Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Судя по опавшим листьям на деревьях и толстому слою снега, это была середина зимы. Лю Синь оглянулся, стоя на ступенях, по которым поднималась Дянь Цыжэнь. За её спиной возвышались два личных стражника в красных парчовых одеждах и саблями на поясах. Дойдя до входа в главную резиденцию, все трое остановились. Один из гвардейцев, стоящих на страже, выпрямился в струнку и напряженным голосом важно произнёс: – Госпожа Дянь, господин Дун сейчас принимает важного гостя, прошу… – Всё верно, – прервала стражника женщина, даже не взглянув на него, – я госпожа, так что уйди-ка в сторонку, юноша. Мы же не хотим запачкать твой красивый голубой халат. С Дун Чжунши я справлюсь сама. С этими словами Дянь Цыжэнь подняла руку, оставляя своих стражников напротив резидентских, и двинулась внутрь, не дав больше никому и рта раскрыть. Лю Синь обогнул двух смуглых мужчин, что сложили руки на груди напротив дрожащих юнцов, и двинулся следом за женщиной. Они прошли по нескольким коридорам, прежде чем Дянь Цыжэнь вдруг остановилась у выхода на заднюю веранду. Вокруг не было ни души, и лишь сквозняк свистящими потоками проходил через полуприкрытые массивные двери. Лю Синь замер на несколько мгновений, после чего кинул последний взгляд на женщину и прошмыгнул внутрь. Внутри помещения воздух насквозь пропах благовониями, горьковатой понюшкой, сладкими цитрусами и киннамоном. Лю Синь прошел несколько шагов, выходя из-за колонны с золотыми вензелями и застыл. Был вечер, так что по всему периметру большой комнаты в черных железных фонарях, развешанных на стене, горело масло, давая разглядеть, кто именно был гостем главы гильдии. В глубоком кресле сидел Гу Юшэнг, откинувшись на спинку и расположив одну руку на подлокотник, а второй то и дело поднося дымящуюся трубку ко рту. Вся его поза говорила о расслабленности и уверенности, чего нельзя было сказать о Дун Чжунши, сидящем напротив. Мужчина был заметно напряжен, хоть и пытался скрыть это за надменным взглядом, сидя с ровно выпрямленной спиной. Вероятно, прошло лишь немного времени с тех пор, как он был вызволен из заточения, о чем свидетельствовал бледный цвет его лица. Он сказал: – Я знаю, что началу периода правления клана Цзинь предшествовали события, связанные с ослаблением власти четырех царств, которые ныне являются княжествами под рукой Императора. Правитель Гу был свергнут представителями Цзиньской родовой знати, в том числе при участии правителей нескольких владений, которые не стремились к самостоятельности и полному суверенитету в своих землях, в отличие от вашего клана. Наоборот, они шли с согласием в лице правителя, позволяя царствам объединиться под властью одного монарха, – Дун Чжунши кинул задумчивый взгляд на горящие факелы вдоль стен и продолжил: – В события были вовлечены все семьи нынешних князей. Первым Императором стал Цзинь Вэйхэ, чей потомок сидит сейчас на престоле. Старший сын от первой жены, которая является дочерью клана Гу, верно? Гу Юшэнг усмехнулся: – Всё верно. Женщины моего клана издревле отдавались в жены Императорам, дабы сохранить мир между нашими родами. Дун Чжунши перевел на него взгляд: – До тех пор, пока второе поколение в вашей семье не рождается ни одной женщины, и именно поэтому гаранта мира между вами больше нет. – Когда царства присоединили к империи, центр власти востока был перенесён из долины реки Манжу в пустынные земли ближе к столице, чтобы мы были под носом у нового Правителя, – выдохнул дым Гу Юшэнг. – Перенос столицы нёс за собой потери, которые бывший Император не учел. Земли в покинутой долине высохли, заметаясь песками и некогда процветающий восток пришел в запустение. По сути, я являюсь правителем песков. В моих землях толком и нет ничего, кроме пары оазисов. Лю Синь посмотрел на него, подходя чуть ближе. Лицо его показалось парню жестоким и жестким, а глаза холодными и темными, словно оникс. – Не прибедняйтесь, князь Гу, – улыбнулся Дун Чжунши. – Можете убедиться в этом сами. – Слышал, что тюрьмы в ваших землях не столь гостеприимны, как мои. Я, пожалуй, откажусь. – Вы не покидаете свои земли, потому что боитесь смерти. А я не покидаю их, потому что вижу в них союзника. Я поддержал создание вольных городов, потому что как никто иной понимаю ваше стремление и желание к независимости. Золотые прииски моей родины почти истощены императорским двором, и я не собираюсь дальше сидеть, сложа руки. Дун Чжунши молчал долгое время, смотря на мужчину, который также смотрел на него, после чего спросил: – И что вы предлагаете, генерал? Гу Юшэнг постучал трубкой по дубовому столу, вытряхивая жженый табак, и ответил: – Нам нет причин враждовать. У вас есть ресурсы, а у меня есть армия. Если мы объединимся, то сможем добиться полной независимости восточного царства. – И какой мне с этого толк? – А такой, что если вы поможете мне, я отдам вам земли куда бóльшие, чем все ваши города вместе взятые. До меня дошли слухи, что вы вновь собираетесь выступить против Императора, но отчего-то медлите. Дун Чжунши отпил вина, говоря уже не так уверенно: – Я сам могу собрать войско. – Можете. Но вряд ли кто-то отважится выступить против Императора, если только не вы сами поведете эту армию. Глава гильдии опустил взгляд, после чего улыбнулся, глубоко втягивая воздух: – Слышал, императорский оракул лишился своих сил много лет назад, именно поэтому столица не делает никаких шагов, чтобы остановить вас. Они не видят, к чему это может привести. Лю Синь стоял в нескольких шагах от них, но даже со своего места он уловил, как изменился взгляд Гу Юшэнга, покрывшись пеленой удивления и растерянности. Но лишь на миг, спустя который мужчина всё так же прохладно переспросил: – Лишился своих сил? – А вы не знали? Во время войны двадцать лет назад оракул попал в плен к демонам и его лишили дара провидения, поэтому та война закончилась столь плачевно. Его видения обрывочны, но даже они всегда помогали Императору одерживать победу за победой. Не поэтому ли Его Величество помиловал вас и вернул титул, вновь вверяя восток в ваши руки? Ему необходимы были власть и сила, которыми вы обладали, так что ваши проступки быстро забылись вашими достижениями на войне. Гу Юшэнг, казалось, был поражен этой новостью. Крепче сжав рукоять своего меча, он кинул взгляд сквозь открытые широкие окна в сторону Цзина, стоящего у одной из балок на крыльце и задумчиво смотрящего на плывущие облака. Лю Синь тем временем судорожно раздумывал: «Что происходит? Да, в книге был упомянут момент, где говорилось о той войне, но было сказано, что титул генералу Гу присвоили, а не вернули. Почему Дун Чжунши говорит так, словно Гу Юшэнг был осужден и лишен титула за предательство? Он хочет развязать войну?!» Лю Синь прислонился спиной к колонне. Воспользовавшись заминкой в разговоре двух мужчин, он начал вспоминать. О Гу Юшэнге было мало, что известно, кроме того, что он нашёл Тан Цзэмина уже после севера – как мальчик выбрался из него, тоже было неясно. В начале книги не упоминались даже серые пески, которые стали первой неприятной неожиданностью для парня! Лю Синь в сердцах сплюнул и посетовал на старика, который не удосужился прописать столь важные моменты, упоминая о целых месяцах лишь вскользь. Вспоминая то, как они едва выбрались с севера, перед глазами заплясали строки из книги, вещающие о том, как маленький мальчик спешно покинул родные земли и встретился со своим наставником. Лю Синь провел рукой по волосам, переводя дыхание. Его знаний сюжета было катастрофически мало. Всё, что он знал, так это то, что Тан Цзэмин действовал по наущению наставника, следуя его словам и сражая врагов. Юный герой рыскал по империи словно неприкаянный, выискивая сведения о том, кто и зачем помог погубить всю его семью и земли, ведь проход в призрачное царство может открыться только извне с чьей-то помощью. Именно поэтому Лю Синь и поскакал тогда в конец книги, уставший топтаться на одном месте и читать про бесчисленные сражения. И то, что он увидел там, потрясло его настолько, что по сей день он испытывал дрожь во всём теле, когда вспоминал об этом. Вновь раздавшийся голос Дун Чжунши прервал его мысли: – …И поэтому север был потерян. Никто не предвидел такую яростную внезапную атаку. Но во время восстания купцов бывший оракул сказал, что ещё до войны видел, к чему могут привести эти события, что и стало ключевым фактом в согласии Императора на создание вольных городов. Видя, что Гу Юшэнг о чем-то тяжело раздумывает, до хруста сжимая рукоять меча, Дун Чжунши поспешил сменить тему: – Так о каких землях вы говорите? Вы собрались вернуть независимость востока, но, как вы и сказали, ваши земли пустынны, к чему мне они? Мои люди хотят добиться расширения наших земель иным путём. Однако тот человек слишком уж хитер, даже думать боюсь, к чему это может привести. Гу Юшэнг понимающе хмыкнул, пригубив вино. Для Дун Чжунши этот жест оказался незамеченным, но не для Лю Синя, что стоял между ними двумя и внимательно смотрел на генерала. «Могло ли быть, так что Гу Юшэнг догадался о планах гильдии и именно поэтому отказал мне в помощи отвадить Чоу Лицзы от Сяо Вэня, боясь, что тем самым западный князь будет использован?» Лю Синь не мог не признать, что такой поступок со стороны был логичен, но менее болезненным от этого не становился. – Я говорил не о восточных землях, – Гу Юшэнг поднял темные глаза на главу гильдии. – Я говорил о севере. Земли Тан Цзычэна были процветающим царством, полным ресурсов. Дун Чжунши подался вперед всем корпусом, пораженно спрашивая: – Вы собрались прибрать к рукам север?! – А почему нет? Только не говорите, что и вы не думали о том же? – Ах ты тварь… – подлетел ближе Лю Синь, сжимая кулаки и вперившись в Гу Юшэнга яростным взглядом. Волна злости поднялась в груди, но тут же отхлынула прочь, когда он начал раздумывать над таким поступком. Если бы Гу Юшэнг знал, что истинный наследник тех земель всё ещё жив, стал бы он вынашивать планы по заполучению севера? Вряд ли. Но если те земли попадут под покровительство одного из генералов, так ли это плохо на самом деле? Хотя бы сейчас, пока Тан Цзэмин ещё мал и неопытен, за землями севера будет кому присмотреть. Лю Синь отступил, опуская голову. Сейчас он как никогда сильно чувствовал тяжкую вину, за то, что скрывал от Тан Цзэмина то, кем он на самом деле является. Имел ли он право настолько распоряжаться чужой жизнью и лишать этого мальчика его наследия? И сейчас, слыша, как земли Тан Цзэмина делят и растаскивают по частям, Лю Синь чувствовал себя сообщником, позволяя этому случиться. Он знал, что не может ни на что повлиять в данный период времени; не может объявить истинного наследника и от этого становилось ещё тяжелее на сердце. Лю Синь слабо моргал, тяжело дыша и переводя взгляд с одного мужчины на другого. Он чувствовал себя маленькой дрейфующей лодкой меж двух огромных судов, исходящие волны от которых били по нему с двух сторон, грозясь потопить. Лю Синь уже сотню раз пожалел, что согласился на предложение Дянь Цыжэнь. Иногда лучше не знать правды, которая может затопить изнутри. Дун Чжунши продолжил: – Разумеется, думал, но у меня нет таких сил. – Они есть у меня. Мой огонь способен потушить демоническое пламя, атаковавшее те земли. – Ни одна армия за вами не пойдёт, потому что у вас нет сил, господин Гу, – выдохнул Дун Чжунши. – Даже до меня дошли слухи о том, что вы лишились их много лет назад. Заклинатели, следующие за человеком… где это видано? Лю Синь повернул голову, смотря на генерала, и в следующее мгновение распахнул глаза, отступая. Все факелы, висящие вдоль стен, вспыхнули алым пламенем, взвившись к самому потолку и растекаясь под ним подобно пролитой лаве. Камни накалились докрасна, и вся комната в считанные мгновения была окутана жаром. Лю Синь прикрыл лицо рукавом, чтобы не быть опаленным лижущими всполохами, и понял вдруг, что действительно совсем не знал этого человека. Всегда, когда ранее он намеревался расспросить его о планах или хотя бы о мече, Гу Юшэнг отвечал своё неизменное: «не болтай». И вскоре Лю Синь перестал спрашивать обо всём, что его не касалось. У всех в этом мире были тайны и все заслуживают право их хранить. А тот факт, что Гу Юшэнгу каким-то образом удалось сохранить часть своих сил, не то чтобы стал для него открытием, но был удивительным поражением.  «Но если так, то почему же его меч не откликался на ци своего хозяина, оставаясь пустым? Может, генерал был ранен или сил в его теле не так уж и много для активации меча…» – успел лишь подумать Лю Синь, прежде чем услышал голос Дун Чжунши: – Невероятно… Глава гильдии приоткрыл рот и подался вперед, выглядя пораженным и восхищенным. В прежние времена этот генерал был способен разрушать целые горы по взмаху руки, несущей в себе недюжинную силу, лишь крупицу которой он демонстрировал прямо сейчас! Гу Юшэнг усмехнулся: – Ну так как? Вы выступите один, или выступите со мной? Глава гильдии сглотнул, опуская отражающий пламя взгляд на генерала: – С одним условием. Пусть ваши люди встанут на защиту Яотина.   Лю Синь с задушенным вздохом вынырнул из чужого разума и вжался в спинку своего кресла. Дянь Цыжэнь заботливо подлила в его чашу прохладный чай и всучила в дрожащие руки. Лю Синь в два глотка осушил чашу, смачивая пересохшее горло, и уперся мокрым рассеянным взглядом в стену слева от себя, отвернувшись от женщины. Он долго сидел так, пытаясь восстановить дыхание и вновь почувствовать свои онемевшие конечности. Лишь когда пальцы вновь начали слушаться его, он хрипло сказал: – Вам не следовало показывать мне этого… Дянь Цыжэнь глубоко вздохнула и произнесла: – Вы знаете намного больше, чем говорите. – Я не хочу лезть в политику и междоусобицу. Если Гу Юшэнг вынашивает планы по развязыванию войны… меня это не касается. Но то, что он сказал, не лишено смысла. Император оставил север один на один с врагом, издал приказ по истреблению последних выживших и… – Отдал приказ, да? – сурово спросила Дянь Цыжэнь. Взгляд её заострился, не оставив после себя ни намека на прежнюю обходительность. – Задайте себе вопрос, господин Лю. Если бы приказ был утвержден Его Величеством, как в таком случае последняя армия северян осталась бы стоять на границе? Остановил бы его запрет вольных городов на невыдачу беженцев? Лю Синь чуть повернул голову, непонимающе глядя на женщину. Дянь Цыжэнь спросила, чуть прищурившись: – Вам не кажется это странным, господин Лю? Лю Синь опустил взгляд на стол. Несколько раз открывая и закрывая пересохшие губы, он в конце концов сказал: – Мне всё равно. Даже если кто-то действует вразрез с приказами Императора, ко мне это не имеет никакого отношения. Я не обладаю ни знаниями, ни статусом при дворе, чтобы вести такие беседы и раздумывать о том, кто виноват в этом, а кто нет. Но вот что я знаю точно, – голос его стал серьёзным, со сквозящим в нём холодом, – если кто-то придет ко мне и моему подопечному с мечом и словами о том, что мы будем казнены за то, что явились с севера, этот человек умрет. И мне плевать, будет ли он исполняющим волю Императора или кого-то другого. Всё, что меня волнует, это безопасность моей семьи и моего окружения, – сделав глоток чая, он добавил: – А если вы здесь, чтобы использовать меня, как и гильдия, в том лишь различии, чтобы я повлиял не на западного князя, а на восточного, то мой ответ – нет. Политику и разбирательства с высшими кругами я оставлю Гу Юшэнгу и не собираюсь ни во что лезть. Лю Синь говорил негромко и размеренно, но с каждым произнесенным словом он почерпывал в них уверенность, возвращая самообладание. Взгляд Дянь Цыжэнь сменил несколько эмоций, пока она безмолвно слушала эти слова. Лишь когда Лю Синь остановился и потянулся за чайничком, чтобы наполнить свою чашу, женщина улыбнулась: – Как бы то ни было, колесо уже начало свой ход и только вам решать, окажитесь вы в нём или под политической повозкой. Лю Синь отпил чай и поднял взгляд, отвечая: – Я предпочитаю ездить верхом на своей лошади. Дянь Цыжэнь тихо рассмеялась и вдруг выудила из своего пояса кленовый золотой лист, кладя его на стол и двумя пальцами пододвигая к Лю Синю. – Это знак принадлежности к союзникам Императора. Он может спасти вам жизнь. К этому времени Лю Синь уже полностью пришел в себя, стряхивая остатки видения. Так всегда и бывает, когда переживания и волнения доходят до крайности, вытягиваясь в струну, которая обрывается, неся в себе покой и умиротворение, стоит лишь взглянуть на проблему под другим углом. Глубоко вдохнув приятный аромат, витавший по комнате, Лю Синь огладил большим пальцем рукоять своего меча. Ничего не изменилось от увиденного, это всё также не касалось ни его, ни его планов, а север… север будет возвращен Тан Цзэмину тогда, когда он вырастет и будет крепко стоять на ногах, неподвластный влиянию генералов, наставников и даже самого Императора. А до тех пор, о тех землях будет кому позаботиться. К таким выводам пришел Лю Синь, позволяя тени улыбки скользнуть на свои губы и опуская взгляд на золотой лист. Не принять такой дар было бы глупостью с какой стороны не взгляни. Лю Синь уже потянул к нему руку, когда звук распахнувшейся двери прервал его. Обернувшись, оба собеседника увидели служанку Дянь Цыжэнь с широко распахнутыми испуганными глазами. Дрожащим голосом, бледная как мел, она пробормотала: – Т-там…  

༄ ༄ ༄

    Тан Цзэмин сидел за столом, подперев голову одной рукой и держа чашу вина в другой. Настроение его было скверным, о чем свидетельствовала гнетущая аура, так и разящая от него и заставлявшая всех прочих подростков держаться чуть поодаль, не приставая к нему с разговорами. Впрочем, был один человек, который оставался слеп к негласному предостережению. Закатив глаза на очередной хохот Дун Пинъяна, сидящего рядом, Тан Цзэмин пригубил вино, лениво наблюдая за гонкой. Но уже спустя несколько секунд снова бросил недовольный взгляд в ту сторону, в которой уже довольно давно скрылся Лю Синь. – Цзэмин! – хлопнул его по плечу Дун Пинъян. Парень был навеселе, то и дело сверкая белозубой широкой улыбкой налево и направо. И она стала ещё шире, когда он подлил Тан Цзэмину белого прохладного вина. Весь день слоняясь по кораблю, Дун Пинъян то и дело спаивал всё молодое поколение и искал драки тут и там. Вот только если с первым всё было гладко, то со второго парень был крайне недоволен. В самом деле, кто осмелится выступить в пусть и несерьёзный бой с пьяным наследником главы гильдии? Потому-то все его друзья и даже братья попрятались кто куда, оставляя юного пройдоху напиваться в одиночестве и страдать без возможности выпустить пар посредством схватки. – Я больше не хочу пить, – выдохнул Тан Цзэмин, опуская чарку на стол. – Как же ты станешь мужчиной, если не будешь пить вино? – вскинул брови Дун Пинъян. – Разве для этого нужно пить? Поешь лучше чего-нибудь, не хочу опять тащить твою пьяную тушу и прикрывать тебя от матери. Дун Пинъян задумался. Сам он почувствовал вкус вина довольно рано. Как-то раз они с отцом выехали на охоту, оставив младших братьев дома. В тот миг Дун Пинъян был на седьмом небе от счастья. Отец часто был занят делами, поэтому добиться его расположения всегда было трудно. А в тот раз он сам предложил уйти в горы лишь вдвоем, оставляя младших зубрить скучные уроки под присмотром матерей. Это были несколько дней только для отца и его наследника. Дун Чжунши водил своего сына по горам, выискивая беспокоящих их земли духов и прочих тварей, а по вечерам они разжигали костер и узнавали друг друга ближе, ведя разговоры обо всём на свете. Именно в те ночи Дун Пинъян впервые попробовал вино. Оно показалось ему кислым, но он не смел показывать недовольство при отце, лишь кивая и выпивая, чтобы казаться старше, чем он тогда был. Глаза Дун Чжунши, который видел силу своего сына и его возможности при борьбе с тварями, светились безмолвным одобрением. Он был скуп на похвалу, но Дун Пинъяну и этого было достаточно – знать, что отец признает его. Он думал, что наконец-то их отношения станут более похожими на отношения отца и сына; что родитель начнет обращать на него больше внимания, разглядев в нём наконец-то того, на кого можно положиться не только в дальнейшем.  Но кто знал, что вернувшись домой отец отстранится от него, ведя себя ещё холодней, чем до охоты; всё своё свободное время посвящая этой мелкой Ма Жуши, холя и лелея её за малейшие достижения в учебе? Отец хвалил её даже тогда, когда она спасала жуков, жрущих розы его матери, отчего те каждый сезон подвергались атакам и выглядели как пожеванные тряпицы. После той охоты Дун Пинъян стал бледной тенью для своего отца. Дун Чжунши даже забыл о его дне рождении в этом году, занятый делами, но не своим наследником. Парень улыбнулся уголками губ и посмотрел на Тан Цзэмина с высоты своего пятнадцатилетнего возраста: – Пить для этого необязательно. Просто в твоём возрасте мне казалось, что так я буду выглядеть старше в глазах своего отца. Тан Цзэмин покосился на него и спросил: – И как? Удалось? Дун Пинъян неопределенно мотнул головой и развернул его за плечи, кивая с яркой улыбкой в сторону стайки девушек, глядящих в их сторону: – А вот они определенно оценят. Тан Цзэмин поднял глаза на щебечущих девиц в золотых платьях и вскинул брови, поймав их заинтересованные взгляды. – Ты ведь впервые летом в Яотине? – дождавшись кивка Тан Цзэмина, Дун Пинъян подскочил, утягивая друга для небольшой прогулки, и продолжил: – Ах что тут за девицы, Мин! – воскликнул он, и глаза его, заиграли. – Вольные города куда раскрепощенней императорских, в которых царят строгие порядки. Уверяю тебя, жара в этом городе вскоре заставит женщин забыть о всякой скромности. Я даже знаю одно место, где юные девы купаются голыми в реке как раз возле нашей резиденции. И они знают, что я знаю, – лукаво стрельнул глазами он, на что Тан Цзэмин только фыркнул. – На улицах слишком жарко, чтобы носить шелк или парчу, поэтому они ходят в лёгких платьях из газовой ткани. Но даже если это простая тонкая ткань, пот заставляет их платья липнуть к телу, и они кажутся голыми, – Дун Пинъян блаженно прикрыл глаза и рассмеялся. Уже в таком возрасте юный наследник был разнузданным и обладал неуемным аппетитом в сторону женщин и вина. Никто не мог бы обвинить его в этом. Ребёнок, выросший в шелках и богатствах, всегда будет брать от жизни удовольствия. Но вопреки всему этому Тан Цзэмин всё же не мог сказать, что тот был непроходимым тупицей и повесой. Насколько он знал, Дун Пинъян был обладателем духовного корня, который являлся одним из сильнейших. Развитие этого парня было также на уровне, хотя и немного уступало его ровесникам, но только лишь потому, что тот ленился и предпочитал тренировкам шатание по городу и борделям. Тан Цзэмин усмехнулся: – Чтобы впечатлить кого-то, нужно не только вино лакать целыми днями, но и меч в руках держать твердо. Ну или хотя бы на ногах стоять, – окинул он парня сверху донизу красноречивым взглядом. Дун Пинъян замер на секунду, а после расхохотался, покачивая головой: – Это я тоже умею! Тан Цзэмин оглянулся по сторонам и вдруг громко сказал: – Если ты говоришь про меч, который так часто фигурирует в тех твоих скабрезных книжках, то я не сомневаюсь. Стоящие неподалеку люди разразились смешками, подтягиваясь ближе. Дун Пинъян, по природе своей балагур и азартник, не мог не отреагировать на столь явную провокацию. Глотком допив остатки вина, он выкинул чашу за борт. В следующую секунду он схватил два скрещенных меча, висящих на корме, и выступил вперед, перекидывая один Тан Цзэмину. Все вокруг мигом оживились, желая посмотреть новое представление, и обступили их кругом. Мечи те были ненастоящие – лишь заделанные под великую сталь, выполняя элементы декора. – Ну что ж, покрасуемся, – пробормотал Дун Пинъян и занес свой меч над головой. Руки его подрагивали то ли от тяжести грубого оружия, то ли от выпитого. В любом случае, зрелище собой юный наследник представлял довольно комичное, ловя смешки вокруг себя и подбадривающие выкрики. Послышался звон монет – кто-то решил сделать несколько ставок, забыв про гонку. Тан Цзэмин было расслабился и решил посмеяться над пьяным другом, однако едва успел уйти от на удивление быстрой атаки, отбив лезвие над головой. Подняв глаза, он тут же вонзился ими в хохочущего парня. Дун Пинъин покачивался и солнечно улыбался. Словно по какому-то волшебству хмель с него сошёл в один миг и теперь перед подростком стоял не просто весельчак и пьянчужка, а самый настоящий мечник. Вот ведь плут! Тан Цзэмин тут же растянул губы в улыбке, сверкнув глазами: – Ну ладно. Вновь и вновь встречались мечи, разнося глухие удары по кораблю, перемешиваясь с возгласами веселящейся толпы. Тан Цзэмин краем глаза уловил, что те, кто делал ставки, размахивали золотом в его сторону, выкрикивая его имя. Чувство довольства урчало внутри, радуясь и бахвалясь, когда он слышал, как толпа скандирует в его честь даже с других кораблей.  Дун Пинъян уже пыхтел от натуги, снова и снова пытаясь поразить шустрого мальчишку, что танцевал с грубым мечом вокруг него и иногда вскакивал на борт корабля, держа равновесие и искусно балансируя с тяжелым оружием. И тем не менее на лице юного наследника не отражалось ни насмешки, ни злости, ни презрения. Он проигрывал с достоинством и это в самом деле поразило Тан Цзэмина, который мало помалу проникался к нему уважением с каждым ударом. Теперь он понял слова Лю Синя о том, что иногда людям можно давать второй шанс, ведь первая встреча, какой бы она ни была – не может отражать истинную суть человека. Дун Пинъян думал об ином. Выросший в почете и славе своего рода, будучи сыном бунтарщика, который своими силами отвоевал свою власть, он с детства не знал ни упреков, ни насмешек в свой адрес от прочих людей. Единственный, кто мог принизить его и спустить с небес на землю – был его отец, чьего внимания он всегда добивался. Какой бы ни была сладкой такая разнузданная жизнь, а всё со временем приедается. И тогда вольно или невольно начинаешь обращать внимание на людей, которые ставят себя выше других, как когда-то сделал и его отец, бросив вызов самому Императору. Дун Пинъян снова усмехнулся и занес свой меч, вскидывая весёлый взгляд на друга, стоящего у борта, и тут же замирая. Тан Цзэмин тяжело дышал. Маленькие капли пота уже искрились на его лбу, когда он спросил: – Чего замер? Сдаёшься? – спросил он, глядя как улыбка застывает на губах Дун Пинъяна, а сам он стремительно бледнеет. – Цзэмин, – хрипло сказал парень, опуская меч, – сзади… – Я не куплюсь на такую уловку! Дерись честно! Тан Цзэмин всё ещё переводил дыхание, когда вдруг заметил, что все вокруг него притихли, также как и парень, отступая назад. Лица всех гостей вмиг побледнели, а сам мальчик вдруг почувствовал, как что-то тягучее капает ему на плечо. Медленно обернувшись, Тан Цзэмин тут распахнул глаза и приоткрыл рот. Прямо перед ним за краем борта полз чешуйчатый бок. Черная боковина огромного нечто с тихим шорохом скользила, переливаясь на солнце, извилисто поднимаясь всё выше и выше, разворачивая свою темно-серую грудь, покрытую мощной броневой чешуей.  Тан Цзэмин медленно скользил по ней взглядом ввысь, пока не замер на голове огромного змея. Во истину уродливая огромная тварь замерла между двух кораблей, на всех трех которых царила безмолвная тишина. Даже люди на берегу притихли от ужаса, не в силах сделать ни шагу. Люди застыли, боясь издать лишний шум, чтобы не спровоцировать чудище, разбуженное пышным празднеством.  Зверь выпрямился во весь рост, возвышаясь над всеми столь высоко, что затмевал собой даже солнце, уже начавшее скрываться за сгустившимися тучами.  В следующую секунду тишину разрезал громогласный рёв, который мощным потоком набросился на главный корабль. Все тут же закрыли уши и Тан Цзэмину казалось, что на судне всё ещё стоит кромешная тишина и что люди не произносят ни звука. Но как только тварь испустила последний поток воздуха, мальчик понял, что рёв просто перекрывал собой все крики людей.  В считанные мгновения на корабле поднялась паника. Тан Цзэмин развернулся и сразу же столкнулся с каким-то мужчиной, который едва не сбил его с ног. Все на борту кричали и беспорядочно в ужасе носились, расталкивая друг друга и буквально идя по головам. От вежливости и веселого праздника не осталось и следа – за секунды всё прекратилось в сущий балаган из мешанины роскошных одежд и криков ужаса. – Ифу! – звал Тан Цзэмин, протискиваясь сквозь толпу. Ему показалось, что он увидел вспышку голубых одежд Лю Синя, когда внезапно повалился на пол.  Мощный удар по дну корабля заставил всех кричать с новыми силами. Никто из гостей корабля не успел среагировать на внезапную атаку, – все пребывали в безумном страхе, а тела их едва не рассыпались от сковавшего их ледяного ужаса. Даже у младших сыновей Дун Чжунши не нашлось смелости сделать хотя бы шаг – те мигом попрятались за матерями, уносясь в сторону навеса, под которым располагались столики и мягкие подушки. Тан Цзэмин поднялся, в один прыжок запрыгивая на другой борт корабля, чтобы быть выше, и вновь закричал: – Ифу! Лю Синь, в другой части корабля, вторил ему криком, пытаясь сквозь толпу разглядеть подростка и крича его имя. Служанка Дянь Цыжэнь, которая всего минуту назад влетела в комнату с перепуганным лицом, так и свалилась в проходе, не в силах вымолвить ни слова от ужаса. Лю Синь тут же посерел лицом и выскочил за дверь, но едва устоял под лавиной криков и паники, которые поглотил корабль. Вид огромного монстра привел его в ужас, но в ещё больший его привел факт того, что они посреди реки и бежать отсюда было некуда. Кинув взгляд в сторону берега, он увидел, как корабли, спускаемые на воду в помощь трем ладьям, разбиваются в щепки под огромным боком зверя, что взял в кольцо все три судна. – Не ведите людей в каюты! – громко выкрикнул Лю Синь первой жене Дун Чжунши, за которой следовал целый выводок из младших жен и их сыновей. – Если корабль пойдёт ко дну, вы утонете! Женщина остановилась перед Лю Синем, содрогаясь и роняя крупные капли слез. От страха не в силах вымолвить ни слова, она, казалось, и не расслышала вовсе, что парень сказал, вцепившись в его рукав. – Пойдём-ка, дорогуша, – подхватила её под руку Дянь Цыжэнь и кивнула Лю Синю. Парень развернулся и помчался в гущу народа, выкрикивая имя. Но сколько бы он ни звал Тан Цзэмина – голос его тонул в шуме испуганной толпы, носящейся по кораблю врассыпную. Огромный змей вновь издал рёв, затмевая собой все крики.