Огонь, вода и медные трубы

— Ох, а я уж было подумал, что больше не увижу тебя здесь, — сказал Тодо, заходя в тренажерный зал и присоединяясь к Юджи за разминкой. — Маки сказала, ты и вчера не пришел. Он привычно скинул футболку, обнажая торс, развернул коврик игривого розового цвета и опустился подле Юджи. Тот с усилием выпрямился из очередной скрутки, которую он подсмотрел у йога-коучей в ютубе, и, плюхнувшись задницей на пол, принялся усиленно растягивать бедра. — Появились дела, — просто выдохнул он, даже не потрудившись придумать хоть какое-то внятное оправдание. И хотя в этот раз форма Юджи тоже была далека от идеальной — он опять выпил, еще и спал черт знает как, но сегодня он бы заставил себя припереться в зал в любом состоянии — абсолютно не спавши и не евши, только бы ему не пришлось пропустить еще одну тренировку с Тодо. — Дисциплина, друг мой, — тоном мудрого сенсея сказал тот, складываясь на коврике и растягивая заднюю поверхность ног. — Дисциплина превыше всего, как я уже говорил. Стоит пропустить один раз, два — и все. Вся рутина к черту. Юджи разогнулся и вперился в свое отражение в зеркале задумчивым взглядом. Под глазами неутешительно темнели синяки после бессонной ночи. Да уж, какая тут дисциплина. После короткого пятичасового сна прошлый день ощущался иллюзией, бредовым сном, хаотичным набором случайных красочных кадров из фильма, который никак не может быть правдой. Только песок в ботинках, который Юджи почувствовал уже выскочив из общаги, уверил его в том, что вчерашний день ему не приснился. Он выдохнул, прикрыв глаза, — все тело пробило тоскливой дрожью от воспоминаний, одна мысль о которых словно придавливала тело к земле теплым ватным одеялом. Хотелось лечь на маты, бездумно смотреть на медленно ползущую стрелку часов, висящих над выходом из зала, рассеянно водить пальцами по коже, вспоминая тепло чужих прикосновений. Сатору не выполнил обещания, данного в их первый телефонный разговор, и не оставил следов — ни синяков, ни засосов. Следы остались другие — невидимые для постороннего взора, но словно выжженные на коже и вместе с тем где-то гораздо глубже. Истерзанные ласками соски натирала ткань спортивной футболки, царапина от зубов на правом ухе чесалась, немножко драло горло, чужой призрачный вкус и вес, осевший где-то на корне языка, не исчез ни после сна, ни после чистки зубов, ни после торопливого перекуса. И у него впервые за долгое время не только не было утреннего стояка, но даже не возникло желания подрочить после пробуждения. Он чувствовал себя… успокоенным. Как будто голодный одичавший зверь внутри него наконец-то задремал, накормленный и убаюканный чужим присутствием. — Что за тяжелый вздох? — хмыкнул Тодо, и Юджи наконец обратил на него взгляд. Брат залихватски крякнул, заведя руки за спину и едва сцепив пальцы, — с такой-то мускулатурой было не до гимнастики — и широко ухмыльнулся ему в отражении. — С подготовкой к аттестациям все настолько плохо? Юджи усмехнулся. Аттестации, ага. — Ты Кусакабе не слушай. Он всех новичков так стращает. Сдашь. Ты же не дурак. Юджи откинулся на спину и подтянул ногу к груди, стараясь прочувствовать, как тянется ягодичная мышца. — Мне бы такую веру в себя, — заговорил он бездумно. — Протоколы СЛР я осилил, но скажи на милость, зачем нам знать состав дезинфицирующего раствора для спасустройства? Я химию всю старшую школу заваливал, ей богу, даже выговорить все это не смогу. Тодо рассмеялся низким смехом. — Это ты еще до психологии не дошел, брат. Вот к началу года Нанами-сан как обычно запланирует очередной курс семинаров по психологической самопомощи, и тогда начнется настоящий ад. Хигурума-сан никого не щадит. Да, если и было что-то, что могло привести Юджи к профессиональному выгоранию, так это тесты. Как Сатору-сан сказал? Просто хотеть делать добрые вещи недостаточно? Юджи отпустил ногу и раскинулся на коврике звездой. Все тело ощущалось ватным, тяжелым и невесомым одновременно. Хотелось чужого прикосновения. Хотелось, чтобы сжали, прихватили кожу до боли, напомнили, что это не сон. — Брат, — закончивший с растяжкой Тодо навис над ним, уперев руки в колени, и с ухмылкой обвел его страдальческую позу. — Что это за вялая растяжка? Не годится! Хочешь опять себе бедро потянуть? Юджи выдохнул. Да, в тот раз он хромал почти неделю из-за того, что самонадеянно решил, что суставной гимнастики в две минуты перед приседаниями будет достаточно. Хорошо хоть обошлось простым растяжением, в больницу даже не пришлось идти. Он отвел взгляд и принялся отрешенно разглядывать пустующие тренажеры. — Тодо, я уже у тебя спрашивал, но… Все-таки почему ты на самом деле пошел в спасатели? — задумчиво спросил он, вновь берясь за бедро. Тодо распрямился и упер руки в бока — Я уже говорил тебе, брат. Ты вообще видел нашу форму? Мне очень идет оранжевый! Юджи прыснул, подтягивая к себе другую ногу. Он уже слышал все это от Тодо. — Ино-семпай говорил, что ты в поливальщиках был почти полгода. Неужели синяя не подошла? Тодо широко ухмыльнулся. — Синяя тоже неплоха. Но оранжевый идет мне куда больше. Итадори покачал головой. Кугисаки тоже всегда говорила, что форма у них клевая, но он не вполне разделял восхищения. Ну форма и форма. На его вкус, слишком яркая и детская. Вот у американских пожарных были реально классные защитные костюмы. — И все? — спросил Юджи, не дождавшись более правдоподобного объяснения. — Нет, — продолжил Тодо. — Просто быть спасателем очень круто, разве нет? Я долго выбирал после школы между армией и пожарной частью, но вот, кажется, не ошибся. — А полиция? — Брат, ты видел, какие у них отстойные жилеты? Ни разу не круто! Юджи расхохотался и приподнялся на локтях: — Так и запомню. Великий Аой Тодо просто хотел круто выглядеть! — Кто-то должен делать эту работу, — брат усмехнулся, подавая ему руку. — Почему бы ее не делать мне, раз у меня так классно получается? Юджи ухватился за большую ладонь, рывком поднялся с коврика и встал, встряхивая разогретые конечности. — А ты, брат? На приветственном вечере говорил, что мечтал с детства. Так это правда? — Типа того. — А в универ все-таки родители заставили пойти? — хмыкнул Аой. Юджи неловко потер затылок. — Да не… Сам захотел, — он рассмеялся. — Мечтал увидеть Токио, а мне после национальных дали рекомендацию. Можно сказать, повезло. Дедушка тогда был так рад. Даже ходил хвастать перед соседями, которых на дух не переносил, только чтобы рассказать, какой у него замечательный внук. — Но видишь, все равно оказался тут. Значит, это судьба. Иначе как бы мы еще встретились? Юджи моргнул. Судьба? Разве это была судьба? — Наверное, — только сказал он и принялся сворачивать коврик. Неожиданная задумчивость, нашедшая на него после безумной ночи, ощущалась странно. И с чего он вообще начал думать о таких вещах? Неужели слова Сатору так его задели? Все эти вопросы, казалось, остались далеко позади, где-то на первом месяце обучения в пожарной академии. Подобная чушь выбивалась из головы на первых же учениях с настоящим огнем под бдительным присмотром инструкторов, которые чуяли малейшие колебания духа за милю. — А почему спрашиваешь? — Да так. Мне кое-кто сказал, что… — он выдохнул, сминая в руках протертую резину. — Недостаточно просто хотеть делать хорошие вещи. Повисшая пауза почти уверила Юджи в окончании разговора. — Тебе нравится наша работа, брат? Юджи поднял голову. — А? Да, конечно. Очень. С каждым днем как будто все больше. Я наконец-то, кажется, понял, что говорил Ино-семпай. Разрабатывать маршруты куда интереснее, когда лучше знаешь район. Мне… действительно нравится. Если бы еще не эти тесты и отчеты, — он засмеялся. — Почему тебя тогда волнуют вопросы каких-то людей? Да, наша работа тяжелая. Ты еще и половины не видел. Но даже не думай сомневаться в собственном решении, просто потому что кто-то посчитал твою мотивацию слишком наивной. Юджи прикусил язык и опустил голову. Он сомневался совсем не поэтому. Уже на становой тяге Юджи прекрасно понял, что последняя неделя, полная алкоголя, плохого сна и отвратительного режима питания, дала о себе знать. Он крепче затянул атлетический пояс после разминочных подходов и… Потерпел сокрушительный фейл на своих твердых двухстах килограммах, которые легко давались ему последний месяц. — Блять, — с чувством сказал он, бросая штангу, так и не вытянув ни одного повторения. Тодо, наблюдавший за ним, покачал головой: — Брат, ну это никуда не годится. Юджи рассмеялся, покачнувшись, — напряжение от усилия мощно отдало в голову, — и принялся снимать со штанги лишние блины. На приседе он даже не стал рисковать — сбил сразу десятку с рабочего веса, но даже тут чертов организм решил показать ему фак. Он едва вытянул последнее повторение, подгоняемый ревущим сзади Тодо, который даже не страховал, а просто рычал ему в спину не сметь сдаваться. Штанга со звоном опустилась на стойку, и Юджи схватился за нее, едва не потеряв сознание. Перед глазами потемнело, к горлу поступила знакомая тошнота, Тодо, заметив его состояние, тут же повел его к скамейке, протягивая бутылку с водой. — Вау, — выдавил из себя Юджи, промаргиваясь от красных мушек и судорожно сглатывая воду. — Вот это вштырило. А он ведь поел перед тренировкой, какого черта! — Пучком? — спросил его Тодо спустя пару минут, внимательно осматривая его лицо. Юджи кивнул. — Сколько спал сегодня? — Тодо с неудовольствием сложил руки на груди. Честно, Юджи боялся смотреть на него. Казалось, что друг шлепнет его по лицу. — Мало, — выдохнул он честно. Тодо нахмурился, оглядел зал, а потом снова посмотрел на Итадори: — Марш из зала, друг мой, вот что, — наконец сказал он. — Ты так убьешься. Юджи поднял на него виноватые и жалобные глаза. Перед Тодо было очень стыдно. Тот вздохнул, смилостивившись под этим горестным взглядом: — Ладно, но только на тренажеры. Никаких больше свободных весов. — Как у вас с Такадой? — спросил Юджи, в перерыве между квадрицепсами и машиной Смита. Тодо, абсолютно вымотанный после выпадов и едва стоявший на ногах, плюхнулся на скамейку рядом с Юджи и обтер полотенцем лоснящееся потом лицо. — О, у нее снова тур, так что мы не увидимся ближайшие две недели, — сказал он, промакивая влажной тканью шею. То, что Тодо встречается с айдолом, знал только Юджи. Аой рассказал ему все под грифом строжайшей секретности после третьего стакана пива на первой же дружеской попойке. О таком, очевидно, никто не должен был знать, но Юджи, ставший названным братом в первую встречу, был исключением. Дебильная история любви была достойна седзе-манги — несчастный случай произошел на съемках нового клипа Такады: кто-то из съемочной группы то ли чуть не утонул в бассейне, то ли застрял на съемочном оборудовании на вершине небоскреба. Пожарная бригада быстро отреагировала на вызов, а Тодо, как настоящий рыцарь в доспехах, единолично вызволивший бедолагу, получил особую благодарность от знаменитой Такады-чан за спасение чуть было не сорвавшихся съемок в виде визитной карточки, незаметно всунутой в большую ладонь после прощального рукопожатия. Юджи сначала не поверил — решил, что его разыгрывают, пока самолично не увидел дорогую машину с темными окнами, подъезжающую к части после смены, в которую едва влезающий в дверной проем Тодо запрыгнул, сверкая глазами и мурлыча, как маленький котенок. — Вот как. Опять тур? — протянул Итадори. Он и представить не мог, как можно жить, когда со второй половинкой так не совпадают графики. Когда они встречались с Мэй-чан, даже трехдневная разлука казалась ему невыносимой. — Любовь не имеет границ, — ухмыльнулся Тодо, похлопав себя по ноющим после подхода бедрам. — Тем более, о чем речь, когда у нас есть интернет и сотовая связь? Мы созваниваемся каждый вечер, когда я не на смене. Юджи задумчиво заскользил взглядом по полупустому залу. Неужели Тодо и правда не видел в этом проблемы? — А как… — замялся Юджи. Его раньше не волновал этот вопрос, но теперь, обдумывая их отношения с Сатору-саном, ему хотелось узнать. — А как у вас получается так гладко, вы же совсем… Причудливое иностранное слово вертелось у Юджи на языке. Он слышал его от деда на втором году старшей школы, когда тот плевался ядом, смотря на стареньком телевизоре новости о принцессе Мако, покинувшей императорский дом ради простого юриста. Как же он тогда говорил?.. Мезальянс? — М? — Тодо непонимающе вздернул бровь. — Она же такая богатая и известная, — выпалил Юджи на одном дыхании. — У нее столько поклонников. И… она зарабатывает миллионы, тебя это не беспокоит? Тодо недоуменно уставился на него в ответ. — Нет разве этого чувства, будто вы совсем из разных миров? — сбивчиво спросил Итадори. Он все еще переваривал новость о том, что у Годжо есть личный водитель. Юджи, конечно, подозревал, что тот богат, но не настолько же? — А, ты про это? Совсем нет! — Тодо широко улыбнулся. — Как цифры на счету в банке могут повлиять на чувства, скажи? Нам всегда есть о чем поговорить. Когда они говорили с Сатору, все это тоже не волновало Юджи, но стоило остаться наедине, неприятные мысли, как змеи, оплетали его разум. Зачем Сатору все это? Что Юджи может ему дать? И даже если это действительно дебильная глупая любовь, способная стереть все препятствия и ограничения, как в голливудских ромкомах, то… Сложности же будут, верно? Никогда ничего не бывает просто. — А как же… Разный образ жизни, разные привычки? — торопливо объяснился он. — Не кей-кар, а мерседес, не Окинава, а Сейшелы, не идзакая, а какой-нибудь стейк-хаус? Вот это вот все? Тодо нахмурился, склонив голову и окидывая Юджи оценивающим взглядом: — Брат, ты реально думаешь, что такие глупости станут помехой для двух любящих людей? Юджи уперся взглядом в коленки. Снова стало стыдно. Сатору-сан никогда не хвастал деньгами. Почти. Ну иногда. То есть, если и хвастал, то никогда не делал это всерьез. — Эй, и за кого ты принимаешь мою дорогую Такаду? — возмутился Тодо на его молчание. — Она, по-твоему, из этих звезд, которые играют на публику? На автограф-сессиях она такая же, как и в реальной жизни. Юджи фыркнул: — Я не был на ее автограф-сессиях, откуда мне знать, какая она? Тодо удрученно покачал головой: — Эх, надеюсь, скоро удастся вас познакомить. Но не пока у тебя нет девушки, когда ты уже найдешь себе кого-то? О, он уже нашел. Страшно представить реакцию Тодо на его пассию. Это было бы легендарное двойное свидание. Юджи прыснул в кулак и постарался скрыть смех за деланным возмущением: — За кого ты меня принимаешь! Думаешь, я стал бы уводить у тебя твою любовь? Тодо хмыкнул: — О чем ты, брат? Просто не хочу расстраивать тебя лишний раз видом нашего искреннего и беспредельного счастья! Тренировку они закончили, яростно расплющивая друг друга по коврику, — Юджи даже показалось, что он стал на дюйм ближе к шпагату чем в последний раз, — и вывалились в морозный солнечный Токио к концу обеденного времени. — Бывай, — Тодо с широкой улыбкой потряс его руку на прощание у парковки спортзала. — Чтобы никаких больше бессонных ночей. В следующий раз чтоб пожал полторашку без всяких отговорок. Юджи ухмыльнулся, глядя, как тот садится в свое авто: — Пожму все сто шестьдесят, понятно? Сатору не отвечал ему с самого утра. Через полчаса после расставания он отправил длинную простыню о том, как ему все понравилось, с подробнейшим перечислением особо удачных моментов их свидания и тонной эмодзи в нужных местах, пообещал позвонить и больше в онлайне не появлялся. Встречный вопрос Юджи о том, как он добрался, остался непрочитанным. Когда днем Итадори спускался из общежития, разумеется, машины Годжо уже не было, и абсолютно беспочвенное беспокойство против воли поселилось у него в груди. С ним же все в порядке? Шагая в общежитие из качалки, поправляя свою старую спортивную сумку, все время скатывающуюся с плеча, он снова открыл окошко диалога с Сатору. Был в сети час назад. Какого черта он до сих пор не ответил? Спит? Или все-таки работа? Он сказал, что не пойдет, но не мог же он просто взять и пропустить рабочий день, раз он такая важная шишка? Если… Если у них все получится, так это и будет? Бесконечные несовпадения в графиках, безумные короткие свидания, когда Сатору удастся выкроить время от своей важной работы и когда у Юджи будет выходной... Они были совсем из разных миров. В моменте это могло быть весело, но если заглядывать в перспективу… Имело ли все это смысл? Юджи зло заблокировал экран, стиснув его так сильно, что трещина расползлась по всему дисплею. Он раздраженно закатил глаза, увидев последствия собственной злости, и затолкал смартфон в карман куртки. В самом деле, Юджи стал хуже девчонки. Ему не отвечают всего-то полдня, а он уже готов истерить. Сбил к чертям и без того паршивый режим, халявит на тренировках, витает в облаках на сменах, толком не готовится к предстоящим аттестациям. Даже Тодо уже делает ему замечания. А дальше что? Такими темпами Кусакабе просто сожрет его живьем, и мокрого места не оставит. Нобара позвонила ближе к концу рабочего дня. — Как вчера все прошло? — буднично спросила она, звеня кружками и с недовольным бубнежом расправляясь с офисной кофе-машиной. Юджи оторвался от конспектов, за которые засел, как только вернулся из зала, и повертел в руках ручку. — Э-э, отлично. Все прошло хорошо. — Да, и что там было? Пожар? По новостям ничего не передавали. Юджи заметался глазами по комнате. Так далеко он свою маленькую ложь не продумывал. Кугисаки вздохнула в ответ его молчание. Этот вздох не предвещал ничего хорошего. — Да прекрасно мы видели, куда тебя вчера вызвали, — наконец сказала подруга. — Экстренный вызов? Тушил пожар языком во рту этого белобрысого ублюдка? — съязвила она. — Вы бы хоть от дома отъехали, раз решили разыграть такую сцену. Юджи зажмурился. Стало так стыдно. Слава богу, они разговаривали по телефону. Он не смог бы смотреть подруге в глаза. — Фушигуро… Тоже видел? — Да. — Ребята… Простите, — наконец выдавил он из себя скомканное извинение. — Мне очень жаль. Я не… Я не хотел. — Правда? А по-моему очень хотел. Такой радостный убежал, только пятки сверкали. И как ботинки-то не потерял? Хоть бы шнурки завязал нормально. Юджи со стучащим сердцем выслушивал заслуженную серию едких подколов. — Итадори, я просто не понимаю, — беспомощно продолжила Кугисаки. — Зачем врать? Неужели ты правда думаешь, что мы хоть за что-то тебя осудим?.. Ну? Чего ты опять молчишь? — Кугисаки… Понимаешь, просто… — он торопливо начал объясняться. — Просто если я опять облажаюсь, окажусь неправым, а ты права, и этот Сатору-сан на самом деле проходимец, которого стоило послать на три буквы при первом знакомстве… Пусть я сам наступлю на эти грабли, ладно? Ответом ему послужил тяжелый вздох, и Юджи поспешно продолжил сбивчивые объяснения: — Я и так понимаю, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ну, кто так влюбляется, с первого взгляда, что готов человеку… Неважно. Я просто… хочу обмануть себя еще хоть немного? Даже если это все иллюзия, разве так уж это и плохо? Мне хорошо с ним, так хорошо… И даже если я не прав, и он конченый мудак, то пускай… я еще чуть-чуть побуду в этой счастливой фантазии, ладно? «Разве я не заслужил?», — попытался убедить себя Юджи. — «Я усердно работал. Я пережил смерть деда. Я стал хорошим человеком. Я делаю правильные вещи. Можно же мне хоть чуть-чуть…». — Да без проблем, Итадори, о чем ты говоришь вообще! — Кугисаки взволнованно повысила голос. — Даже если ты перетрахаешь всех мужиков в Ни-чоме, неужели ты думаешь, мы станем к тебе хуже относиться? Да мы даже с Мэй смирились, неужели ты думаешь, что этот старый извращенец хуже? Просто… зачем нужно было это вранье? Юджи молча уставился в раскрытый учебник. — Итадори, просто я… — Кугисаки судорожно вздохнула. — Я боюсь, что ты снова отдаляешься от нас. Мы почти не видели тебя эти два года, пока ты был в Сендае. Ты так изменился. Не думай, что мы не замечали, как тебе было тяжело. Ты же после смерти деда совсем пропал с радаров. А как появился, из тебя клещами ничего не выдрать было. Мы едва из тебя вытрясли, что в пожарную академию поступил. А то, что будешь переезжать, так вообще сказал в самый последний момент. Ты… — она взволнованно подбирала слова. — Ты как будто перестал нам доверять. Ничего не рассказываешь толком. Все отшучиваешься и несешь какую-то чушь… Да я едва уговорила тебя нас с Тодо познакомить! Я понимаю, что иногда такую ахинею несу… Если ты это из-за того, что я в тот раз про твоего мужика сказала, ну… Прости, хорошо? Мы с Фушигуро беспокоимся. Делай, что хочешь, влюбляйся, трахайся, ошибайся… Просто не закрывайся от нас, как раньше, ладно? Юджи сделал маленький вдох. — Кугисаки, спасибо, я… Я не буду. — Ну, давай. Не забивай себе голову. Все будет у вас с вашим мужиком прекрасно, понял? — Понял. Когда Кугисаки положила трубку, Юджи отложил телефон и упал на кровать, зажмуриваясь и зарываясь лицом в подушку. Он так надеялся, что хотя бы с друзьями не облажался. Так вот, как это выглядело со стороны? Он-то думал, что наконец начал вести себя как взрослый мужчина, а на самом деле просто игнорировал своих друзей, не решаясь делиться переживаниями. Когда все это началось? В Сендае? Или раньше, еще в Токио, с Мэй?.. Да, именно с Мэй все и началось. У него были, черт побери, планы. Он мечтал, как повезет ее после выпуска в Сендай, как познакомит с дедушкой, как покажет ей сливовое дерево, которое они с дедом посадили на заднем дворе на его четвертый день рождения, как сделает предложение. С четвертого курса он даже стал откладывать деньги со стипендии и подработок на кольцо. Друзья говорили ему не торопиться — особенно Кугисаки. Она сразу признала в Мэй стерву, и охаживала Итадори извечными предостережениями. Смирилась она только курсе на третьем, на протяжении года каждый день наблюдая за его довольным лицом. Уже тогда, завидев косые переглядки друзей, Юджи подумал — ну, ладно. Им не очень интересно было слушать его сопливые излияния о том, какая она красивая, неземная, умная, сексуальная, уверенная в себе и целеустремленная, поэтому он, ну… И не надоедал. Разрыв с Мэй был неожиданным. В воскресенье они устроили очередное горячее свидание в лав-отеле, к которому Юджи готовился две недели, и на которое спустил последние деньги. В понедельник он как обычно провожал ее до дома после пар. А во вторник, в кафе на перекрестке между корпусами университета, за третьим столиком справа от двери, за которым они часто вместе делали домашки по социальному маркетингу и внутренним коммуникациям, Мэй допила свой ванильный латте со взбитыми сливками, аккуратно вытерла край губы салфеткой и сказала: «Нам надо расстаться». Предупреждения не было. Она сбросила бомбу. Два месяца Юджи ходил, словно призрак: пропустил половину пар по выборным курсам, нахватал долгов, перестал ходить на тренировки в баскетбольный клуб — тренер клятвенно обещал, что вышвырнет его в принципе из команды, а не то что из стартового состава. Разнося заказы по столикам в очередной пивной, куда он устроился, чтобы компенсировать скорое исчезновение стипендии, Юджи все думал, что сделал не так. Что ему надо было делать? Что значит «слишком простой»? Друзья вытаскивали его из депрессии как могли. Тащили в кино, на шопинг, в парки. Кугисаки даже пересилила себя и вытащила всех на хайкинг — на вершину Такао-сан она поднялась, обливаясь потом и клятвенно обещая больше никогда не совершать таких ошибок. «Это только шестьсот метров, какого черта… так тяжело? Обратно только на фуникулере», — сказала она, повиснув на Итадори. Это был первый день, в который, Юджи помнил, он впервые за пару недель улыбнулся со всей искренностью. Фушигуро стал уходить раньше со стажировки, только чтобы лишний раз прогуляться по району вместе с Итадори в компании взбалмошных псов, а под вечер помочь ему разобраться с долгами. И когда все вроде бы пришло в норму… Итадори замотал головой, вытирая лицо руками. Хватит. Хватит заниматься этим бессмысленным самокопанием. Он уже передумывал все это раз триста, от очередного раунда прокручивания одних и тех же мыслей ничего не изменится. Кугисаки была права. Друзья не заслужили такого отношения. Особенно после всего, что они для него сделали. После спешного отъезда из Токио в разгар сессии, он и правда совсем пропал с радаров. В Сендае, сначала дома у постели деда, а потом в коридорах больницы, у него не было сил ни на звонки по видеосвязи, ни на сообщения. Входящие от Кугисаки он игнорировал по несколько дней, пока к нему в личку не приходил обычно молчавший Фушигуро, который взывал к его совести и настойчиво просил хотя бы отписаться, что он вообще жив. Юджи свернулся в клубочек, стискивая себя руками. На него снова накатило чувство вины и мучительное одиночество, которое чувствовалось в разы хуже, когда прямо за стеной находились люди. В его опустевшем сендайском доме это одиночество хотя бы не было таким жалким. После похорон стало только хуже. Ребята уехали на следующий же день — они на тот момент уже работали и не могли взять отгулы. Наступил бесконечный, нескончаемый июль в опустевшем доме. Была страшная дверь в дедушкину комнату, в которую Юджи боялся зайти весь первый месяц после его смерти. Были покрывающиеся пылью, словно застывшие в определенном моменте жизни, гостиная и кухня, которые Юджи не мог найти сил даже прибрать, в страхе, что малейшее изменение обстановки заставит дух Васуке, безмолвно обитающий в заполненных его любимым чаем кухонных полках и в стопках газет перед телевизором, окончательно исчезнуть. Был клятый нотариус с мокрыми от июльской жары подмышками и увесистым портфелем, что-то терпеливо втолковывающий ему про наследство, пока Юджи просто потерянно стоял с проклятыми бумажками в руках, не понимая написанного, как будто разом забыл все иероглифы, и все смотрел и смотрел на немытый пол, мокрые пятна на офисной рубашке, лоснящееся от пота старое лицо юриста, продолжавшего ему что-то объяснять. Как об этом было рассказать? Да и зачем? Были кошмары и бессонница, было бесконечное прокручивание каждого разговора и бесплодные попытки переиграть последние ссоры. «А вот если бы в тот раз не вспылил, не наорал на него, то…» — думал он по ночам, задыхаясь от жары и пусто глядя в потолок своей комнаты. Ему нужно было быть добрее, нужно было быть внимательнее, пока было время. Если бы он старался лучше, то, может быть, всепоглощающее чувство вины после дедушкиной смерти не оставило его с этой пустотой в душе, стершей все, — четыре года в университете, планы на разгульную столичную жизнь… На что он там учился? Связи с общественностью? Что это вообще такое было? «Не будь как я. Иначе будешь точно так же умирать в одиночестве. Не трать жизнь впустую. Помогай другим», — сказал деда напоследок и умер, отвернувшись к стене и заснув, разморенный морфием и усталостью. Юджи подтянул колени, уткнувшись носом в ткань домашних штанов, и не сдержал вырвавшийся из груди жалкий всхлип. …потому что пока он все четыре курса развлекался в автоматах пачинко, водил Мэй на свидания и в очередной раз совершал налеты на Роппонги с Нобарой, деда мучился от очередного курса химии. Терял вес и волосы, блевал ночами в таз у кровати. Восстанавливался, ходил на обследования и проживал последние годы в ожидании неизбежного рецидива. Чудовищно медленно таял, истончался, становясь слабее, — так медленно, что приезжавший домой между семестрами Юджи даже ничего не заметил. Васуке даже не посчитал нужным рассказать. Все чертовы четыре года орал на Юджи в трубку во время дежурного ежемесячного созвона, нес какую-то бессмыслицу про подорожавший рис и очередные ссоры с соседями. С кряхтением мутузил Юджи по голове, ругаясь на его убитые волосы, когда тот приезжал на каникулы, делал вид, что все хорошо, а визиты в больницу объяснял обследованиями, отмахиваясь от расспросов, как от назойливой мухи. И за все четыре года даже, черт побери, не обмолвился словом, что ему осталось жить всего ничего. И если бы не врач, позвонивший Юджи после того, как деда отказался от очередной химии после рецидива, он ведь так бы ничего не узнал. Юджи так на него злился. «Ты и правда не собирался мне ничего говорить? Как ты себе это представлял, что я должен счастливо отрываться в Токио, пока ты тут умираешь?», — драл Юджи глотку, не обращая внимания на то, что они были в палате и за дверью перешептывались медсестры. «Заткнись, мелкий говнюк, — орал Васуке на него в ответ. — И езжай в свой сраный Токио, у тебя же сессия!». Этот гнев, даже после похорон, даже спустя два года никуда не ушел. Почему, почему, почему, черт побери, он не рассказал сразу? Юджи бы успел сделать все. Юджи бы научился говорить эти долбаные три слова, которые никогда не звучали в их доме с того момента, как ему исполнилось шесть. Он бы заботился, он бы исправился, он бы сделал все, чтобы дедушка прожил последние годы не в одиночестве и ушел с миром в сердце. И правда была в том, что… Юджи снова всхлипнул. «Ты не должен быть таким, как я. Нечего тебе тут возиться. Учись. Получай образование. Не трать жизнь, которую тебе дали, впустую. Вырасти нормальным человеком». Правда была в том… «Я тебя ненавижу, почему ты всегда все решаешь за других, старый, выживший из ума кретин!». «Захлопни пасть, щенок, и неси свою задницу на учебу!». …что Итадори Юджи был паршивым другом и отвратительным внуком. Юджи распахнул глаза и судорожно выдохнул, удивленно смаргивая слезы. Вот опять. Два года прошло, а все как наяву. И никакая работа над ошибками не делает легче — никакая пожарная академия, никакие тренировки, никакие отмаливания грехов перед алтарем с благовониями. Он думал, что его давно попустило, но нет, стоит начать думать чуть дольше положенного — и вот, пожалуйста. На самом деле, он ведь опять немножечко соврал Кугисаки. Ведь Юджи во всем этом внезапно нарисовавшемся романе волновали отнюдь не потенциальные негативные качества Сатору. Юджи ему верил. Необъяснимо, беспричинно, каждому слову. Сатору-сан был хорошим человеком. Озорным, проказливым, не в меру самоуверенным — но добрым, искренним и внимательным. Юджи вспомнил его ласковую улыбку — «Ты идеален для меня, Юджи», — и замотал головой, пряча лицо в подушку. Не могло это быть правдой. …Потому что в глубине его души черной змеей вилась предательская мысль, что Итадори Юджи всего этого не заслужил. Ни таких хороших друзей, ни чужой жалости, ни чужой заботы. Он не заслужил ничего из этого. Юджи уже был в кровати, безуспешно сражаясь с бессонницей из-за сбитого к чертям режима, когда Сатору наконец-то объявился. Успокоить тревожные мысли не помогла ни вечерняя рутина, ни чтение манги, поэтому Юджи, сдавшийся после получаса бессмысленного ворочания в постели и полезший за наушниками, просто смотрел в потолок и слушал, как меланхолично и протяжно звенит гитара, и кто-то поет сначала про некоего Рубина Картера, потом про майора Тома. Он насохранял кое-что из плейлиста Сатору, пока они ехали в машине, — прослушивание чужой музыки, полной незнакомых отсылок и несчитываемых контекстов, ощущалось как странная форма вуайеризма. Как будто поддеваешь закрывающуюся дверь в надежде пролезть в чужой дом. Понять, что значат все эти книги на полках, выбор обоев и фикус на подоконнике. Он прикрыл глаза. Неясное чувство билось внутри, как прибой. Звонок, прервавший трек на середине, выдрал его из оцепенения. — Малыш, прости, меня совсем замучили, только сейчас освободился, — раздался уставший ласковый голос Годжо в наушниках. — Прости, дорогой, ты не злишься? Как ты? Ты не отвечал на сообщения… Ты же не спишь? — Нет, — Юджи сглотнул, положив телефон рядом с собой. — Не сплю. На том конце линии слышался шум толпы, переговаривались люди, играла музыка, слышался звон бокалов и смех. — Ты где? — В Осаке. На самом деле, утром я пропустил рейс, и все мое расписание полетело к чертям, — Сатору хихикнул в трубку. — У нас тут встреча с инвесторами, пришлось расстараться. — Прости, — оторопело извинился Юджи. В Осаке? Их спонтанное ночное свидание было настолько не к месту? — Ты чего, я сделал это намеренно. Так надеялся, что из-за меня все отменят, но мои сраные помощники все предусмотрели и заранее купили билет на дневной рейс. Черт побери, мне опять ебали мозг почти пять часов. В этот раз, слава богу, никакого чая… Сладкий, ты как? — Хорошо, — Итадори свернулся под одеялом. От его голоса стало тепло и уютно. — Я соскучился. Пиши мне почаще, — нерешительно попросил Юджи после секундной заминки. — Я в какой-то момент даже подумал, что раз уж у нас случилось что-то вроде секса, ты больше не захочешь… — Юджи, — перебил его Сатору, мягко, но серьезно. — За кого ты меня принимаешь? — Прости. Я просто… Совсем не в себе в последние дни. Кажется, как будто я окончательно запутался. — Боже, малыш… Погоди. Он замешкался, видимо, пытаясь выйти из помещения. Голоса стихли, а потом в трубке зашуршал, зашелестел ветер. — Ничего, Юджи, не бойся, мы тебя распутаем. Только дождись меня, завтра у нас закончатся все встречи, ночью я уже буду в Токио, и мы все распутаем. М? — Ты на улице? Не выходи без пальто, замерзнешь. — Ничего, Юджи. Это неважно. Расскажи мне. Что случилось? — Не знаю, — Юджи обнял подушку. Что ему сказать? Я чувствую себя одиноко и брошено, потому что мне не писали один день? А еще иногда мне кажется, что я ужасный внук, ужасный друг и ужасный любовник, и я боюсь, что когда ты узнаешь меня лучше, ты разочаруешься? — Давай я тебя развеселю. Хочешь, расскажу анекдот? Итадори фыркнул. — Давай. Сатору задумчиво помолчал, а потом хмыкнул и с деланным самодовольством продекларировал: — Что одна тарелка сказала другой? Юджи закатил глаза. — Ужин на мне, — фыркнул он. — Сатору-сан, тебе нужно быть оригинальнее. Это еще мой дед шутил. — Ах, какой ты придирчивый! Хорошо… Почему мой компьютер холодный? Итадори нахмурился. Сатору выдержал драматическую паузу. — Потому что я оставил Виндовс открытым! Не выдержав, Юджи расхохотался, и Годжо, вдохновленный его смехом, продолжил: — Почему с Мурасаки Сикибу никогда не соскучишься? — О нет, — Юджи простонал. — Потому что ей всегда было что рассказать! — весело закончил Годжо. — Какой кошмар, не напоминай. В старшей школе у нас у всех чуть мозги вытекли. Ватанабе-сенсей почему-то решил, что это хорошая идея оставить ее на последний год. Нас заставили прочитать всю первую часть! Как можно было столько настрочить? И это еще был сокращенный перевод! Я ни черта не понял. — Конечно, не понял. Кто вообще читает «Повесть о Гэндзи» в переложении? Все еще не понимаю, почему ее включают в школьную программу, колледж еще ладно… Как можно оценить красоту бунго… — Сатору-сан, не начинай. — Ну что? Я тебя развеселил? Юджи смущенно дернул уголками губ, растянутых в улыбке. Он и сам не заметил, как тревога, словно сдавливавшая грудь весь вечер, постепенно ослабла. — Ага. Ты готовился? — Конечно. Я же обещал тебе анекдоты рассказывать. Пришлось купить сборник. Вот, все свободное время теперь репетирую. — Сатору-сан, ты… Но Юджи замолчал на середине фразы — шелест ветра в наушниках разрезала усилившаяся музыка, а потом раздался женский голос и смех: — Годжо-кун, вот ты где! — Мей Мей, ты еще не свалила? Скройся, а? — Ну нет, я хочу знать, что за мальчик заставил неприступного Годжо Сатору так улыбаться. — Мей Мей, иди к черту. Юджи, прости, не слушай это… — Мы с Кирарой уходим, — раздался новый мужской голос. — Передавай Гакунджи мое глубочайшее неуважение. И хватит уже гонять несчастного Иджичи с бумагами, пришли остальное по факсу. Мы рассмотрим предложение. — Юджи, подожди секунду… — голоса стали тише, как будто микрофон зажали рукой. — Ты не пожалеешь, Хакари, сделка — бомба, года не пройдет, будешь рвать на себе волосы, что не вложил больше. — Всем бы твое самомнение, придурок. — Пошел нахуй, ага. Юджи неловко потеребил край футболки. Может, стоило отключиться? — Прости, — голос Сатору снова ясно прозвучал в трубке. — Я сейчас найду место поукромнее, черт побери, нигде от них не скрыться… — Го-оджо-кун, я хочу инсайты с первых рук. Все-таки нашел кого-то нового? — Мей Мей, да, отцепись ты, боже, ты что, перепила? Не дыши на меня. — Эй, куда ты убегаешь? Или это все еще Ямамото-кун? Если так, я требую денежную компенсацию за удачное сводничество… — Блять, заткнись, Мей Мей, просто заткнись… Юджи почему-то пробивало на смех. Стоило, наверное, расстроиться, но… все это звучало так глупо. — Ты-то что опять забыл? Свали, Хакари, дай пройти… — Я забыл спросить, ты в этот раз в Дояму пойдешь? Кирара спрашивала, бронить тебе ночь в «Хокуокане»? Можем позвать Ито и Кобаяши… Юджи моргнул. Оу. — Нет, — стальным тоном отрезал Годжо. — Ито тебя все спрашивал, он… Ну, видимо, Юджи не зря не стал спрашивать про количество партнеров. — Заткнись, хватит, — Сатору повысил голос. — Выметайтесь все отсюда. Немедленно. Юджи молча смотрел на потолок. Сердце билось чаще обычного. Когда голоса на том конце стихли, он наконец заговорил: — Эм… — он хмыкнул. — Это тоже что-то вроде анекдота? Годжо взволнованно дышал в трубку. — Блять, — сказал он потерянно. — Полный пиздец. Я сейчас сигану с этого ебаного балкона. Юджи глупо улыбнулся: — На твоем месте я бы отключился где-то на «Ямамоте-куне». Или еще раньше, на «мальчике». Может, сохранил бы свой светлый образ. Годжо молчал несколько секунд, собираясь с мыслями. — Что-то мне подсказывает, было бы куда хуже, если бы я отключился. Да, подумал Юджи. Было бы куда хуже. — Блять, — повторил Сатору, Итадори хорошо представил, как он впивается пятерней в свою идеальную укладку. — Юджи, я… Она про… моего прошлого партнера, мы уже два месяца как не… И нет, в Дояму я больше не хожу! Итадори выдохнул: — Сатору-сан, не надо мне ничего объяснять. Молчание в трубке было таким испуганным и пораженным, что Юджи даже стало немного стыдно. Он хмыкнул, сглотнув, и широко улыбнулся: — Я уже знаю, что у тебя член в штанах надолго не задерживается, меня это должно было удивить? — Нет, Юджи, ты не… — Сатору-сан, — Юджи рассмеялся. — Я серьезно. Я тебе верю. Не надо объяснять. Не думаю, что мне так уж интересен послужной список из всех твоих бывших. Боюсь, мне с ними не потягаться. И мне думается, что мы с тобой еще не на той стадии, когда ревность будет уместна. Молчание длилось долго. Только все так же шумел ветер. — Юджи, нет, — сказал наконец Сатору. — Так не пойдет. Мне не нравится. Я хочу объясниться. — Все нормально, Сатору-сан, чего ты?.. Я действительно тебе… — Нет! — резко перебил его Годжо. — Да в каком месте нормально?! Это все звучало дерьмово и омерзительно, ты не должен был это слышать, а еще я чувствую себя так, словно меня поймали на мелкой краже в супермаркете, хотя я ничего не сделал и без понятия, как это ощущается, потому что в жизни ничего не крал! Аж загривок печет. Юджи рассмеялся. Какой же он… Сатору. — Ладно, — ухмыльнулся Итадори. — Мне все-таки стало интересно, какой я у тебя по счету? Просто интересно, с каким количеством задниц мне придется конкурировать? У меня хоть есть шанс удержать твое внимание больше чем на месяц? Годжо выдохнул. — Хочешь сделать мне больно? — спросил он после нескольких длинных секунд тишины. Юджи зажмурился. И какого черта он так хорошо все понимает? Да, ответные манипуляции на нем не сработают. Уж лучше честность. — Может быть, чуть-чуть. — Ну, ты добился успеха. Я чувствую себя отвратительным распутным мерзавцем, не достойным даже волоса с твоей головы. Итадори помолчал. Выпростал руку из-под подушки. Сжал край одеяла. — Сатору-сан. Ты мне очень нравишься. — А? — растерянно переспросил Годжо. — Я по тебе соскучился. Пиши мне, пожалуйста, чаще, иначе я чувствую, что я тебе не нужен. Мне плевать на все это дерьмо. Буду думать, что такое количество мужиков в твоей жизни было только для того, чтобы ты мог показать мне лучший секс в моей жизни. Годжо собирался с мыслями. — Юджи, я окончательно перестал что-либо понимать. Ты злишься? — Наверное. Злюсь, что у тебя была жизнь до меня. И что сейчас есть. Для меня там точно найдется место? — Да. Абсолютно-точно-стопроцентно да. У меня уже подготовлена для тебя вип-ложа. — Ну хорошо. Повисла тишина, а Юджи так и не нашел, что еще сказать. — Если мы закончим разговор на этой ноте, я вылетаю в Токио сейчас же, Юджи, — сказал Сатору, не дождавшись продолжения. — И мне плевать, что я не знаю, где ты живешь, я тебя из-под земли достану. Итадори не мог сдержать улыбку. — Буду доставать тебя, пока не надоем окончательно и пока ты не скажешь, что у тебя на уме. Улыбка стала только шире. — Чего ты молчишь? — Сатору-сан, я ужасный человек, — Юджи застонал и закрыл лицо руками от стыда. — Просто ужасный. Мне так приятно, что я заставляю тебя нервничать. Повисла неловкая пауза, а потом Годжо расхохотался так сильно, что от его искреннего чистого смеха всю скованность как ветром сдуло. — Боже, Юджи! — он все никак не мог отсмеяться. — Чего? — Итадори стыдливо потер красные щеки. — Какой же ты… Как только приеду, зацелую тебя до смерти! — Хорошо, — Юджи зажмурился. — Сатору-сан, приезжай поскорее.

* * *

На следующую смену Юджи вышел, точно пришибленный. Внутри все завертелось в клокочущий рой из противоречивых чувств, которые полночи не давали ему сомкнуть глаз. Все смешалось — страх, вина, возбуждение, предвкушение, влюбленность. Как вообще можно было ощущать все это вместе и сразу? Он едва слышал, что говорил Кусакабе на построении, путался в собственном снаряжении на осмотре, за что получил от Тодо смачный подзатыльник. На очередном заполнении бумажек для штаба он дважды запорол бланк, и в конце концов Нанамин все-таки вынужден был вызвать его к своему столу. Его костюм сидел идеально — ни ниточки, ни единой складки. Он вздохнул, поправил очки и посмотрел твердым и суровым взглядом на вытянувшегося перед ним Юджи: — Итадори-кун, если ты не в состоянии выполнять рабочие задачи, я вынужден буду попросить Кусакабе-сана отправить тебя домой, — просто сказал он, сцепив руки в замок. Сердце Юджи упало куда-то вниз, и он поспешно сложился в низком поклоне. — Прошу прощения! Больше не повторится, я возьму себя в руки! Нанамин поморщился от его громкого голоса: — Если на вызове ты будешь несобран, пострадают люди, ты это понимаешь? Юджи закусил губу: — Понимаю! — Иди. Еще пара подобных оплошностей, и я вызову кого-нибудь на замену. Мне не нужен на смене человек, который не может без ошибки надеть собственное снаряжение и заполнить элементарный бланк. Кусакабе тоже не преминул отчитать его перед утренними учениями: — Хватит витать в облаках. Что у тебя в башке? — завел он свою обычную шарманку. — Залетел в Токийский департамент последней строчкой и думаешь, что все, теперь можно расслабиться? Пожарные со всей страны пытаются попасть к нам, а ты действительно думаешь, что имеешь право выходить на смену в таком состоянии? Юджи молчал, продолжая стоять, глядя вперед и стискивая зубы. — Нормальный сон — это единственное, что от тебя требуется вне смены, ты даже это не можешь выполнить? Ты хочешь обратно в лестничную бригаду или как, а, Итадори? — Никак нет, Кусакабе-сан! — громко ответил Юджи, послушно принимая непрекращающиеся распекания. — Вольно. Марш за манекенами. Юджи пулей бросился исполнять приказания. — Кусакабе-сан, ну хватит, в самом деле, — вздохнул Оккоцу, продолжая сворачивать раскинутый по депо шланг, выпуская из него воздух. Он сегодня заменял приболевшую Маки. — Вы и так на него весь месяц наседаете, к чему это? Для новичка он справляется просто прекрасно. Кусакабе хмыкнул, глядя на то, как Итадори носится по части, подготавливая реквизит: — Молодежь ни черта не смыслит в работе спасателей. Стоит сделать одну поблажку — и они думают, что всесильны и все у них получится по щелчку пальцев, как на тренировке. Такие представления очень больно рушатся, тебе ли не знать, Юта-кун. Оккоцу поджал губы и покачал головой: — Каждый раз, как в первый, радуюсь, что я не с вами в расчете, Кусакабе-сан. — Ну-ну, поговори у меня тут, — ухмыльнулся тот, уперев руки в бока. — Вот попрошу у Нанами перевести тебя ко мне, ты у меня запоешь. Двойной выговор наконец-то привел Юджи в себя. Он клял себя на чем свет стоит — какие еще ночные свидания, какой пляж, какой секс в машине, какие еще любовные терзания до двух ночи? Итадори совсем из ума выжил? Именно про это и говорил Фушигуро — какие любовные страсти, когда он едва-едва заступил в должность и ему нужно показать все свои навыки, полученные в академии и на курсах подготовки спасателей? У него в башке должны быть одни правила безопасности на пожаре и протоколы извлечения пострадавших из-под завалов, а никак не тупой телефонный флирт, дебильные признания в любви под луной и сомнения в чужих чувствах. Он же обещал, что в этот раз будет по-нормальному? Господи, какой же он идиот! Надо было ему ввязаться во все это именно сейчас? Юджи готов был разозлиться. И как только Сатору-сан смог переворошить весь его тщательно укладываемый в течение последних лет жизненный порядок? Ворвался в его жизнь и за неделю добрался до самого сокровенного? Только на кухне Юджи и смог выдохнуть — готовка всегда успокаивала. Он методично крошил перец для удона, прокручивая последние дни в голове и пытаясь уложить спутанный калейдоскоп из мыслей хоть в какое-то подобие порядка. — Итадори, смотри пальцы себе не оттяпай, — подколол его Ино, которого вместе с Юджи поставили на кухню. Семпай, в криво завязанном фартуке и с взъерошенной копной волос, помешал поварешкой бульон в огромном чане и задумчиво воззрился на Юджи, так сосредоточенно разделывающегося с овощами, будто это был саперский механизм, а не будущий обед. Тот его не расслышал. Проблема была не в Сатору, думал Итадори. Проблема была в самом Юджи. Он не должен был так глупо и очертя голову вестись на чужие сладкие речи — неважно, правдивые или нет. Он не должен был терять себя в попытках угнаться за бешеным темпом их дебильного романа и встроить в свою жизнь еще не случившееся, пренебрегая по-настоящему важными вещами, которые он с таким трудом приобрел. Люди приходят и уходят, они не обязаны считаться с чужими планами и намерениями. …Если Сатору все это надоест, что Юджи будет делать? Мысль огрела жаром и ужасом — ровный стук ножа о разделочную доску сбился, и Юджи беспомощно застыл, круглыми глазами вперившись в ровные полоски красного перца, рассыпанные по дереву. Полный пиздец, подумал Итадори, оторопело прослеживая, как вслед за одним простым мысленным предположением где-то под грудиной набухает жгучая, нестерпимая обида, в одну секунду перекрывшая кислород. Как… как до этого дошло? Когда он успел так привязаться? — Земля вызывает Итадори Юджи, — протянул Ино, помахав рукой перед лицом Юджи, замершего с занесенным в воздухе ножом. Ино вздохнул: — Что с тобой весь день, в самом деле? В первую очередь Юджи должен был выполнять свой долг и свое обещание, данное деду и богам в день похорон. Он должен был стать лучше. Должен был помогать людям. Он должен был начать жить свою собственную жизнь. Что он делал вместо этого? В очередной раз решил вцепиться в человека, как клещ, и замучить его своими ожиданиями и планами на чужую жизнь? Мэй ему было мало? Неужели смерть деда его так ничему не научила? Почему, черт побери, опять все повторяется? — Знаешь, семпай, — сглотнув, сказал наконец Юджи, подняв голову и пусто уставившись в стену перед собой. — У тебя бывает такое, что ты вроде бы живешь, живешь, и кажется, что все в порядке, ты давно изменился. А потом — бам! — и ты снова прежний дурак, который не способен разобраться даже с самой маленькой глупой проблемой. — Опять на личном фронте? — вздохнул Ино, прислоняясь бедром к кухонной стойке и складывая руки на груди со взглядом умудренного опытом семпая. Юджи склонил голову: — Не совсем. Два года назад… — он снова сглотнул и отложил нож в сторону, неловко вытерев руки полотенцем. — Умер человек, который меня вырастил. Я думал, что смог правильно пережить это. Думал, что изменился. Стал лучше. Взял из горя так много энергии, чтобы направить в нужное русло. А теперь просто обнаруживаю себя… все там же. Он же действительно ничуть не изменился, подумал Юджи со стыдом. Все так же пропивает жизнь в клубах, страдает бессмысленным самокопанием. Врет друзьям. Стал спасателем, как будто это было искупление его грехов, и одна суточная смена сотрет все его ошибки перед людьми. Но никакая пожарная академия, никакие два года в Сендае, никакой переезд, никакая дисциплина с рутиной этого не изменили. Он так и остался прежним Итадори Юджи, который не знал, что делает. — Что я делаю не так? — тихо сказал он, все так же отстраненно глядя перед собой. Ино неловко переминулся с ноги на ногу, опустив руки с предплечий. Напускную важность как ветром сдуло. — Слушай, Итадори, ты не подумай… но почти все здесь кого-то теряли, — он обернулся на пустую кухню, как будто ожидая поддержки, но они были одни. — И то, что ты чувствуешь, — это нормально. Горе никогда не бывает линейным. Ты можешь быть в порядке — год, два, три, — а потом ка-ак ебанет. Есть прогресс и регресс. Два шага вперед — один назад, слышал такое? Юджи повернулся к нему и растерянно посмотрел на его взволнованное лицо. — А… Как бы тебе сказать?.. — Ино потер подбородок. — Я понял, что ты имел в виду, Ино-семпай. Но я не про это, — Юджи мучительно стиснул в руках фартук. — Я хочу сказать… Что мне делать, если… Все говорят, люди меняются, но так ли это на самом деле? Иногда мне кажется, что, что бы я ни делал, как бы не старался, получается ровно тот же результат, что и раньше. Как будто все эти усилия не стоили ничего. — Послушай, Итадори, — вздохнул Ино и, подойдя ближе, положил руку ему на плечо. — В условиях стресса человек часто возвращается к привычным установкам и поведению, которые были с ним годами. Тебе ли это не знать, курс по психологии поведения в чрезвычайных ситуациях же помнишь? От старых привычек так просто не избавиться. Ино попытался ободряюще улыбнуться. — И не обращай внимания на Кусакабе. Он всегда третирует новичков. У всех бывают плохие дни. Ты же у нас никогда не унываешь, ага? Так что продолжай в том же духе. И что-нибудь да получится. Вот увидишь.

* * *

Очередная тревога прозвучала ближе к вечеру, и все в штабе оторвались от ноутбуков, вслушиваясь в передачу из штаба с громкоговорителя: — Внимание подразделению! Пожарная тревога! Кусакабе вскочил с места первым: — Ребята, по местам! Торопливо влезая в защитный костюм, Юджи едва чувствовал собственные дрожащие пальцы, дергающие молнию. Сегодня был не день, а полная лажа. Главное держать себя в руках на вызове. В этот раз он не облажается. Иначе Кусакабе точно съест его с потрохами. — Брат, не зевай, — ухмыльнулся ему Тодо, накидывавший рядом оранжевую куртку. — Мы будем рядом. Он хлопнул его по каске, и Юджи вслед за ним кинулся к пожарной машине. В час пик они неслись по загруженным улицам, сирена и сигнальный огонь разрезали морозный зимний воздух, автомобили суетливо съезжали со средней полосы, пропуская бригаду вперед. Из-за ночи дыма не было видно, но вокруг коммерческого центра со сработавшей пожарной сигнализацией уже столпились люди, так что им пришлось потерять драгоценные секунды, чтобы подъехать. Эвакуация шла полным ходом, из здания под руководством измученного возникшей паникой полицейского беспорядочно вываливалась толпа. Кусакабе, первым выскочивший из машины и отчитавшийся штабу о прибытии, быстрым взглядом оценил обстановку и принялся раздавать указания в своей привычной манере — отрывисто и грубо. — Мито, Ямакура, помогаете с эвакуацией. Возгорание предположительно началось на восьмом этаже. Аой, Оккоцу, Итадори и Ино — туда на разведку. Остальные прочесывают другие этажи! Все безмолвно бросились внутрь по пожарной лестнице. Первые этажи коммерческого центра занимали рестораны и магазинчики, а выше расположились маленькие бизнесы всех мастей — от урологического кабинета до салона сотовой связи. Поднимаясь вверх и считая пролеты, Юджи слабо вслушивался в рапорты по радиосвязи, которые с каждой минутой становились все чаще и беспорядочнее. Из окон восьмого этажа валил дым. — Штаб — отряду, — раздался в рации голос диспетчера. — По перекличке сотрудников с восьмого сообщается как минимум о двоих неэвакуировавшихся из офиса. Будьте настороже. Тодо вошел в коридор первым и, оценив ситуацию быстрым взглядом, схватился за рацию. — Аой — командиру отряда, добрались до восьмого, дым собирается здесь. Предположительно, источник возгорания — в конце коридора, скорее всего, взорвался водонагреватель в туалетах. Итадори восхищенно вперился в Тодо — и как он всегда так быстро делал выводы? Сразу видно, годы опыта. — Кусакабе — штабу, подтверждено наличие возгорания на восьмом этаже. Тянем рукава на восьмой. Спасатели, ускорьте эвакуацию. Тодо, Итадори, доложите о ситуации. Тодо принял решение так же быстро: — Ино, Оккоцу, вы проверяете помещения отсюда. Мы с братом осмотрим очаг возгорания. Голос Кусакабе в рации был раздраженным: — Доложите ситуацию. — Пока можно находится без дымзащиты, но наблюдаем усиливающееся задымление, — Тодо нахмурился, глядя на бесконечный коридор, чей конец стремительно заволакивало черной поволокой. Тратить воздух раньше времени, конечно, не хотелось. — Можем запросить помощь других станций? Слишком большая площадь, на поиск уйдет много времени. — Соседние части уже оповещены. Но недавно был крупный вызов в Тюо. Подкрепление ждать не меньше десяти минут. — Есть, — принял Тодо. — Начинаем поиск пострадавших. Ино, Оккоцу, начинайте, пока дыма еще не много. Итадори, мы идем вперед! Оккоцу и Ино не нужно было повторять дважды — они мгновенно разбежались по разным сторонам коридора, распахивая двери: — Есть кто-нибудь? Это спасатели! — Здесь есть кто-нибудь? Крики стучали у Итадори в ушах, пока он бежал по бесконечному коридору вслед за Тодо. Дышать становилось все труднее. — Это спасатели! Когда они добежали до лифтов, дым уже заволакивал всю верхнюю часть помещений. Но впервые мертвенную тишину разрезали звуки — из-за закрытых дверей лифта послышались крики: — Эй! Кто-нибудь! Спасите! — по металлическим дверям затарабанили, и Юджи с Тодо бросились к ним, доставая снаряжение. — Командиру отряда, — Тодо, зажал кнопку на рации. — Пострадавший застрял в лифте. Юджи выхватил с пояса молоток и прицельно вонзил острым наконечником в разъем створок, расшатывая расщелину до тех пор, пока Тодо не смог просунуть в нее руки и с криком от усилия не раздвинул в сторону заскрипевшие металлические двери. На них вывалилась девушка, перепуганная и со слезами на глазах. — Все хорошо, все хорошо, это спасатели, мы вытащим вас! — зашептал Юджи, подхватывая дрожащую девушку. Та вцепилась слабыми руками в грубую ткань его формы: — Боже, спасибо, спасибо! — Итадори, бери ее. Юджи обхватил девушку за талию, закидывая дрожащую руку себе на плечо. — Все хорошо. Вы молодец, вы отлично справились, — громко заговорил он, улыбаясь перепуганной несчастной жертве, и схватился за рацию. — Итадори — командиру отряда, несу пострадавшую к аварийному выходу! — Есть, Мито на приеме, ждем! — Все хорошо, вы можете идти? Давайте, все будет хорошо… Вывалившись на аварийную лестницу, Юджи едва вспомнил как дышать — дыма в коридоре становилось все больше, и глаза начинали слезиться. Маску точно пора было надевать. Передавая дрожащую женщину стоящему на пожарной лестнице Мито, он едва перевел дух. Девушка, схватившись за спасателя, медленно шагала вниз, цокая острыми каблучками по металлическим ступеням. Дверь эвакуационного выхода позади Юджи распахнулась, и столб горячего дыма лизнул ему лицо — скорость задымления превысила все ожидания. Наружу вывалился Оккоцу, несущий на спине мужчину. — Сюда, наверх! У нас еще один пострадавший! — закричал он снующим на этажах ниже пожарным, протягивающим рукава наверх, и, сгрузив бессознательного мужчину подоспевшему Ямакуре, схватился за рацию. — Оккоцу — Кусакабе, с Итадори передали пострадавших. Дым распространяется слишком быстро, огонь тоже. Подключайте рукава с лестниц. Мы продолжаем поиски. — Вас понял. Наконец-то получили планы здания. В восточном крыле есть стационарные пожарные рукава, к вам направляются поливальщики. Юта повернулся к Итадори и присел, прижимаясь спиной к двери и доставая маску. — Итадори, давай. Юджи схватился за свой пояс со снаряжением. — Сигнал оповещения — есть! — они одновременно запустили маячки. — Подача воздуха — двадцать, — Юджи проверил стрелку манометра, указывающую на максимальное рабочее давление в кислородном баллоне. — Маска! — Есть! Оккоцу приоткрыл дверь, из-за которой повалил дым, и они вошли в туманное черное ничто. В конце коридора их настигло пламя, перекинувшееся с горевшей двери туалета и уже начашее стремительно охватывать стены и потолок, и голос Тодо: — Нейтральная зона есть, войти можно! — сказал он, тряхнув стоящего рядом Ино за плечо. — Идите с Оккоцу дальше. Мы с братом проверим очаг возгорания, кто-то мог быть в туалете во время начала пожара. — Ты с ума сошел? — закричал Юта. — Надо дождаться рукава, сбить огонь и локализовать очаг, куда ты сейчас сунешься? Но Тодо даже не стал слушать: — Брат, готов? Юджи ухмыльнулся. Он всегда был готов. Когда они распахнули дверь, на них прянул черный дым. Внутри все полыхало. Огненные языки облизывали дверцы дешевых пластиковых кабинок, пол был усыпан треснутым расплавленным стеклом, разбитыми кусками керамических раковин. Взорванный электрический водонагреватель разнес половину помещения подчистую. Юджи вглядывался в дымную темноту, расцвеченную огнем, пытаясь разглядеть хоть что-то, кроме обломков. — Здесь кто-нибудь есть! — взревел Тодо. — Это спасатели. — Вижу, вижу пострадавшего! — закричал Итадори, различив торчавший из-за раковин кусок одежды — кажется нога. Он кинулся к туда, расшвыривая в сторону куски керамики. — Вы слышите? Эй, это спа… И он едва устоял на ногах. Под обломками лежало изуродованное взрывом бездыханное тело. Обгоревшая, расплавленная огнем одежда открывала ужасающий вид на истерзанную взрывом и осколками грудь. Юджи поднял потерянный взгляд на лицо — мужчина лежал с открытыми, выпученными глазами, его лицо, обезображенное ожогом, выражало ужас. Юджи пошатнулся, почувствовав кислоту во рту. Он машинально бухнулся на колени, на автомате продолжая говорить заученные реплики. — Эй… вы слышите!.. Господин, мы сейчас… Сейчас… вас вытащим. Он все смотрел и смотрел на его выпученные глаза, искаженные черты лица, обгоревшую плоть. Мужчина не дышал. — Он, он… — залепетал Юджи, внезапно ощутив слабость в руках. — Господин! Что за чертовщина… Они же… Они же выехали вовремя, в кратчайшие сроки… Пожар даже не успел… Крепкая рука вздернула Итадори на ноги. — Он умер сразу после взрыва, — твердо сказал Тодо и для уверенности хлопнул его по плечу, приводя в себя. — Итадори, уходим немедленно. Успокойся и не забывай, зачем мы здесь. Оплакивать его будешь потом. Тут нужны рукава, мы же должны спасать людей. Они вывалились в коридор. Тодо вытащил на себе труп, уложив его как можно дальше от огня, а потом они бросились дальше, нащупывая в абсолютной мгле ручки дверей. На этаже еще оставались непроверенные помещения. — Аой — командиру отряда, — на ходу рявкнул он в рацию. — Есть горняк. Ино, заберите его тоже. Продолжаем обход. Брат, возьми себя в руки, — строго сказал он Итадори, у которого перед глазами все еще стояло лицо погибшего мужчины. — Первый раз всегда тяжелый, но не забывай, зачем мы здесь. Оплакивать его будешь потом. — Принято. Кусакабе — штабу, у нас труп. Огонь перекидывается на фасад здания, — услышал Юджи голос Кусакабе в рации. — Есть угроза распространения на другие помещения. Разворачиваем лестницу для наружного тушения. Какого черта, думал Итадори, машинально переставляя ноги. Какого черта огонь распространялся так быстро? Они поочередно открывали двери, обшаривая задымленные комнаты и выкрикивая пострадавших: — Это спасатели, есть кто? С Оккоцу и Ино они столкнулись чуть ли не нос к носу: — Вы закончили? — Да! — Восьмой этаж чист! — отчитался Тодо в приемник. — Ждем приказа об отступлении. Они пару секунд слушали молчание, прерываемое только криками с того конца коридора — там уже развернули рукава и начали сбивать огонь. — Штаб — отряду, — заговорила наконец рация. — Поступила новая информация о пострадавших на этаже выше. Там работающее интернет-кафе, и, по словам администраторов, на перекличке кого-то из посетителей вроде бы недосчитались. Юджи едва не пошатнулся. Интернет-кафе? Люди за компьютерами, в наушниках, которые могли не услышать пожарной тревоги и не заметить задымления, пока играли. — Мито, Ямакура, — Кусакабе звучно выругался. — Вы еще там не были? — Еще не дошли, Кусакабе-сан! Сейчас же идем туда! — Ч-черт! — звучно выматерился Ино, и они все вместе бросились в сторону лестниц. — Где чертово подкрепление? На этаже выше уже тоже все было в дыму — тот быстро распространялся по открытому коридору и вентиляционным шахтам. — Мы поднялись! Начинаем поиски! Юджи чувствовал застрявшую костью где-то в горле тревогу — в студенчестве он сам, бывало, засиживался в интернет-кафе за очередной дебильной сессией в PUBG, призванной заглушить абсолютную пустоту в душе и нежелание хоть что-то решать в своей чертовой жизни, поэтому он прекрасно понимал, как оно бывает. Да хоть потоп, хоть апокалипсис, ничего тебя не отвлечет от чертовых точек на экране. Первая дверь — пусто. Вторая, третья, четвертая… Юджи потерял им счет, когда наконец в дыму и смраде в очередной комнатке он увидел не пустое кресло и погасший экран, а лежавшего в неловкой позе на полу парня — совсем пацан, почти подросток. В темноте Юджи едва разглядел валявшиеся рядом очки с треснувшими стеклами и сползшие наушники. — Докладываю, северное крыло, — заорал Итадори в рацию, едва сглатывая навалившееся на него облегчение. — Нашел пострадавшего без сознания! Юджи бросился к нему, сразу же натягивая на молодое бледное лицо под длинной челкой кислородную маску, и, взвалив пострадавшего на спину, поспешил в коридор. — Сейчас, пацан, я тебя вытащу, — заговорил он, встряхивая легкое тело за своей спиной. — Сейчас все будет. Несу пострадавшего к аварийным лестницам! — закричал он в рацию. Конца и края чертовому коридору не было видно. — Ну же, пацан, сейчас, сейчас мы тебя вытащим, — Юджи повернул голову, слабо улыбнувшись. И едва не потерял равновесие, взглянув на бессознательно лицо за кислородной маской. Он только сейчас заметил. Мальчик не дышал. Нет. Юджи скинул его с себя, дрожащими руками уложив на пол, сбросил маску, запрокидывая его голову и наклоняясь ко рту и носу. Дыхания и правда не было. — Нет-нет-нет, — залепетал он, судорожно скидывая перчатки и прикладывая пальцы к сонной артерии. — П-пульса нет, — заорал он в рацию. — Кусакабе-сан! Кусакабе-сан, это ребенок! «Сколько времени займет спускать его по пожарной лестнице? Пять минут? Шесть?», — усиленно думал Итадори. На том конце линии висело оглушительное молчание. Юджи начал гипервентилировать. — Кусакабе-сан? — слабым голосом переспросил он. В рации зазвучал голос Оккоцу: — Итадори, тащи его на балкон, и начинай СЛР, Итадори! Сейчас же! Юджи пустыми глазами посмотрел на бледное безжизненное лицо. Сердечно-легочная реанимация. Точно. Он дергано встал, поднял тело парня, на негнущихся ногах двинулся в сторону балкона, толкнул дверь коленом. Почему, почему… — Итадори! — Кусакабе наконец подал голос. — Ребята с другой станции сейчас подъедут, у них пятидесятка, мы запустим люльку. Тебя подхватят на компрессиях, понял? Начинай! Сию же секунду! Юджи вдыхал и выдыхал разреженный кислород из баллона. Почему, почему, почему… Тодо, почему Тодо не здесь, он гораздо более опытный… — Н-начинаю сердечно-легочную реанимацию, — слова вышли из его рта с усилием, незнакомые, чужие, шершавые. Перед глазами все плыло. Он судорожно вспоминал правила проведения компрессий для детей… Стоп, о чем он думает, это же не ребенок, подросток… Цитаты из протоколов мешались в его голове. Левую ладонь ровно на середину, правую поверх, кисти в замок, локти выпрямить, давление около пяти-шести сантиметров… Юджи тщетно пытался вспомнить песню, которую на семинарах по первой помощи всегда советовали использовать для поддержания ритма. Он не помнил ни мелодию, ни ритма, ни слов. Он не помнил ничего. Он не чувствовал ни сопротивления чужой грудной клетки, продавливавшейся под толчками, ни собственных рук. Он чувствовал, как будто он тонет, тонет, тонет… — Автоподъемник застрял на подъезде, они там долго расталкивали машины, сейчас будет лестница! — на балкон ворвался Ино. — Итадори-кун, меняемся. Итадори! Юджи не слышал. Перед глазами у него только стояло бледное, нисколько не изменившееся лицо. Он задыхался от усилий и паники, продолжая делать компрессии. Сколько он уже?.. — Итадори! — его оттолкнули, он завалился в сторону, ударившись плечом о стену. Ино-семпай занял его место, продолжая реанимацию. Остолбеневший Юджи смотрел, как грудная клетка паренька продавливается под мощными толчками и не мог сдвинуться с места. Люлька действительно появилась совсем скоро. Пожарные из другой части бодро уложили пострадавшего на каталку, не останавливая реанимацию — с ума сойти, думал Итадори, смотря на все происходящее как в тумане, компрессии одной рукой, это вообще как?.. — Мы забрали пострадавшего! Люлька двинулась, Юджи, кое-как встал на дрожащих ногах, кинул взгляд вниз, и у него закружилась голова. Сквозь валивший дым он разглядел сигнальный огонь, кучу пожарных машин, развернувшийся штаб, толпу зевак, задравших головы и снимающих происходящее на телефон. Он нашел взглядом ждавшую внизу скорую и Инумаки с Мивой, выбежавших из машины с дефибриллятором. Его снова затошнило. — Итадори, возьми себя в руки! — его неожиданно схватили за плечи, и Юджи оторопело посмотрел на Ино-семпая. — Тодо и Оккоцу нужна подмога, мы не закончили проверять этажи. Ты слышишь меня, Итадори? — Да… Есть, семпай! — Есть, — Ино выдохнул, убедившись, что тот пришел в себя. — Продолжаем поиски, понял? Когда они вывели последнего пострадавшего из центра, у них почти закончился кислород. Спасатели покинули здание, освобождая место для команды поливальщиков. Оставалась только окончательная ликвидация огня и последствий, работа спасателей на этом была закончена. Юджи отсалютовал Тодо и Оккоцу, которые устало привалились к машине, сняв опустевшие кислородные баллоны, и шагнул ближе. Бригад парамедиков нигде не было видно. — Итадори, ты как? — спросил его Оккоцу, расстегивая куртку, чтобы хоть как-то охладиться после интенсивной работы. — Мива и Инумаки еще не вернулись? — спросил Юджи вместо ответа. Он заозирался, пытаясь выискать в запруженной людьми улице бело-зеленые бока машины скорой помощи. Но рядом с пожарным автомобилем нашлись только носилки с трупом. Юджи снова почувствовал тошноту. — Такого большого огня уже три месяца как не было, — Тодо покачал головой, снимая каску и поднимая взгляд к небу. — Еще и труп. Пусть покоится с миром. — Ответственный за пожарную безопасность влетит на кругленькую сумму. Если не на тюремный срок, — вздохнул Оккоцу. — Видел стены? Этот материал уже лет пять не используют. А туалеты? Это ж надо было… Юджи краем уха слушал разговоры семпаев, не в силах отвести взгляда. Ветер сбил покрывало с тела, и он узнал в изуродованном лице того мужчину, которого они с Тодо нашли у очага возгорания. Кислота во рту стала сильнее, и он машинально сглотнул. Он в первый раз… в первый раз не смог спасти кого-то. — Все в порядке, Итадори, ты отлично справился, — подбодрил его Ино-семпай, заметив его серое лицо. Он хотел сказать что-то еще, но замолчал, уставившись Юджи за спину. — Итадори, подойди, — узнал он голос Кусакабе. Юджи развернулся и подошел к нему на негнущихся ногах. Напряжение, охватившее все тело после стрессового вызова, никак не хотело покидать мышцы. — Тебе нужно заскочить в больницу, — сказал Кусакабе, не глядя ему в лицо. — И Ино тоже. — Но я… Я в порядке, — Юджи даже посмотрел на себя, чтобы убедиться, что он нигде не поранился. Он растерянно посмотрел на лицо Кусакабе, приложившего пальцы к вискам в приступе мигрени. По его лицу было понятно, что ему нужно срочно закурить. — Пацан из интернет-кафе не выжил, — наконец сказал он, нехотя поднимая на Юджи взгляд. Что? Итадори растерянно вгляделся его измученное лицо. — Нужно заполнить протокол СЛР, — продолжил Кусакабе. Он говорил что-то еще, но Юджи едва разбирал слова: «парамедики», «реанимация», «констатация смерти». Что? О чем он говорит? Он продолжал неверяще смотреть на Кусакабе. Тот тяжело вздохнул и махнул рукой в сторону. — Давай, поедете на полицейской машине, — к ним подошел полицейский в форме и вежливо поклонился. Юджи вылупился на него, как на привидение. А потом беспомощно оглянулся на Кусакабе. Тот хлопнул его по плечу: — Давай быстрее, нам нужно возвращаться в часть.

* * *

Вернувшись на станцию, Юджи долго и основательно блевал в толчке, избавляясь от обеда и горечи во рту. В глазах стояли слезы, уже непонятно от чего — то ли от разрывающего грудную клетку ужаса, то ли от рвотных спазмов. Перед мысленным взором все еще стояло безжизненное молодое лицо с откинутой назад челкой и круглыми точками шрамов на лбу, раскинувшееся под простыней на койке в морге бездыханное тело и сочувственный участливый взгляд Мивы и незнакомого врача, проводившего реанимацию в больнице, который сжимал в руках планшет и задавал Юджи бесконечные вопросы, на которые он едва мог дать внятный ответ. Они что-то ему долго втолковывали: хроническая болезнь, порок сердца, не реагировал ни на разряд, ни на адреналин… У Юджи билось в голове только одно. Как он мог? Он должен был первостепенно проверить состояние пострадавшего, а не бросаться его вытаскивать. Не было никакой угрозы, никакого открытого огня. Начни он реанимацию на минуту, секунду раньше, может… Может… Тодо, стоявший по ту сторону туалетной кабинки снова заговорил в попытках его успокоить: — Брат, ты ничего не мог сделать. Ты же понимаешь, что решение о приостановке реанимации принимаем не мы? Они сделали все, что было в их силах! Почему? Почему-почему-почему? Неужели сорока минут было достаточно, чтобы списать со счетов молодого паренька? Он же едва-едва жить начал! Юджи скрутило очередным рвотным позывом, но больше ничего не вышло. Он закашлялся, сплевывая кислую слюну, и крепче стиснул ободок унитаза. Все кружилось у него перед глазами. «Помогай другим». — Не надо, Тодо, — прохрипел он. — Не надо. Кусакабе, принявший у него отчет, больше ничего не сказал, только покачал головой и кивнул в сторону стола, возглавлявшего офис станции. На Нанамина Юджи боялся смотреть. — Итадори-кун, ты не мог ничего сделать, — начал тот, сложив руки на столе. Юджи пусто глядел на его заваленный бумагами стол. Жилистые длинные пальцы беспокойно покрутили кольцо на безымянном пальце в привычном нервном жесте, и Нанами продолжил размеренным голосом: — Это не твоя вина. Подкрепление поступило слишком поздно. Приостановка реанимационных мероприятий находится в руках медиков. У пострадавшего уже не было пульса при обнаружении. Ты знаешь протоколы. Юджи снова почувствовал влагу в глазах, но ничего не сделал — так и смотрел на стол, на бумаги, на пальцы. — Я… — начал он сорвавшимся голосом и замолчал. Что ему нужно было сказать? Я облажался, не надо меня выгораживать? — Ты должен был проверить пульс сразу же, — закончил за него Нанамин. — В следующий раз подобная ошибка может стоить тебе дисциплинарного взыскания и отстранения. Но, Итадори-кун… Я был на линии, и между обнаружением и началом компрессий прошло меньше двух минут. Штаб не настаивает на отдельном рассмотрении этого инцидента, и я с ним согласен. Странное оцепенение охватило Юджи. Вот так просто?.. Вот так за одну ночь, даже не успев осознать, он едва не лишился всего, за что так усердно боролся? — Итадори-кун… Ты уже слышал это не раз, но я повторю. Такое случается. И будет случаться. Первая смерть всегда сильный удар. Но ты должен с этим справиться, — голос Нанамина смягчился. — И должен убедиться, что в следующий раз в подобной ситуации будешь на вызове с трезвой головой. Если не сможешь, тебе нечего делать в спасателях. На сегодня все. Иди домой и отдохни. — Но… Нанамин! — Я говорил не называть меня так, — прервал он устало, и от его изнуренного тона Юджи вздрогнул, как от пощечины. Уж лучше бы он кричал. — Мехамару из второго расчета уже позвонили, он тебя заменит. Проспись и возьми себя в руки. Завтра мы назначим тебе встречу с дежурным психологом. Юджи зажмурился, молясь, чтобы проклятые слезы оставались на месте и не смели стекать по щекам. — Мы рассчитываем на тебя послезавтра. Будь готов. — Есть! — трясущийся рукой он отдал честь и направился на выход. Ино-семпай и Оккоцу-семпай, вторя Тодо, что-то втолковывали ему, пока он пусто стягивал с себя униформу в раздевалке, но он не слушал. Смотрел на их общую фотографию с Фушигуро и Кугисаки на дверце шкафа и медленно расстегивал молнию. — Итадори, ты понял? — переспросил Оккоцу, положив руку ему на плечо, и Юджи потерянно поднял на него голову. — А? Тот вздохнул и, нахмурив брови, внимательно посмотрел ему в глаза: — Просто не забывай, зачем мы все это делаем. Помни — пока мы можем помочь хотя бы одному, это все имеет смысл. Не забывай этого. — Эх, вот незадача, — Ино вцепился пальцами в волосы сразу, как только дверь за Итадори захлопнулась. — Угораздило же так. Первый труп — и сразу так. Юта промолчал. — Как думаешь, справится? — продолжил Ино. — Или, как Камо, подаст рапорт об увольнении через неделю? Юта посмотрел на Ино с осуждением: — Норитоши сделал выбор, который мы не можем осуждать. Ты свою первую смерть что ли забыл? Ино болезненно скривился: — Не надо. Никого я не осуждаю. Просто… — он взволнованно потер свой значок на груди. — Хочу знать, какой выбор сделает Итадори. Он славный малый. Юта вздохнул: — Будем надеяться, что тот, который будет для него лучшим. Только в своей дурацкой крохотной комнате Юджи смог дать себе волю — он кричал в подушку, стискивая наволочку в зубах, злился на себя до парализующей немоты, раздавая себе одну унизительную озверелую пощечину за другой, и почти побился головой о стену. Он не должен был отвлекаться. Это был его первый месяц. Он должен был быть серьезнее. Это были не шутки. Не учения, не подготовка. Это была реальная жизнь. Жизнь реальных людей, которых Юджи не спас. Кусакабе был чертовски прав. Какой же он был идиот. Идиот, дурак, самоуверенный придурок… Немая истерика длилась и длилась, а слова проклятий никак не заканчивались. Как же он все это ненавидел. Ненавидел себя, эту чертову комнату, все это. Юджи вскочил с кровати, распахнул шкаф и рывком вытянул аккуратно сложенную одежду, расшвыривая ее по комнате. — Боже, как же заебало, — он истерически рассмеялся. В стену полетели дурацкие старые толстовки, нелепое цветастое белье, выглаженные рубашки с вешалки упали туда же. Металлические плечики ударились о книги на письменном столе, и Юджи бросился к ним, мстительно раскидывая стопку за стопкой. Он бы с удовольствием разбил пару тарелок, но соседи снизу незамедлительно вызвали бы охрану. — Ненавижу! Страницы манги смялись, Юджи с наслаждением стиснул в руке мягкую обложку последнего купленного Джампа, страницы треснули, разрываясь. Он прикусил щеку до крови, чтобы не заорать и не схватить со стола настольную лампу и разбить ее вдребезги. В глубине стола, рядом с дурацким чахлым кактусом, который ему подарил Фушигуро на новоселье, лежал проклятый пластиковый пакет с логотипом Юникло. Юджи зарычал, вытряхнул из него бордовый кусок кашемира и швырнул в стену с мучительным криком: — Ненавижу! Он выхватил телефон из рюкзака, с ненавистью глядя на расползшуюся трещину на экране. Двинуть его бы об стену тоже к чертям собачьим. Он открыл диалог с Сатору. В чате лайна всплыли многочисленные сообщения — тот послушно исполнил просьбу Юджи и периодически писал ему в течение дня всякие милые глупости. С утра Юджи ему отвечал, но под вечер времени отвлекаться на телефон на смене уже не было. Итадори пролистал все входящие, едва вчитываясь. «Я опять опоздал, мои заместители меня ненавидят! Но я не мог без кофе-брейка, у меня уже мозги пухнут от этого унылого пердежа про издержки и риски». Глупое селфи на фоне Умеда Скай Билдинг с высунутым языком и растопыренными пальцами, следом фото вида из окон небоскреба на развернувшуюся панораму Осаки. «Показал твое фото своему помощнику, он сказал, что у тебя милые глаза и цвет волос!». «Все, теперь не хочу никому показывать, я приревновал тебя к человеку, которого ты даже не знаешь». «Ему не нравится, что я снова отвлекаюсь 😭». «Нет, я все-таки оставил его на заставке. Хочу, чтобы все эти говнюки знали, что я безумно счастлив». Расплывшаяся фотография каких-то бумаг, на которой красовались кривые рисунки на полях, в которых с трудом можно было признать котят, цветочки и что-то отдаленно напоминающее человеческое лицо. «Нарисовал тебя. Кажется, из меня не выйдет художника». «Ты был в Осаке? В парке у замка обычно очень красиво цветут персики. Давай приедем сюда весной?». «Мы закончили, мчу в аэропорт. Ты меня игноришь в качестве мести за вчера, или ты все еще на работе?». «Я уже в Токио, малыш. Напиши, как освободишься. Отосплюсь после рейса, и потом я весь твой». Юджи зажмурился. Горечь поднялась откуда изнутри вместе с раздражением. Какая же чушь. Чушь, глупость, бессмысленный бред. Он нажал кнопку вызова без раздумий и прижал телефон к уху так крепко, что неровные осколки от треснутого стекла царапнули хрящик. — Эй, где ты? — прохрипел он, когда гудки наконец прекратились. В трубке послышался шорох. — Малыш, сейчас двенадцать ночи… — сонно ответил Сатору, жалобно зевая. — Что-то случилось? — Где ты?! — прорычал Юджи сквозь зубы. — Скажи адрес! Сатору замолчал на пару вдохов, а потом ласково заговорил: — Сладкий, ты настолько соскучился, что не можешь терпеть? — в его голосе слышалась улыбка. — Просто. Скажи. Чертов. Адрес. — Боже, Юджи ты меня пугаешь. Ладно-ладно, приезжай. Юджи не слушал ничего, что было сказано после заветных слов. Он отключился, затолкал дорогой кашемир в карман куртки и вылетел из общежития. Сатору ждал его у ворот своего огромного дома в элитном районе в Дэнъэнтефу, куда машина ехала почти сорок минут. Он кутался в пальто, дрожа на холоде, и взволнованно поглядывал на телефон. — Не уезжайте, я ненадолго, — бросил Итадори водителю такси, который с интересом рассматривал дорогие участки с высокими коттеджами, и вышел на холод. Сатору, обернувшийся к машине, расплылся в нежной улыбке, все такой же прекрасной и неземной. Он склонил голову к плечу, смотря на Юджи добрыми синими глазами. Итадори стиснул зубы. Утихший за время поездки гнев вспыхнул снова. — Малыш, я, конечно… — Не пиши и не звони мне больше, — грубо прервал его Юджи, вытаскивая из кармана шарф и бросая мягкую ткань ему в грудь. — Я тебя заблокирую. Улыбка сошла с красивого лица в одно мгновение. Сатору рефлекторно подхватил почти упавшую ткань и ошарашенно посмотрел сначала на нее, а потом на Итадори. — Юджи, детка… — начал он, стиснув в болезненной хватке шерсть, а потом отбросил ее в сторону. Он немедленно придвинулся ближе, хватая Юджи за лицо и нежно поднимая его голову к себе. — Детка, что ты… — Никакая я тебе не детка! — взорвался Юджи, отряхиваясь от его прикосновений, и стиснул в кулаках ворот его долбаного пальто за долбаный миллион йен. — Заткнись! Не называй меня так! Большие ладони мягко обхватили его руки, накрывая сжатые кулаки. — Что-то случилось? — спросил Сатору отвратительно встревоженным тоном. Он успокаивающе сжал его напряженные ладони, приближаясь. Юджи снова окатило знакомым запахом парфюма. — Почему ты злишься? Это из-за того звонка? Расскажи мне. Юджи начал дрожать. Он хотел, чтобы его обняли. Чтобы сказали, что он не виноват, что все будет хорошо. Но ничего не будет хорошо, и это он виноват. Он всю ночь изъедал себя мыслями, мечтая об этом придурке, вместо того, чтобы хорошо выспаться перед сменой. — Ничего не случилось. Убери руки, — сказал он дрогнувшим голосом, но Сатору, конечно же, не послушал. Он мягко снял его руки с ворота, а потом насильно обнял, заключая в крепкий и надежный замок. Итадори попытался освободиться, но объятия стали только крепче. — Расскажи мне, Юджи. Я же обещал, что мы тебя распутаем, м? Юджи затрясся: — Не нужно меня распутывать. Я сам со всем разобрался. Он должен был хорошо спать, тренироваться и заучивать протоколы, а не ходить на свидания, заниматься секстингом все свободное время и мечтать о несбыточном. — Отпусти меня. — Не отпущу, пока не скажешь, что случилось. — У тебя вообще есть понятия о чужом пространстве? Я сказал, что не хочу, — подбородок у Юджи тоже задрожал, и он почувствовал, как вроде бы отступившая истерика вновь накатывает. — Я отпущу, если ты расскажешь. Ну, малыш? Что с тобой? От ласкового обращения Юджи всхлипнул и не выдержал — заплакал в его пальто, поднимая руки и с чувством ударяя кулаком по чужому плечу. — Хватит! Видеть тебя не хочу! — закричал он сквозь слезы, молотя по его спине, но объятия не разжались, и от упорства, с которым Сатору его держал, Юджи расплакался еще сильнее. — Ты меня бесишь! Ты мне надоел! Это все ты! Он осыпал его проклятиями, бесполезно и жалко отбрыкиваясь и заливаясь слезами. Когда истерика отступила, и Юджи обессиленно повис в крепких руках, Сатору нежно поднял его лицо и вытер текущие по щекам слезы. — Малыш, все хорошо. Все будет хорошо. И Юджи заплакал сильнее. Ничего не будет хорошо. В этом не было никакого смысла. Зачем он только… С чего он решил, что попал в какую-то сказку? Ему нужно было отшить его с самого начала, а не пытаться превращать свою жалкую жизнь в романтический любовный фильм со счастливым концом. Он не в фильме. Он в чертовой жизни, в которой из-за его слезливых мечтаний погиб человек. Когда он окончательно затих, Сатору ненадолго отстранился, чтобы вытащить из кармана салфетку, и протянул его Юджи. — Да что это за хуйня вообще? — тот истерически рассмеялся. — Кто носит носовые платки в карманах пальто? Мы что, в блядском аниме? — У меня… аллергия. Юджи хлюпнул носом, с чувством просморкался и злостно кинул в него платок обратно. — Не пиши мне больше! — гаркнул он, обжигая его колючим взглядом. Сатору покорно поднял упавшую на асфальт салфетку. — Я отвезу тебя домой, — только и сказал он. — Иди к черту! — Такси уже уехало, — Сатору вздохнул и кивнул в сторону. Юджи обернулся — машины позади и правда не было. Водитель, видимо не впечатленный устроенной сценой, не стал его дожидаться. Юджи мог его понять. В машине они сидели молча. Юджи пусто смотрел в окно, прислонившись виском к стеклу. Внутри, в груди, где-то, где должно было чувствоваться сердце или душа, было бескрайнее ровное выжженное поле — ничего не болело и не шевелилось. Когда автомобиль остановился, он даже не заметил. — Мы приехали, — сказал Сатору спустя минуту молчания. Итадори огляделся — они остановились ровно на том же месте, что и в прошлый раз. — Тебя высадить здесь? Юджи молчал и не двигался мучительно долгие секунды. — У меня уже есть человек, который мне нравится, — сказал наконец он. Сатору вздрогнул. — И я сегодня его подвел. Руки в карманах Юджи сами по себе сжались в кулаки. — Я пошел в клуб, чтобы отвлечься, понятно? Потанцевать, выпить, отметить новую работу и повеселиться. С тобой было весело, но мне больше ничего от тебя не нужно. Повеселились — и хватит. Не пиши и не звони мне больше. Он старался не оборачиваться, когда выходил из машины. Вот и все. Веселый рождественский роман подошел к концу. Теперь уж точно — с глаз долой из сердца вон. Как и следовало сделать в самом начале. Когда дверь авто хлопнула, Сатору беспомощно сложил руки на руле и уткнулся в них лицом. Итак… что ему нужно было делать теперь?