Весна на Острове птиц

Впрочем, бывали дни, когда к Чжуаньсюю словно возвращались силы. Тогда ему нравилось, спустившись в сад, сидеть в беседке у пруда, наблюдая за золотыми карпами и мандаринками, или отдыхать в Павильоне зеленых рос у бамбуковой рощи и слушать, как на перекатах поет ручей… Шаохао, расположившись рядом, наигрывал на сюне, а в цветущих зарослях задорно откликались птицы. Солнце стояло высоко, наполняя воздух золотистым теплом, лоскутья утренней прохлады таяли вместе с тенями. Шаохао кликнул слуг, и те поспешно принесли все необходимое для чая. Чжуаньсюй лег, пристроив голову на скамеечку-подлокотник, и наблюдал за тем, как Шаохао ставит на жаровню котел с водой, и, дожидаясь пока вода закипит, наигрывает на сюне. Вскоре вода начала подпевать легким ветром в соснах, и Шаохао, отложив сюнь, отлил черпаком немного воды в пиалу, насыпал в котел соль, добавил имбирь, затем перетертый чайный лист и, медленно помешивая чай широкими щипцами, понемногу доливал воду, не давая перегреваться… Шаохао налил Чжуаньсюю чай. Солнце заглянуло в беседку, и свет, попав в чашку, стал как зеленый нефрит. — В Небесном дворце никто не умеет заваривать чай так, как шуфу, — сказал Чжуаньсюй, отпив глоток. — Ничего особенного, чжицзы. Есть и более одаренные мастера… — Иногда мне кажется: покинув Остров птиц, я, преследуя нечто неуловимое, искал лишь этот вкус. — Ты же не чувствуешь вкусов, — с сомнением проговорил Шаохао. — Вкус твоего чая я чувствую, — улыбнулся Чжуаньсюй. — Ты ведь добавил в него капельку истинной ци. — Разве такое возможно! — покачав головой, с укором сказал Шаохао. — Но я чувствую, — подмигнул Чжуаньсюй. — Кроме чая, соли, имбиря, там есть еще кое-что неповторимое, то, что только ты можешь добавить, шуфу. И если говорить о земном счастье: у него именно такой вкус. — Кажется, только теперь я узнаю тебя, чжицзы: того Чжуаньсюя, который всю жизнь скрывался под несокрушимыми доспехами из небесного металла. — Несокрушимые доспехи разбила жизнь, старательно исполняющая мои желания. Наверное, нужно было желать чего-то другого. — Мог ли ты снять свои доспехи сам? — Что ты имеешь в виду? — переспросил Чжуаньсюй. — Снять доспехи, стать самим собой — таким, какой ты сейчас. Смог бы ты прийти к себе, идя другой дорогой? Кто может это знать? Искать, никогда не останавливаться, стремиться к совершенству — вот к чему призваны все разумные существа. И каждого Великий Владыка ведет именно тем путем, какой ему подходит. — Все так, мой многомудрый шуфу, — согласился Чжуаньсюй, кладя голову дяде на колени и, устраиваясь поудобнее добавил: — Ты намного мягче, чем деревянная скамеечка.