как именно она попросила дядю взять его в их поместье, после того как узнала что у него от голода погибли родители, а дома осталось несколько маленьких сестёр, которых не было кому кормить. Совсем одни… — Он ранен?! — тут же испугано воскликнула Мехре. Её сердце больно сжалось. — Нет-нет, госпожа! Господин лишь разозлился, оттолкнул его, но не ранил. Он приказал ему собрать вещи и уйти из поместья, сказав, что больше он не служит вашему дому, — молвила первая служанка с жалостью в голосе. — Да как он! — Алета вспыхнула, раздражённо сведя брови. У неё свело челюсть от гнева. Плевать ей, что она может разозлить Дорана Басу и задеть его честь. Она не потерпит, чтобы он прогонял кого-то без её ведома! Он не смеет так поступать! — Найдите Ганеша и скажите ему, чтобы он никуда не уходил. Я со всем разберусь! — сжав челюсть, зло выплюнула Мехре. Слуги рядом растерянно переглянулись и не успели спохватиться, когда их госпожа, подобрав подол сари ринулась в дом, быстро двигаясь в сторону двора с казармой, где жили многие из стражников и воинов их дома. Негоже было ей пререкаться и спорить с мужем, но слуги поделать нечего не успели, да и не смогли бы. Алета же, пока бежала вдоль высоких стен коридоров, забыла и о том, чтобы не споткнутся и не упасть. И о том, что вещи её слуги так и оставили при входе в дом, не зная, куда их девать без распоряжений госпожи. И о том, что, вероятно, Доран даже слушать её не захочет. Отошлёт и забудет на том. Но в гневе Мехре не хотелось вспоминать даже об этом. Он не смел отсылать ни в чём неповинных людей только по своей прихоти, не зная о них ничего, подвергая их жизни верной смерти. Кем будет Алета, если не защитить Ганеша? Если даже не попытается? Что будет с его сёстрами и братьями? Как они погибнут и так с самого детства, не зная ни о чём, кроме бедности, голода и смерти? Завернув за угол и поскользив по плитчатому полу, едва вскрикнув, Алета замерла, громко и быстро дыша. Сердце в её груди сильно колотилось, а лицо сводило от раздражения. Мехре начала идти грозным, но быстрым шагом, насупившись. Сколько бы палач Басу не унижал и не оскорблял её. Людей, что ей дороги, она в обиду не даст. Он не посмеет их тронуть. На небе ярко светит солнце, и горячие лучи почти жгли яркую зелёную траву на поле, где лишь несколько деревьев создавали тени. Алета щурится, обходя внутреннюю сторону ограды каменных перил коридора двигаясь к мраморным ступеням, что вели на дорожку к казармам. Громкий гам заставляет её сердце приутихнуть. Издали она видит стражников, что обступили большой круг и что-то громко крича, жестикулировали руками. Мехре растерянно сводит брови. Она ступает вниз, вздрагивая от тепла, палящего кожу, и идёт ближе к толпе. Что здесь происходит? Разве её муж не собрал всех, чтобы навести здесь свой порядок? С удивлением Алета осознаёт, что, кажется, ошиблась. Солдаты, замечая её, с уважением расходятся в стороны, склоняя головы, приветствуя свою госпожу, после чего они вновь начинают громко выкрикивать слово поддержки тем… кто в кругу. Глаза Мехре цепко впиваются в высокую массивную фигуру — Дорана Басу. Он босой, его торс оголённый, лишь на бёдрах крепко завязаны отрезком ткани штаны дхоти. Его загорелая бронзовая кожа, покрыта блестящими на солнце капельками пота. Он двигается быстро и манёвренно, пугающе внушительно в сравнении с его ростом, шириной плеч, массой и мышцами, что напрягаются под стальной кожей, подпрыгивая при каждом его выпаде, когда он уверенно нападает на противника — одного из солдат дома Мехре. — Единственное требование — задеть господина хотя бы раз, госпожа. — молвил один из стражников, склонившись к виску Алеты не отрывая взгляда от развернувшегося боя. Мехре съёжилась, сведя брови, она задалась вопросом: неужели это так сложно? А затем её глаза вновь вернулись к Дорану Басу и тому, как хищно блестели его янтарные глаза, и каким безразличным было его лицо. Лишь едва приподнятый уголок пухлых губ выдавал то, что бой для него был лишь забавой. Он двигался уверенно, не колеблясь, полностью доверяя своему телу, уворачиваясь от острого лезвия клинка врага. Это не доставляло ему никакой тяжести. Алета задерживает дыхание и почём зря. Когда остриё меча солдата семьи Мехре нацеливается на шею Дорана, Басу тут же с лёгкостью делает выпад назад, отбрасывает голову и лезвие проскальзывает в полу сантиметре от натянутой кожи его шеи. Тут же он хмыкает, выпрямляется и, захватив ладонью кисть противника с тыльной стороны, выбивает из его рук меч, пинает бойца под колено и валит его на землю, вывернув ему плечо. Солдат вскрикивает, начинает о чём-то жалобно молит, а Алета, не выдержав, отворачивается в сторону, не в силах сдержать отвращение и неминучий страх. Хруст костей пронзает её. — Следи за тем, куда может увернуться твой противник. — единственное, что молвит Доран, ступая коленом на поясницу поверженного мужчины, чтобы тут же оттолкнуть его от себя в сторону, где ему помогают подняться такие же растерянные, насупленные и перепуганные солдаты, которых побороли в бою. Но они останутся при службе. Хотя они и не смогли задеть палача Басу, тот посчитал их достойными. — Что ты здесь делаешь? — грозный низкий баритон заставляет Алету вздохнуть, приподняв плечи. Тень от мощного громадного тела Дорана накрывает её с головой, заставляя почувствовать, как вдоль позвоночника сползает холодок. Теперь она уже не была так уверена в том, что с ним стоит спорить. Но всё же её лицо окрасило раздражение и гнев. Алета уловила, как у Басу едва удивлённо подпрыгнула левая бровь, когда он колыхнул головой, сверкнув своей серебряной серьгой на солнце. Взъерошенные волосы спадали на его блестящий от пота лоб, на котором лишь едва было видно тонкие полоски морщин. Кажется, за все те долгие годы, что прожил палач Басу, он не так часто чему-либо удивлялся, раз лоб его был почти полностью гладким. — Что делаешь здесь ты? — сощурившись, недовольно выдавила сквозь зубы Алета. Кажется, лишь порадовав этим Басу. Тот хмыкнул и его рельефный прес дёрнулся, Доран вскинул свои мускулистые плечи. Его бицепсы напряглись, и кожа на предплечьях проступила вокруг широких золотых браслетов. Даже почти полностью оголённым, он оставался увешен различными брошами, цепочками, драгоценными камнями. Таковы они — Басу. — Разъясни. — коротко потребовал мужчина, сощурившись под палящим солнцем. Взгляд его янтарных глаз забегал по молодому лицу Мехре, по её сведённым бровям, широко распахнутым зелёным глазам, обрамленным пышными ресницами, подрагивающим алым губам. Не от подступающих слёз — от разъедающего нутро огня. Глаза Басу хищно блеснули, словно будь он безумцем, любящим боль, то подвёл бы ладонь к кусающемуся пламени. Но Доран Басу — был пожаром, потому он мог бы ступить вперёд, не страшась. Пламя бы разгорелось сильнее, но не потухло. — Стражник, — молвила Алета, гордо вскинув подбородок. — Ганеш. Ты выгнал его из поместья, погнал его прочь! — воскликнула девушка, не выдержав. Лицо палача Басу было непроницаемо. Он лишь переставил свою ладонь себе на талию и расслабив плечи, показав всем своим станом, что данный разговор его не слишком то и интересовал. — И? — устало молвил мужчина, потерев переносицу. Воины, служащие дому Мехре, завидев конфликт меж своими госпожой и господином, поспешили отойти на расстояние. Не для их ушей была та ссора между мужем и женой. Мужем и женой… — И?! — вторит Алета, поднимая брови высоко вверх. — Как ты смеешь?! Ты не можешь решать, кому уйти, а кому нет! — зашипела она, метнув указательным пальцем перед лицом, своим. Не будь Басу таким несуразно огромным, возможно, это действие могло бы быть более угрожающим, но сейчас это были лишь голубка и лев. В природе всем известно, что случается с неосторожными маленькими птицами, чьи клыки вонзаются в их крылья столь же точно и быстро, как… — Не могу? — почти удивлённо повторил Доран, словно слова Алеты какая-то нелепая шутка. Мехре сцепила зубы. — В этом доме теперь лишь я решаю, кому остаться, а кому нет. — палач Басу сделал не большой, но достаточный для того, чтобы Мехре отступила назад, шаг. Его глаза впились в её, и он не пропустил секундной растерянности на лице девушки, попалась. — Не забывай своё место, — оскалившись, угрожающе шикнул Басу, ступая дальше, загоняя Алету в невидимый угол. Та не смела моргать, не смела и дышать не тогда когда сердце её пронзил неминучий страх. — Ты женщина, — молвил палач, склонившись ниже. — Ты должна сидеть дома, наслаждаться своей спокойной беззаботной жизнью и… — Но! — воскликнула растерянно Алета, полагаясь на ещё оставшуюся в сердце борьбу. Но пламя стремительно тухло… Возможно, в семье Басу и царил матриархат, но лишь потому, что в их жилах текла кровь самой богини Кали. Поэтому не важно, в какой семье воспитывался Доран Басу. Неважно, какое у него отношение к женщинам из своей семьи. К чужим он будет относиться так, как должен относится мужчина к женщине в Индии, не более. — Не смей мне перечить! — прорычал сквозь плотно сведённые зубы Басу, и в его янтарных глазах, наконец, мелькнула настоящая злость, гнев. Его пальцы вновь, как уже дважды, впились в её подбородок, сжав скулы, заставив девушку до ноющей боли закинуть голову назад. Кажется, Мехре непорочно наступила туда, куда ей ступать лучше не надо было совсем. — Ты моя жена. — сердце Алеты перепугано сжалось, прекратив стучать по рёбрам. — Твоя единственная обязанность — это покорно греть постель и дарить мне наследников. Ни больше, ни меньше. — сузившиеся при свете зрачки Дорана грозили пронзить лицо Мехре насквозь, грозили оставить на её красивом золотистом личике шрамы, больно напоминающие о каждом её неверном шаге. Ошибки Басу не прощают. — Ни больше, ни меньше, муж. — ядовито выскочило из уст Алеты, и та, сжавшись, испугавшись собственных слов, тут же напряглась всем телом и развернувшись ринула прочь за пределы сада, в то время как Доран всё так же наблюдал за её удаляющейся тонкой фигурой. Жалел ли он о сказанном? Басу никогда не…***
— Госпожа, — сочувствующее сведя брови, молвила Тара. Служанка сжала подрагивающее плечо госпожи, притянув её ближе. Алета же, вновь содрогнувшись в приступе слёз, льнула к давно знакомой ей девушке. Она обняла её, пытаясь успокоить собственную неспокойную душу. Алета плакала от безысходности, от злости, от собственной слабости. Она должна была пытаться делать хотя бы что-то, пытаться остановить палача хоть как-то. Но вместо этого она продолжала содрогаться от новых приступов рыданий в своих покоях, ища упокой рядом с Тарой, что было вовсе бесполезно. Слёзы могли принести ей облегчение, но лишь на короткое время. Они никогда не принесут за собой освобождения… — Госпожа, не стоит плакать! Мы придумаем что-то, — Тара склонила голову Алеты к себе на плечо, едва огладив её по спине. — Мы обязательно что-нибудь придумаем, я вам обещаю! — Слова служанки прозвучали как никогда грозно, а взгляд её был острым, но Мехре вновь и того не заметила. Возможно, когда-то, но судьба научит её оглядываться себе за спину, даже когда глядишь на собственное отражение в зеркале… Алета пропускает обед и ужин. Доран же не приходит в её покои ни вечером, ни ночью, а на утро в поместье его уже нет. Тара сообщает ей это с улыбкой. Мехре лишь грустно, тяжело кивает, не понимая, почему с каждым днём всё становится лишь хуже и хуже. Чем она всё это заслужила? Что она сделала не так? Но мысли и упреки к себе Алеты прервало её внезапное желание: — Тара, я хочу отправиться в храм Калигхат. Последний раз мы были там прям перед… — Алета сжалась в плечах и сипло вздохнула. — Прямо перед смертью дяди. — закончила она. Раньше Мехре бывала в храмах часто, молилась, делала большие подношения. Даже после того, как её родителей у неё забрали. Она продолжала верить в милость судьбы, даже после всех осуждений, даже после всех ненавистных взглядов Дюжины, она продолжала проводить дни и ночи за молитвами. Сейчас же… Стоило ли молится тем богам, что отвернулись от неё, бросили её? — Как пожелаете, госпожа, — согласно кивнула Тара, сложив руки перед юбкой своего наряда… После получаса тряски в повозке, она успела пожалеть, что покинула стены дома. Хотя там теперь и бродил лев из рода Басу, но чувствовала она себя дома в безопасности, хотя и только частично. Перед тем, как войти в храм, Алету одолела редко появляющаяся злость. Перед её зелёными глазами вновь вспыхнули воспоминания — слова палача о том, что она его жена и ему решать её судьбу. Мехре, сведя брови, постаралась проглотить комок гнева, смешавшегося со страхом. Не был ли против того, что она покидает резиденцию Доран? А если и был, то почему не предупредил слуг? А если рассуждать и потом, то что будет ей за незнание и непослушание? Алета отмахнулась от этих мыслей. Что будет, то будет, того не изменить. Судьбу её боги уже давно написали, и исправить её ей никак нельзя… — Мы сами пишем и творим свою судьбу, госпожа Мехре. — мелодичный, мягкий, но до дрожи в каждой косточке величественный голос пронзил всё тело Алеты. Она вздрогнула, наполнив лёгкие сладким запахом цветов и благовония, а затем вновь зашевелилась, отшатнувшись от фрески с Махакали, находящейся в зале, куда мог прийти каждый, чтобы помолится или сделать подношение. — Здравствуйте, господин Вайш. — незамедлительно склонилась в поклоне Мехре. Перед ней стоял осколок души божества Махадева Шивы, заключённый в человеческом теле. Рита-Шива — аватар порядка, которого на своей манере называли Рэйтаном Вайшем. К его словам покорно прислушивались, а визитам Рэйтана радовались так, словно он был почётным гостем. Выпрямившись, Алета смущённо и даже боязно, боязно от того, каким величественным был аватар, мазнула по его лицу взглядом. Сквозило в его чертах что-то воистину неземное: светлая кожа, длинные густые тёмные волосы и мягкая улыбка, которая заставляла благоветь и робеть. Его лицо было молодо, но взгляд передавал бремя всех тех веков, что он поведал в роли наблюдателя. Вмешиваться в дела людей он не спешил, но слушал, смотрел и делился своими мудрыми советами, не более. — Здравствуй, Алета, — кивнуло девушке божество. Он посмотрел на неё задумчиво, а затем едва улыбнулся. Мехре же померкла. Улыбка аватара казалась ей до боли усталой, но честной. Честной, как ничто либо ещё в этом мире. — Что беспокоит тебя, дитя? — молвил Рита-Шива. — Ничего, господин Вайш, ничего меня не беспокоит. — стараясь скрыть больно сжавшееся нутро, молвила девушка, нервно сжав своё сари так, словно делится о своих проблемах и тревогах было постыдно. — Не нужно лгать, — снисходительно вздохнул мужчина. — Твой отец и мать не затем нарекли тебя именем, исповедующим правду, — глядя своими карими глазами в глаза Мехре, молвил аватар. Имя девушки — Алета обозначало истину, правду, честность, отрицание и опровержение лжи. — Извините меня, — сипло вздохнула Мехре. Её неловкая улыбка погасла. — В душе у меня давно нет покоя, но я не знаю, правильно ли о таком говорить. — девушка свела хмуро брови, вновь поглядев на настенную фреску. — Тебя волнует замужество, — понятливо кивнул самому себе Рэйтан, сцепив руки за спиной. Осанка его была ровной, натянутой, словно струна, но такой же лёгкой, как перо плицы. — Проблемы брака, недоверие, недопонимание, — начал перечислять аватар. — Всё это нормально для такой юной особы, как ты. — Шива опустил взгляд. Он был отрешён от эмоций людей, но в едва подрагивающих кончиках бровей или губ, если присмотреться, то в них всегда можно было найти желание показать на своём безликом лице яркую улыбку или хмурый взгляд, грусть, когда слёзы заполнять глаза, или сочувствие, что поможет человеку. Даже злость, гнев — далёкие ему эмоции, которые он бы хотел ощутить, пережить, показав их на своё лице, а не только ощутив где-то глубоко в недрах сердца и своей души. — Но не для тебя… — Не для дочери предателей, — загнанно метнув взгляд в сторону, тихо прошептала девушка. Рэйтан промолчал, возможно, согласный с этим утверждением или безвластный его опровергнуть. — Время и терпение будут тебе ответом на каждый твой вопрос, — прервал тишину Рэйтан, искоса оглядев профиль юной госпожи Мехре. — Почему же именно женщина всегда должна быть терпеливой? — внезапно оскорблённая вовсе не злыми словами, воскликнула Алета, тут же виновато притихнув. Возможно, она уже давно медленно обретала безумие, обрекая саму себя. — Почему же именно женщина? — и вправду удивившись, повторил аватар. — Вовсе нет. Если в браке и муж, и жена не будут готовы склонить головы перед друг другом, то жизнь их будет вместе несчастна и любви в ней не будет. В таком союзе гордость неприсуща. — Вы так считаете? — пробормотала Алета, не осмелившись поднять глаз. А нужно ли ей было понимание и уважение от Дорана Басу, а любовь...? — Я так считаю. — монотонно подтвердил Рита-Шива. — В любом союзе может быть любовь и понимание. Главное иметь смелость сделать первый шаг, — молвит тот, прежде чем обернутся к уходящему в частные залы коридору. — Не мучай свою душу, дитя, не стоит. Не вини ни себя, ни семью свою. Вы — ни в чём невиноваты… — последние слова донеслись до Алеты, уже когда Рэйтан проходит медленным шагом вдоль стен коридора. Мехре за ним последовать не решается, прислушаться к словам божества или нет должно было быть лишь её решением. От того она желает остаться наедине с собой, дабы ещё немного поразмышлять. Вот только этого ей не даёт сделать звонкий женский смех, раздающийся из соседнего зала, выход из которого вёл в сад… — Ракшаси, не здесь, — за женским смехом раздался тихий низкий мужской голос. Алета нахмурилась. Кто-то посмел нарушать тишину в храме, да ещё и… Мехре осторожно выглянула за угол. Она щурится, присматриваясь к силуэтам за фиолетовой полупрозрачной ширмой. Алета затаила дыхание, когда в проходе мелькнула едва узнаваемая ею женская фигура, а затем… Мехре сипло глотнула клубок воздуха, мужчина которого вела за руку девушка еле задевает локтем ширму и лишь на секунду, короткое мгновение но Алете удаётся увидеть высокий силуэт. Это, несомненно, был — Рам Дубей.***
— Госпожа! Госпожа! — воскликнула, выбежав навстречу Алете, служанка — Сима. Мехре тут же её узнала. Та рассказывала о том, что Ганеша выгнали из поместья вчера утром. — Сима? — растерянно молвила девушка, позволяя служанке взять её за руки. Алета встревоженно огляделась, не понимая, что ещё могло произойти в её отсутствие. Но, увидев широкую счастливую улыбку на лице девушки, она выдохнула. — Ганеш, — вздохнула та, жадно глотая воздух, — он вернулся в резиденцию! — затрепетала служанка, смущённо пытаясь успокоить колотящееся в груди сердце. — Что? — мотнув головой, переспросила Алета. Вернулся… — Ганеш, ему позволили вновь вступить на службу! — счастливо закричала Сима, от чего стоящие недалеко от них стражники повели лицами, оглушённые криком. — Спасибо вам, госпожа! Спасибо! Мехре, вовсе не услышав слов благодарности Симы, повторяла в собственной голове лишь, что Ганешу позволили вернуться, а это означило, что и он, и его сёстры будут жить. Им не придётся голодать. Ганешу не придётся идти в шахты на тяжёлые работы, не придётся испытывать собственное и так плохое здоровье и… Мехре со служанкой поспешили сквозь сад к казармам. — Спасибо вам, госпожа! — склонившись на колени, молвил кареглазый невысокий юноша. Он приклонил голову к земле, почти поцеловав ноги Алеты, но та вовремя отскочила, поспешив, подхватив Ганеша под руки, поднять его на ноги. — Не нужно, я нечего не сделала, — смущённо покраснев, забормотала Мехре, всё ещё сжимая дрожащие ладони юноши. Но тот продолжил бормотать благодарности юной госпоже и богам за то, что его сестрам голодать не придётся. — Как же, — воскликнул тот. — Господин Басу сам сказал мне, что я должен благодарить вас! — причитал Ганеш, пока Сима рядом хлопала в ладоши, вытирая слёзы. Юноша, кажется, был ей не безразличен. — Нам в дом привезли кров, одежду для сестёр и даже лекаря, что дал мне травы и настойки, чтобы я, наконец, мог вылечить все свои недуги и смог начать отвержено оберегать и защищать ваш дом и семью, госпожа! — воскликнул тот. — Вы извините, что я так бесчестно служил вам до этого времени. Простите меня за то, что если бы случилась напасть, я бы не смог вас защитить! Я клянусь, клянусь, что отныне буду служить вам верно, что больше не разочарую! — Ганеш, прекрати! Всё в порядке! Я тебя понимаю, — затараторила Алета всё ещё растерянно, но радостно, теперь с семьёй этого юноши будет всё в порядке… — Спасибо вам, госпожа… — склонив голову, уже совсем слабо лепетал Ганеш, глотая слёзы счастья, текущие его по лицу. Без помощи семьи Мехре он и его сёстры не выжили бы… — Спасибо вам, госпожа, — склонила голову Сима, всхлипнув пару раз затем. — Не стоит, не нужно меня, — попыталась остановить слуг Алета, но слов, чтобы отвергнуть их благодарность, она не нашла. Да и мало вероятно, что Доран захотел бы слушать их сам. Доран… Мехре съёжилась. Просто так ли он смиловался и сделал для семьи Ганеша даже больше, чем она просила? Палач Басу сам выгнал юного стражника из резиденции, потом сам и сжалился, сам вернул ему работу и сам дал его семье кров. Алета ничего не понимала, но, кажется, ей и не нужно было…