Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Гу Юшэнг, немного освободившись от дел, возобновил тренировки Тан Цзэмина. Поместье мужчины располагалось в конце улицы и стояло особняком, поэтому криков в один из солнечных дней никто не услышал. Тан Цзэмин содрогался всем телом; изо рта его текла вспененная кровь, перемешиваясь с двумя потоками из носа, а пальцы то и дело скребли по земле. Он поверхностно дышал, корчась у ног троих мужчин, которые безмолвно наблюдали за мучениями ребёнка. Вновь выгнувшись дугой, Тан Цзэмин посмотрел на Гу Юшэнга, который стоял над ним со сложенными на груди руками. Увидев усмешку на губах мужчины, мальчик тут же почувствовал злость. Сцепив зубы, он сдерживал хрипы изо всех оставшихся сил. Сяо Вэнь то и дело кидал нервный взгляд на горящую палочку благовоний, отсчитывающую время в полчаса и которая уже почти догорела. Самая яростная волна боли пришла почти под конец, и как бы Тан Цзэмин не старался, отчаянный крик боли вырвался из него против воли. Слёзы брызнули из глаз, смешиваясь с кровью. – Хватит! – закричал Сяо Вэнь, тут же кидаясь к мальчику и приподнимая его, чтобы влить в него противоядие. Но не успел он поднести руку к его рту, как его тут же вздёрнули вверх, отшвыривая от ребёнка. Гу Юшэнг сказал: – Он должен справиться сам. Сяо Вэнь тут же обозлился, отбрасывая его руку: – Отвали! Кому бы понравилось наблюдать за столь бесчеловечными мучениями? Это был сильный яд из крови огненного дальневосточного ящера и вытяжки из когтей глубоководной медузы, которая обитала в самых темных уголках южного моря. Ещё утром, когда Цзин пришел за ним по поручению Гу Юшэнга, Сяо Вэнь удивился – зачем тому понадобился такой жестокий яд? Даже в таком возрасте Сяо Вэню потребовалось бы приложить немалые силы и сконцентрироваться, чтобы рассеять его в организме, не говоря уже о ребёнке, для которого он и предназначался. Он был против и всячески отговаривал Тан Цзэмина от использования этого яда, но тот, словно не слыша его, посмотрел на Гу Юшэнга, который словно бросал ему вызов, стоя над ним со сложенными на груди руками. Нахмурившись, мальчик принял яд одним глотком. Во времена ученичества, когда будущие генералы вырабатывали в себе способность противостоять различным токсинам и дурманам, они начинали с гораздо менее губительных ядов, нежели этот. Для чего всё это было нужно? Лекарь растерянно оглянулся и вдруг заметил блеск в глазах Гу Юшэнга. Взъярившись, он зло прошипел: – Это не тренировка, а пытка! Сукин ты сын, возвращайся на восток и натаскивай своих собак сколько душе угодно! – подлетев к едва дышащему полубессознательному мальчику, он влил в его рот отвар, нейтрализующий действие яда, который Тан Цзэмин почти одолел при помощи своей ци. Сегодня утром, когда мальчик пришел на тренировку, то был «обрадован» новостью о том, что на новом этапе ему необходимо будет рассеивать яд в организме, чтобы избежать отравлений от врагов в будущем. Ранее Сяо Вэнь преподавал ему лишь принципы воздействия туманящих сознание ядов и их классификацию. Услышав о том, что ему предстоит, Тан Цзэмин тут же вспомнил, как стремительно разлагается даже металл под действиями некоторых ядов. Впрочем, именно так он себя сейчас и чувствовал: Гу Юшэнг всегда сравнивал его с клинком, который необходимо было закалить, но сейчас Тан Цзэмин на своей шкуре ощущал, что его металл плавится, а не закаляется. Дождавшись, пока дыхание мальчика немного выровнялось, Сяо Вэнь холодно сказал, поднимаясь с колен: – Мне нужно было настоять на том, чтобы я отвечал за его тренировки. – О чем говорить, – выдохнул Гу Юшэнг, – ты даже этого не смог. – Ты слишком спешишь! Меня не тренировали столь бесчеловечно, но, тем не менее, я способен поднять великий меч! – вскинулся на него лекарь. Поняв что-то, он медленно подошел ближе. Опасливо посмотрев на мужчину и страшась своей догадки, он спросил: – …Или он нужен тебе для каких-то своих планов? Гу Юшэнг не ответил, смотря чуть в сторону, туда, где находился глубокий колодец с едва плещущейся на дне водой. Губы Сяо Вэня в гневе задрожали, когда он сжал правую руку на воротнике мужчины, дергая к себе: – Даже не смей ввязывать мальчишку в войну, которую ты пытаешься развязать, слышишь? Ты ведь именно для этого ставил мне палки в колеса, мол, Тан Цзэмину незачем примыкать ко двору, да? Хочешь, чтобы он выступил на твоей стороне? – прохрипел лекарь, остекленевшими глазами смотря на мужчину. Понизив голос ещё ниже, он продолжил, пытаясь разглядеть в человеке напротив благоразумие: – … Он никогда бы тебе этого не простил. В глазах Сяо Вэня Тан Цзычэн был могущественным воином, за которым шли и к которому прислушивались. Вторым он был лишь потому, что не хотел соревноваться с Гу Юшэнгом, сводя все их споры к тренировочным боям, тогда как сам правитель востока словно не замечал уступок со стороны друга. Или не хотел замечать. В любом случае, оба ставили их дружбу превыше всего, а после того, как северный князь обручился с императорской сестрой, он и вовсе оставил пустое соперничество, ютясь в своём собственном мире и не желая кровопролития. И он бы совершенно точно не обрадовался тому, что происходит сейчас с его единственным сыном. Тан Цзычэн был строгих порядков и убеждений, и хотя многие в империи недолюбливали его из-за его процветающего княжества, он и не думал развязывать войну, чтобы отомстить злым языкам. Тогда как Гу Юшэнг всё ещё хранил в своём сердце обиды и не оставлял кривую дорожку, вновь ступив на неё после заточения на севере. Гу Юшэнг вдруг резким движением перехватил руку лекаря, отбрасывая того от себя и угрожающе низким голосом сказал, кривя ухмылку: – Какая разница, чего он бы мне не простил? Он уже мертв, а забота о его сыне теперь моё бремя. Если Цзычэн был неспособен принять мою сторону, то я сделаю всё возможное, чтобы его сын встал рядом со мной. Уловив движение за спиной, Сяо Вэнь обернулся. Тан Цзэмин, кое-как поднявшись с земли, отпрянул от подбежавшего к нему лекаря. Утерев окровавленный рот рукавом, он медленно сделал два шага и вновь рухнул наземь. – Что-то не так... Я чувствую, что с моим телом что-то не так. Даже сам Тан Цзэмин точно не знал, насколько сильным был его духовный корень. Тем не менее, он понимал, что из-за того, что уровень его совершенствования недостаточно высок, его силы были небольшими, поэтому изо дня в день он следовал наставлениям генералов, не щадя себя на тренировках. Поначалу Тан Цзэмин не слишком об этом беспокоился, ведь, в конце концов, он всё-таки пробудил свою силу, а значит, рано или поздно он станет сильнее. Но этого не происходило. В результате похода в горы Сюэ он был полон ожиданий по отношению к своей выросшей силе, но чем больше он использовал её, тем стремительней она утекала и не восполнялась в его теле. Тан Цзэмин ощущал себя разбитой чашкой, из которой вытекала вода, не в силах удержаться, а новую никто не вливал. Гу Юшэнг, узнав этим утром о том, что мальчик мало-помалу использует свои силы, без его ведома, пришёл в ярость. Мужчина разгневался настолько сильно, что даже не смог заговорить в первые минуты. Он всё метался по тренировочной площадке, что-то рыча себе под нос. Широкими шагами рассекая периметр, генерал вдруг резко повернулся и зашагал обратно с мрачным и гневным лицом. Подхватив с земли нагрудную пластину щитка из чёрного металла, он запустил ею в Тан Цзэмина, по-прежнему не находя слов от ярости. Мальчик легко уклонился. Гу Юшэнг зло сплюнул, взъерошивая свои волосы: – Черт бы тебя побрал! Тан Цзэмин молчал, рассматривая и вращая в руках кинжал Лю Синя, который умыкнул у него сегодня утром. Увидев, что мальчик не собирается признавать свою ошибку и, вероятно, в будущем будет поступать точно также, Гу Юшэнг отправил Цзина за Сяо Вэнем, чтобы начать новый этап тренировок. – Почему мои силы не восстанавливаются? – прохрипел Тан Цзэмин, безуспешно пытаясь подняться. Сяо Вэнь приблизился, садясь перед ним на колени. Он спросил, внимательно осматривая тело ребёнка: – Цзэмин, о чем ты? Гу Юшэнг вздернул лекаря и толкнул в сторону выхода. Размяв шею, он хмуро сказал: – Не лезь и вали отсюда. Парень просто становится сильнее. Сяо Вэнь, не обращая внимания на слова мужчины, выглянул из-за его плеча, вглядываясь в пепельно-серое лицо ребёнка. Присмотревшись и заметив красные прожилки в его глазах, которые делали их словно темно-пурпурными, он рванулся вперед, отталкивая Гу Юшэнга. Но не успел он сделать и пары шагов, как руки его скрутили за спиной и его вновь толкнули в сторону выхода. Гу Юшэнг прикусил нижнюю губу и нервным движением потер лоб, выдыхая с рваной усмешкой: – Бля… не нужно было тебя звать. Просто прислал бы яд и всё. Позади послышался хриплый голос: – Что-то не так… почему мне так больно? – Тан Цзэмин сплюнул окровавленную слюну и поднял мутный взгляд на мужчин. – Разве мои силы не должны увеличиваться?.. Я словно застыл в одном месте. – Закрой рот, – быстро сказал Гу Юшэнг, не поворачиваясь и смотря на лекаря с напряжением. Услышав слова мальчика, Сяо Вэнь опустил голову, растерянным встревоженным взглядом шаря по каменистой земле. Он долго стоял так, пока его глаза не замерли на капле крови на полу. Поймав судорожный вдох, он тихо и твердо сказал: – Байлинь. Гарпия, парившая над их головами всё это время, стремительно спикировала между двумя мужчинами, подняв клубы пыли. Чжаньшоу носил своё название не только потому, что помогал своему хозяину на поле боя – в звере также была заключена часть сил его человека, которыми можно было делиться время от времени, для поддерживания друг друга. Силы могли быть скрыты до времени, а когда пробуждались, чжаньшоу принимал боевую форму – отличную от своей повседневной, становясь поистине страшным орудием своего заклинателя. И даже после смерти человека зверь хранил остатки его сил, и был способен по своему усмотрению использовать их, когда того требовала ситуация. Но только единожды, потому как частица души хозяина, заключенная в теле чжаньшоу, позволяла лишь это. Собственные силы чжаньшоу и духовный корень заклинателя имели одну природу, поэтому такой союз зверя и человека был взаимовыгодным для обоих – используя силу друг друга, с каждым сражением они становились только сильнее. Сяо Вэнь поднял голову и твердо сказал, не глядя на Гу Юшэнга: – В сторону. Мужчина стиснул зубы и желваки на его скулах проступили отчетливей, когда он произнёс: – Я хочу, чтобы он стал сильнее. Сяо Вэнь мрачно усмехнулся. Черты лица его заострились, делаясь жесткими, какими не были уже очень давно. Переведя взгляд на мужчину, он повторил: – В сторону. Байлинь медленно расправил огромные крылья, стоя перед лекарем, и также, как и хозяин, не сводил злого взгляда с мужчины. В считанные секунды всю тренировочную площадку обуял сильный ветер, трепля длинные волосы обоих мужчин. Вокруг птицы в воздухе то и дело начали появляться трескучие искры зарядов. Сяо Вэнь остался непоколебимым, тогда как Гу Юшэнг прикладывал силы, чтобы устоять на месте от шквала холодного ветра, поднявшегося над двором. Оба мужчины не сводили взглядов друг с друга, пока голос за их спинами вдруг не прервал их: – Хватит! Сяо Вэнь перевел взгляд на Тан Цзэмина, который лежал за пределами вихря. Мальчик выглядел удивленным развернувшейся картиной и одновременно восхищенным. Увидев эмоции в его глазах, Сяо Вэнь повторил: – Байлинь. В следующее мгновение он услышал голос Гу Юшэнга: – Блядь ты совсем ополоумел?! Обруч в глазах гарпии стремительно наливался светом, словно пробуждающаяся сила пульсировала вокруг черных зрачков, обволакивая и соединяясь с чем-то внутри самой птицы, которая становилась больше в размерах, раскрывая крылья ещё шире и вонзаясь огромными когтями в землю. Новый крик мужчины потонул в громком угрожающем клекоте, который оглушил его на несколько мгновений. Лежащий на земле Тан Цзэмин увидел, как обоих мужчин затягивает в смерч, не выходящий за пределы двора и не трогающий его. Но даже не втянутый в вихрь, он почувствовал давление столь мощное, что его чуть не распластало по земле ещё больше. Что говорить о Гу Юшэнге, который уже через мгновение опирался руками о землю, пытаясь удержаться. Ровный голос Сяо Вэня звучал ясно и отчетливо среди потоков яростного ветра: – Не заставляй меня использовать остатки наших сил сейчас. Гу Юшэнг прикрылся рукой как раз вовремя. Поднявшиеся в воздух обломки мечей и камней кружили вокруг него, и один из осколков рассек его предплечье длинной рваной полосой. Зарычав и вскинув на Сяо Вэня темный злой взгляд, он сплюнул кровь, собираясь идти до конца. – Хватит! – прикрикнул Цзин, входя в смерч и прикрываясь рукой. Схватив Сяо Вэня за плечо, он дернул его. – Остановись! Мужчина всё это время держался чуть в стороне, не смея вмешиваться. Все всегда считали Сяо Вэня зоной безопасных земель, но ими также был и Цзин, который не желал вмешиваться в разборки и усугублять ситуацию. Однажды, во время обучения, когда все наследники великих родов повздорили между собой и сцепились в ожесточенной схватке, они чуть не разрушили церемониальный зал почитания предков в императорской академии. Их учителям едва удалось оттащить их друг от друга, получая при этом несколько серьёзных ранений. После, отбывая месячное наказание на дне провала с призраками, Гу Юшэнг сказал Цзину лишь одну фразу: «всегда, когда мы выходим за пределы тренировочного боя, кто-то рядом с нами должен сохранять трезвость рассудка и остановить нас, когда всё выйдет из-под контроля». Грань этого контроля всегда была разной, но приняв во внимание предостережение старшего товарища, Цзин сводил к минимуму серьёзные ранения и разрушения в будущем. Он полагал, что в тот раз на другом краю провала Тан Цзычэн говорил те же самые слова Сяо Вэню, но гораздо мягче, прося позаботиться о своих старших братьях. Гарпия медленно опустила крылья, и ветер вокруг них улегся. Под лязг падающих лезвий кончик высокого хвоста Сяо Вэня мягко покачивался, когда он медленно двинулся в сторону мужчины, сидящего на земле. Подхватив его руку и не спуская с него взгляда, он жестко впился пальцами в его рану. Гу Юшэнг зашипел и только тогда лекарь обхватил его запястье, прощупывая пульс. Всё с таким же нечитаемым взглядом он посмотрел на останавливающуюся в ране кровь и медленно поднял глаза, смотря Гу Юшэнгу в лицо. Окровавленные губы старшего мужчины скривились в усмешке, когда он сказал: – Ты не понимаешь. Сяо Вэнь тихо ответил: – Ты прав, я тебя больше не понимаю. И этот твой поступок… принять я не смогу. Остановись, пока не поздно. Не заставляй меня вставать на противоположную сторону. Резким движением поднявшись, лекарь двинулся в сторону мальчика, намереваясь увести его с собой. Гу Юшэнг, отмахнувшись от Цзина, в два шага обогнал Сяо Вэня и опустился перед мальчиком на одно колено, поднимая его лицо двумя пальцами. – Ты просто становишься сильнее, – понизив голос, он спросил: – Ты ведь хочешь стать сильнее, не так ли? – глаза его судорожно блестели, и Тан Цзэмину вдруг показалось, что он видит настоящее огненное пламя на дне черных зрачков. Сяо Вэнь опустился рядом. – Цзэмин, я могу тренировать тебя, и твоё обучение не будет столь жестоким. Обеспокоенно смотря на мальчика, он вздохнул. У Лю Синя всегда выходило сгладить острые углы. Тан Цзэмин тянулся к нему, видя доброту и ласку. Справедливо полагая, что мирное отношение настроит ребёнка на него, лекарь потянул к нему руку. Которую Тан Цзэмин тут же отбросил от себя, поднимая злые глаза на мужчину: – Я спрошу снова, вы сможете в бою победить его без своего чжаньшоу? – кивнул он в сторону Гу Юшэнга. Увидев в глазах лекаря всю ту же растерянность и колыхания слабых потоков, он усмехнулся и поднялся на ноги, сплевывая окровавленную слюну. Сяо Вэнь сказал, тоже поднимаясь: – Я не смогу победить его, это правда. Но обязательно ли становиться самым сильным, чтобы стать хорошим человеком? Тан Цзэмин задумался, чуть отвернув голову. В его глазах Лю Синь был очень хорошим человеком, но не самым сильным. Всегда, когда ранее возникала какая-то серьёзная опасность, он дрожал, как осиновый лист на ветру, но перебарывая свои страхи, он становился сильнее день ото дня, шаг за шагом по крупицам формируя свои силы. Даже когда его ноги были изувечены, он не отлынивал от тренировок, то и дело выбираясь с Ван Цзянем и Пэй Сунлинем на задний двор сыхэюаня, не щадя себя и сцепляя зубы. Так как же Тан Цзэмин бы посмел проявлять слабость и искать легкий путь? Он хотел стать сильнее для него, чтобы ему не приходилось выносить все тяжбы сражений и окроплять свой меч кровью. Но был ли смысл в таких тренировках, если он терял на них больше сил, чем полагалось? Гу Юшэнг выдохнул, чуть нахмурившись и глядя вперед. Под пристальным взглядом Сяо Вэня, он сказал: – Что ж… полагаю, ты ещё не готов к таким тренировкам. Мне нужно было выяснить сегодня пределы твоих возможностей. Продолжай медитировать и накапливать энергию. Я должен уехать из города на время, а после, когда я вернусь, мы продолжим. С этими словами Гу Юшэнг развернулся в сторону выхода, и Цзин последовал за ним, отставая на пару шагов и оглядываясь на мальчика. Жалость и вина в его взгляде была пресечена мраком в глазах Гу Юшэнга, который решил поторопить его. Тан Цзэмин опустил голову, выдыхая и устало прикрывая глаза. Он спросил у подошедшего к нему Сяо Вэня, который присел рядом: – Почему я такой маленький и слабый? Мне ведь уже тринадцать… Неудивительно, что Лю Синь всё ещё воспринимал его, как ребёнка. Посмотрев на свои тонкие руки и ноги, Тан Цзэмин зажмурился. Все дети его возраста уже давно обогнали его в росте, возвышаясь над ним, тогда как он словно замер в одном состоянии. Он тихо сказал: – Цзин говорит, что у меня сильный духовный корень, тогда почему я такой? Лекарь тяжело вздохнул: – Мы думаем, всё дело в печати, которую создала твоя кровь, чтобы тебя защитить. Скоро, когда ты станешь сильнее, мы снимем её и тогда ты обязательно нагонишь в росте и силах, не переживай так об этом. Подтолкнув мальчика в плечо, он попытался приободрить его: – Эй… не так уж и плохо быть маленьким. Твой ифу так заботится о тебе, разве тебе это не нравится? Тан Цзэмин тут же взвился, вскакивая на ноги. Немного притихшая злость внутри взъярилась с новыми силами, выливаясь в крик: – Это я должен заботиться о нём! Если бы я был сильным, то он бы не был в опасности хотя бы в Хуфэй! После этих слов Тан Цзэмин быстрым шагом пересек небольшое поле и направился домой, опрокидывая по дороге несколько бочек с водой и с злорадным наслаждением подмечая, как тренировочная площадка превращается в грязное месиво с тут и там раскиданными мечами и щитками. Лекарь задумчиво свёл брови к переносице, глядя мальчику вслед. Долго копаясь в воспоминаниях, он кое-что воскресил. Лю Синь лишь единожды упоминал клинки города Хуфэй – в горах Сюэ. Указав тогда на насечку капкана, он сказал, что один из мечей с такой же был приставлен к его горлу однажды. «Клинки кузнечного города разбросаны по всей империи, так что неудивительно, что ятаганы, которыми им угрожали в Цайцюнь, были выкованы Хуфэйскими мастерами», – раздумывал Сяо Вэнь. - «Но почему Тан Цзэмин сказал, что опасность угрожала Лю Синю в Хуфэй?» Списав всё на то, что мальчик, судя по всему, связал город и его ремесло в одну опасность, лекарь вздохнул. Оправив полы своего халата, он последним покинул поместье.