Певчая птичка клетки не терпит

«Очень влиятельное лицо» все же решило представиться, хотя с этим и возникли небольшие проблемы, ведь за свои пятьдесят лет этот человек успел побывать и Смитом, и Уильямсом, и Брауном… короче, перебрал, наверное, весь список популярных английских фамилий. А вот официально его и вовсе не существовало, потому Сатору принял для себя решение так и продолжить называть его «очень влиятельное лицо». По абсолютно необъяснимой причине штаб-квартира «очень влиятельного лица» находилась в каких-то странных подземных катакомбах, от чего создавалось впечатление, что Сатору имеет дело не с политическим деятелем, а с какой-то сектой. Уже знакомая троица «джентльменов» в дорогих костюмах битый час водила Сатору по темным коридорам и развилкам, явно намереваясь его запутать в этой подземной сети, однако в какой-то момент они явно переборщили с добросовестностью в выполнении задания, и вместо того, чтобы потеряться, детектив наоборот стал там неплохо ориентироваться. А всему виной было то, что на входе чуть ли не в истерике он отказался надевать повязку на глаза и даже чуть было не отказался от работы. Хотя все это, конечно, было чистой воды блефом. Сеть темных подземных коридоров никакого доверия у Сатору не вызывала вообще. Он точно знал: никогда в жизни реальное теневое правительство не основало бы свою базу в таком странном месте. Грязь вокруг, ужасный холод и небольшие лужицы с водой — все это больше походило на чей-то дешевый розыгрыш. Когда они все же добрались до входной двери, главарь тройки в черных костюмах, который, кстати, все же представился Джоном, достал из внутреннего кармана увесистую связку ключей и принялся старательно искать подходящий ключ, при этом явно переживая: его руки тряслись, а связка норовила вот-вот выскользнуть. В конце концов устав ждать, Сатору подошел к нему и ловко выудил темный ключ. — Вот этот. Он подходит по форме к замочной скважине, ты разве не видишь? Джон лишь благодарно кивнул. Замок щелкнул, и дверь медленно отворилась. Комната была переполнена старыми картонными коробками; в некоторых местах кучи документов почти добирались до потолка. Хочешь плачь, хочешь смейся, как говорится: как Сатору должен был на скорую руку изучить все это, он явно не понимал. — И еще одно, — Вдруг вспомнил Джон. — Вот то самое письмо, которое отправил нам шантажист. — Он протянул Сатору изрядно помятый конверт. Письмо было адресовано «Смиту, Уильямсу, Миллеру, Дэвису, Брауну… моему новостному кумиру». Написано было ровно, старательно, каждая буква отдельно выведена. Адрес получателя отсутствовал. — Кто доставил письмо? — Мы не знаем. Его подкинули ночью, камеры были повреждены, и записи не осталось. «Ну конечно, очевидно», — подумал Годжо, но все же с некоторой радостью отметил, что все же преступник не такой уж и дурак, да и связи имеет. Он аккуратно продолжил исследовать письмо, вызывая любопытство у джентльменов. Сам листок с угрозами оказался в разы меньше, чем ожидалось. «Наше небольшое издательство с радостью сообщает, что Вы были выбраны в качестве будущей звезды нашего выпуска уже десятого сентября! Ваша скромная деятельность привлекла внимание нашего Редактора, и он принял решение разместить статью о вас на первой полосе. В приложении мы также высылаем вам фотографии, которые будут размещены вместе со статьей (только не подумайте, что это вся имеющаяся у нас информация, редактор знает все). В случае, если Вы, к нашему большому сожалению, вдруг решите отказаться от роли новой сенсации в новостях, то прошу связаться с нами по почте. В письме стоит указать только Имя и Фамилию того человека». Еще ниже был указан емейл адрес, на который следовало писать в случае согласия Сатору не выдержал и рассмеялся, на что Джон только поджал губы. — Стоило начинать с этого, — он смахнул слезу с уголка глаза. — Этот шантажист определенно очень хорошо думает о себе. О, я такое обожаю! Но вот незадача… Сегодня шестое, а статья будет опубликована десятого… — его лицо тут же приобрело строгое выражение. — Чем, черт побери, вы занимались? Теперь же озорная улыбка Сатору заменилась в настоящий оскал. Немного успокоившись, он вытащил из конверта вторую часть письма — фотографии. Краем глаза он заметил, как напряглась троица рядом, Джон потянулся рукой куда-то за спину. — В опасные игры вы играете, Джон. Не стоит этого делать. Джон замер, но руку не убрал, а Сатору вернулся к фотографиям. Первое, что бросилось в глаза — взгляд жертвы. В нем ярко читалось безумство, но не такое, что можно было бы встретить в психиатрической больнице: это было безумство от боли. Сложно даже представить, что испытал человек на фото, и почему он все еще оставался в живых. Хотя, наверное, несправедливо было называть его живым. Кожа местами отсутствовала, ногти почернели, за множеством слоев запекшейся крови нельзя было даже толком увидеть раны. Хотя это был не единственный человек, присутствующий на фотографиях. На каждой их трех картинок присутствовало, видимо, само «влиятельное лицо». Он наблюдал за страданиями искалеченного с легко читаемым наслаждением и чувством превосходства. Теперь Годжо ярко осознал, почему Джон украдкой тянулся к пистолету и почему так напряглась вся троица, когда Сатору достал фотографии из конверта: запечатленные сцены действительно были ужасны и едва ли удавалось поверить в их реальность. — Можете расслабится, — он повернулся лицом к троице и посмотрел прямо в глаза Джону. То ли холод и безразличие в его голосе, то ли полное спокойствие на лице, заставили сразу всех троих убрать руки от оружия, хотя вопрос все же прозвучал: — Вы все еще согласны работать с нашим делом? — С чего бы мне отказываться? Джон коротко кивнул, еще раз осмотрел комнату. — Все материалы здесь в вашем распоряжении, а мы, с вашего позволения, удалимся. Когда закончите, просто нажмите на вон ту кнопку у выхода, и вас проводят. — Ага, только больше не пытайтесь пугать меня пистолетами. Я Годжо Сатору, мать твою, это не срабо… — дверь закрылась раньше, чем он успел договорить. — …какой серьезный мужчина, — уже сам себе прокомментировал Сатору. Хотя теперь он и остался один, но в углу все еще горел красный огонек камеры, а у двери ярким пятном выделялась из общего фона фиолетовая кнопка вызова. Прочтение всех этих документов едва ли имело смысл, но вот коробка, датированная августом этого года, могла бы пригодится. Тем более Сатору просто было любопытно, что же такого можно было настолько активно документировать… Августовская коробка была просто переполнена бумагами. Кажется, их было куда больше, чем в аналогичной коробке за июль и июнь. Сатору наугад вытянул один из отчетов. К документу снова была прикреплена пара фотографий: с одной снова на него смотрел безумный взгляд жертвы, на второй был обычный человек, такой же, как и множество других на улице. Быстро пробежавшись глазами по тексту, Сатору выяснил, что его звали Макс Коллинз, он работал в небольшой пиццерии и состоял в неофициальном клубе любителей исследования заброшенных зданий — видимо, что-то в процессе исследования он нашел. А вот Марианна из следующего отчета случайно завела роман с неким мистером Хейзом, который знал что-то лишнее, за что оба они и поплатились. Пожалуй, из историй в бездонной августовской коробке можно было бы составить целую книгу рассказов в стиле городских ужасов. Убийства невинных, шантаж известных личностей, подкуп и грабеж — все это только за август. Внизу каждого отчета мелкими буквами, будто в некоторой надежде, что это останется незаметным, бежала маленькая строчка: «Для исполнения плана Р.С.». — Да вы издеваетесь… — проговорил он одними губами. За спиной нагнетая все еще мигала камера. Сатору нахмурился и склонился над коробкой еще сильнее, аккуратно выуживания телефон из внутреннего кармана, при этом спиной закрывая камере обзор своей спиной. Опрометчиво, небезопасно, неоправданно. Сатору лишь надеялся, что наблюдатель был одним из глупцов, что на работе получают деньги за просиживание штанов перед монитором, а не реальным наблюдением. Щелкнул пару документов на телефон, Сатору тут же направился к выходу, не считая нужным при этом оповестить о своем уходе с помощью фиолетовой кнопки. Путь он помнил прекрасно, и уже скоро оказался на улице, посреди парка с высокими деревьями, которым было совсем невдомек, что за тайны они скрывают под своими корнями. Сатору не сбавлял шагу, пока не оказался в метро, и только выйдя из подземки на знакомую улицу, он наконец вдохнул полной грудью. В нос ударил сильный запах выхлопных газов, бензина и мусора, но тем не менее действовал он успокаивающе. Город жил своей активной жизнью: пешеходы мчались по своим делам, водители сердились из-за пробок, и никто не думал о тысячах пропавших без вести и убитых, чьи жизни закончились так страшно и бессмысленно. Новое дело обернулось для Сатору обстоятельствами куда более худшими, чем он ожидал. Необходимо было хорошо все обдумать, основательно и долго.

***

По дороге домой он не мог не заскочить в уютное кафе миссис Уайт. Каждый раз открывая эти двери, Сатору прекрасно отдавал себе отчет в том, что поход может растянуться на долгие часы, если старушка Уайт вдруг решит с ним посплетничать, но тем не менее все равно заходил и заказывал любимый большой капучино с корицей. Было у этого места странное очарование, заставляющее возвращаться сюда снова и снова. Только завидев у входа детектива, девушка-бариста резко оживилась. Она схватила большой бумажный стаканчик и быстро что-то на нем написала. К тому времени, как Сатору подошел к кассе, она уже протягивала ему готовый напиток. — Кажется, вам сегодня повезло, — рассмеялась она, — сегодня у нас миссис Бейли. Миссис Бейли была еще одной регулярной посетительницей. Она жила в доме напротив и в дни, свободные от прогулок с внуками, приходила сюда поболтать со своей лучшей подругой — миссис Уайт. Эти две энергичные леди всегда занимали один и тот же столик у окна и сидели там до самого вечера, так что миссис Бейли была настоящим спасением для посетителей кофейни. — Знаете, у меня есть одна необычная просьба… — смущенно пробормотала девушка. — Помочь с судимостью или какое-то следствие? — Нет, нет, что вы! Просто вчера… вы общались с одним молодым человеком. Такой китаец. — Японец, — исправил ее Сатору. — Да, тот журналист. Было дело. — Это ваш друг или знакомый? — Нет, мы вчера впервые встретились. Вам что-то от него нужно? — Только вчера… а я надеялась, что вы сможете дать мне его номер. Сатору застыл в изумлении. — Его номер? Зачем он вам? Он забыл заплатить за кофе? Давайте я отдам за него. — Нет, все не так. Просто, понимаете…. — бедная девушка покрылась густым румянцем и, кажется, была почти готова сползти под барную стойку за кассу. — Я думала с ним познакомится. — Зачем вам с ним знакомиться? Бариста смотрела на него большими глазами, иногда открывала рот, пытаясь что-то сказать, но голос ей явно не подчинялся. За спиной Сатору послышались смешки случайных наблюдателей этой сцены. — Да понравился он ей, — крикнула женщина, сидящая ближе всех к кассе, а после на всякий случай уточнила: — в романтическом смысле. Уж дай девчонке номерок. — Вот так и нужно было говорить, — возмутился Сатору. — Только вот… Он хотел было заявить, что номера у него нет, но вовремя вспомнил, что журналист точно протягивал ему визитку. Он принялся шарить по карманам пальто. Поверхностные поиски ничего не дали, тогда Сатору начал доставать из карманов содержимое. Для начал на барную стойку свалилась пара блокнотов и телефон, рядом легли отмычки, сложенная в шесть раз старая газета, небольшой нож и фонарик. — А мне муж говорил, что это я много барахла в сумочке ношу, — прокомментировала поиски все та же посетительница. — Нашел, — в конце концов победно выкрикнул Сатору, поднося маленькую скомканную бумажку над головой. Он уже протянул ее радостной бариста, как вдруг его рука застыла. Девушка попыталась забрать визитку, но он держал ее крепко и не отдавал. — Десятое сентября, — пробормотал он. — Что просите? — не расслышала она и еще раз потянула визитку на себя. Сатору встряхнул головой, приходя в себя. — Извините, могу я оставить ее себе, а вам переписать номер? Он схватил маркер для подписания стаканчиков, быстро переписал номер на салфетку. Затем он быстро распихал вещи по карманам, оставил на прилавке горсть монет и выбежал на улицу. На ходу Годжо набрал номер, трубку подняли почти сразу же. — Сугуру Гето, я вас слушаю. — Ты свободен сегодня в семь? — Вау, прям так? С размаху и на свидание? — Свободен или нет? — Ну, не знаю, нужно подготовиться: накраситься там, побриться, — с издевкой проговорили в трубке. Сегодня я уже точно не успею. Годжо вздохнул: — Завтра? — Завтра в шесть. Я сброшу адрес сообщением, — ответил Гето совершенно другим тоном, будто говорил вообще иной человек. — И я пойму, если ты опоздаешь. В трубке послышались гудки. — Опоздаю...? Годжо непонимающе уставился на экран. Сугуру Гето вызывал у него смешанные чувства: за собой журналист оставлял одни лишь вопросы, что неимоверно бесило, но тем не менее отсутствие четких ответов подогревало интерес. До встречи оставалось ровно двадцать четыре часа.