веселье

      Неадаптер не человек. Простой факт, в котором никто никогда и не сомневался. Но насколько человечны игроки? Что такое человечность в принципе? Для Неадаптера ответ на этот вопрос, на самом деле, не важен.       Важно лишь то, в чем игроки воистину человечны, и это — хрупкость. Не только физическая, но и эмоциональная. Для того, чтобы веселиться, им нужен определённый набор правил. Беспричинное убийство друг друга скорее раздражает их, чем развлекает. Проходя определённый порог боли или личных предпочтений, и играть тоже становится невесело. А также в игре всегда должен быть итог, какая-то предсказуемая точка сюжета, которая всегда будет определена и понятна.       Неадаптер вполне способен обеспечить своих игроков такой простой вещью, как предсказуемость. В конце-концов, это маленькая цена за то, как они в ответ могут развлечь его. Отбери у них чанк, оставив какую-нибудь маленькую загадку, и они разворотят половину мира в поисках ответов; запусти к ним набор бактерий, и они умудряться устроить за них целое поле сражений.       Игроки не могут самостоятельно создать редстоун из ничего, но дай им вдобавок к нему немного булыжника, железа и дерева, и эти слабые, но такие забавные существа сумеют собрать огромную машину для подрыва всего сервера! Каждый раз Неадаптер с бурлящим ощущением в животе наблюдал за тем, что они выдумают вновь. И ещё ни разу они его не подводили! Так в чём смысл ломать что-то настолько захватывающее?       Существа, подобные Неадаптеру, редко дорожили игроками, попавшими им под руку. В конце-концов, мораль была продиктована человеческими эмоциями, описана людьми исключительно для людей. Порядочность, сострадание, — безмерно скучные понятия. Гораздо интереснее было свести игрока с ума, принуждая его к неправильным для него же действиям, довести до предела и убедить, что переступить точку невозврата — хорошее (и часто единственное) решение.       Но такие игроки одноразовые. Они становятся предсказуемыми в своём отчаянии и скучными в своей апатии.       Игроки Неадаптера? Игроки Неадаптера не одноразовые. Они фонтанируют идеями, живут своими собственными уголками безумия и вполне готовы предоставить Неадаптеру место в первом ряду взамен на малейшую предсказуемость, возможность проснуться после смерти (и даже получить новый мир, когда старый уже предсказуемо ломается под давлением их идей).       Простой шаблон, который должен был давно наскучить Неадаптеру, если бы не одно но. Неадаптер чувствовал, как где-то за ребрами теплилась привязанность. И разве это не захватывающе? Тема чувств среди всемогущих существ не поднималась не потому, что была табу — она скорее просто считалась нереальной, невозможной для реализации. Но вот она! Прямо под кожей, кажется, в самых костях: между рёбрами, фалангами, бурлящая почти глупым хихиканьем в шейном отделе. Необычная, неисследованная и такая же бесконечная в своих гранях, как разумы игроков, к которым она обращена. Она была новым дополнением в бесконечной игре, которую Неадаптер вёл и за которой наблюдал.       Получать её в ответ было ещё более интригующим! Прийти на какое-то странное зимнее мероприятие, включающее в себя постройку весьма неразумно массивной ёлки? Можно поучаствовать в странной традиции ношения вязаных свитеров! Для него уже соткан свой собственный, пусть они и не были уверены в том, пришёл бы он вообще. Завалиться в личную обитель, которую люди обычно оберегают и в кою не впускают без предварительного предупреждения? Да пожалуйста! Двери всегда открыты вообще для всех, а специально для него непременно находят пару яблок во множестве сундуков и шалкеров.       Неадаптер чувствует гордость теплом в кончиках пальцев, легкостью в плечах, от того, как легко и непринуждённо его игроки ему доверяют. Ведь вот он, код, в самой близкой доступности, пойди и испорть. Как легко и дать им возможность возродиться, снизить уровень боли (чтобы бойни были забавой); так и сломать разум, исказить память, изуродовать тело и строчку за строчкой символов в их существах. Хлипкие кости, мягкие мышцы, которые даже не пытаются приготовиться к побегу, к спасению (доверяющие, что от него не надо спасаться). Убеждённые в безопасности, они оборачиваются спиной, протягивают руки для приветствия, облокачиваются всем весом, увлекаясь рассказами, ворчат и шутят, выбирая слова не больше, чем друг с другом.       Именно поэтому, именно ради этого, стягивающее горло чувство, пусть и было интересным, но должно было исчезнуть. Потому что это было беспокойство за игрока в шляпе, чьи движения стали дерганными, оборванными (на грани того, чтобы стать одноразовым). Потому что Неадаптер отвлёкся от игры на новый мир для своих игроков, оставив лишь пассивное наблюдение за своими человечками. Потому что сбой в привычной системе мог захватывать дух в желании опробовать этот сценарий, но это было одноразовое веселье, угрожающее целой системе игр, которая должна была развлекать Неадатера ещё очень и очень долго. Угроза тому, как его люди ложились в руки разогретым пластилином, убеждённые в его благосклонности; как легко они были готовы прыгнуть с обрыва с закрытыми глазами, уверенные в том, что Неадаптер вернёт их существо в первозданном виде обратно.       Пугоду было не весело, и это нужно было исправить сейчас. Не совсем человечный (больше схожий с самим Неадаптером, нежели с человеком), шляпник всё ещё шагнул в его владения, в созданный им мир, вверил ему строчку за строчкой своего нутра, чтобы пойти и развлечься, не думая самому о символах, из которых всё вокруг и состоит. Конечно, вернувшись из Незера умирать со всеми в холоде (или сгорев в пылающем мире в гордом одиночестве), Пугод мог уйти и стереть из собственной памяти разочаровывающий, даже болезненный, конец игры. Неадаптер никогда не запрещал им уход: он мог бы, но гораздо увлекательнее было убедить их, что им не нужно уходить; что взаимное веселье стоит того, чтобы остаться.       Но.       Но. Прямо сейчас эта грань парня была близка к поломке. Необременённая, даже не знающая о своём собственном мире, такая увлекательная грань обычного человека, находящая лазейки даже в правилах божества, была близка к тому, чтобы разбиться добровольной смертью в ядерной зиме (лишь бы не одному), метафорическими потухшими глазами, единственной мыслью о том, что опоздал, не успел.

***

      Неадаптер с характерным звуком материализуется на пути. Пугод всё смотрит и смотрит, медленно осознавая, кто перед ним. Мысли словно насекомые, мечутся из стороны в сторону, быстрые, но ничего полезного не выдающие. Что ему делать? У него в инвентаре есть яблоки? Почему, он, чёрт возьми, вообще подумал просто предложить божеству яблоки, как будто он сам никуда не торопится и зелье огнестойкости не закончится прежде чем он успеет вернуться к остальным?       Рогатый слегка склоняет голову в сторону, предлагая шляпнику самому сказать что-то, начать тему. Пугод наконец-то вспоминает хоть что-то полезное. Стучит пальцем по пуговице на манжете каким-то странным, нестройным ритмом. Шепчет тихо, на грани слышимости, совсем глухо на фоне вечно бушующего измерения: — Мне… Мне не нравится эта игра, — Забавное правило, почти байка по мнению его самого, гласящая о прекращении любого сумасбродства, стоит только вспомнить ритм и сказать о том, что происходящее больше не весело. И готово, всё с изящного движения запястья божества будет исправлено.       Пугод — человек гордый, нежелающий лёгких и скучных путей. Однако величие строк о замёрзших друзьях давят слишком сильно, сдавливает горло и стучит болью в висках и рёбрах. Он нуждается в том, чтобы это исправили: сказали, что это не конец, выдали чёртову инструкцию или даже, блин, сказали, что ему просто приснилось.       Смотрит почти пугливо. Не надеяться, не надеяться, не надеяться.       Табличка перед ним гласит: «как насчёт подсказки?)».       Пугод улыбается, в груди что-то сжимается, почти вырываясь облегчённым смехом. Это реально сработало? Просто так? — Да, было бы неплохо, — силится ухмыльнуться смелее, вновь ощущая землю под ногами. Снова может дышать, двигаться, осознавать, сколько времени до окончания действия зелья у него есть, сколько у него есть зелий и, соответственно, времени. Чувствовать азарт от ставок, ограничения времени и забавной игры в героя.       Это всё ещё игра. Это всё ещё весело. Он может с этим работать.