Из пленницы в пленительницу (Авторская редакция)

       Затишье перед бурей… Тогда любой воин понимает и осознаёт приближение неприятеля и иже с ним наступление неминуемой кончины на поле брани во славу кровавой сечи. Именно в такие мгновения любой воин спешит насладиться сполна земными благами, — в особенности тишиною, — прежде, чем всё кончится…        Неизвестные враги постепенно брали русов в кольцо, обступая войско со всех сторон. И почему они застигли отряд именно в таком месте?! На болоте сражаться крайне тяжко, здесь каждый неосторожный шаг, любое незначительное движение могут привести к мучительной гибели. Однако жертвы так или иначе неизбежны…        Наконец таинственный враг показал себя.        Из туманной мглы на обоз выскочили среднего роста воины по сравнению с высокими славянами, облачённые в железные латы и вооружённые подсаадачными ножами в придачу к заострённым тесакам. Не ожидавшие столь внезапной напасти, русы испугались и кинулись врассыпную. В начавшейся заварушке Ратмир и его конь отделились от Всеславура и высоченного витязя со мной по разным сторонам.       Постепенно последний вошёл в раж и вынул боевой молот, которым стал со всей силищей дубасить супостатов. Я со смешанными чувствами ужаса и отвращения наблюдала за тем, как головы враждебных воителей лопаются под ударами молота русича, словно перезрелые арбузы, а мозги либо вытекают из ран на землю, либо разбрызгиваются кровавыми кусками во все направления. Пара капель крови даже попали на меня. — Не волнуйся, Фарида, мы ещё поборемся, — утешал меня Всеславур. — Вот увидишь, мы уделаем этих воинствующих печенегов проще пареной репы…        Несмотря на численное превосходство русичей, печенеги сражались весьма отважно и бешено. Во многом их боевому настрою способствовала сокрушительная мощь оружия из вражеского арсенала. Подсаадачными ножи творили страшные вещи, протыкая бронированные доспехи насквозь, рассекая кости и пронзая груди. Тесаками отсекались головы, руки, ноги, пальцы. Кинжалы потрошили и резали воинов, неизгладимо уродуя их. Кони давили печенегов, дробя кости и превращая их тела в сплошное кровяное месиво. Тонущие воины плевали кровяные сгустки, страдающе стеная. Болото постепенно краснело от пролитой на него человеческой крови.        Слова сие возымели воздействие, многие воспрянули духом и внемлили изречениям умирающих. Ещё больше топи тревожились, ещё больше болота окрашивались кровью, ещё больше тел засасывало в трясину… Но печенеги и не думали отступать. Их безудержной воинственной ярости не было конца и края. Они не хотели проигрывать русичам.        От внезапного резкого кульбита на поворотном вираже Фарида свалилась в воду с коня. Разум её опять стал мутным, и девушка постепенно теряла ощущения восприятия пространства и времени. Сквозь затуманенный рассудок и батальную какофонию она всё же чувствовала, как некто резко хватает и тащит её волоком по болоту…

⸻

      Очнулась в колючих зарослях. Причём я лежала не на жиже из кочек, а на вполне твёрдой поверхности. Глаза достаточно прояснились, чтобы увидеть рядом с собой воителя-печенега с накинутым на плечи саадаком, из-под которого хищно поблёскивало длиннющие остриё ужасного подсаадачного ножа. Он приложил палец к губам и зашипел. — Вы меня понимаете? — обратилась к нему я, зная, что кыпчаки и печенеги есть тюркские народы, и что наши языки в каком-то смысле схожи меж друг другом. — Заткнись, тварь! — с ненавистью взревел кочевник. — Если будешь вести себя послушно, я не так жёстко с тобой обойдусь! — Зачем?.. Почему… вы хотите… меня опорочить?.. Наша вера порицает соитье вне брака… — сквозь слёзы сказала я. — Да наплевать! — неумолимо рявкнул печенег. — Пожалуйста, пожалейте меня! — плача, стала я умолять его. — Я принадлежу князю Ратмиру! Я попрошу, чтобы он помиловал вас! Обязательно, обещаю! Не лишайте меня невинности!..        Чуть позже я поняла: не стоило было молить его. Мольбы лишь наоборот разозлили воина. Взбешённый, он выхватил чудовищный нож из-под саадака, разрезал им полотно и свободной рукой порвал мне хламиду вплоть до груди. — Не смотрите на меня! — во всю мочь закричала Фарида. — Руки убрать! — скомандовал воин. — Разведи их в сторону быстро, иначе я отрежу тебе пальцы один за другим!        Я решила повиноваться, поэтому приложила их к земле. Печенег осматривал моё тело с распутной улыбкой, полной подтекающей с губ слюны, а в мерцающих угольках очей его не читалось ничто, кроме танцующего в них бесовского блеска озверевшей похоти. — Какую власть я имею сейчас над беззащитной половчанкой! — говорил он с безумным оскалом. — А я же ведь могу надавить чуть посильнее, и у тебя кишки наружу повылезают! Если бы ты только знала, до какой степени меня будоражит кровь и всё, что с нею связано! Мне нравится смотреть, как умирают люди! Мне нравится видеть их муки! Их агония для меня — источник неизъяснимого наслаждения! Однако у меня мало времени, дабы начать…        Я уже приготовилась к надругательству, но мой захватчик вдруг сдавленно захрипел, его ноги подкосились, и он рухнул на землю безжизненной тушей. Перед глазами пленницы возник сам Всеславур, который выдернул из окровавленного затылка убитого метательный кинжал и спрятал его за пазуху. — Теперь ты в безопасности! — самоотверженно произнёс он. — Я никак не мог допустить, чтоб этот ублюдок обесчестил тебя, ни при каких обстоятельствах…