Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Лю Синю снился длинный мост, по которому он шел, держа в руке зонтик. Ему казалось, что он идет уже долгое время по вымощенной дороге из белого известняка, не чувствуя ни усталости, ни каких-либо желаний. Снег с дождем мягко шелестел, опускаясь на промасленную ткань. Вокруг было так тихо, что Лю Синь слышал собственное дыхание, разбавленное хрустом снега под его сапогами. Лед отчего-то не таял, усыпая собой весь мощеный мост и высокие красные сливы, растущие по бокам. Свинцово-серые тучи над головой были такими плотными, что не пропускали ни одного солнечного луча. Тем не менее, всё вокруг было ясно различимо: и белая мостовая, и щедро приправленные снегом деревья, и мирно текущая река, имевшая такой же серый цвет, как и небо, словно его отражение. Лю Синю даже на мгновение показалось, что на самом деле сверху текла река, а по бокам от моста – небо. А прежние его мысли были лишь устоявшимся виденьем мира – река над небом, где это видано? Но Лю Синю казалось, что в этом месте всё ранее правильное разбивалось, и прежняя картина мира рушилась на глазах. Но он отчего-то не чувствовал неприятие к такому невообразимому действию, смотря на воду над головой. Прячась под зонтиком, Лю Синь шел всё дальше, изредка оглядываясь по сторонам. Почему-то даже не возникало вопросов: как он здесь очутился и куда держит путь? Он просто знал, что должен идти вперед, словно на той стороне моста его ждали уже очень давно. Поймав за хвост эту мысль, Лю Синь ускорил шаг, а вскоре услышал, как позади кто-то бежит. Развернувшись на одном шаге, он мягко улыбнулся, не сбавляя ходу. Тан Цзэмин бежал изо всех сил, пытаясь нагнать его, но как бы резв и быстр он ни был, казалось, с каждым шагом он всё дальше и дальше отдаляется от человека, идущего впереди. Посмотрев на стоящие слезы в глазах мальчика, Лю Синь тихо рассмеялся и замедлился, позволяя Тан Цзэмину настичь себя. Он сказал: – Тебе не нужно быть таким сильным и упорным. Я всегда буду рядом, чтобы тебя защитить. – Обещаешь? – ровным голосом спросил мальчик, смотря вперед, словно это не он только что бежал со всех ног. Перехватив изящную узкую ладонь, теперь он шел в шаг вместе с юношей, оставаясь за границей зонта и усыпаемый мокрым снегом. Сновидение рассеялось также, как и появилось, – прогоняемое туманом. Лю Синь открыл глаза и несколько раз медленно моргнул, рассеянно смотря в потолок. Лежа на твердой циновке и укрытый лоскутным одеялом, он всё ещё чувствовал остаточный холод, обдувающий всю мостовую. Проведя большим пальцем по всем четырем, он сглотнул и перевел взгляд на сопящего рядом Тан Цзэмина. Мальчик, подложив руки под щеку, мирно спал, чуть хмуря брови во сне. Он обещает? Лю Синь тяжело поднялся с места, не издавая шорохов, чтобы не разбудить ребёнка. Всё его тело словно было налито свинцом и тянуло обратно прилечь. Голова отчего-то болела, и всё было мутным перед глазами, как будто туман всё ещё висел перед ним. Причесавшись и накинув на плечи халат, Лю Синь подхватил с подставки свой меч и тихо вышел из комнаты. Небо уже серело на востоке, а горы, окутанные призрачным туманом, словно выплывали из облаков тут и там. Капли росы висели на стеблях после прошедшего ночью дождя, который щедро сдобрил бамбуковую рощу, раскинувшуюся за храмом. Спящие на ветках птицы вскинулись вдруг от чистого звона, разносящегося по округе. Говорят, что сны – отражение переживаний и забот, которые люди испытывают днем. К примеру, в прошлом Лю Синю ещё в том мире снились кровавые битвы, в которых он захлебывался от горя, утопая в сотнях тысячах трупов. Едва просыпаясь, он быстро избавлялся от видений, полагая, что всё это лишь остаточные впечатления от прочитанных историй на ночь или же фильмов, которые он изредка смотрел вместе со своим молчаливым соседом. Что послужило для воссоздания подобной иллюзии в его разуме с туманным холодом вокруг – он не знал. Но ясно понимал, что она отличается от предыдущих уже хотя бы тем, что до сих пор он чувствовал озноб во всём теле, словно и в самом деле провел ночь на обдуваемом снегами мосту, держа путь в неизвестность. Остановившись на мгновение, чтобы перевести дух, он посмотрел на лезвие Лимина. Серебристая чистая сталь сейчас была покрыта каплями мелкой росы, но Лю Синь даже сквозь них рассмотрел отражение своего лица и теперь капли воды словно слёзы висели на его щеках. Стерев влагу с меча рукавом, он выбросил руку вверх и занёс сталь по дуге, со свистом рассекая воздух. Он тренировался всё утро, не замечая ничего вокруг. Вид одинаковых бамбуковых деревьев словно поглотил его с головой, заставляя растворяться в ощущениях дрожащего в руках меча. – Это стиль журавля? – спросил Тан Цзэмин, сидя под деревом. Он провел там несколько часов, наблюдая за тренировкой юноши и наслаждаясь видами его изящных стремительных движений, слушая свист рассекаемого воздуха. Лю Синь резко развернулся, опуская меч. Переведя дыхание, он кивнул, и хотел было уже развернуться, когда мальчик вдруг встал, подходя к нему ближе. Ударом ноги с хрустом сломав один из стеблей бамбука, Тан Цзэмин оборвал с него листья и встал перед Лю Синем, глазами выражая своё желание принять участие в тренировке. – Нет, – пресек его намерение Лю Синь, отворачиваясь. Тан Цзэмин опустил голову и в следующее мгновение сорвался с места, занося шест для удара. В одно движение обернувшись, Лю Синь выставил руку и отразил атаку ножнами, которые уже поднял с земли. Бамбук со стуком угодил на белую закругленную сталь, испещренную серебристым изящным узором. Лю Синь прищурился и стряхнул древко. Тан Цзэмин сказал, вновь занося шест и атакуя: – Ты ведь говорил, что найдёшь для меня учителя в будущем, – вновь отступив от отбросившего его удара, он продолжил: – Чтобы не ударить в грязь лицом перед ним, я должен знать хотя бы азы, иначе тебе будет стыдно, что в таком возрасте я не могу постоять за себя! Лю Синь задохнулся от обвинений. Видя раззадоренный взгляд мальчика, кружащего возле него и медленно проворачивающего палку над головой, он понял, что тот попросту манипулирует им. Ненавидящий подобных махинаций от других людей, сейчас Лю Синь пришел в дикий восторг, распаленный тренировкой. Кровь требовала сражений, хоть и несерьёзных. Всё лучше тренироваться с кем-то, чем одному в этой тихой бамбуковой роще. – Ну ладно, маленький господин, – точным движением ноги сбив другой стебель, он точно также ободрал с него листья и встал на изготовку. – Но потом не плачь, когда ифу надерет тебе задницу. Тан Цзэмин весело усмехнулся, глядя на него исподлобья. В душе он уже предвкушал удивление и восхищение Лю Синя, когда он покажет если не все свои способности, то хотя бы их часть. Желание покичиться перед этим человеком вдруг достигло вершины своей точки и Тан Цзэмин сорвался с места, отталкиваясь о камень и взмывая вверх над головой юноши. Он уже почти достиг Лю Синя, когда твердый стебель метнулся к нему, найдя прорех между локтем и ребрами и, выбив дух из груди мальчика, отправил его обратно вниз. Пробороздив землю ногами, Тан Цзэмин встряхнулся, как раззадоренный пес и уставился на юношу. Ладно, ифу тоже не прост, признаю, – рассмеялся он в душе. Крепче стиснув шест на манер меча, Тан Цзэмин выставил его перед собой, на что Лю Синь с пару секунд смотрел на него удивленным взглядом, а после, вскинув бровь, озадаченно спросил: – Что ты делаешь? – … Готовлюсь к атаке, – непонимающе ответил Тан Цзэмин. Лю Синь тихо рассмеялся и подошёл ближе, опуская свободную от шеста руку мальчику на плечо. – Выпрями спину и расправь плечи. Не горбись так, ты ведь не варвар. – А? – Тан Цзэмин выпрямился, ощущая прикосновения к спине и рукам. – Какая разница как стоять? «Меня этому не учили», – добавил он мысленно, всё ещё не понимая, что не так в его позе. – Фехтовальщик должен быть быстрым, как тигр, зорким, как сокол, храбрым, как лев и стойким, как слон¹, а не походить на разбойника, собравшегося перебить весь лес. Фехтование называется искусством не просто так, и стили созданы в первую очередь не для красоты. Стоя в такой позиции, ты сразу даёшь понять, какое действие ты предпримешь в следующий момент. Тан Цзэмин внезапно почувствовал стыд. Вспомнив выпрямленную спину юноши и его руки, которые словно не знали лишнего движения в тренировке, он и впрямь ощутил себя варваром с диких земель, что был обучен только для того чтобы нести смерть. Гу Юшэнг и Цзин не обучали его, как правильно стоять и в каких позициях, лишь как двигаться в нападении и путать противника. Сами они часто в своих тренировках шли друг на друга даже получая ранения, и не заморачиваясь, кто и как из них выглядит. Задумчивость Тан Цзэмина была прервана ударом шеста о плечо. Подняв глаза на Лю Синя и стряхнув лишние мысли, он улыбнулся и принялся крадучись обступать его по кругу: – Я видел несколько твоих тренировок с Ван Цзянем и многое успел запомнить. Прости, если раню тебя ненароком. Лю Синь усмехнулся и ничего не ответил, стоя на месте и провожая мальчика взглядом. Острые бамбуковые листья взмыли вверх, когда Тан Цзэмин сорвался с места, нанося ряд точных ударов, которые тут же были отбиты с тихим стуком вращающимся шестом. Наблюдая за его движениями, Лю Синь вдруг почувствовал, словно Тан Цзэмин дерется не в полную силу. И дело было не в физической мощи, заключенной в этом маленьком теле, – он всё ещё помнил как мальчик рубил ивы, поднимая тяжелый топор, пока сам он валялся без сил. И хоть сражение на палках нельзя было сравнить с битвой на мечах – движения бамбука были более плавными, – Лю Синь был сосредоточен даже в такой тренировке. Внезапная тревога затопила его грудь, но он списал это на нежелание падать в грязь лицом перед ребёнком и тем более ранить его. Я всегда буду рядом, чтобы тебя защитить. Обещаешь? Лю Синь перехватил бамбук крепче, наступая на мальчика. Теперь пришла очередь Тан Цзэмина отбивать атаки юноши. Уходя из-под со свистом пролетавших над головой ударов и низко припадая к земле, мальчик чувствовал колотящееся в запале сердце в груди. Гу Юшэнг уже убил бы его, веди он себя так на их тренировках, играючи нанося удары и действуя более мягко. Но Лю Синь и впрямь оказался достойным противником на этом этапе его возможностей. И хоть Тан Цзэмин был вышколен тренировками двух генералов, он никак не мог найти слабое место в движениях юноши. В один момент снова оказавшись на земле, он увидел, что Лю Синь стоит неподвижно как статуя, вылепленная из снега прямо посреди бамбуковой рощи, и только мягкий ветер, трепавший одежды, делал его живым. Проследив взглядом за колышущимся рукавом, что мягко скользил по узкому белому запястью, Тан Цзэмин через силу заставил себя отвести взгляд и сказал, проворачивая шест: – Стиль журавля серьёзная техника. Говорят, что в восточном гарнизоне Девятого Неба был Бог, который создал это искусство, защищаясь при мощных атаках стальными крыльями, а вместо мечей использовал свои перья. Лю Синь только улыбнулся краем губ, кивая ему вновь нападать. С каждым ударом Тан Цзэмин вкладывал всё больше и больше сил, в конце концов сражаясь на пределе своих возможностей пусть и без ци, но как бы он ни старался, бамбуковый шест в его руках даже не затронул белых одеяний, не говоря уже о теле юноши. Тогда как сам он уже чувствовал онемение в плечах от ударов и дрожь в теле от то и дело молотящей по нему палке. Лю Синь ловко оборачивал инерцию его недюжинной силы против него самого. Неужели книжки и в самом деле способны улучшить технику!? – взъярился Тан Цзэмин внутри, чувствуя обиду за то, что его так просто отметелили, как какого-то слабака. Словно прочтя его мысли, Лю Синь сказал: – Знания дает не только практика, но и теория. Тебе нужно больше читать. Практика – стандарт, чтобы проверить, является ли знание правильным или нет. Она – лишь конечная цель познания. Получив ещё пару ударов и вконец потеряв лицо, Тан Цзэмин озлобился. «Гребаный Гу, ты просто играл со мной!» – рычал он в душе. Он уже давно заподозрил, что генерал приостановил его тренировки неспроста, а слова о медитациях были призваны лишь для того, чтобы отвлечь его, пока сам мужчина был занят делами. Тан Цзэмин внимательно прислушивался к наставлениям Цзина о медитативном состоянии, поначалу тренируясь в новой практике по паре часов до рассвета, однако ничего, кроме впустую потраченного времени, он так и не ощутил. Наставники говорили о контроле ци, но он ведь и так уже неплохо с ней сладил: он выпускал и скрывал её, когда было нужно, и даже тот случай под дождем, он ведь удержал ци, верно? А на тренировках, когда Гу Юшэнг выводил его из себя, то он вполне жестко удерживал её, не позволяя себе навредить наставнику, хотя желание это всё чаще взмывало до самых небес. Но что, если бы я не смог? – пришла в голову мысль. Тан Цзэмин воскресил воспоминания о той своей вспышке гнева, когда напал на генерала после его слов о том, что он не прочь переспать с Лю Синем. Тогда перед глазами Тан Цзэмина словно зависла пелена. Но чем больше он воскрешал в памяти тот момент, тем отчетливей в глазах мужчины, поваленном им на землю, вырисовывался страх, а может даже и ужас. Но там определенно не было той насмешки, которая появилась чуть позже, когда он поднял его за шкирку как нашкодившего щенка. Тан Цзэмин вдруг остановился, пораженный открытием, которое только что преподнес ему разум, и тут же вскрикнул, получив удар в плечо длинной палкой. Вообще-то всё это задумывалось им именно для того, чтобы Лю Синь признал его и увидел, что он вовсе не слабак! И чтобы больше не проводил время с другими мужчинами, внемля каждому их слову и подпуская к себе ближе, чем на расстояние вытянутого меча! Тан Цзэмину и невдомек было, что Лю Синь, черпая знания от Ван Цзяня и внимательно изучавший каждую технику, частенько ночью выбирался на задний двор, чтобы отточить то или иное движение. И хотя до совершенного мастерства ему было ещё далеко, он уже был способен выстоять в бою и дать неслабый отпор, подмечая движение противника, что стало его сильным местом. Он словно наперед видел каждый шаг Тан Цзэмина и всегда опережал его. Тан Цзэмин вдруг вспомнил слова Гу Юшэнга: «Смотри и подстраивайся под действия противника. Учись думать и видеть его насквозь, предвидя каждый шаг наперед. Следи за ногами и не замахивайся мечом, если не уверен в ударе. Безрассудством ты только раскроешь свои слабые места». Да пошел ты в задницу! – в сердцах воскликнул он мужчине. Тряхнув головой и распустив растрепавшийся хвост, Тан Цзэмин решил использовать то самое безрассудство. Откинув свой шест в сторону, он с криком бросился вперед. Лю Синь, никак не ожидавший такого исхода, на миг растерялся, опуская бамбуковый шест. В самом деле, не атаковать же ему безоружного? В следующий миг он почувствовал крепкую хватку на своём поясе и задушено выдохнул, взмахнув руками. Он и сказать ничего не успел, как они оба рухнули и покатились по небольшому склону. Когда они скользили по сочной зелёной траве, пропитывающей влагой их одежды, Тан Цзэмин всё не отступал, поворачиваясь так, чтобы оказаться сверху. Брызги воды взмыли вверх, когда юноша и мальчик рухнули в небольшой ручей у подножия. Лю Синь, чувствуя гладь камней под спиной и холод воды, обтекающий по всему телу, распахнул глаза, видя чистое весеннее небо над собой. В следующую секунду его перекрыло улыбающееся лицо Тан Цзэмина с растрепанными черными волосами, облепившими скулы. Тонкие пальцы обхватили запястья юноши, когда мальчик уселся на него сверху. – Я победил! – с яркой улыбкой воскликнул он, тяжело дыша и смотря на парня под собой. Лю Синь глубоко вдохнул, на выдохе говоря и прикрывая глаза: – А я проиграл, – улыбнулся он, распахивая веки и являя золотистое свечение. Глаза его были столь яркие при этом дневном свете, что Тан Цзэмин на мгновение опешил, растерянно моргая. Юноша выглядел как яшмовый дух в лучах солнца, и сердце от этой картины подскочило к горлу Тан Цзэмина, колотясь как сумасшедшее. Что это такое? – в панике подумал он, не отрывая от парня глаз. – Он ведь не выглядит, как девчонка, так почему я смотрю на него как-то иначе в последнее время? Во внешности Лю Синя и впрямь не было ничего от женского. И пусть парень был худ и изящен, Тан Цзэмин отчетливо видел едва выраженные, но всё-таки мышцы, оплетающие его плечи. А также он чувствовал сильное гибкое тело и вздымающуюся твердую грудь под собой, вода на которой облепила белоснежную ткань, которая выглядела теперь как вторая кожа, не скрывая ни разлета тонких ключиц, ни двух темных горошин. Растерянно тряхнув головой, Тан Цзэмин уставился на шею парня, пытаясь избавиться от наваждения. Кто же знал, что вид капель на белоснежной коже всё только усугубит? Лю Синь продолжал спокойно лежать в ручье. И какой бы вода ни была холодной, именно сейчас он наконец-то почувствовал, что морозное ощущение сна ослабило свои путы, через секунду и вовсе растворяясь, будто уносясь вместе с этой водой. Кровь, раззадоренная тренировкой, согрела всё его тело. Он совсем не замечал взгляда мальчика, который темнел с каждой секундой, пока тот шарил по его лицу, шее и плечам, словно не зная, на что бы посмотреть, чтобы прогнать дурные мысли из своей головы. Помощь пришла, откуда не ждали: задушенный кашель, раздавшийся с другой стороны ручья, заставила юношу и ребёнка враз повернуть головы. Толстенький мужчина сидел с открытым ртом на корточках, наполняя небольшой котелок водой. Увидев, что внимание этих двоих теперь сосредоточенно на нем, он испуганно икнул и плюхнулся на задницу. Лю Синь вскинул брови, чуть замешкавшись говоря: – … Привет? Толстячок тут же перепуганно вскочил и на всех парах помчался в лес, петляя между бамбуком, словно за ним гналось полчище стрел. Тан Цзэмин приподнялся, складывая руки на груди и глядя ему в след: – Я могу поймать его. Лю Синь похлопал его по бедру: – Не нужно. Тан Цзэмин продолжил хмурить брови. Он чувствовал недовольство от того, что их так нагло прервали. Спустя несколько секунд снизу послышался вопрос: – Может, наконец, слезешь с меня? – А…да, – растерянно вскинулся мальчик, тут же плюхаясь в ручей рядом. ____________________ 1. Немного измененная цитата Фиоре де Либери из манускрипта «Цветок битвы».