— Видно, сама Судьба сводит нас вместе!
— Тебе не нужна помощь?— Не беда, я могу починить.
— Подвезти тебя с сыном? — А не съездить бы тебе на хуй? — хотел как-то сказать Том. Но промолчал. Не хотел выставлять Гарри родителем, не сумевшим воспитать сына приличным человеком. В одиночку прослыть грубияном он бы не постеснялся. Ситуация требовала этого, звеня в голове пожарной тревогой! Откуда пришла такая ненависть, Том до сих пор затруднялся ответить. Наиболее очевидным казалась бы обычная детская ревность, но он чувствовал, что это не та причина. Неясный, подозрительный Хуй не просто пытался втереться в доверие, он будто имел планы на что-то большее. И, как назло, из-за учёбы Том не мог доподлинно знать было ли у них уже… что-то. Называть вещь своим именем альфа не мог даже в мыслях. Чувствовал, что взорвётся. Хотя в школе не раз, и не два затрагивалась тема половой жизни. Период такой пошёл. Тринадцать лет стукнуло. Он менялся, формировался, раздражался, задыхался и ебался головой об стену каждый раз из-за своих неадекватных действий или брошенного грубого слова. А потом его сжирал стыд перед папой. А позже он подарил крайне полезный, и в то же время упрекающий, подарок — боксёрский манекен. — В школе дерись только для самообороны, а для души — отрывайся на нём сколько влезет, — сказал омега в тот день и сдёрнул пакет с манекена. Отрывался. Ещё как. Ни один день не обходился без чесотки кулаков. С такими тренировками, да ещё уплетая вкусные мясные блюда, он неплохо начал набирать мышечную массу. Оно и к лучшему. Отпугивать всяких гондонов с ударившей в голову спермой. Так однажды воображение нарисовало яркую картину: он дома, а папа, не зная этого, привёл Паразита. Незаметно Том проскользнул под кровать. С ножом в руках. И когда папа ушёл в душ, Том аккуратненько вылез и всадил нож недоделанному хахалю под рёбра. Чтоб не распускал больше руки. Никогда. Жаль, нельзя воплотить. Вот и приходилось отрываться на манекене, вскоре ставшем жертвой ударов ещё и ногами. К дополнительным кружкам в этом году добавили «основы кикбоксинга», так что манекен пришёлся очень кстати. Так что, если кто-то удумает что-то сказать про него, или, упаси Господь, про отца — в рыло получат со ста двадцати процентной гарантией.***
Открывая дверь своими ключами, не надеясь застать дома папу, Том замер у порога, услышав смех двух людей. Уже предчувствуя, кто был у них на кухне, ебаный тембр голоса, к огромному сожалению, был узнаваем, Том разулся, стянул куртку с рюкзаком и зашёл на кухню. Сидел. Мудак-Нотт. Скалился перед его папой, показывая идеальную работу стоматолога. Будто хвастался тем, что может себе позволить всё купить. У парня чесались кулаки подкинуть ещё работы зубному врачу. Тот ведь не будет против заполучить побольше деньжат, верно? — Кажется… — смех Гарри прервался. — Том, ты? — Я, — грубо отозвался, смотря исключительно на хахаля, который в ответ смотрел на него с весельем. — Что он тут забыл? — Подвозил твоего папу с горой покупок. Он хотел побаловать нас двоих чем-то вкусным, — сперва ответил, а после поздоровался. — И тебе привет, Том. Нас двоих. Руки сжались в кулаки. Младшего альфу бесило, с какой наглой ухмылкой мужчина всё это говорил. В открытую! Если сегодня Том услышит предложение встречаться — фантазии о ноже воплотятся в жизнь. Начисто игнорируя приветствие, мальчик обратился к папе: — Ты же говорил, что сегодня заберёшь машину? — Я ходил. И у этих ротозеев недоразумение, — омега обозначил пальцами кавычки. — Шины кончились. Послезавтра только привезут новые. Хорошо, что Тео согласился меня подвезти за покупками. — Я был только рад. Твои советы по продуктам помогли неплохо сэкономить. «Помогли неплохо сэкономить», — мысленно повторил фразу мужчины, нарочно коверкая голос. А в реальности только лицо скривил. За кой хуй богатенькому дяде экономить? Это шутка такая?! Ну, ничего. Он максимально испортит здешнюю приятную обстановку. Подойдя к папе, Том поцеловал его в приветствии в щеку. — Я голодный. Накормишь меня? — Конечно, сынок. Доешь лазанью. А на ужин будут рулетики из индейки, с сыром и помидорами, из духовки, — любяще улыбаясь, Гарри ласково потрепал мальчика за щёчку. — От одного описания слюнки текут, — с мечтательной рожей облизнулся Нотт. — Кстати, а почему не на сковороде? Это же проще, нет? — На сковороде будет жирно, а Том не любит. За фигурой следит. Не то, что его папа раздолбай, — засмеялся Гарри, закладывая хлеб в тостер. — А мне нравятся твои формы, — выдал комплимент Нотт. — Спасибо, — улыбнулся Гарри, берясь за чайник, чтобы подлить гостю кофе. Невозможно слушать. Мало того, что папа его подкалывал, упоминая фигуру, так ещё паразит-зубоскал не упустил возможность похвалить красивые формы омеги. На которую у него нет никакого права! Том тихо зарычал, резко отстраняясь, и ушёл в комнату, переодеваться. Однако первое, что он сделал — как можно крепче двинул в побитое лицо манекена, представляя на его месте челюсть альфы, мнящего себя самцом. Урод чёртов! Одного удара оказалось мало. Едва скинув с себя одежду, Том обрушил град ударов на многострадального болванчика, и представления альфы действительно помогали. Выпустив пар, Том чувствовал себя получше. На скорую руку переодевшись, а затем помыв руки, он вернулся на кухню. То, что он увидел, заставило утихшую злость вспыхнуть повторно. Как палку, облитую бензином. Нотт буквально повторял недавнюю позу Тома! Только приобнимал за талию и что-то тихо шептал на ухо папе. А тот… улыбался. Красиво, нежно улыбался от слов кретина. Ещё и рука мяла бок! И всё это бесстыдство прямо у них дома! На кухне! Где рядом куча ножей и вилок, которые должны оказаться во всех мягких местах урода, трогающего не своё. Том должен был привлечь внимание. Громко кашлянуть. Стукнуть что-нибудь. Ногой топнуть! Но он стоял, будто парализованный. Состояние статуи только усилилось в тот миг, когда Нотт поцеловал папу. Тот ведь не сопротивлялся, наоборот, повернулся к нему лицом, словно этого и ждал. Нотт целовал трепетно и нежно. Отвратительно. Мерзко. Сердце в груди больно сжалось. Губы задрожали. Всё тело начало трясти. Том не хотел это видеть. Не хотел делить папу ни с кем. Это его папа. Его омега. ЕГО! Но оно продолжалось. Омерзительное действо продолжалось. Урод всё целовал его папу, собственнически прижимая к себе. Омега не обнимал мужчину, и Том мог бы утешить себя этим, если бы не понимал, что всё дело в грязных от готовки руках. Иначе бы они точно обнялись. И Том бы рухнул прямо там. Раньше были только предположения, а теперь он уверен, дело доходило дальше поцелуев. И папа точно с ним… с ним… Альфа снова стал чувствовать своё тело. Как только поднял руку, с силой приземлил её на столешницу. Парочка встрепенулась. Но проклятый Нотт не выпускал его папу из своих кривых клешней, по какому-то недоразумению называющихся объятиями. — Сынок. Я разогрел тебе лазанью и сделал тосты, сейчас достану. Спустя секунду ублюдок-Нотт сделал немыслимое: он не только не разжал руки, но и имел наглость сказать, с глумливой улыбкой: — Мальчик большой, и справится с этим сам, верно? — Убери руки, — не смог больше держать в себе злость, которая выливалась в слова, — пока они ещё растут из правильного места. Нотт не только не убрал, но ещё удивлённо поднял брови вверх, будто не веря ушам. Папа тоже растерялся, но секундой позже смущённо закусил губы и попытался вывернуться из чужих рук. — Убери, — повторил Том ещё раз, совсем уже не видя границ, и стал надвигаться на парочку. — Сынок, тише, давай за стол. Ты руки помыл? — Гарри перевёл стрелки на себя, сумев выбраться из рук, и подошёл к микроволновке, откуда достал тарелку. Вкусный запах застопорил гнев в росте. — Люблю тебя. Садись, кушай, — давя на плечи, Гарри усадил мальчика за стол. И тот послушался. До него долетели обрывки фраз, суть которых была в одном — успокоить возможный взрыв. Том был вспыльчивым, а в связи с последними событиями и гормонами — вспыльчив вдвойне. Внимание вскоре было уделено еде. Мальчик ел молча, периодически злобно поглядывая на Нотта, который вернулся на свое место за столом и медленно попивал кофе. Гарри при этом старался хранить молчание. Хотя бы пока Том не наполнит желудок. Обратиться сейчас к сыну, значило мешать ему есть и спровоцировать выброс грубости. А обратиться к Теодору — спровоцировать тот же выброс у Тома, но уже злости. Он не слепой. Видел, как сын негативно относится к Теодору. И всё равно позволил случиться недавней сцене. Как бы волнительно и сладко ни было в руках мужчины, от его низкого, сексуального голоса, обезоруживающей улыбки, жаркого взгляда — нельзя. В присутствии ребёнка никак. После ухода гостя, между ними наверняка состоится неприятный разговор о Нотте под эпиграфом «Брось его, он мне не нравится». Слова будут разные, но суть одна. А Гарри не хотел бросать. Любя сына, он нуждался и во внимании альф, чтобы вновь вспомнить о том, что это такое. Да и просто в сексе. Уж для здоровья точно. Поэтому стоило подобрать слова уже сейчас. — Кому чего налить? — Нет, — буркнул Том. Тарелка была почти пуста, он доедал остатки. Нотт покачал головой, с улыбкой посмотрев на Гарри. — Третью чашку я уже не осилю. Да и пойду, наверное. Засиделся я в гостях. — Давно пора, — опять не постеснялся в выражениях Том, открыто демонстрируя свою неприязнь. — Я провожу, Тео, — сказал Гарри, выходя из кухни, мимоходом погладив сына по голове. Том не слышал, о чём они говорили. Что они могли делать, пока стены скрывают их от его глаз? Да всё что угодно. Легче стало, когда послышался звук закрываемой двери. Но раздался этот звук, по меркам Тома, со слишком долгим ожиданием. — Я тут. Наливая себе кофе и закладывая хлеб в тостер на свой сэндвич, Гарри поинтересовался: — Как дела в школе? — Нормально. — Ну и славно. А тренер с кружка кикбоксинга тебя очень хвалит. Если он предложит тебе серьёзнее тренироваться для соревнований, пойдёшь? — Да, пойду. «В будущем с ноги буду выносить всех, кто к тебе подойдёт», — мысленно уже добавил, отставляя от себя пустую тарелку. Всё. Он наелся. — Здорово, — покивал Гарри. — Тогда дай тренеру ответ, он будет рад. — Может, хватит уже? — не выдержал Том, поднимая голову. И посмотрел отцу прямо в глаза. — Давай, говори как есть. После того, что я тут увидел, ты не считаешь, что разговаривать о школе немного вообще не то? — Во-первых, мне действительно интересны твои дела в школе. Из тех, что не отражены в электронном дневнике. Во-вторых, я хотел отложить разговор о Тео, пока не спрошу у тебя дела. А теперь задам вопрос по существу: чем Тео тебе так не угодил? — Он озабоченный, мерзкий, наглый, грязный ублюдок. — Батюшки! — Гарри искренне поразился набору оскорблений в адрес альфы. — Откуда столько злобы? Почему ты так считаешь? — Действительно, — съязвил Том с недоброй улыбкой, — с чего бы мне злиться? Ха, дай подумать? Может, потому что он тебя домогался прямо передо мной?! Совал свой язык тебе в рот! А потом ещё подкалывал меня с мерзкой улыбочкой! Знаешь, что я хотел сделать? Подойди к вам, схватить его за затылок и хорошенько. Уебать. Об стол. С каждым словом глаза Гарри округлялись и расширялись всё больше. Первые несколько секунд он не мог найти слова. Он и не догадывался об истинных масштабах злости сына. — Не дай небеса тебе познать, что такое домогательство. То, что ты видел — всего лишь невинные поцелуи. — Невинные поцелуи? — в шоке переспросил Том, потеряв дар речи на несколько секунд. — Невинные?! Да он… да ты… — и снова слова потерялись. Альфа фонтанировал эмоциями и чуть не снёс кружку, из которой пил паразит-Нотт. — Знаешь что?! Я не желаю видеть этого! И знать, что ты ещё с ним делаешь! Это мерзко! Я его ненавижу! Так сильно, что готов наброситься с кулаками и добавить его стоматологу лишнюю работу! А ты приводишь его в наш дом! Зачем? — К примеру, потому что мне нужен секс для здоровья, — напрямую сказал Гарри. Зачем видятся альфа и омега Тому уже было объяснено, омега не видел смысла ходить вокруг да около. Если хотел, чтобы сын всё понял, самое простое — сказать как есть. Том замолк, недовольно поджимая губы. Весь его запал испарился. Он уткнулся взглядом в грязную тарелку. Тихая злость сидела внутри. А с ней и чувство бессилия. Что он мог сказать на это откровение? Ничего. Если дело касалось здоровья — он не смел что-то вякать против. И всё же! — Тогда делай это у него дома. Не води его сюда. Клянусь, в следующий раз я его ударю, — и это последнее, что сказал Том, прежде чем подняться из-за стола. Он больше не хотел находиться на кухне. Продолжать этот разговор. Ему нужно побыть одному. — Стой, — мягко велел Гарри, и Том не мог ослушаться. — Что? — Сядь обратно. Это уже было сказано не так мягко. И опять же, Том не смел перечить. Послушно сел обратно. Только взгляд не поднимал. — Ты боишься, что с его появлением я стану меньше уделять тебе внимания? Том чувствовал на себе внимательный взгляд. Но сам так и не решился поднять глаза. Его терзали все самые противные, негативные чувства. Это и злость, и бессилие, и ревность, и обида. Поэтому он и хотел поскорее уйти. Ему неприятен Нотт. Неприятно то, что папа без него не может. Неприятно за свои чувства! Потому что нормальный, не эгоистичный сын, порадуется, что у его родителя появился тот, кто делает его счастливее. Да. Том видел, что омега стал улыбаться чаще. Что, порой, словно в облаках летал. И часто запирался в комнате, болтая с Паразитом по два-три часа. Так что делать Тому? Просто принять это? — Я просто… — подходящих слов не находилось. Том выдохнул, осознавая свою никчёмность, и скрыл лицо в сложенных на столе руках. — Для тебя, он — конкурент за моё внимание, и тебе это не нравится. Я могу понять. И он тоже это понимает. А мог не понять, просто психануть и уйти. Особенно, раз я отец-одиночка, а он свободный альфа, — Гарри снова говорил с нажимом, который позже смягчил. — Мне с ним интересно, приятно, и что важно — он вполне неплохо к тебе относится, хотя видел твои взгляды с самого начала. Не буду загадывать, но может случиться так, что он позовёт меня под венец. И я бы не хотел отказываться. Но можно обойтись и просто сексом. Я не тороплюсь в брак, он у меня уже был. И закончился плачевно. — Что? — и без того чувствуя, как каждое слово вгоняет невидимые гвозди в невидимый гроб, где были похоронены все его светлые, тёплые чувства и эмоции, Тому стало ещё хуже от последней новости. — Ты был замужем? — Да, — грустно кивнул Гарри и подлил себе кипятка в кружку. История предстояла невесёлая. — Собственно, незадолго до того, как усыновил тебя. Оправиться от развода удалось не сразу. Сперва пил, потом весь утопился в работе. А потом коллега с работы подкинула мне идею, с которой я пришёл в приют. Мы с бывшим мужем развелись из-за того, что я не могу иметь детей. Том снова скрыл лицо в руках. Стало мерзко от себя. За свои эгоистичные желания. После всего, что он услышал — у него нет никакого права что-то требовать. Да и в голове пазл, наконец, сложился. Стало понятно желание завести ребёнка в приюте. Ведь сначала Том думал, что у отца были неудачные отношения и он разочаровался в альфах. А семью иметь хотелось. Но всё куда сложнее. И болезненнее. — Вот так, да. Твой папа физически немного неполноценный, — с губ Гарри сорвалась грустная усмешка прежде, чем он отхлебнул ещё кофе и взлохматил волосы Тома. — Но выход был найден. Теперь ты — мой сын. И если я соглашусь с кем-то на брак, то только если будущий супруг согласится либо на то, что ты останешься нашим единственным сыном, либо усыновим кого-то ещё. — Я понял, — выдохнул альфа и поднял измученный взгляд, — можно я уйду к себе? Пожалуйста. — Обними меня и можешь идти. Это уже традиция. Как приветственные поцелуи в щеку или макушку. Прощаясь, не важно на длинный или короткий промежуток времени, они обнимались. А сейчас, после тяжёлого разговора, объятья особенно необходимы. Том поднялся. Ноги с трудом его довели до папы, однако тёплые объятия придали сил. Несмотря на печальную тему разговора и поведение Тома до этого, объятия были пропитаны любовью, они усмиряли все чувства, что бились в груди. — Я тебя люблю. — Я тоже люблю тебя, мой мальчик.