Кукольный дом

      У Лололошки всегда прямая спина—Дилан бы сказал горделивая осанка, что хорошо выделяла его соседа среди остальных студентов, уставших и явно замотанных учёбой.       У Лололошки чёткий шаг, почти армейский. Он ходит чуть притопывая, неразгибая колен. И стоит кому-либо указать на эту деталь Ло тут же тушевался, неловко почесывал затылок, но идти по-другому не переставал. Точно вшито в голове у него было это движение, а может и просто вымуштрованное до бессознательного.       А ещё у него непроницаемое пустое выражение лица. Слишком холодное, отстраненное, точно всякая эмоция для Ло была под запретом. Точно и знал лишь одно, как чуть хмурить брови и чуть дёргать уголками губ в подобие улыбки. Это лицо частенько пугало окружающих, и что ж, признаться честно, Дилана тоже. Потому что всякий раз натыкаясь на это выражение по его коже пробегал табун мурашек. В самом деле, его соседу от силы восемнадцать лет, откуда могли быть такие замашки? Неужто в детстве строгий отец муштровал до посинения, что бы сын его вызубрил на зубок, как стоит ходить и как не выражать эмоции. И только одна эта мысль приводила Дилана в содрогание.       А потом и другая была мысль—лагерь. Да вот и она почему-то не вязалась с образом Лололошки. Почему-то и она казалась совершенно нелепой.       А потом Дилан начал замечать больше. И это больше складывалось в уродливую смазанную картину, он бы сказал, разорванную хулиганом на мелкие кусочки.       Потому что потом он начал замечать, как всякий раз Лололошка вздрагивал от громких звуков. Как замирал он на ровном месте напряжённый, как струна и, кажется, даже не дышал. А если кто вдруг попытается подойти к нему, спросить в порядке ли он, или, не дай бог, руку положить на плечо в немом вопросе, то оборачивался Ло так молниеносно, и такое выражение ужаса застывало на его лице, что всякий рядом вздрагивал, отстраняясь и тут же ретировался в сторону. И сам Дилан пугался этого выражения не меньше. И голоса Лололошки хриплого до ужаса он тоже пугался. Потому что слишком уж он казался безжизненным. —Я не думал, что с ровесниками мне будет так тяжело, —однажды услышал Дилан тихое бормотание.       Но тогда он и не заострил внимание на этой детали. Слишком уж много работы свалилось на его плечи. А потому и пропустил мимо ушей всё.       Только вот на подкорке сознания поведение соседа не давало ему покоя. Не давали ему покоя ежедневные ночные кошмары, от которых сосед беспокойно ворочался в кровати, а после резко садился не издавая ни звука, лишь дыша тяжело.       Его беспокоила его дерганность, всё ещё ровная спина, уже не кажущаяся такой горделивой, как ранее, а скорее всё такой же вымуштрованной, изломанной и пугающей. Потому что Ло ни на мгновение не мог расслабиться, ни на мгновение не мог он ссутулиться и уж тем более сбавить свой странный чеканный шаг. А ходил он быстро, почти что бежал вперед всех.       Его беспокоило и то, как настороженно сосед его вёл себя с новыми людьми. Как оглядывал их пристально, точно сканируя. Как нервно постукивал пальцами всякий раз на каждое их резкое движение в его сторону. В особенности он был напряжён, когда кто-то из соседей на кухне готовя, мог взять нож. Лололошка смотрел на этот нож с опаской, словно ему воткнуть в спину его могли. —Со мной всё хорошо, —однажды услышал Дилан. Голос Ло был таким же спокойным, громким, как и обычно, только вот в этот раз слышалось в нём что-то нежное и ласковое. —Дэйви, ну я же слышу, что ты врешь, а? Столько времени провели вместе, и твою то ложь я смогу различить, —донеслось из динамика телефона.       Дилан недовольно скривился. Была ведь у соседа его ещё одна странная замашка, говорить по телефону на громкой, будто бы его не волновало, что разговор его могли подслушать и другие люди. —Ладно, проехали. Лучше скажи, как ты?       Лололошка... Которого почему-то назвали Дейвом, замялся. Нервно постучал по столу ногтем за которым сидел и тяжело выдохнул: —Мне предоставили психолога...я, честно говоря, не знаю. Мне тяжело кому-то доверять. Особенно незнакомым. Но правда пытаюсь посещать все сессии. Чтобы... Избавиться от синдрома... Мне прописали успокоительное, не уверен, что оно помогает. Сплю все так же плохо. —Я надеюсь ты не пренебрегаешь предписанием врача? — голос из телефона прозвучал строго. —Нет, не волнуйся. — Хорошо. А то ты ведь знаешь я могу все доложить Кейт и Калебу? Уж они тебя даже из-под земли достанут, да научат уму разуму,—человек хихикнул.       Со стороны Ло тоже послышался вдох. —Не стоит. Они ведь правда могут приехать сюда... Это будет слишком. —Нет, нет нет, в твоём случае ничего не бывает слишком. И не нам ли знать, как ты относишься к таблеткам и лечению? Будешь терпеть до конца, пока с ног не свалишься. —Винс, я не маленький. Пожалуйста, хватит. Вы меня слишком опекаете...Вы все. —Дэйви, дорогой. Но ты часть нашей большой семьи. Мы не можем по-другому. А ещё мне до сих пор не верится, что во всех заварушках с нами участвовал шестнадцатилетний пацан. Этож на сколько мы оплошали, что бы не узнать сколько тебе лет! Ай, ай, ай. Не взрослые, а ужас. ... О, черт. Мне пора. Калеб на связи. До встречи, комиссар!       И послышались гудки.       Лололошка тяжело вздохнул в который раз, оперся лбом о ладони и не глядя сказал: —Я всё время ощущал твой взгляд, Дилан. Тебе что-то нужно?       Дилан же сидящий на постели подпрыгивает, от неожиданности давится воздухом и поднимает голову выше, сталкиваясь с чёрными уставшими глазами соседа, не скрытыми по обычаю очками.       И он замирает ещё раз, вглядываясь в эти глаза. У какого подростка будет такой взгляд? Такой уставший, болезненный? —Комиссар? —только и может выдохнуть он, не переставая смотреть в чужие глаза.       Лололошка дёргается, недовольно хмурит брови, но тут же это мимолетная хмурость уходит, сменяясь привычным холодным выражением. —Это было в прошлом. Я больше не комиссар. Поэтому не забивай этим голову.       И больше ничего не говорит, отворачиваясь обратно к окну.       Дилан же недовольно хмурится да вновь смотрит на монитор ноутбука. Комиссар... Дэйв. Не слишком ли всё это странно. И это поведение Лололошки, слишком скупое на жесты и эмоции? Что же мог пережить шестнадцатилетний пацан чтобы стать таким? Словно бы войну прошёл.       От этой мысли Дилана передёргивает. Могла ли эта мысль быть правдой? По хорошему может и стоило бы попытаться выяснить у соседа всё. Да вот только казалось, что дело это гиблое. Немногословный Ло, скорее всего просто бы пожал плечами, безразлично смотря куда угодно, но только не в глаза.       А поэтому остаётся только интернет. Он пытается забить через поиск. Но вот ничего не было обнаружено. Ни одной единой зацепки, ни единого имени, ни единой фотографии. Словно кто-то специально всё подчистил.       И это раздражало. Потому что в груди интерес уже всполошился, отпускать не собираясь. Поведение Лололошки и этот диалог, который ему удалось услышать, тоже взбудоражил его мозг и мысли.       Потому что в его обыденной однообразной жизни, появилось любопытное хоть и пугающее звено.       Дилан выдыхает, прикрывая глаза. А мысли то в голове всё крутятся, самые разные.       Потому что уж слишком был интересен ему этот таинственный комиссар Дейв. И ещё более сам странный Лололошка.       Вот те на то. Дожили.       А потом в один из дней случается страшное -- Теракт в музее. Дилан и понять толком ничего не успел. Лишь услышать выстрелы и громкие болезненные крики людей. Увидеть, как пытались они разбежаться кто куда. Увидеть всё и всех разом, кроме Лололошки. Лололошке, который всё это время крутился неподалёку, с увлечением рассматривая экспонаты. Лололошке, чье лицо было более живым чем обычно. Лололошке, который почему-то вцепился ему в руку, заставляя таскаться вместе с собой—не было. И это взволновало Дилана.       Он суматошно огляделся, пытаясь выцепить знаком макушку.       А потому слишком увлёкшись не заметил, как один из террористов направил оружие прямо на него.       Да и не заметил бы, потому что бы уже мертвым валялся, если б не вдруг мелькнувшее белое пятно рядом, что накинулось на человека, пытаясь оттащить его назад и вырвать оружие.       Но террорист был коренастым, слишком широким в плечах и слишком уж массивным по сравнению с Ло.       Дилан дёрнулся вперёд пытаясь ухватиться за соседа, сердце в груди его билось слишком сильно. Ужас сковал тело.       А потом раздался выстрел.       И чей-то болезненный вскрик.       Дилан только и мог с ужасом подхватить обессиленное тело Ло. —Нам нужно в западное крыло, —только и прохрипел сосед теряя сознание.       Дилан не помнил, как нёсся по коридорам, как сердце стучало в груди у него ещё сильнее. Не помнил и того, что почему-то не встретил более ни одного из нападавших, и даже обеспокоенные лица людей и врачей после, он тоже не помнил.       Всё что волновало его тогда—Ло, раненый, на последнем издыхание вовсе, с пулей в плече, но главное что бы не в сердце.       Он не помнил и того, когда врачи пытались отцепить его от тела отчего-то холодного, не помнил ничего. Кроме того, что в какой-то момент наступила темнота.       Очнулся он уже в больнице. С перевязанной ногой, болью в голове да со спутанными мыслями.       Приходить в себя пришлось долго -- целый час, дабы раскачаться и вообще осознать, что произошло.       Только вот это осознание Дилану не понравилось. Оно его лишь напугало, заставило поворочаться в постели, по неосторожности сдергивая капельницу из руки. Голова вновь закружилась, сердце сдавило от волнения, а в ушах зазвенело. —Молодой человек! — раздался чей-то омерзительно звонкий голос, —немедленно лягте.       Кто-то попытался дотронуться до него, уложить обратно в постель. Дилан дёрнулся, махнул рукой, пытаясь отстранить навязчивого человека. Не время ему разлеживаться, —Что с Лололошкой?— только и мог выдавить он, терпя очередной укол боли в голове. — где он, мне нужно к нему! — Успокоительное. Немедленно!       И Дилан теряет сознание в очередной раз.

***

      Когда его наконец впускают в палату к Ло, он замирает в нерешительности перед дверью на какие-то доли секунды. Страх всё ещё сковывает его сердце цепкими клешнями.       А потом вдруг пришла мысль, с каких пор он начал так сильно переживать за своего холодного соседа? Быть может с того самого времени, когда он только перешёл порог их комнаты? Или быть может это всё из-за того, что Ло спас его, пострадав?       Дилан не знал. И думать, честно говоря, не желал.       Он глубоко вдыхает и наконец открывает дверь дрожащей рукой.       А после замирает в очередной раз, завидев болезненно бледного, Лололошку, лежащего в постели. Лололошку, чье лицо выглядело слишком уставшим и худым, чьи глаза, не скрытые чёрными очками, показывали насколько всё-таки они тёмные и пугающие, еще более темные чем в прошлый раз. Дилан сглотнул, переступая порог.       Ло тут же оживает, пару раз моргает, словно фокусируя взгляд и еле заметно улыбается ему. —Ты в порядке, —только и говорит он.       Дилан кивает. Проходит вперёд, не решительно мнётся у постели, не зная куда себя деть. И стоило ли в действительности приходить? Что не говори, нормальные человеческие чувства всегда были загадкой для него, как и социум, как таковой. А потому что он сможет сделать сейчас? Сказать слова утешения, извиниться, спасибо сказать? —Ты... Ты лежал в коме неделю... Мы переживали.       Ло кивает, его лицо вновь приобретает обычное безразличное выражение. И если бы Дилан не вглядывался в него так усердно и старательно, то точно бы упустил из вида, как чужие губы поджимаются в тонкую линию и как брови чуть подергиваются, хмурясь. —Извини.       И говорил он так, точно это один Дилан переживал за него, а не Карл, что места себе не находил, ни Чед, что хоть и пытался выглядеть спокойным, переживал ещё хлеще.       И Дилан скрепя сердце признается себе — да он переживал. Слишком сильно. —Ты спас меня. Спасибо.       Ло вновь улыбается, уже чуть шире. Открывает было рот, чтобы ответить, но не успевает, дверь в палату резко распахивается. И тут же в неё заходят ещё двое—женщина и мужчина. Дилан с любопытством рассматривает их некоторое время. Женщина стройная, её волосы забраны в хвост, а что более важно—форма надетая на ней. Военная?       Мужчина же низкорослый, его светлые волосы спутаны, на носу надеты очки в голубой оправе. И тоже, как и девушка одет в форму, поверх которой была накинута ещё и белая куртка. —Дейви, дорогой. Скажи на милость, какого чёрта? —начинает незнакомец, резвым шагом, подходя ближе.       Дилан хмурится, замечая похожую походку, как и у Ло—чётко выстроенный шаг, с почти неразгибающимися коленями.       Он переводит взгляд на Лололошку и вновь замирает, видя на его лице виноватую улыбку. —Винс, ты слишком остро реагируешь. Всё же обошлось! —Вот именно, это чудо, что обошлось! И как ты думаешь, какого нам было узнать, что наш мальчик, опять был чуть ли не присмерти!       Девушка тяжело вздохнула, положила руку на плечо мужчины. —Винс, сейчас правда не время. Он недавно очнулся. Сделать выговор мы можем ему и позже, —она прошла ближе к постели и потянулась к Ло, обнимая. —дорогой. Ты проделал огромную работу обезвредив этих мерзавцев. Меня всегда поражала твоя сообразительность. Но пожалуйста, в следующий раз думай о своей безопасности тоже. Мы не хотим тебя потерять.       Ло тяжело вздыхает: —Я сделал то, что считал нужным. Просто в последний момент, немного потерял концентрацию. Но не волнуйтесь, я же живой. — Чего ещё ожидать от нашего комиссара, волнуется о всех, кроме себя, —недовольно цыкает Винс. — Тебе ещё повезло, что Калеб слишком занят, тем, что пытается наладить послереволлюционную обстановку в империи. Потому то и не смог приехать. На его столе слишком много бумаг о перестройках и документации, которую придётся проверить, а еще больше придется курировать сами реконструкции и востановление.       Дилан растерянно заморгал слушая чужой диалог. Подождите.... Империя, послереволюционное обстановка? Что черт возьми происходит? —Вот поэтому я не понимаю, почему вы меня отправили учиться. Я мог бы помочь, — Ло дёрнулся в объятьях девушки. — Дорогой. Ты и так сделал для нас слишком много. Без тебя ничего бы этого не случилось. Ты заслуживаешь спокойной жизни...нормальной подростковой. —Да, послушай Кейт, мелкий. Ты заслуживаешь нормального образования, а не пропаганды от империи, шпионажа и.... Вот этого вот всего,—Винс вдохнул, шагнул вперёд, наклоняясь к Лололошке, и тоже его обнял, — ты часть семьи, Дэйви. А потому логично, что мы будем за тебя переживать.       Дилан, ретировавшийся подальше от них всех, потоптался на месте. Уж слишком эта картина выглядела по-домашнему, по-семейному. Уж слишком он в этот момент ощущал себя не в своей тарелке. Так точно его то здесь и не должно быть, что и не должен был он видеть и слышать всё это        Но он здесь. Стоит, прижимаясь к стене и широко распахнув глаза, смотрел на незнакомых людей обнимающих Лололошку. И на самого соседа, что сейчас выглядел таким обычным... Таким человечным. Точно ему действительно лет восемнадцать, а не все сорок.       Дилан потоптался на месте ещё пару минут и вздохнув, тихо двинулся к двери. Нет. Ему лучше зайти позже... Может быть и вовсе завтра. А пока у него есть дела—ему нужно всё хорошенько обдумать.       Потому что, черт возьми, кто на самом деле его сосед?       Все как будто бы должно быть логично и понятно. Но Дилан не понимал ничего...или же просто боялся понимать. Но это ладно, он все узнает у соседа...позже. Сейчас не то время.