Dear Y.

В последнее время Цзинлю всё чаще брала Цзин Юаня с собой на миссии. В основном это были простые задержания особо агрессивных преступников или отлавливание не самых продуманных учеников Санктус Медикус, однако сегодня был другой случай. В одном из отдалённых поселений возникла вспышка Мары, из-за чего Цзинлю со своим учеником и небольшим отрядом отправились туда. Узнав об этом, Байхэн отвернулась, стараясь скрыть печальные глаза и блеснувшие в них слёзы, а Инсин с Дань Фэном обменялись тяжелыми взглядами. Тема Мары всегда была болезненной для жителей Сяньчжоу, но конкретно сейчас их сердца окутало общее беспокойство за Цзин Юаня. Его знакомство с главным проклятием долгоживущих видов было неизбежно, особенно учитывая мечту стать Облачным Рыцарем, но для них, его друзей, на глазах которых он рос и взрослел… Они бы хотели никогда не подпускать его к суровой реальности. Инсин устало вздохнул, откладывая молот в сторону. Сон не шёл, ровно как и желание работать. Виски нещадно сжимала боль, но кузнец упрямо продолжал смотреть на тлеющие в печи угли. В данный момент ничего не могло успокоить волнение, окутавшее душу, поэтому он лишь издал ещё один вздох, думая, чем себя занять. Аппетита не было, но из-за отсутствия других идей, он решил перекусить сладкими булочками с зелёным чаем. “С одной стороны, он уже не маленький.” — Мысли неконтролируемо блуждали в голове, то и дело возвращаясь к белокурому мечнику, пока руки отработанными до автоматизма движениями заваривали свежий чай. — “С другой же… он всё ещё бывает по-детски наивен и доверчив. Сердце Цзин Юаня не омрачено ни смертями, ни ужасами, происходившими на Сяньчжоу по воле Изобилия. Да, он читал и слышал о них. Но видеть…” — Инсин, ты разобьёшь пиалу, если не перестанешь её так сжимать, — Из-за спины послышался юношеский голос, обычно звенящий озорством, но сейчас поблекший и так по-взрослому уставший. Ремесленник слишком резко обернулся, встречаясь с задумчивыми янтарными глазами. В них, как и все последние несколько лет, читалось обожание, преданность и почти что щенячья любовь, на которые Инсин старался не обращать внимания, с надеждой на то, что в один день чужая первая влюбленность пройдёт. А ещё было понятно, что Цзин Юань рад его видеть. Но к сожалению, не так, как раньше. По-другому. “Радость человека, познавшего гибель. Он увидел смерть и не мог не подумать о том, что никто от неё не застрахован, даже самые близкие. После такого нет ничего приятнее, чем увидеть родных живыми.” — Кузнец с горечью взглянул на юношу перед собой, делая пару шагов к нему навстречу. Жалеть он не умел, только молча выражать понимание. Цзин Юань ничего больше не сказал. С его губ сорвался обрывистый вздох, словно он всё это время сдерживал эмоции, после чего он медленно подошёл к Инсину, утыкаясь лбом ему в грудь. Брюнет замер, глядя куда-то поверх лохматых волос и улавливая чужое тяжелое дыхание. Он знал, что парень сейчас внимательно прислушивается к биению сердца напротив, стараясь успокоить своё собственное. Спустя некоторое время рука ремесленника легла на белокурую макушку, начав неспеша поглаживать. Он пытался вложить в эти незамысловатые движения всю поддержку и нежность, коих было не так много в мозолистых пальцах и израненной душе. Если из них двоих и был кто-то светлый, способный зажечь надеждой другого, то это Цзин Юань, а не Инсин. «Хотя, может и солнцу иногда бывает нужна помощь луны...» — Мысль глупая и несвоевременная. Они продолжили так стоять, окутанные тусклым свечением светильника и трещанием углей в печи. Кузнец решился прервать тишину простым вопросом: — Чай будешь? Промычав что-то неопределённое, юноша отодвинулся от него. Они молча устроились рядом на скамье, разместив чашки и сладости на маленьком столике перед собой. Кажется, пережитое за день заставило мечника на время позабыть о еде, а сейчас голод вновь вернулся с удвоенной силой. Инсин с лёгкой улыбкой наблюдал за тем, как булочки исчезают одна за другой, сам ограничившись лишь чаем. — Там был парень… Рыцарь. Он проводил для меня утром инструктаж. А вечером его не стало… Заразился. Перестал нас узнавать, — Голос Цзин Юаня был тихий и ровный, словно он ещё не до конца мог осознать произошедшее. Брюнет внимательно слушал, не перебивая. Смерти воина он не был удивлён. Подобные миссии без жертв среди Облачных Рыцарей — скорее исключение, чем правило. — Я растерялся, и наставница убила его вместо меня. Она сказала, что Мара — неизбежный конец любого долгоживущего. И заставила пообещать, что в день, когда подобная учесть постигнет её, я не буду колебаться. — Цзинлю… — Инсин устало потёр глаза. — Это похоже на неё. — К такому нельзя быть готовым, однако… — Цзин Юань серьёзно взглянул на ремесленника. — Я постараюсь сделать так, чтобы моя рука не дрогнула. Брюнет удивлённо посмотрел на парня. — Я осознаю всю опасность Мары и прекрасно понимаю, что эта судьба ждёт и наставницу, и Байхэн, и меня, и остальных долгоживущих жителей Сяньчжоу, — Юноша нахмурился, в раздумьях прикусывая губу. — Наверное, для этого великие воины Лофу и заводят себе учеников — чтобы быть уверенными, что после заражения кто-то сможет их остановить. Инсин поражённо глядел на мечника перед собой. Это был не тот одиннадцатилетний мальчишка, которого Цзинлю привела к ним шесть лет назад. Рядом с ним сидел взрослый и серьёзный боец, полностью осознающий тяжкое бремя, которое ему, как Облачному Рыцарю, предстоит нести. — А ты вырос, Цзин Юань… — Кузнец сказал это тихо, на грани слышимости, поэтому не удивился, когда парень никак не отреагировал. Он не будет повторять. Всё-таки слова были сказаны больше для него самого, чем для юноши. — Да и вообще, — Белокурый воин резко поставил чашку на стол, разгоряченно и злобно глядя на Инсина. — Мара может прийти и через пятьсот лет, и через тысячу. Даже сто лет кажутся чем-то недосягаемым, а если что-то случится, но нескоро, то этого, считай, почти что и не будет. Ремесленник не сдержал бархатного тихого смеха от подобной запутанной и противоречивой логики. Его мышцы расслабились, а головная боль наконец-то перестала стискивать виски. На губах расцвела улыбка. — Цзин Юань… Ты видел, что лежит в печи? — Он с наигранным интересом кивнул в сторону огня. — Что? Новое оружие? — Как и ожидалось, парень почти сразу повернул голову в указанную сторону. «Годы идут, а восторг при мысли о вооружении ни капли не угасает.» — С усмешкой подумал Инсин, наклоняясь к чужой щеке. Он невесомо и быстро коснулся её губами, с удивлением отмечая лёгкое покалывание. — “Щетина? Парень-то и правда вырос.” Почти сразу отстранившись, он с нескрываемым удовольствием наблюдал, как быстро обернулся Цзин Юань, однако не успев застать брюнета за совершаемым преступлением. В золотых глазах смешались сотня эмоций и тысяча вопросов, но мечник мог лишь глупо открывать и закрывать рот. — У тебя что-то на щеке было. Я убрал, — С напускной незаинтересованностью ответил кузнец, ощущая чувство дежавю от сказанной фразы. — Ты меня поцеловал? — Инсин резко закашлялся от такой невинной прямолинейности. — Сажу убрал, говорю тебе, — Он нахмурился, скрещивая руки на груди и недовольно глядя на парня. — Уже темно. Кому-то пора идти домой. — И всё-таки, это был поцелуй, — Довольно протянул юноша, смотря на Инсина счастливыми влюблёнными глазами. Он тяжело вздохнул. Когда-нибудь Цзин Юань станет его погибелью.