Приёмыш

Гарри не отказался от похода к психологу. Ему требовалась помощь, поскольку он один воспитывает довольно трудного ребёнка. В полных семьях есть возможность реализовать хотя бы стратегию кнута и пряника, но он не мог тянуть две роли одновременно. Особенно сейчас, когда между ними очень слабые отношения. Он мог лишь пытаться воззвать к разуму мальчика, имеющего свои взгляды. Психолог дал несколько рекомендаций о том, как стоит себя вести. Ребёнок из приюта — отдельная когорта, к которой общие тактики неприменимы, или применимы лишь частично. Так что психолог себя окупил. Как итог, нервозности стало меньше. Соответственно, и сигарет. Запах ведь и на нём оставался, портя природный, и на одежде. Опять же, какой пример он подавал ребёнку? Курящий отец-омега. Это ещё хуже, чем сквернословие. Хотя, что он вообще понимает? Что хуже, а что не хуже. У каждого свои расценки всего этого дерьма. Чётко можно было понимать только те вещи, которые наносят вред непосредственно тебе. Курение относилось к таким. Поэтому Гарри должен был бросить. Если станет меньше нервничать, завязать будет проще. Их конфликты перестали быть острыми, ворчание оставалось, без мелких бытовых ссор не обходилось, но с этим можно существовать и без сигарет. А когда Поттер начал практиковать медитацию, закрывшись в спальне, по вечерам, стало ещё проще. По крайней мере, ему так казалось. Он был согласен и на самовнушение, оно тоже полезно. Лучше делать хоть что-то, чем совсем ничего, иначе из ямы никогда не выбраться. Но всё же, из-за нервов спать омега стал более поверхностно. Потому обратил внимание на тяжёлые стоны из комнаты. Мальчику снились кошмары. Ещё в первую ночёвку Гарри обратил на это внимание, но списал на первую ночь в незнакомом месте. Плохие сны преследовали мальчика несколько дней, а потом затихли. Теперь начались снова. А значит, дело не в адаптации в новом доме, поскольку прошло время и они стали ближе, чем раньше. По-хорошему, стоило и Тому посетить психолога. Гарри точно не справится сам. А пока предстояло поговорить с мальчиком на эту тему. После завтрака шанс представился. У Тома не будет повода обвинить его в «порче аппетита». — Можно с тобой поговорить? Мармеладка так и не дошла до рта. Альфа нахмурился, понимая, что предстоит что-то серьёзное, и всё-таки закинул вкусняшку в рот. — Что на этот раз? — Сразу скажу, что я не следил за тобой и не заходил в твою комнату, — первое, что решил сказать омега, понимая, что мальчик может подумать, и ему этого не хотелось. — Но я услышал, что тебе снятся кошмары. И это не первый раз. Мне казалось, что это уже прошло, но, похоже, нет. С этим нужно что-то делать. — И что ты сделаешь? — ещё сильнее нахмурился Том. Его задели за живое. — Сам я ничего не могу здесь сделать. Нужен специалист, который скажет, как для тебя лучше. Просто надавать тебе кучу таблеток — не выход, на мой непрофессиональный взгляд. Если это и решит проблему, то только на время. А решить её нужно так, чтобы она не возникла снова. Предложение требовалось хорошенько обдумать. Поэтому Том замолчал. На лице отображался весь его мыслительный процесс, за которым Гарри с интересом и небольшим волнением наблюдал. Мимика у его сына вообще была очень богатой. И омеге хотелось бы видеть больше позитивных сторон. В идеале, только их видеть и хотелось бы. В какой-то момент, Том забрал всю вазочку с мармеладками и положил её себе на живот, принимая полулежачую позу на угловом диванчике. Он не замечал, как уплетал одну за другой. Хорошо бы лакомство забрать, потому что «много сладкого — равно больные зубы», но сегодня, так и быть, Гарри делал исключение. Наконец, Том готов был дать ответ. Он посмотрел на Гарри осознанным взглядом: — Пообещай, что после приёма ты не будешь пичкать меня успокоительными и стабилизаторами. — Обещаю. Согласие позволило облегчённо выдохнуть. Первая стадия, которая могла бы стать непреодолимой стеной, оказалась пройдена. Прогресс! Как Гарри уже говорил, он не хотел сводить всё к приёму таблеток. Да, они могут быть полезны, но если первой рекомендацией станет именно «курс приёма какой-то херни», он точно откажется работать с этим специалистом. Дать гору химии — на то ума не надо, и уж тем более нет смысла тратить деньги на спеца, который даст такую рекомендацию. — Только и ты тоже говори с ним, чтобы он мог тебе помочь, не вытягивая слова клещами, ладно? И у него наверняка больше опыта в том, о чём можно говорить, а о чём нельзя. Не то, что у меня. — Я сильно сомневаюсь во всех мозгоправах, — покривил лицом Том. — Ты можешь потратить кучу денег, а толку не будет никакого. — От таблеток бы точно был, и это даже дешевле, — отчасти Гарри с ним согласился. Найти спеца — та ещё задачка, а его услуги точно не дёшевы. — Но ты против, а я знаю, что их действие не длится долго. Однако, что-то всё-таки нужно делать, согласен? — Я уже привык. Столько боли и смирения во взгляде не должно быть у десятилетнего ребёнка. Каждый раз, когда Гарри был свидетелем показанных застарелых ран, ему становилось не по себе. А позже просыпалось желание поехать в приют и со всеми разобраться. Начиная с мисс_ебаной_Коул. — Но тебе, видно, это доставляет сильный дискомфорт. — Потому что я забочусь о тебе, — в голос против воли просочилась горечь. Омега понимал, что мальчик расценивает это не как заботу о нём, а как эгоистичное желание самого Гарри убрать неудобство. Потому что привык к полному отсутствию тепла в свою сторону. Мужчина ощущал почти болезненное желание обнять настрадавшегося мальчика, но до телесных контактов ещё не дошло. Он не хотел спугнуть. — Может, ты и привык к кошмарам, но они от этого не стали нормой. И не должны ею стать. Теперь ты со мной, и у меня всегда будет на тебя время. Больше не нужно переносить всё в одиночку. Его слова затронули что-то в душе мальчика. Тот спешно поставил блюдце на стол и почти сбежал из кухни. Топот ног не смог заглушить всхлип, раздавшийся перед тем, как хлопнула дверь. Гарри тоже оставил свой чай и тихо последовал к комнате сына. При необходимости он мог зайти внутрь, ведь замка на двери не было, но застыл в нерешительности у косяка. Не знал попросту, как будет лучше — войти, не оставляя ребёнка наедине с чувствами, которые сильнее его, или же дать возможность выплакаться без лишних свидетелей? За дверью раздавались шаги и тихо щелкала мышка. Но всё это не заглушало швырканье носа. Зато заглушила музыка. Том нарочно включил её погромче, чтобы можно было дать волю слезам и не показать позорной слабости. Лишний повод не входить внутрь, чтобы не смущать мальчика. Пусть проплачется, подумал мужчина, и отлип от косяка. Появилось дело. Пока Том боролся с чувствами, Гарри решил связаться со своим психологом, чтобы она посоветовала детского специалиста. Список пришёл ему по смс именно в тот момент, когда музыка стихла. Будто знак. Как и повелось в их доме, он постучал, прежде чем войти. Том свернулся калачиком на постели и закутался с головой в пушистый плед, недавно купленный по чистой случайности. Гарри увидел однажды, как долго мальчик щупал пушистую ткань, не в силах оторваться. В тот день он вёл себя очень тихо, заняв руки тисканьем приятного материала. — Ты как? Гарри понимал, что вопрос риторический. Но всё же хотел получить на него честный ответ. Чтобы понимать, что всё правильно. — Что ещё? — тихо пробурчал альфа, не показывая лица. — Ничего. Просто хочу знать, всё ли в порядке. — В порядке. — Хорошо. Разумеется, иного мальчик бы не сказал, слишком занятый запрятыванием своих чувств глубоко и подальше. Но Гарри не допытывался, и так прекрасно всё видя. Достаточно того, что он проявляет участие. — Мне прислали список специалистов, и я сегодня запишу тебя на приём, кто сможет. Так что мы займёмся твоей проблемой. — Окей. — Мы все наладим, Том. Для этого надо будет поработать, но мы всё наладим, слышишь? — Гарри понимал, что совершить действие напрямую чревато последствием, поэтому оставил мальчику путь к отступлению, приглашая, а не делая самовольно. — Иди обниму. Немного шевелясь под одеялом, наверняка было душно и он искал небольшую щёлочку, чтобы нормально дышать, Том вдруг замер. А потом высунул голову. На лице были явные признаки недавних слёз. А из-за пледа волосы приведены в беспорядок. Милый, заплаканный воробушек. Прямо чесались руки обнять. Но разрешения Гарри пока не получил. — Хочешь? — снова предложил мужчина, на случай если Том думал, что ослышался. — Зачем? — с недоверием смотрел альфа. Вопрос застал врасплох, от чего Гарри опустил руки. Он даже не знал, что ответить. Закралось сомнение в том, что Том вообще не знает, что это такое. Такое вообще бывает? — Тебя… когда-нибудь обнимали? — Нет, — сильнее сжал плед в руках. — Только за плечи придерживали. — Что, прости?! Полученный ответ поверг Гарри в неподдельный шок. Да это же… Просто незаконно! — Иди сюда! Всё случилось почти бесконтрольно. Он ухватил мальчика, вместе с пледом, усаживая себе на колени и бережно обхватывая руками. С какими зверями он жил? А куда смотрели другие опекуны?! Неужели не понимали, что любому человеку, не говоря уже о ребёнке, нужны объятья! Это самый верный способ передать любовь. Мальчик просто одеревенел. Возможно, он вообще не знал, как реагировать. Вдруг со стороны это выглядит, как ловушка? Теперь и Гарри не знал, как реагировать, понимая лишь то, что не желает отпускать маленького альфу. Если скажет — отпустит. Но сам этого не сделает. Вскоре Том начал шевелиться снова. Начал понимать, что происходит. До этого цепляясь только за плед, он потянулся к Гарри, осторожно касаясь его руки. Пусть. Раз ему это нужно, чтобы убедиться, что обхват не причиняет вреда, или в чём-то ещё — пусть. Неважно. Может, он вообще не привык к прикосновениям. Во всяком случае, безболезненным. Теперь Гарри ни в чём не был уверен. Первая же осторожная проба обернулась сильным стискиванием. В маленьком альфе что-то надорвалось. С тихим всхлипом, он, крепко зажмурившись, быстро начал выбираться из пледа, чтобы после почти навалиться на Гарри, стискивая его до боли. Терпимо. Главное, что мальчик потихоньку выбирается из каменной скорлупы своей злости на мир, холода и отчуждения. Он прятался в ней, чтобы защитить нежное несозревшее Я, но теперь в том нет нужды. — Всё хорошо, Том. Всё хорошо. Ребёнок стискивал его за шею, половиной лица упираясь в свои руки, которые и заглушали тихие завывания. Он уже не просто плакал, он выпускал всю боль, обиду и злость, что скапливалась внутри долгие годы. Разрушая медленно и неотвратимо. Расползаясь по душе чёрной паутиной. Заражая податливые и беззащитные ткани сердца. Том не позволял никому видеть своих слёз, чтобы никто не воспользовался его слабостью. Это стало его способом выживания. Но теперь. Руки Гарри, его присутствие и тепло, оберегали: от чужих насмешек, от желания зарыть все чувства поглубже, и забыть, что они вообще есть, от угрозы рассыпаться под дрожью собственных удушливых рыданий. Омега гладил его по спине, безмолвно уверяя, что плакать не зазорно. Давать чувствам выход — нормально.