Из чего только сделаны девочки?

      Убийства в Лондоне не прекращались. Сегодня ночью появилась четвёртая жертва — Сиэль прочёл в утренней газете. Как ясно из дела, все они были молодыми девушками от восемнадцати до двадцати лет, низкого социального статуса — сбежавшие из дома наркоманки из нищих семей, которые зарабатывали на дозу тем, что торговали собой. Как бы Сиэль ни пытался, не мог найти особую закономерность между периодичностью и временем убийств. Объединяло их только одно — девушек убили очень изощрённым способом — вырезали все внутренние детородные органы. Сиэль не присутствовал на вскрытии, но читал в экспертном заключении, что жертвы до последнего были живы, умерли от потери крови. Прямо-таки новый Джек Потрошитель объявился в Лондоне. Хотя кем он был, тот самый Джек Потрошитель с Уайтчепела? Факт его задержания остался покрытым тайной. Кто-то говорил, что он работал врачом, другие — что он просто одичавший психопат, обиженный на женщин. А Сиэль лично придерживался версии, что это разжалованный сотрудник Скотленд-Ярда, который решил в отместку запутать бывших коллег. Все страшные сказки уже давно нашли реальное, весьма прозаичное обоснование. Если с господином Потрошителем всё понятно, то почерк настоящего убийцы просто невозможно было понять. Во-первых, убитых нашли в разных районах города, а одну из девушек — прямо в съемной квартире, где она жила последнее время. Во-вторых, вряд ли человек без медицинского образования мог так искусно вскрыть брюшную полость и удалить только «всё лишнее». «Обвинить в убийстве доктора, призванного спасать людей, — до чего аморально…» — с иронией подумал Сиэль. Чушь! История знала много врачей-убийц, и ничего необычного в этом нет. Но ещё один немаловажный момент! Джек Потрошитель, раз уж на то пошло, забирал удалённые органы с собой, вроде трофеев — в этом чувствуется рука типичного маньяка-фетишиста. Однако настоящий убийца оставляет все извлечённые внутренности рядом с жертвой — в полицейских протоколах ясно говорилось об этом! Какую, чёрт возьми, цель преследует этот странный тип?! Сиэль ломал голову, допивая, кажется, третий стакан американо, сидя тем временем в машине около дома тётушки Анны. Кофе из автокафе — редкостная дрянь. Забавно, он уже около двадцати минут мысленно болтал сам с собой, вместо того чтобы сделать несколько шагов и нормально поговорить с живым человеком. Неужели он превращается в социофоба? Сиэль вышел из машины и, нажав кнопку звонка на воротах, зашёл внутрь. Входная дверь дома уже была открыта. Его ждали. — Привет, мой хороший! Тётушка торопливо сбежала по лестнице, босая, одетая в длинное алое кимоно, которое небрежно спадало с плеча. Она держала в руке что-то блестящее и кружевное, вроде комбинации или сорочки. Её чёлка была заколота невидимками — наверное, делала увлажняющую маску. Кокетливо смутившись, она поправила кимоно на плече. — Извини. Я в таком виде… — Да брось. Может, я рано? Ты недавно проснулась? — Нет, нет, нет! — запротестовала Анджелина. — Ты что? Ненавижу спать допоздна в выходной. Два часа болтала с Ниной по телефону. Видел уже весеннюю коллекцию мужских костюмчиков от Chanel? Хочешь, закажу тебе такой? И не вздумай больше приходить ко мне в тех страшных коротких бриджах! Тебе ни в коем случае нельзя оголять голени — сразу выглядишь несолидно, как уличный мальчишка, но точно не как сторожевой пёс Её Величества. Сиэль отстранённо слушал её трёп, молча снимая ботинки и куртку. Анджелина круто повернулась на носочках, так что длинные полы кимоно на секунду взметнулись и заголили безупречные, стройные ноги и маленькую деталь красного нижнего белья. Он уже не раз бывал в этом доме. Бывал, но не задерживался. Тетя оформила над ним опекунство после смерти родителей. В десять лет. А потом… Колледж-пансионат для мальчиков, общежитие университета и максимальное погружение в работу отца. В конце концов, в деньгах он никогда не нуждался: отец оставил после себя приличное состояние, которым Сиэль быстро научился распоряжаться. Вправе ли он чего-то ещё требовать от тёти? — Перестань ты, наконец, строить из себя бедного сиротку! Чувствуй себя как дома. Чай? Печенье? Может, есть хочешь? Боже, я просто отвратительная хозяйка! Как всегда, на диете, даже нечем накормить своего мальчика! О! Мне тут один человечек принёс бутылку шикарного виски. Божественный напиток! Спорим, ты никогда ничего подобного не пробовал? Тётушка картинно расхаживала по столовой, изображая заботу. — Нет, спасибо. Чай. Нет… Кофе можно? — скромно попросил Сиэль. — Куда тебе пить столько кофе? Сердечко посадишь. И кожа личика некрасиво потемнеет. Тетя потрепала его за щёки, как маленького. — О-о! А что это мы одни сидим? Я же тебя ещё кое с кем не познакомила! Грелль! Где ты там болтаешься? Бегом сюда! Налей нам чаю, поухаживай за гостем! Она кого-то позвала. В столовую неслышно спустился юноша. Парадный чёрный костюм — брюки и жилет поверх белой рубашки — смотрелся на его худощавой подростковой фигуре не элегантно, а грустно и даже жутковато, будто на фарфоровой кукле. Длинные-длинные огненно-рыжие волосы, собранные в тугой низкий хвост, доходили ему до талии. И с этой причёской худоба его лица и огромные глаза приобретали болезненный оттенок. — Это Сиэль, мой племянник. Я тебе о нём рассказывала. Цепной пёс Её Величества, — гордо представила Сиэля Анджелина. — Ну, поздоровайся! Где твои манеры? — Доброе утро, — сухо сказал Сиэль. — Доброе… утро. Косясь на гостя затравленным зверьком, юноша принялся расставлять посуду на стол. Переполненная горячим чаем чашка брякнула о блюдце и едва не выскользнула из его дрожащих рук. Чай плеснул через край и обожёг ему пальцы. Грелль поморщился, но не издал ни звука. — Ну что у тебя всё вечно из рук валится? — прикрикнула на него Анджелина. — Извините… — прошептал Грелль, опустив глаза. — Ох… Горе ты моё. — Она слегка шлёпнула парня по щеке. — Иди, протри подоконники. Не вздумай цветы опрокинуть! — Кто это? — тихонько спросил Сиэль, наклонившись к уху тёти. И от его внимания не ускользнуло, с каким обожанием Грелль посмотрел на неё. — Грелль — мой дворецкий, — громко, без стеснения заявила она. — Мой неуклюжий дворецкий… Что за спектакль? Дворецкий… Невооружённым глазом видно, что это создание в доме выполняет обязанности кого угодно, но точно не дворецкого. Впрочем, тётушка была эксцентричной леди, вокруг неё всегда вилось много всяких мужчин, она пресытилась их вниманием, коллекционировала их как кукол, играла ими, назначала на разные роли, которые те играли в её жизни. Что ж, в появлении «дворецкого» не было ничего странного. Сиэль решил наконец завести разговор на серьёзную тему. — Сегодня ночью опять убили девушку. Где-то на юге Киллбёрна. Ты не читала? — Кто о чём, а ты всё о своих страшилках… Дал бы себе немного отдыха? — Анжелина состроила грустную гримасу и поправила ему чёлку, упавшую на глаза. — Тебе, кстати, тоже не помешало бы подыскать себе какую-нибудь миленькую горничную. Ты ведь потомок графского рода. Заодно немного отвлёкся бы от своей работы. Она так двусмысленно посмотрела на него, что Сиэль покраснел. — Успокойся. — Ну… Не хочешь горничную, тогда — красивого, стройного лакея. — Тётя! Перестань нести чушь. Смущённый, Сиэль поспешил сменить тему. — Я сегодня был у Гробовщика. Он сказал, что якобы подготавливал трупы девушек. Гробовщик — давний знакомый и информатор его отца, когда-то имел широкую известность в преступном мире. Теперь же просто выживший из ума чудак, который выкупил огромную сеть ритуальных агентств. И теперь он «широко известен» тем, что вечерами рассказывает самому себе шутки, спит в гробу и нюхает кремационный прах вперемешку с амфетамином. Сиэль без особого доверия заходил к нему в гости, но иногда, право, этот прохвост мог выдать что-то дельное. — У-у… — с любопытством протянула Анджелина. — И что же старина Гробовщик тебе наговорил? — Подарил мне «скромный подарочек», — язвительно произнёс парень. Хотя, по правде, он не особо горел желанием рассказывать о своём расследовании в присутствии этого… Грелля. Он достал из сумки что-то маленькое, аккуратно упакованное в сейф-пакет. В нос резко ударил сладковатый гнилостный запах с аммиачным оттенком. — Фу! Господи, что это? — Анджелина, закрыв нос платком, брезгливо уставилась на крупного чёрного жука. Сиэль вытряхнул его на бумажную салфетку. В этот момент глаза Грелля подозрительно распахнулись — Сиэль не мог не заметить. Рыжеволосый юноша стоял, не двигаясь, вцепившись напряженными пальцами в подоконник. — И что же он хотел тебе этим сказать? — тётя вопрошающе раскрыла ладонь, показывая на дохлого жука. — Сказал, что, как только подошёл близко к трупу, сразу вспомнил… Вот это. — Этот псих ещё бы банку опарышей тебе дал! Анджелина высунула язык и манерно изобразила девчачью гадливость. Туго натянутая кожа после свежей подтяжки особо не позволяла ей морщиться. Сиэль долго смотрел на жука, мучительно пытаясь найти в нём подсказку, пока тетя не потребовала сейчас же убрать со стола эту гадость. Грелль близко подошёл к Анджелине и сказал едва слышно: — Я закончил, мадам. Разрешите, я пойду наверх и продолжу гладить вашу одежду. — Иди. Анджелина бесстыже шлёпнула его по заднице. Сиэль не собирался обыскивать дом тётушки, но желание не спеша пройтись в одиночку по комнатам не покидало его. Дверь в спальню была приоткрыта. За ней слышалось пыхтение утюга и лёгкий скрип паркета от чьих-то шагов. Парень вошёл, плотно закрыл за собой дверь и молча сел в кресло. Грелль вскинул на него взволнованные глаза, на пару секунд застыл с красной ночнушкой в руках и продолжил работать. Сиэль уселся поудобнее, положил ногу на ногу. Потом достал из кармана пачку сигарет и закурил. Непонятно почему, но сейчас его одолевало навязчивое желание навести на этого затравленного паренька страх, затравить его ещё сильнее. — Ты работаешь у миссис Даллес? — спросил он строгим голосом. Лицо парня вздрогнуло от нервной, смущенной улыбки. — Я… я не знаю. Может быть. — Не знаешь, работаешь ты или нет? — в голосе Сиэля невольно обозначился напор. — Это странно. Она платит тебе или нет? — Мадам подарила мне красивую одежду… Грелль с детским восторгом оглядел себя. — А ещё она разрешила мне жить в большой комнате. У меня никогда раньше не было своей комнаты. — Платит или нет? — Нет. То есть… Она… она сказала, что заплатит в конце месяца. — Вот как. А скажи-ка, вчера вечером миссис Даллес куда-нибудь уходила из дома? — Вчера… Мы с миссис Даллес ходили в театр. — Так. В котором часу? Грелль перестал гладить и теперь беспокойно щипал пальцами губы. Внимание Сиэля постоянно отвлекал его большой рот и мощные жилистые руки с крупными суставами. Несмотря на худую, изящную фигуру, в этих руках чувствовалось что-то отталкивающе грубое, простолюдное и даже несколько звериное. — В семь часов. К семи часам мы поехали. А вернулись… я не помню. Было темно. — И после того как вы вернулись, миссис Даллес никуда больше не уходила? Грелль судорожно помотал головой. В следующий момент в комнату вошла тётя. Увидев Грелля и Сиэля вдвоём, она похотливо прищурила глаза. — Ой… Я не помешала вам, мальчики? От её очередной скабрезной шуточки Сиэля пробрало чувство злости. Он бросил докуренную сигарету в пепельницу и встал с кресла. Ему жутко захотелось снова остаться в одиночестве. Анджелина в шутку перегородила собой выход. — Куда собрался? Сиэль! Ты что, уже уходишь? Посиди со мной ещё немножко! Тётя поймала его на полпути и, обхватив лицо Сиэля руками, заглянула в глаза. — Что опять не слава Богу, малыш? Чего ты опять задумал? — Подобрала с улицы этого мальчишку и оттачиваешь на нём нерастраченный материнский инстинкт? Не владея собой от странной обиды, он захотел уколоть тётю побольнее. Однако в ответ та лишь расхохоталась. — Боже, Сиэль! Ох, Господи, что ты делаешь? Посмеявшись, она успокоилась, убрала руки за спину и сказала с серьёзным лицом: — Ты выглядишь низко в своей ревности. Не нужно. Разве забыл? «Какой бы доброй тётей ты ни была, ты никогда не заменишь мне мать». Не ты ли мне это говорил? Мне было, знаешь ли, больно это слышать… — И в следующий раз приходи в мой дом или как племянник, или как сыщик! Но не пытайся усидеть сразу на двух стульях! — отчаянно закричала она ему вслед. — Хоть ты в лепёшку расшибись на этой своей проклятой работе, родителей ты этим не вернёшь!

***

      Через пару дней Сиэль решил съездить к доктору Фредерику Буассару — они с тётей были близки. Он начинал карьеру детского психиатра в больнице Сент-Эндрюс в Нортгемптоне, а позже открыл свой кабинет в Королевском госпитале. Буассар общался с его родителями, Сиэль видел его среди гостей, которых отец часто приглашал в дом. Он запомнился Сиэлю как улыбчивый, добрый мужчина, который любил брать их с братом на руки и садить на шкаф, откуда они боялись слезать. Он единственный, кто заходил к Сиэлю комнату, где он часто пережидал отцовские рауты, потому что болел и не мог веселиться вместе со всеми. Доктор приносил ему конфеты или ещё что-нибудь вкусное. Буассар жил в хорошем, зелёном районе Лондона. Двухэтажный, уютный на вид дом был построен еще в эпоху короля Эдварда, но дорого и свежо отреставрирован. Стены из белого камня, крыша, крытая черепицей, скромный, чистый дворик, вокруг росло несколько декоративных, аккуратно подстриженных ёлочек. Доктор отпер дверь. Сиэль давно его не видел и не общался с ним со смерти родителей: мужчина сильно постарел. Узнав парня, он обрадованно улыбнулся прежней, доброй улыбкой, обнажив белые керамические коронки. — Сиэль! Добрый день. Ох, прошу прощения… Он осёкся и проговорил с нарочито важным видом: — Мистер Фантомхайв. Смотрю сейчас будто бы на вашего отца. — Мужчина долго оглядывал Сиэля, словно не верил своим глазам. — Вылитый Винсент. Эх!.. Это ложь. Отец был высокий, статный мужчина, а Сиэль в свои неполные двадцать три года внешне до сих пор оставался нескладным подростком, на котором комично смотрелся любой деловой костюм. И у него были материнские голубые глаза. Буассар доверчиво пригласил его в дом, как будто уже давно знал, о чём тот пришёл поговорить. Его голос был скрипучий, как у всех старых людей, однако приятный, с французской чувственной хрипотцой. — Чашечку чая? Кофе? Я не пью, но у меня, кажется, припасена бутылочка бургундского винца. Ваша тётушка его любит. — Спасибо. Кофе, если можно. Буассар тяжело ходил и периодически придерживался за стены. Пальцы его левой руки дрожали, и он этого, видимо, стеснялся, потому что постоянно прятал руку за спину или в карман домашних брюк. Похоже на болезнь Паркинсона. Изнутри дом выглядел таким же уютным, чистым — видно, что за порядком здесь тщательно следят. Ничего не внушало подозрений. Вполне обычное жильё богатого, пожилого холостяка. — Вы не курите? — спросил Сиэль, достав пачку сигарет. — Нет. Но если вы хотите, то можете курить здесь. Я тогда только окно приоткрою. Видя, с какой тяжестью мужчина поднимается из-за стола, Сиэль сам открыл окно. — Вы живёте один? — полюбопытствовал парень. — Да. Раз в неделю приходит женщина, горничная, — убирается и готовит. Мне иногда бывает трудновато готовить. Вот… — Буассар вздохнул, опустив глаза на свои ноги. — Сами видите, как хожу. А ещё в последнее время поджелудочную сильно прихватывает от всех этих лекарств. Вот так и живу. — Вы сейчас нормально себя чувствуете? Доктор Буассар, не возражаете, если я задам вам несколько вопросов о моей тёте? — деликатно начал Сиэль. — Ох… Пожалуйста, с радостью! Я знаю её с самого детства. И Рейчел тоже. Анджелину водили ко мне на занятия. — А она… чем-то болела? — осторожно понизил голос Сиэль. — Нет, не думаю. Но ваши бабушка с дедушкой считали, что да. Анджелина росла очень закрытой. Мало разговаривала, не общалась со сверстницами, ломала кукол, которые ей дарили, постоянно куда-то убегала и играла одна. Родители, сами понимаете, — старое поколение, считали, что это всё неправильно. Девочка должна быть леди, и всё такое… Мне она потихоньку начала раскрываться. Мы с ней смеялись, играли и в куклы, и в шахматы, и во всякое разное. Мне было очень важно донести до неё, что она абсолютно нормальная девочка, как и все, и не должна чувствовать себя изгоем. Сиэль смотрел Буассару в глаза. Несмотря на нездоровье и немолодой возраст, они были очень ясные, в них читалась осмысленность умного человека. — Насколько я знаю, в их семье было полное взаимопонимание, и мама, и бабушка с дедушкой любили её и никогда ничем не обделяли. Буассар склонил голову набок и проницательно посмотрел на парня. — Да. Ну а вы..? Случайно никогда не чувствовали себя одиноким в вашей любящей семье с родителями и братом? Сиэль усмехнулся, пытаясь скрыть за этой усмешкой неуютную растерянность. — Я относился к этому проще. — Звучит как вербальная самозащита. — Считайте так — это ваше право. Сиэль спросил, можно ли пройти в уборную. Это скорее было поводом получше осмотреть дом. — Да, конечно. Пойдёмте, я вас провожу. А то в моём доме можно заблудиться, — Буассар засмеялся. — Сам иногда теряюсь. Двери в некоторые комнаты были открыты. У одной из них Сиэль задержался. Просторный зал, в котором из мебели стоял только кожаный светлый диван и два огромных застеклённых стеллажа вдоль стен, уставленные разными куклами. Фарфоровые куклы в помпезных нарядах — на вид, очень дорогие, буквально со всех сторон смотрели на Сиэля своими стеклянными неживыми глазами. В комнате было так тихо, что он слышал гул своего пульса в ушах, участившегося после двух чашек крепкого кофе. — Как вам мои куколки? Нравятся? Сердце парня ухнуло вниз, когда Буассар незаметно подошёл сзади и положил ему руку на плечо. — Подойдите поближе, поглядите на них. Только, умоляю вас, осторожно. Мужчина показывал то на одну, то на другую полку и увлечённо рассказывал, где он приобрёл эту куклу или кем был тот важный человек, который ему её подарил. Без запинки перечислял названия кукольных брендов, даже погружался в их историю, но потом останавливал себя со словами: «Ох… Простите, что-то я увлёкся» или «Вы не слушайте меня. Мне просто поболтать не с кем». — А ещё знаете, мистер Фантомхайв, когда Анджелина в первый раз увидела моих кукол, сказала так строго: «Дяденьки не играют в куклы. Это неправильно». Ха! Ха-ха-ха! Замечательная девчушка. Я ответил ей, что это всё стереотипы. Сказал: «Ты можешь играть и в куклы, и во что угодно и при этом оставаться девочкой. На земле живёт много девочек, и все они разные. Как мои куклы, да! Посмотри! Пусть они из фарфора, но у них у всех разная душа». Сиэля очень заняло это сравнение. Интересно сказано. По пути на кухню Буассар поймал его за руку и повёл в ещё одну комнату. — Мистер Фантомхайв, если не возражаете, я покажу вам ещё одну мою сокровищницу. Похоже, это был его рабочий кабинет. На чистом столе — аккуратно разложенные письменные принадлежности, блокноты, планшетники. Мужчина достал из выдвижного стола толстую старую папку с подклеенной обложкой и положил перед Сиэлем. Детские рисунки. Записки, вроде открыток. Каждый — бережно спрятан в отдельный файл. — Это ваша тётя нарисовала. — Вы до сих пор их храните… — удивлённо пробормотал Сиэль. Родители тоже постоянно всем показывали неуклюжие каракули брата, словно произведения искусства. — Они многое значат для меня… — тихо сказал Буассар. — Анджелина, она… Она ведь моя девочка. Сиэль поднял глаза на мужчину: тот нежно улыбался, поглаживая рисунок. Полистав немного, парень задержался на листе, разрисованном под рождественскую открытку: еловые веточки, острые листья падуба, снеговички. «Моему дорогому Расти», — прочёл наверху. На нескольких других рисунках тоже фигурировало это имя. «Расти от Анны». «Расти, ты мой самый лучший друг! Я люблю тебя». «Расти, я скучаю». — Кто такой Расти? Буассар таинственно заулыбался. — Это её воображаемый друг. Не смейтесь, пожалуйста. У детей такое бывает. Особенно у таких необычных. Да-да… Сиэлю не понравился его намекающий взгляд. — Ну уж нет. Я никогда не выдумывал себе никаких друзей. Жить надо в реальности, как бы одиноко тебе ни было, — твёрдо ответил он доктору. Мужчина не стал спорить. — Хорошо. Пускай вы думаете так. Опять же: Все Мы Разные, — произнёс он отрывисто. — Помните, что я сказал? Буассар вдруг поморщился и потёр кулаком грудь. — Простите. Мне надо принять лекарство. Возвращайтесь потом в столовую, когда посмотрите. Он вышел из комнаты. Раздвижные дверцы шифоньера были чуть-чуть приоткрыты. Сиэль невольно застыл взглядом на тёмно-бордовой коробке из-под обуви, что стояла на самой нижней полке. Дежавю. Ей-богу. Точно такая же коробка стояла в кабинете родителей, и в неё они тайно прятали неудачные рисунки брата, которые тот хотел выбросить. Нелепый родительский фетишизм, страстное служение культу любимого чада. Сиэль осторожно, на цыпочках, подкрался к коробке, словно боялся спугнуть чувство дежавю. Открыл и, ужасно довольный, что интуиция не подвела его, вытащил оттуда стопку изрисованных альбомных листов. На верхнем рисунке была девочка с красными длинными волосами, в нарядном, пышном платье, с короной на голове. Рядом, держа ее за руку, — мальчик, судя по одежде, с такими же длинными красными волосами. «Грелль!» — мгновенно стукнуло в понимании Сиэля. «Анна». «Расти», — прочёл про себя он надписи над головами героев. Затем спешно убрал рисунок под низ и стал рассматривать следующий. Здесь тётя, похоже, нарисовала всю свою семью. «Папа». «Мама». Сиэль читал, вдумчиво водя пальцем по рисунку. «Рейчел». «Анна». «Расти»… — Расти. Расти. Расти… — шептал он это имя, навязчиво звучавшее теперь в каждом уголке сознания. Далее весёлые детские рисунки наполнялись мрачной грустью. Исчезали счастливые улыбки. Везде преобладал красный цвет. Маленькая принцесса с красными волосами сидела на троне, под которым лежали убитые окровавленные люди. Приглядевшись, сравнив с предыдущими рисунками, Сиэль понял, что это родители. И сестра… Расти стоял рядом и в руке держал нож, с которого капала кровь. По мере того как он листал, зловещие рисунки теряли всякую осмысленность. Это уже были не рисунки, а просто красные судорожные штрихи по всему листу бумаги. Надписи, переполненные недетской злостью и ненавистью. Нажим карандаша становился сильнее, продавливал бумагу, оставляя дырки в некоторых местах. Сиэль лихорадочно глянул на дверь, ощутив, что Буассар где-то рядом. «Я НЕНАВИЖУ ИХ ВСЕХ!!!» «РАСТИ, УБЕЙ ИХ!!!» «ВЫ ВСЕ СДОХНИТЕ!» «СДОХНИТЕ! СДОХНИТЕ! СДОХНИТЕ!!!» Сиэль просмотрел всё до конца. Быстро сложил обратно и поспешил выйти из комнаты. После увиденного, он почувствовал себя ужасно возбужденным и нервным. Сердце колотилось, как после быстрого бега. Ему казалось, что Буассар сейчас стоит за углом тёмного коридора, поджидая его с чем-нибудь тяжелым в руке, которую он прячет за спиной. Вздрагивал от звука собственных шагов, машинально хватался за карман, проверяя пистолет. Надо успокоиться. Интересно то, что Буассар так спокойно оставил его одного в своём кабинете, точно ему нечего было скрывать. Или, может, мужчина просто проверял его?.. Буассар сидел у стола после принятого лекарства, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Домашняя льняная рубашка поднималась от глубокого, размеренного дыхания. — Сэр, вы неважно себя чувствуете? Наверное, мне лучше уйти. Мужчина вздрогнул и распахнул глаза. — О, нет, нет! Всё хорошо. Не обращайте внимания. Я просто отдыхаю, — заверил он, не оглядываясь на Сиэля, который стоял за его спиной. — Присядьте, пожалуйста. Ещё кофе? Парень отказался. Он тихо сел за стол и принялся водить ложечкой по остаткам кофейной гущи. — Вы ведь помогали тёте и после аварии? — через некоторое время спросил. — Да. Она тогда потеряла ребёнка. Может, знаете? — Мама рассказывала… И после этого она больше не могла иметь детей, это правда? — Её женские органы были сильно повреждены. Поэтому их пришлось удалить. Анджелина не любила об этом рассказывать. Она вообще никому никогда не открывала душу, кроме меня. Я, вот, тоже не могу иметь детей. Кроме своих пациентов и кукол. Это считается? — Буассар улыбнулся. — Это нас с ней тоже сблизило… Сиэль раздумывал, как бы удачнее подступиться к главному вопросу, который его сюда привёл. И решил сделать это без лишних отступлений. — Доктор Буассар, как вы считаете, Анджелина способна на убийство? — резко проговорил он. Мужчина с минуту сидел в той же позе. Сиэль было подумал, что тот его не расслышал. Буассар наконец повернул к нему голову. По смугловатому морщинистому лицу медленно расплывалась лукавая улыбка. Сиэль напряжённо молчал и смотрел в его тёмные пронзительные глаза. — Вы думаете, Анджелина убивает этих девушек, о которых сейчас говорят? — С чего вы взяли, что я… — Нет, нет, нет! Ни к чему. — Буассар выставил дрожащую ладонь, давая понять, что не ждёт от него оправданий. — Вы пришли ко мне именно за этим — я знал. Он опустил голову и затрясся от беззвучного смеха. — Ну вылитый Винсент, ей-богу! Потрясающе! Отдышавшись после смеха, он перестал улыбаться и произнёс твёрдо и серьезно: — Вам интересно, что я думаю на этот счёт? Я скажу. На убийство Анджелина способна. Но не на такое! Она любит свою работу, она дорожит ей. О чём вы? Не всякий врач так ответственно относится к своим пациентам, как она. Хотите — узнайте сами. Я ни разу в жизни не слышал, чтобы она хоть об одной пациентке отозвалась как-то плохо. О других людях — да. Но не о пациентах! Для неё это табу. И должен вам признаться… Я волнуюсь за неё. Работа врача — она забирает немерено сил, знаю по себе. — К чему это вы? Буассар медленно выдохнул. — Я хочу сделать Анджелине предложение. И увезти её подальше от Лондона, хоть ненадолго. У меня есть дом в Ментоне. Ей нужен отдых. Сиэль покачал головой. — Я понимаю. Хотел ещё спросить. Анджелина принимает сейчас какие-то препараты? — Я понимаю: вы жаждете раскрыть это громкое дело, потому что отец наконец смог гордиться бы вами, а не вашим братом, — произнёс Буассар, не дослушав его последний вопрос. — Это не имеет никакого отношения к делу, — холодно пресёк его Сиэль. — Ради Бога. Я не хотел обидеть. — Мужчина примирительно поднял руки, но с его лица не сходила хитрая улыбка. — Я спросил вас: принимает ли Анджелина какие-нибудь препараты? — Откуда я могу знать? Она взрослый человек и не нуждается в присмотре. Если интересно — спросите её сами. — Но вы ведь ей что-то выписывали? Насколько я понимаю, сэр, её психическое состояние можно характеризовать как пограничное. Когда распад личности ещё не наступил, но острое расстройство может развиться в любое время, если перестать принимать поддерживающую терапию. — Ух, ты! Ух, ты! — с ироничным ликованием Буассар закачался из стороны в сторону. — Да вы, я смотрю, основательно углубились в тему. Только давайте каждый из нас продолжит заниматься своим делом, которому обучался в академии? Если вам так нужно название таблеток, которые я выписал вашей тёте, то, пожалуйста, — «Имипрамин», один из классических антидепрессантов, его принимает шестьдесят процентов англичан. Теперь вы спокойны? Могу, если угодно, и вам выписать рецепт. Под давлением Сиэля в докторе возрастала неприятная надменность. Всё, что можно было из него на данный момент вытянуть, парень вытянул.       Что ж, Фредерик Буассар — интересная фигура. Любит Анжелину. Вряд ли эту любовь можно назвать здоровой, но он не сумасшедший. Анджелина поймала его на крючок и имеет с него выгоду — это в её характере. Отцовские чувства, благоговение перед женщиной и покровительство над куклами вылились у него чёрт знает в какое извращение. Но не в этом дело. Во всяком случае, Буассар в одиночку, с его слабым здоровьем, вряд ли мог кого-то убить. Он богат, имеет связи в полиции — это точно, и пусть при этом сколько угодно строит из себя доброго старичка с куколками-рисуночками. Если Анджелина виновна, он постарается сделать всё, чтобы выгородить её. Кстати, внезапный рецидив психического расстройства — неплохая идея. Но что если этот рецидив не окажется фикцией?.. Закрывшись в машине, Сиэль достал из сумки жука, которого всё забывал выложить. Зачем он вообще его таскает с собой? Не собирается ведь он приобщать к делу дохлое насекомое — плод мескалиновых фантазий Гробовщика?!       Первым делом, покинув дом Буассара, парень отправился в Скотленд-Ярд, проверить заключение судмедэкспертизы. Он не имел полномочий, чтобы отстранить инспектора полиции от следствия, но его визитам в Скотленд-Ярде не радовались, бросали за спиной смешки, с издёвкой называли «маленький лорд», воспринимали как беспомощного ребёнка, всю жизнь прятавшегося за спиной папочки, пока того наконец не прикончили. И читая заключение, Сиэль заметил странный момент. Здесь говорилось, что кровь убитых девушек была кристально чиста — никаких наркотических веществ не обнаружено. Сидя за столом в кабинете, Сиэль вслепую сунул руку в сумку, чтобы достать новую пачку сигарет. Пальцы нащупали пакет с жуком. Ну конечно! В этот момент его точно поразила молния. Все жертвы умерли исключительно от кровопотери и до самой последней минуты находились в сознании. При нанесённых травмах риск не умереть от болевого шока, очень мал. Если только они не находились под действием опиоидных средств… Сиэль решил немедленно запросить самолично новое заключение биологической экспертизы. Что-то здесь было не так — чутьё подсказывало. Вернее жук. — Жук! Чёртов Гробовщик решил свести меня с ума! Сиэль, опьянённый успехом, безудержно расхохотался. Как в рассказе Эдгара По, золотой жук вёл людей к месту зарытых сокровищ, так и жук Гробовщика планомерно ведёт его к разгадке преступления. Есть только риск, что платой за сие сокровище будет его собственная душа… Ха-ха! Но Сиэль был так увлечён, что согласился бы на любые условия. Под вечер, желая слегка отдохнуть, он забрёл в привлёкший внимание своей мигающей вывеской бар и взял кружку пива. Сегодня удача, похоже, на его стороне. Ещё одна улика подкрепила уверенность. Все убитые девицы были пациентками Королевского госпиталя. И не просто — они делали аборт у доктора Анджелины Даллес. Вот кстати, он — один из источников дохода тётушки. Она принимала женщин в частном порядке, делала аборты на поздних сроках, вопреки медицинским противопоказаниям, иногда даже не назначала предварительных обследований, продавала таблетки, провоцирующие выкидыш. При этом, конечно, обещала сохранять конфиденциальность, коего обещания, однако, не сумели сохранить другие сотрудники госпиталя, узнав, какую сумму денег им предлагает Сиэль. Вот почему пациентки её любили. Предположим, что Анджелина долгое время пылала ненавистью к легкомысленным девицам, желающим избавиться от беременности, потому что сама не могла иметь детей. Но, чёрт возьми, почему именно сейчас?! Почему она просто не сменила работу? Однако женщины склонны к долгому терпению и планомерному вынашиванию мести. Сиэль мог бы поверить, если бы она убивала своих пациенток более чистым и изысканным способом, например, превысив дозу наркоза или какого-нибудь другого лекарства. Ну уж нет. То, что Сиэль видел на фотографиях с места преступления, — никак не может сотворить умная, одарённая женщина, так или иначе добившаяся высокого положения в обществе. Это дело рук дезорганизованного маргинала-социопата, который не умеет ничего продумывать, а идёт на поводу у своих инстинктов! Сиэль заказал ещё пива, полез в сумку за носовым платком, и рука снова дотронулась до пакета с проклятым жуком! Не знак ли это?.. Он снова мысленно описал психологический портрет предполагаемого убийцы, о котором только что подумал. Сердце замерло, когда взгляд уловил в полутьме прокуренного зала огненно-рыжую прядь волос, выпавшую из-под капюшона куртки. Грелль?.. Задетая кем-то, сумка свалилась на пол, и из неё вывалилось несколько документов. Сиэль сквозь зубы выругался и стал всё собирать. «Грелль!» — буквально закричало всё его подсознание в ответ на созданный образ преступника. «Грелль — Расти», — моментально возникла в мыслях зловещая аналогия. Он может убивать под её влиянием. Для Анджелины он — очередное существо мужского пола, пойманное на крючок. Или не совсем?.. Что если Грелль — воплощение Расти, сгенерированное её больным воображением? О, Боги! Когда-то Сиэль посмеялся бы над собой, если б ему сказали, что он воспримет всерьёз весь этот бред. Его тётя была психически нездоровой — Буассар упорно не признавал это — с детства её посещали преступные мысли. Она хотела убить свою семью. Она ненавидела их. Она ненавидела его мать. Именно поэтому её боялись. Но отдать собственного ребёнка на психиатрическое лечение было равно подрыву семейной репутации — да-да, Сиэль знал это не понаслышке. Тётя с самого детства умела манипулировать мужчинами. Она увидела в Буассаре не друга и не отца, а выгодного покровителя, сыграла на его оголённых чувствах и продолжает это делать. Шизофреники — умные, бесчувственные манипуляторы. Она никогда не умела любить. А желание иметь ребёнка приобрело в её сознании извращённую форму. Сиэль наслаждался бурным потоком мыслей и идей в своей голове. Ох, сколько дней он уже не спал? Надо дать себе хоть немного отдыха. Он доведёт это дело до конца. И не будет никого жалеть, поддаваясь чувствам. Того, к чему он мог испытывать чувства, больше нет на этой земле. Сиэль поднялся из-за стола: перед глазами плыли разрозненные очертания бара. Стараясь не потерять над собой контроль, осторожно пошёл к выходу. Свежий воздух улицы немного отрезвил. Сиэль нырнул под арку между домами, чтобы пройти во двор, к машине. Он совсем не слышал шагов за спиной и никого не успел заметить. Только почувствовал, как за плечо что-то со всей силой схватило, глаза и рот зажали чьи-то тяжелые, большие руки в кожаных перчатках. В тот же миг кто-то перехватил руки Сиэля и сжал неимоверно крепко, пресекая даже малейшую попытку воспротивиться. Холод ножа под горлом. — Слушай, мальчик. Перестань путаться под ногами, — притихшим, но внятным голосом проговорили прямо в ухо. — Займись своими делами. Откажись от дела со шлюхами и дай полиции его нормально закрыть. Тебя по-хорошему предупредили. Чужое дыхание обожгло ухо, воскресив в помутнённом от алкоголя рассудке отвратительные воспоминания. Кратковременный испуг превратился в ужас. Лезвие ножа исчезло, открыв доступ кислорода. Сиэль повалился руками на грязную, заплёванную стену дома и зашёлся удушающим кашлем, пока не начало рвать. Он пытался сделать вдох, но не мог. И кашлял сильнее, раздирая горло и выворачивая из себя остатки горькой желчи вперемешку с пивом. Его также рвало в ту ночь. Когда он смотрел, как нечто с закрытым лицом, размазывая кровь по полу, долбится в голое маленькое тело его брата с раздробленной головой и переломанным позвоночником. Помнил, что всё болело. Болело до того невыносимо, что Сиэль не мог ни плакать, ни кричать и только пустой желудок выворачивало от беспрестанных рвотных позывов. А потом чьи-то руки легли ему на глаза и на рот. И больше Сиэль ничего не видел. Неизвестные скрылись слишком быстро, чтобы он мог что-то понять. Но это был кто-то из полиции. Скотленд-Ярд не хочет отдавать ему это расследование — давно понятно. Сиэль немного пришёл в себя и, изредка оглядываясь, быстрым шагом пошёл к машине.       Он проспал до обеда. Разбудил телефонный звонок. Это звонил Дэвид — знакомый из экспертно-криминалистического центра. — Привет, Сиэль. Кое-какие новости. Сиэль моментально взбодрился, догадавшись, какие. — Моя экспертиза готова? — Не совсем… Сегодня ночью нашли ещё одну девку. Ты уже знаешь? Так вот, фрагменты волос, которые на ней обнаружили… Их ДНК совпадает с ДНК Анджелины Даллес. Слова Дэвида со всей силой и тяжестью обрушились на Сиэля. Он держал трубку у уха слабеющей рукой и не мог вымолвить ни слова. И ведь самое интересное — это то, что… — Дэвид, а я не отдавал ее волосы на экспертизу… — Я и не сказал, что ты. Полиция запросила. — Зачем?! — потерянно выпалил Сиэль. — Я-то откуда знаю? Да ты чего там? Успокойся. Кстати, если что, я тебе не звонил. — Это уже неважно. Дэвид, её арестуют? — Вероятно. Но вряд ли сегодня, — со смешком добавил криминалист. — В полиции сейчас завал. Не спеши. Сиэль повесил трубку и тихо присел на край кровати. Так значит, не он один подозревал Анджелину. Она полиции зачем-то нужна. За ней следили. Её с самого начала хотели повязать. Вот почему им не нравилось, что Сиэль перехватил у них дело. Но что тогда насчёт Грелля? Возможно, они убивают совместными усилиями. Парень курил и мысленно метался, не зная, что в первую очередь делать. Сначала ему захотелось позвонить Буассару, а потом — сию секунду сорваться и поехать к тёте. За ней однозначно надо проследить. В глупой надежде на магическую подсказку, он решил снова взять в руку свой талисман — жука. Но сунув руку в сумку, не нашёл его. Сердце оборвалось. Он вытряхнул из сумки на кровать всё содержимое. Жук пропал! Где он ухитрился потерять его?! Наверняка вчера в баре, когда уронил сумку на пол… Обидно. Вот уж не думал, что может так расстраиваться из-за дохлого жука!       Пролежав в тревожной полудрёме, сам не зная, сколько часов, Сиэль вскочил от пронзительного звонка. Рванул к телефону. В трубке — шумное, неровное дыхание. — Я слушаю! Кто это? — Си-сиэль… — запинаясь от плача, отозвался напуганный голос. — Да! Кто вы?! — Сиэль, это я — Грелль. Она… она убила его. Помоги мне. Пожалуйста, не бросай меня. Она убьёт и меня. В момент отрезвев ото сна, Сиэль вцепился в телефонную трубку обеими руками. — Грелль? Что произошло? Где ты? Вмиг он забыл о всяком презрении к этому парню. — Тшш… Тихо, пожалуйста. Она услышит, — умоляюще ответил голос в трубке и перешёл на торопливый шёпот. — Я в её доме. Она не выпускает меня. Сиэль, только не звони в полицию. Они заберут меня. Я не хочу умирать здесь. — Я скоро буду, — не дослушав, шепнул Сиэль, но в трубке послышались гудки. Ни секунды не раздумывая, он натянул первые попавшиеся под руку джинсы, схватил ключи от машины. Убедившись, что пистолет заряжен, спрятал его в карман. На ходу застёгивая рубашку, побежал вниз, к двери. Он должен успеть.