Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Все две сотни гостей безмолвно наблюдали, как маленькая фигурка медленно летит со скалы спиной вниз. Из-под самого свода зала, она парила до тех пор, пока не затерялась меж камней у подножья иллюзорной горы, исчезнув из виду. Детский голос глухо прозвенел, заканчивая историю: – Прогнанный темный заклинатель обозлился столь сильно, что с помощью заклинаний лишил поселенцев всех их желаний и чувств, чтобы те не ополчились против своих новых хозяев и покорно следовали всем приказам. На месте той деревни он построил великий город, открывая двери всем беженцам и обделенным, наращивая свою мощь посредством воров и убийц. Посреди зала появилась иллюзия огромного города с парящими над ним фонарями и гуляющими по улочкам жителями. Но если присмотреться, можно было разглядеть сотни растерзанных тел, лежащих тут и там меж домов. Они были намного бледнее, чем остальные фигуры в иллюзии, но увидев их раз, гости в зале уже не могли оторвать от них взор. Закончив рассказ, и вновь сформировавшись в сферу, маленький дух мягко спланировал вниз, замирая посреди зала. И хоть это был всего лишь шар духовной энергии, все люди вокруг него отчего-то почувствовали горечь, глядя на медленные колыхания черной дымки с просветами синевы. Осмыслив произошедшее, на лицах гостей отразилось непонимание, когда они стали перешептываться и поглядывать в сторону Дун Чжунши.  Глава гильдии стоял с прохладным выражением лица, заведя руки за спину и не сводя глаз со сферы.   Шум вокруг нарастал до тех пор, пока из толпы кто-то громко не выкрикнул: – Глава, что это значит?! Разве маленький дух не сказал, что история будет про вас?  – Клевета, – ровным голосом произнёс Дун Чжунши, медленно продвигаясь в центр зала.   Почувствовав его приближение, маленькая сфера тут же запрыгала на месте, звонким голосом негодующе выкрикивая: – Как это клевета?! Как это клевета?! Я поведал всем историю начала твоего пути, а ты решил отбрехаться словами о клевете?! Лжец! Лжец! Лжец! – прыгала сфера, распространяя вокруг себя всполохи лазурного дыма. Дянь Цыжэнь внимательно понаблюдала за скачущим шаром с пару мгновений, после чего дала знак рукой своим личным стражникам. Двое рослых мужчин выступили из-за её спины, подходя к маленькому духу. Сложив пальцы в несколько печатей, они отправили их кружить вокруг шара.  Выждав некоторое время, они враз произнесли: – То, что заключено внутрь сферы – хранит чьи-то воспоминания. Сквозь клубы темноты голубоватое свечение стало насыщенней, отреагировав на слова стражников. Дун Чжунши спокойно произнёс, оглядывая толпу гостей с легкой полуулыбкой: – Очевидно, что это темная магия, призванная внести разлад в наши ряды и очернить моё имя. Не стоит верить проискам заклинателей сошедших с истинного пути. Им нет веры ни в чем, своими речами они могут околдовать и ввести в заблуждение любого. Даже я проникся этой историей.  Несколько правителей городов тут же переглянулись и выкрикнули наперебой: – Всё верно! Всё так! Уже не впервой главу нашей гильдии пытаются очернить завистники и люди Императора! – Нужно рассмотреть это дело подробней! – Будь это правдой, выжившая жертва того бедствия разве не предстала бы перед нами, если ему самому нечего скрывать!? – Не слишком ли часто глава Дун подвергается обвинениям?! – Клевета! Это чёрная магия!  – Нужно отправить отряд на поиски лжеца! – Правильно! Разве впервые на главу города сыплются обвинения в практике темного искусства?!  – Но дыма без огня не бывает! – У главы Дун безупречная репутация! Лю Синь стоял на возвышении. С мечом на поясе и в свободных одеждах, на фоне которых его лицо выглядело ещё белей и изящней, он был похож скорее на неподвижную статую, чем на простого смертного. От начала развернувшейся сцены он сохранял молчание. Выражение его лица было не то суровым, не то отстраненным, поэтому для всех гостей трудно было понять, о чём он думает в этот момент. Лишь Тан Цзэмин обратил внимание на бледность губ и покрасневшие уголки глаз молодого судьи. Если бы цепь на его руке была лишь украшением, то уже разорвалась бы на звенья от силы, с которой Лю Синь сжимал свой меч. Толпа бурлила негодованием как огромный котел, распространяя речи в защиту главы гильдии подобно горячему пару, просочившимся в каждый уголок помещения. И вскоре даже те, кто изначально подозрительно поглядывал в сторону Дун Чжунши, присоединились к словам о клевете. Маленькая сфера кружилась вокруг себя, оборачиваясь на выкрики и отшатываясь от нападок. Даже черные мазки дыма теперь стали не такими уверенными, а голубоватое свечение тускнело с каждым обвинением во лжи. Споры в зале продолжались до тех пор, пока кто-то не выкрикнул: – Молодой господин Тан! Не прикасайтесь к ней, это существо со злыми намерениями и подпитано темной энергией! Тан Цзэмин проигнорировал предостережение и взял сферу в руки. Несмотря на внешнюю иллюзорность, шар оказался таким горячим, что казалось ещё чуть-чуть и обожжет ладони. Маленький дух замер и несколько раз провернулся, словно поворачиваясь к человеку лицом. Прислушавшись к внутренним ощущениям, Тан Цзэмин громко сказал: – Сфера действительно окутана темной магией, чтобы сердцевина не развеялась по ветру, но вот то, что в ней – не несет в себе опасности или зла. Эта частица души хранит в себе чьи-то детские воспоминания, – шевельнув пальцами, Тан Цзэмин разогнал тьму вокруг шара и прикоснулся к лазурному свечению. Все в зале стали свидетелями того, как глаза подростка на секунду осветило голубой вспышкой, после чего вернули свой прежний цвет. Вновь опустив взгляд на сферу, Тан Цзэмин добавил: – Она может проецировать в сознание видения, но лишь обрывочные, поскольку силы частицы недостаточно для полного слияния. Толпа вновь зароптала, уже не столь яростно выкрикивая и обсуждая увиденное. Глава города Тяньби сделал несколько широких шагов до мальчика и замер, возвышаясь над ним. Тан Цзэмин выпустил сферу. Качнувшись, та подлетела к мужчине, открывая голубую сердцевину, к которой тот протянул руку. Пара секунд потребовалось на то, чтобы лицо Шу Уди помрачнело, а взгляд заострился как два кинжала. Толпа за его спиной всё ждала, пока глава Тяньби оспорит слова Тан Цзэмина, но мужчина лишь легким движением отстранил от себя сферу, направляя её в сторону своей жены. Дянь Цыжэнь повторила действия мужа и также безмолвно отправила сферу в толпу, выходя в центр зала. Никто не обратил внимания, что на её лице не отразилось ни толики удивления, лишь взгляд блеснул предвкушением подобно леопарду, загнавшему добычу. Увидев, что уже две важные фигуры не выступили против слов подопечного судьи, гости принялись тянуть руки в сторону парящего шара, что с каждой секундой всё больше и больше проявлял голубое свечение, перелетая от одного к другому. За всё это время Дун Чжунши не проронил ни слова, продолжая следить за сферой и медленно отпивать вино, будто это тайны не его жизни кочевали из руки в руки.   Сфера качнулась под очередным легким толчком и запарила в сторону стоящего на платформе судьи. Лю Синь уже протянул руку в её сторону, обнажив белое запястье, как вдруг тонкая цепь оплела сферу и рванула назад. Посеревший лицом Дун Пинъян поймал шар в свои руки и крепко сжал, силясь расколоть. Тонкий голос из сферы испуганно вскрикнул, а сам сгусток энергии принялся биться в сильных ладонях. Все в зале знали сына главы гильдии и его веселый и разнузданный нрав, однако в этот момент на лице его не было ни капли праздности – лишь злость и неверие. Голубоватое свечение стало насыщенней, когда сфера пошла трещинами, но в самый последний момент Дун Пинъян вдруг с тихим шипением отшатнулся и выпустил её. Растирая руки, парень всё пытался понять, как горячая сфера могла стылым холодом обжечь его ладони до такой степени, что это едва ли не заставило его испустить позорный девичий вскрик. В следующий миг сфера стремительно перекочевала к Тан Цзэмину, замерев за его плечом. Поджав губы, Дун Пинъян сделал несколько шагов в сторону своего отца и громко сказал напряженным голосом: – Я не позволю чернить имя моего отца в нашем доме! Всем ясно, что всё это ложь! А господин Тан, – перевел он на Тан Цзэмина свой острый взгляд, – слишком юн и неопытен в заклинательском искусстве и легко мог ошибиться. Тан Цзэмин усмехнулся, стоя со сложенными руками рядом с Шу Уди. Взгляд мужчины тут же метнулся в сторону наследника главы гильдии, мигом остужая его пыл. В этот момент Тан Цзэмин почти наяву слышал, как расползается по швам их с Дун Пинъяном дружба. В один момент ему даже стало немного жаль, ведь за всё это время наследник главы города и впрямь успел стать ему другом, хоть временами и был невыносим. В смятении чувств Дун Пинъян обвёл всю толпу испытывающим взглядом, но увидел в обращенных на него взорах лишь жалость и презрение. Вскинув подбородок, он хотел сказать ещё что-то, но тяжелая рука, опустившаяся на плечо, оборвала его пламенную речь в зачатке. Какое-то время Дун Чжунши пристально смотрел на сына, не говоря ни слова против его действий, но и не пытаясь оправдать их. Пламя десятков факелов вдоль стен озаряли его почерневшие глаза, в которых роились сотни эмоций, хотя лицо его по-прежнему выражало прохладную отстранённость. Лишь присмотревшись можно было увидеть, что в бликах колышущихся факелов проскальзывает напряжение, заострявшее его скулы. Дун Чжунши стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Переведя взгляд на Лю Синя, он произнёс с вежливой улыбкой: – У меня есть право встретиться со своим обвинителем лицом к лицу. Впервые с момента начала этой сцены Лю Синь подал голос: – По правилам вольных земель, обвинитель обязан предстать перед судом. До тех пор любая попытка выступить на суде с предоставленными при помощи магии доказательствами является не более чем свидетельством, но не главным обвинением. Дун Чжунши глубоко втянул воздух и одобрительно кивнул: – Судья Лю, направьте отряд на поиски преступника. Уверен, этот человек повинен в тяжелых преступлениях, вину которых пытается переложить на меня. Как только этот человек будет схвачен, мы проведём слушание, и всё встанет на свои места. Лю Синь перевел взгляд на главу гильдии, и промолчал на его просьбу. Когда Дун Пинъян вновь шагнул к средине зала, его прервал голос: – Глава Дун, – начала Дянь Цыжэнь, медленно выходя вперед, – мой недавний визит в столицу полмесяца назад дал неожиданный результат, – с этими словами женщина вынула из рукава меморандум с печатью министерства земельных и имущественных отношений. Посмотрев на Дун Чжунши, она продолжила: – На месте Яотина ранее располагалось небольшое поселение даже необозначенное на карте с населением в четыреста жителей. Но ваш официальный отчёт столице говорит о том, что на этом месте ранее была лишь пустошь. Как вы это объясните? Люди сформировали кольцо, обступив главу гильдии и Дянь Цыжэнь. Дун Чжунши кивнул: – Всё так. На месте Яотина в самом деле ранее располагалось небольшое поселение в четыреста человек. При строительстве города я применил распространенную в империи практику. – О чём вы говорите? – Я заплатил этим людям и получил их разрешение на строительство. – Тогда почему вы солгали в официальном отчете? – По законам империи Ханьчжоу «если воля преступника добрая, человек не нарушает закон¹», учитывается преступная воля при определении меры наказания, в моём случае это будет откуп. Ну ничего, откупаться от Императора золотом мне не впервой. Я нарушил закон, это правда, – взмахнул рукавом Дун Чжунши, расправляя плечи и оглядывая своих гостей, – но мои действия были подкреплены не злым умыслом, а созданием вольного города, в котором каждому нашлось место. Тан Цзэмин вдруг громко спросил, перекрикивая вновь ожившую толпу, привлекая к себе внимание: – Тогда где все те люди, жившие здесь до строения столицы? Прошло всего двадцать лет с тех пор, им не было нужды покидать эти земли. Они смогут засвидетельствовать ваши слова? Дун Чжунши снисходительно посмотрел на мальчика и ответил: – К моему великому сожалению, они все мертвы, – перебив гул взорвавшейся толпы, глава добавил: – Они убиты темным заклинателем, что вырезал храм Баоэнь несколько месяцев назад. Все люди той деревни жили именно там. Выступив вперед на два шага, Дун Чжунши остановился у подножия лестницы, поднимая голову на Лю Синя: – Яотинское руководство по расследованию уголовных преступлений свидетельствует о концепции «преступной воли». Судья Лю знает, что за последний год на меня совершалось несколько покушений с целью оболгать меня и сместить с поста главы гильдии, – повернувшись к народу, Дун Чжунши продолжил: – Инициатор преступления, который вновь предпринял попытку обвинить меня, должен быть обличен перед судом и приговорен к более тяжелой мере наказания². Ещё на рубеже создания нашей гильдии сложилась особая норма, согласно которой главарем в преступной группе считалось лицо, непосредственно замыслившее преступление против вольных городов и их глав. Все преступники на каждом суде были приговорены к смертной казни, как и их фракции, за попытку разрушения нашей коалиции.   Толпа жарко зашумела, поддерживая главу города. Все уже и забыли о первоначальной цели пышного праздника, увлеченные развернувшимися событиями, которые станут целью обсуждения на каждом застолье ещё минимум год. Чтобы выказать уважение и снискать расположение, которое глава гильдии несомненно оценит в будущем, один из советников Шу Уди выступил вперед: – По законам вольных городов, до тех пор, пока обвинитель не предстанет перед судом, на обвиняемого распространяется презумпции невиновности. К тому же… Недоговорив под ужасающе строгим взором главы города Тяньби, советник приподнял плечи и юркнул ему за спину. Толпа не успела разразиться новыми выкриками, как все гвардейцы в зале вдруг направили свои копья в сторону двери, в проёме которой стоял человек в темных одеждах. С заведенными за спину руками, немного растрепанный, но с горящими глазами, Сяо Вэнь, широко расправив плечи, стоял, не обращая внимания на окружившие его копья. На Жуин громко произнесла: – Лекарь Сяо, это частный пир… – Я здесь не как лекарь, – сухо произнёс Сяо Вэнь. – Я пришел сюда в качестве правителя западных земель, одного из пяти великих генералов Ханьчжоу и посла от империи, – чуть вскинув подбородок и глядя в сторону возвышения в конце зала, он добавил: – Я требую немедленной аудиенции у судьи касательно этого дела. – Вы незаконно проникли на тер… – сурово произнесла На Жуин, но была прервана голосом, прокатившимся по залу: – Пропустить. Дун Чжунши в три шага преодолел расстояние до лестницы и сказал, глядя на судью исподлобья, пока все были отвлечены на внезапного гостя: – Что ты, черт возьми, делаешь? Правда хочешь пропустить сюда этого безумца? Лекарь просто пьян, заседание должно состояться завтра после поимки преступника, за которым ты, кстати, до сих пор не отправил. Заканчивай этот фарс, пока это не переросло в хаос, а истинный убийца не скрылся! Лю Синь повернул голову на мужчину и ответил с тенью вежливой улыбки: – Что я за судья, если буду откладывать решение важных вопросов на потом? К тому же, «завтра» для генерала Сяо может и не наступить, если его слова способны пролить свет на правду. Стражники, подчинившись, отпустили Сяо Вэня. Взмахнув рукавами и не обращая внимания на скептические взгляды в свою сторону касательно внешнего вида, он быстро прошагал в середину зала. Дун Чжунши оглянулся на всех и мигом принял добродушный возвышенный вид, с прохладой смотря на лекаря. – О чем вы хотели сообщить нам, господин Сяо? Сяо Вэнь проигнорировал его, направляясь к подножию лестницы. Лишь скулы его заострились, и взгляд стал жестче, когда западный князь проходил мимо мужчины, словно он из последних сил сдерживался, чтобы не наброситься на него. Переведя дыхание и подняв глаза на Лю Синя, стоящего на вершине, Сяо Вэнь начал рассказ. По мере того, как история продвигалась, лица всех гостей то бледнели, то принимали красный цвет ярости, а их презрительные взгляды все как один были обращены в сторону Дун Чжунши. Сам же глава гильдии спокойно попивал вино, изредка прерываясь на закуски, и даже участливо покачивал головой на некоторые повороты в рассказе. Слова Сяо Вэня лились неудержимым потоком, раскрывая правду о действиях нынешнего главы гильдии до своего восшествия, лишь вскользь упоминая о последнем выжившем того бедствия. От слов этого человека нельзя было так просто отмахнуться. Подобное тяжелое обвинение от такой высокопоставленной фигуры вне круга гильдии можно было считать поднятым флагом об объявлении войны между империей и вольными городами. Ни для кого не было секретом, что все правители на дух не переносили друг друга, держась поближе к тем, у кого было больше власти лишь из соображений собственной выгоды. И пусть все они гордо называли себя семьёй, связанные с главой гильдии браками через своих дочерей, истинной привязанности среди них никогда не было. Никто из правителей не желал марать руки об это дело, поэтому даже те, кто ранее выступал в защиту Дун Чжунши, отступили и хранили молчание, дабы не навлечь на себя гнев западного князя и лишний раз не напоминать ему, кто именно издевался над ним ещё несколько месяцев назад на этом самом месте. Когда история подошла к концу, Сяо Вэнь перевёл дыхание и вновь поднял глаза на друга. Все гости замерли в ожидании того, что в этот момент судья непременно сдаст на попятную и, найдя лазейку в законе, тотчас выдаст преступника князю для императорского правосудия, как и было запрошено. Однако Лю Синь лишь повёл головой и глубоко втянул воздух, глядя поверх голов всех присутствующих. – Господин Дун, вам есть, что сказать на новое обвинение? Дун Чжунши покачал головой и отставил полупустую чашу вина: – Признаться честно, эта история удивила меня самого. Поскольку господин Сяо выступает против меня с такими серьёзными обвинениями, пробравшись в мой дом среди ночи, я требую доказательств или единения душ. Сказать ведь можно всё, что угодно, не так ли? Но что докажет правоту ваших слов? Наши законы отличаются от императорских, увы. Глаза Сяо Вэня потемнели, когда он перевел их на Лю Синя. Судья сказал: – Господин Сяо, вы помните, о чем я пытался предупредить вас всё то время, пока вы были околдованы чарами нового друга? Сяо Вэнь, чуть опустив голову, сжал руки в кулаки. Лю Синь продолжил: – И сейчас вы хотите, чтобы я поверил вам на слово? Темный заклинатель всё это время ходил по улицам нашего города, этот убийца посещал ваш дом и делил с вами обед, а вы даже не замечали этого? У вас есть доказательства, господин Сяо? Сяо Вэнь моргнул и отрицательно качнул головой. Покосившись на правителей городов, а после и на всех гостей, которые принялись перешептываться, сходясь во мнении, что молодой судья оказался не промах и выступил против империи в защиту Дун Чжунши, Сяо Вэнь тяжело выдохнул. – Где сейчас находится темный заклинатель? – спросил Лю Синь. – У себя дома, – ответил Сяо Вэнь. – Хорошо, – Лю Синь положил одну руку на висящий на талии меч и окинул взглядом всю толпу у подножия лестницы. – Как и сказал глава Дун, истинный преступник пытается переложить свои преступления на другого, за что мера его наказания должна быть удвоена по закону. На мгновение глаза Дун Чжунши озарил блеск удовлетворенности. Надо же, а он ведь чуть не прогадал с выбором судьи. – Стражники, слушайте мой приказ! – громким голосом сказал Лю Синь. Увидев, как все копьеносцы выпрямились и расправили плечи, он усилил голос, чуть опуская голову: – Схватить истинного преступника! Схватить Дун Чжунши!     ___________________ 1. В Древнем Китае согласно конфуцианскому принципу «если воля добрая, человек не нарушает закон» стало складываться специфическое учение о форме вины, учитывалась преступная воля при определении меры наказания. Тяжесть наказания зависела от того, было оно нанесено со «злодейским умыслом» или несло за собой благую цель. 2. Ложный донос рассматривался как преступление, и доносчику грозила та же кара, которая предполагалась лицу, если бы донос был правдив. Однако были и случаи, когда наказание удваивалось, чтобы взыскать с лжедоносчика за моральный ущерб.