Tras de mí, una escena y diez mil frases que repetir Ya ves, lo que es no es Yo no voy a contar lo mejor, a ocultar lo peor Me pongo el mejor chaqué No digo lo que digo Hago lo que no hago Al revés, al revés, porque Ser valiente no es solo cuestión de suerte A veces no soy yo Busco un disfraz mejor Bailando hasta el apagón Disculpad mi osadía «Valiente» — Vetusta Morla
Соррун с самого начала восприняла мысль податься в Эдорас несколько неразумной; следовало бы оттянуть время, чтобы Гендальф успел разобраться с кознями Сарумана при дворе, в конце концов, но у Теодреда, видите ли, имелся план, так что, как обычно, рохирримы решили ринуться. Боромира, в качестве жениха Эовин, неофициально одобрили; и, поскольку сын наместника Гондора имел значительный политический вес, принц решил, что можно убить двух зайцев одним камнем — провозгласить помолвку кузины, а заодно, раз и навсегда, приструнить Гриму. Злополучный советник должен был бы возразить, разумеется, на новости о помолвке, да и учинить драму, связанную с побегом принцессы, естественно, но в таком случае Боромир мог бы вызывать его на честный поединок за руку Эовин, отдав дань самым разным благородным традициям. И если не серьёзно ранить Гриму, то и вовсе заколоть, как собаку, за наглость попыток совращения принцессы и всего остального. Собственно, поскольку последнее Боромиру виделось более предпочтительным, выждали в Альдбурге ещё один день, чтобы плечо окончательно пришло в порядок — если бы не эльфы и их целительное пение, то с официальной помолвкой пришлось бы подождать. Соррун с подозрением относилась к быстрому развитию событий, когда дело касалось романтических отношений. Стоило ей начать об этом думать, и собственные ей казались слишком стремительными, поэтому, чтобы переживания не туманили голову, приходилось делать над собой усилие; в конце концов, раз решила рискнуть, сделав сознательный выбор, надо жить с последствиями; тем более, не стоило сравнивать уклады и порядки двух разных миров, даже если сравнения возникали сами собой. В Средиземье никто не относился к любви, как к походу в магазин, иначе говоря, походить, посмотреть, свериться со списком — нет, это противоречило внутреннему чувству чести всех, кто попадался Соррун на глаза. И тем не менее, всё равно порой сложно было смириться с мыслью, что влюблённые мужчины действительно точно знали, чего хотели, как и с кем, и приходили к непосредственному осознанию, может быть, даже раньше, чем женщины. Теодред разобрался быстро; Боромир — ещё быстрее. И намерения были обозначены чётко в обоих случаях. Это брало за душу, не могло не брать; от осознанной стремительности действий, такой красивой, такой мужской, даже становилось трудно дышать. «Я выбираю тебя» — кричали действия; «доверься мне» — не требовали, но почти умоляли глаза. И что на это можно было ответить? — Ты готова к помолвке? — всё равно не смогла не спросить Соррун, когда процессия покинула Альдбург. Они с Эовин ехали немного в стороне, каждая в своём прекрасном эльфийском платье. Соррун не сомневалась в намерениях Боромира, нет. Она уважала его как персонажа и как мужчину, и Теодред, со всей своей наблюдательностью, не одобрил бы его просто так. И всё же, за три дня знакомства, Соррун не удалось завязать разговор с будущим наместником Гондора о его чувствах, поэтому личного мнения сложить у неё не получилось. — Да, вполне, — чуть улыбнулась Эовин. — Иначе бы сейчас не скакали в Эдорас, — и повела подбородком вперёд. Теодред, Боромир, Лоссенар и Мормерильбен ехали во главе процессии и о чём-то между собой сосредоточенно беседовали. — Все одобрили его, не только мой кузен, но и наши эльфийские друзья, — заметила принцесса. — Беспокоиться не о чем. Значит, я не ошиблась в его характере, — и искоса взглянула на Соррун. — Волнуешься, что события развиваются быстро? — Немного, — только и оставалось признаться. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. — А я и буду, — рассмеялась Эовин. И посерьёзнела, — Боромир, после провозглашения помолвки, собирался в Гондор. Его королевство страдает под натиском сил Мордора, нам же вскоре предстоит биться с Саруманом… Расстояние и время дадут нам обоим возможность увериться, что выбор был сделан правильно. Помолвку всегда можно расторгнуть; но пока она есть, обоим спокойнее. И потом, — она задумчиво потрогала аккуратно забранные на затылке волосы, — мужчинам свойственно любить сильнее издалека. Так им есть, к чему стремиться и о чём мечтать. Погляди на Теодреда, например. Мой кузен отнюдь не глуп, он знал, что, отпустив тебя без обещания, мог потерять свой единственный шанс на счастье; и ему хватило лишь месяца, чтобы удостовериться в своей правоте. Это нам, женщинам, куда приятнее, когда мужчины рядом, так мы привязываемся к ним… Потому самые счастливые браки Рохана именно у эоредов, и потому наши воины свирепы в бою, ведь их ждут дома возлюбленные, невесты и жёны. — Хм, — задумчиво потёрла подбородок Соррун. — Но ведь для подобного нужно доверие. Женщин на свете больше, чем мужчин. — Если мужчина твёрдо уверен в своих чувствах, беспокоиться не о чем. Что же касается женщин, мы умеем ждать. Терпения нам не занимать… та же беременность — целых девять месяцев. Мужчины бы с ума сошли. Соррун невольно рассмеялась. — Меня куда больше беспокоят дядя и Грима, — куда печальнее продолжила Эовин. — Пока им неведомо, что у Гондора будет король, Боромир, в их глазах, является наследником… И это хорошо, поскольку Грима не сможет предложить что-то лучшее в своём лице, — и помрачнела. — С него может статься, впрочем, наплести лжи. — Но ведь именно поэтому Боромир и едет лично, разве нет? — недоумённо моргнула Соррун. — Он может вызвать его на честный бой. — Как будто Грима не сделает всё возможное для того, чтобы отказаться, — фыркнула Эовин. — Разве присутствие Теодреда его не приструнит? — Не уверена, что этого будет достаточно, — покачала головой принцесса. — Конечно, ты сама видела, влияние Гримы значительно уменьшалось в размерах, когда кузен присутствовал в Медусельде. И всё же… когда на кону стоит женщина, которую хочется заполучить любой ценой… Я боюсь, как бы он не попытался лишить Теодреда трона. — С нами около двух дюжин эоредов, — нахмурилась Соррун. — В Эдорасе их почти нет, не считая стражников. Если дело дойдёт до… до битвы… — То я сама заколю Гриму, — мрачно пообещала Эовин. — И уеду в Гондор вместе с Боромиром в самовольное изгнание, если дядя будет невыносим. А Теодред, когда унаследует трон, меня простит. Соррун даже испугалась чужой решительности. И всё-таки, она понимала. Если бы дело касалось её свободы, то… возможно, она говорила бы что-то похожее. — Бывало, я мечтала о его смерти, — тихо призналась Эовин. — До того, как мы с тобой встретились. Так хотелось отравить его… той же белладонной… Соррун невольно вздрогнула. — Но потом, — продолжила принцесса. — Я вспоминала о его матери. Грима при нашем дворе долго… и он не всегда был плохим. За все годы жизни в Эдорасе, мать посетила его лишь один раз. Вся в чёрном, как и сам Грима, бледная, некрасивая, недовольная, с вечно поджатыми губами… одним словом, гондорская купчиха. Она ведь, по существу, и есть таковая. Говорят, род у неё раньше был благородным, пока опустевшие сумы не вынудили семью заняться торговлей. Отец Гримы был статным эоредом. Говорят, брак был договорной. Неважно, впрочем. Эта… ведьма смотрела на нас с таким презрением, даже на своего сына… что жалко его становилось. Грима другим тогда был. Он хотел служить народу. Но потом начал выезжать куда-то подолгу… затем и дядя поплохел, — Эовин тяжело вздохнула. — И всё же, не хотелось бы мне видеть, как мать хоронит своего сына. И тем не менее, — она отвела взгляд, — порой я думаю о той сушёной белладонне. И сомневаюсь. — Не стоит, — Соррун прервалась на полуслове, чтобы прочистить горло, — не стоит брать грех на душу. Если только… бежать некуда. Эовин понуро кивнула. — Мне так совестно бывает, — тихо произнесла принцесса. — За подобные мысли. И за то, что не убила. Всем было бы легче от его смерти. — Ты этого не знаешь, — резко посмотрела на неё Соррун, сжав поводья — В конце концов, если бы не он, мы бы с тобой не встретились. И не посетили бы Лориэн. Не подружились бы с эльфами… И ты бы не встретила Боромира. — Получается, пощадив его, я не перечеркнула возможность своего счастья, — влажно усмехнулась Эовин. — Какая ирония, не так ли? Годы он хотел меня его лишить. Но если бы не Грима, всё было бы по-другому. — Зло тоже является ориентиром, — тихо заметила Соррун. — Глядя на него, становится ясно, в какую сторону от него бежать и к кому… каких людей искать, чтобы впустить в свою жизнь… И кем не хочешь становиться ты сама. — Тоже верно, — кивнула Эовин. И вдруг спросила, — у тебя были подобные люди в жизни? — Да, — не думая, ответила Соррун. — Были, — и не стала о них рассказывать.***
Эдорас, сияющий на холме, как и прежде, выглядел призраком. Процессия ворвалась в него стуком копыт и пылью, порывом ветра, разрезая шумом и жизнью затхлость склепа. Все эореды остановились перед Медусельдом; и когда спешились благородные мужчины, когда грациозно слетели со своих сёдел эльфы, когда Соррун и Эовин опустили подолы юбок на землю, когда ошарашенные стражники распахнули перед ними двери, стало ясно, что первый глоток воздуха добрался до столицы чуть раньше. Белый старец, скинувший с себя серую мантию, стоял над ожившим королём. — Твоя рука быстрее нальётся былой силой, — проговорил голос, — если возьмётся за свой меч. Эовин крепко схватилась за Соррун. — Я сплю, — тихо пролепетала принцесса. — Это, должно быть, сон. Теодред, схвативший Соррун за другую руку, стоял, будто окаменевший. — Я тоже сплю, — пробормотал растерянно, восхищённо. — Мы все спим, — громко прошептал Боромир, успевший взять за руку Эовин. — Это же Гендальф! Он ведь пал! В Мории! Увлёк с собой балрога! — В Лориэне пели поминальные песни, — задумчиво протянул Мормерильбен. Соррун взглянула на них с Лоссенаром. Эльфы тоже таращились, положив друг другу руки на плечи. — Воля валар, — еле выдавила из себя Соррун. — Или мы умерли, — философски заметил Боромир. — Все? У эльфов и людей разная участь касательно смерти, — растерянно пробормотал Лоссенар. — Нам могли сделать исключение из-за дружбы, — предположил Теодред. — Неплохо, — задумчиво кивнул Мормерильбен. — Это значит, что по ту сторону… есть табак. Действительно, у него в свободной руке дымилась трубка. — Мы даже жениться не успели, — огорчённо заметил принц. — Теодред, я даже не успел официально провозгласить намерения! — не без отчаяния воскликнул Боромир. — Какой стыд! Если мы умерли, необходимо… необходимо исправить ситуацию немедленно! — и, обернувшись к Эовин, очень серьёзно заявил, — миледи, если вы готовы провести со мной вечность, я тоже готов. Необходимо найти ответственных за… за браки, и тогда ваша честь останется незапятнанной и будет узаконенной. — Леди Соррун, — не менее серьёзно обернулся к своей невесте Теодред. — Мы не умерли! — запротестовала она. — Смерть — вопрос деликатный, — изящно кашлянул Лоссенар. — Беспокоиться не о чем. Свидетелей для церемонии достаточно… К тому же, венчать можно и на синдарине. И тут на них обернулся Гендальф. Соответственно, и король, наконец, обратил внимание на столпотворение у дверей. — Теодред, — с облегчением проговорил Теоден. — Эовин… И его взгляд наконец сфокусировался. — Кто все остальные?***
Теодред своей страстностью характера, сдерживаемой холодным спокойствием, будто уздой или стойлом, пошёл в отца, как выяснилось; вот только Теоден был значительно опытнее своего сына, поэтому мысли, бродившие во взгляде короля, оставались загадкой. Грима не ожидал, что его спустят с лестницы. Соррун, Боромир и эльфы тоже не знали, чего ожидать, но, поскольку дети рода Эорла это предвидели, Эовин крепко вцепилась в локоть своего жениха, и Теодред свою невесту никуда не отпустил, и обе пары встали перед Лоссенаром и Мормерильбеном будто насмерть. От неловкости спас Гендальф, разом доказав свою мудрость и наблюдательность — он немедленно провозгласил козни Сарумана и отвлёк внимание короля от ситуации непредвиденной к положению дел более насущному. Арагорн, Гимли и Леголас, на которых во время, так сказать, сцены, никто внимания не обратил, сразу принялись аргументировать мысли Гендальфа, показав невероятное понимание и товарищеский дух — и про столпотворение у дверей забыли. До поры, до времени, по крайней мере. Соррун и Эовин не преминули, как только, так сразу, ретироваться на кухню, пока короля вводили в положение дел. — Лучше нам побыть в стороне, пока дяде рассказывают про урук-хаев, — нервно заметила Эовин. — Он всегда был против того, чтобы я владела мечом… — Можно свалить всю вину на Гриму, — предположила Соррун, бледная от похожих мыслей. — Мы так и сделаем, и Теодред прикроет нам спину, разумеется, — пробормотала Эовин, судорожно проверяя кладовку. — Дядя всегда спокоен. Очень спокоен. Но помолвка… — Помолвки, — согласилась Соррун, кинувшись на помощь в исследовании кухни. — Лучше бы ему предварительно поесть и выпить, — закивала принцесса. — Копчёного мяса достаточно… Можно испечь несколько пирогов… — Надо будет переодеться, — вздохнула Соррун. — Мормерильбен сказал, что эльфийские платья так просто не пачкаются. Муку же стряхнуть не сложно. Проверь, будь любезна, имеется ли пиво? Соррун проверила. — Да, несколько бочек. — Прикатишь? — принцесса посмотрела на неё очень круглыми глазами. — Без закусок я никуда не пойду! — с ноткой паники воскликнула Соррун. — Так они быстрее войдут в благосклонное настроение! — И хмель развяжет всем языки! Нет-нет-нет! Так никуда не годится! Если есть сыр и готовый хлеб… О, прекрасно, — у Соррун от облегчения чуть ноги не подкосились. — Прекрасно… План, — она оперлась о стену. — У меня есть план. Сейчас… ты замешиваешь тесто для пирогов, а я подготавливаю закуски. Потом, пока оно отдыхает, мы незаметно приносим угощения. Затем немедленно возвращаемся назад, поскольку тесто, к тому моменту, успеет «подышать»… — Делаем начинку, — с готовностью кивнула Эовин, — и печём обед. Дядя не пойдёт нас сюда искать, поскольку будет очень занят. Прекрасный план. Так они и поступили, сознательно никуда не спеша. Когда настал момент, девушки не менее неторопливо и сравнительно незаметно начали выносить и угощения, и пиво. Беспокоиться, как выяснилось, было пока не о чем. В посветлевшем тронном зале расставили столы и на большей части их расстелили карты; многие мужчины курили, и почти все были заняты очень важными беседами. — Мы уведём всех в Хельмову падь, — довольно громко провозгласил король, когда Эовин и Соррун прикатили последнюю бочку. — Люду Эдораса будет безопасно за стенами неприступной крепости! Благородные девы замешкались и, не сговариваясь, отошли к стене. — Как они быстро перешли к планированию действий, — шепнула принцесса на ухо подруге. — Король ведь много лет сидел во власти Сарумана, — тихо ответила Соррун. — Возможно, он решил широкими шагами наверстать упущенное. — Мужчины, — покачала головой принцесса, чуть улыбнувшись. — Их стремительность… Соррун заметила одну из карт на ближайшем к ним столе. Любопытство взяло верх, и она осторожно приблизилась к аккуратному, красивому рисунку. Эовин последовала её примеру. — Не понимаю, — нахмурившись, шепнула она принцессе, задумчиво опустив палец на карту, — если мы уведём люд Эдораса в Хельмову падь, мы ведь подставим под удар караван, поскольку Саруман наверняка пошлёт своих урук-хаев. Соррун видела карту Средиземья очень давно, если не в книгах, то в фильмах. Разумеется, в том числе поэтому у неё и были проблемы с географией. Она никак не ожидала того, что Хельмова падь располагалась пугающе близко от Изенгарда. Впрочем, по крайней мере, прояснялся известный комментарий короля из фильма: «где был Гондор, когда Вестфолд пал?». Фактически, Хельмова падь и являлась региональной столицей западных территорий Рохана. — Я тоже не понимаю, — шепнула ей Эовин, нахмурившись. — Более того, если Саруман может создавать своих… своих тварей бесконечно, мы не переждём осаду, поскольку умрём от голода. И первыми повалятся, как раз, женщины и дети, поскольку кормить будут, в основном, воинов. Они успели подслушать про создание урук-хаев, пока разносили еду. Удобно порой быть женщиной — можно найти тысячу предлогов, чтобы «развесить уши». — Не лучше ли тогда увести их в Альдбург? — взглянула Соррун на подругу искоса. — Ведь если битва закончится крахом, несдобровать никому. — Хм-м, — протянула принцесса, погладив пальцем отметку города. — Разумно. Да, думаю, это было бы разумно. Но тогда кому-то придётся сопроводить их… В худшем случае… Да, если мы с тобой уведём люд Эдораса в Альдбург, и Хельмова падь не выдержит неизбежной осады… Мы сможем увести народ от беды. — Разделимся, — предложила Соррун. — Я пойду на север, соберу верхнюю часть Истфолда и Истэмнет… В Рохане укрыться будет негде, одна равнина, придётся бежать. — А дальше куда? На север? — вскинула брови Эовин. — Лориэнские эльфы позволят нам пройти выше, — сложила руки на груди Соррун. — Далее пересечём Мглистые горы там, где дунландцев нет, и возьмём западнее. Уйдём от небезопасного востока настолько далеко, насколько возможно. — Лучше тогда будет осесть недалеко от Эред Луина, чтобы Саруману до нас было неудобно тянуться, — задумчиво кивнула Эовин. — В таком случае, поскольку я уведу Альдбург и оставшуюся часть Истфолда в Гондор, — она провела пальцем по карте, — мы пойдём до Дол Амрота. Мне, скорее всего, удастся выторговать нам корабли. Далее поднимемся на парусах до Серых Гаваней, спешимся, корабли или вернём, или продадим. Воссоединимся с тобой… Да, построим первое поселение здесь, — она обвела пальцем территорию между рекой Брэндивин и Харлиндоном, — здесь никого нет, даже поселений дунаданов, насколько мне известно. — Будем жить с тобой в одной хижине… — У нас обязательно будет камин, — подхватила Эовин. — И сад. И в нём обязательно будет расти что-нибудь ядовитое! — И овцы, нам будут нужны овцы, — закивала Соррун. — От них и молоко, и сыр, и шерсть… — Наладим торговлю, уж что-что, а руки у нас рабочие, — поддакнула Эовин. Её лицо помрачнело, — коней придётся разводить на продажу поначалу, но цен мы опускать не будем. Кони Рохана легендарны, и наследие предков мы сохраним. — И, между делом, будем оплакивать женихов, — вздохнула Соррун. — В три ручья, поливая слезами цветы, — согласилась принцесса. — Но не более трёх лет, потом надо будет заключить выгодные политические браки для защиты народа. — Мне тоже надо будет? — обречённо спросила Соррун. — Так-то я согласна. Стоит рожать, покуда плодоношение не подведёт. О, и девочек, как и мальчиков, почти с пелёнок будут обучать владению оружия. — Обязательно! — глаза Эовин загорелись. — Мы всем народом будем ратовать за нашу свободу! — она потрясла кулаком. — А по поводу свадьбы… не беспокойся. Тебе непременно предложат. И потом, будет нечестно, если пойду только я! — Согласна, согласна… А за кого? — Хм-м, — принцесса задумчиво потёрла подбородок. — Не за дунаданов севера, разумеется. Мы, на первых порах, не сможем им ничего предложить, кроме самой простой помощи по части провианта… на наших коней у них денег не хватит… оставшиеся эореды нам самим понадобятся… да и у дунаданов политической силой никакой нет, не отстоят они нас, пусть и лягут костьми за общих детей… нет, — она покачала головой, — при всём уважении к ним, не годится. Нам надо будет думать о благополучии нашего народа. Спина мужа должна быть крепкой и могучей. — Есть гномы, — искренне задумалась Соррун, вспомнив боевого Даина верхом на кабане из фильма, по книге отказавшего назгулу выдать информацию о Бильбо Бэггинсе в обмен на одно из семи колец. — Они принципиальны донельзя, верны, отважны и очень умны. То, что гномы ростом ниже нас, — Соррун задумчиво наклонила голову вбок, — с этим вполне можно жить, если они сами не против. — Да, — медленно и задумчиво кивнула Эовин, — гномы… подходят. Говорят, у них не так много женщин… мы с тобой, конечно, другой расы, но принцессы, пусть и бежавшие, это всё-таки песня, а не анекдот из таверны. Ко всему прочему, цвет волос у нас хороший. Найдём себе женихов. Дети будут, естественно, смешанного происхождения, но мы позаботимся о том, чтобы они Рохан не забыли… — И они, само собой разумеется, будут умными, талантливыми, отважными и боеспособными, — заметила Соррун. — Не придётся беспокоиться так сильно об их будущем. Они будут, ко всему прочему, уметь читать и писать. И мастерить руками! — Здорово ведь, — осознание невероятно удачной выгоды отразилось на лице Эовин. — Разумеется, они проживут дольше, чем мы, но ведь… и оставить их будет не страшно. — О-о, за ними точно гномы-родственники, как минимум, проследят. — И, соответственно, наш народ в беде не оставят, — решительно кивнула принцесса. — Да-а, — многозначительно протянула Соррун. И добавила, — знаешь, а ведь действительно есть вероятность того, что гномьи женихи достойными будут. Мы ведь с тобой, можно сказать, воительницы. — Не можно, а нужно, — возразила Эовин. — Кстати, раз уж мы поедем в Альдбург вместе с людом Эдораса, надо будет нам щиты в оружейной подобрать. Пойдёшь со мной? — Пойду, разумеется. Мне бы ещё топор запасной… — И надо бы задуматься о кольчуге. — На твоё усмотрение, — развела руками Соррун. И вдруг подумала вслух, — постой, а как же тесто? — Да что ему будет, — презрительно отмахнулась принцесса. И посерьёзнела, — народу Рохана предстоит если не война, то хотя бы одна значительная битва. Шансы на победу туманны, предсказать ничего нельзя… Лучше позаботиться о будущем народа, — её глаза доблестно блеснули. — Я уверена в тебе, Соррун, а ты уверена во мне. Мы уже бились с тобой против тварей мрака. Если на то воля валар, будем биться ещё. Я знаю, что в худшем случае мы погибнем, прикрывая друг другу спины. Но этого не случится, поскольку женщины терпеливы и умеют выживать. — Мы никогда не склонимся перед недостойными, — очень серьёзно согласилась Соррун, совсем забыв о том, что история победы над мраком уже была написана. В её мыслях они с Эовин уже уводили народ Рохана строить новое королевство, мысленно лелея разбитые сердца, но сияя надеждой. — И ты всегда можешь рассчитывать на мой топор. — Да, — решительно кивнула Эовин. — Да, — глаза Соррун и сами сияли силой. И они, пожав друг другу руки, крепко обнялись. — Ну, — шмыгнула носом принцесса, — мы с тобой всё переживём. Не пропадём. И народу с нами будет куда безопаснее, чем в крепости. — Сделаем всё необходимое, — поклялась ей Соррун, чувствуя в себе решительность. И спросила на всякий случай, — плакать будем заранее? — О, не-ет, на этот раз потом, — ласково погладила её по спине Эовин. — У нас будет целых три года, чтобы наплакаться. Сначала хижину построим, с камином, цветы посадим… А потом, — она вздохнула, — плакать, — и добавила, подумав, — если гномьи женихи объявятся раньше, может быть… два года, если ты не против. В конце концов, железо надо ковать, пока горячо. — Договорились, — чуть крепче сжала её Соррун и отстранилась. Они переплели локти и, собравшись уходить, обернулись. И заметили, что все собравшиеся в зале мужчины смотрели на них молча, замерев, с самыми разными лицами. — Мы в оружейную, — любезно произнесла Эовин. — Доброго дня, — заметила Соррун. И девушки вышли.