Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Все в зале мгновенно пораженно распахнули глаза, как и стражники, непонимающе переглядываясь друг с другом. Скованная обетами верности гильдии и судье, На Жуин сцепила зубы и первой наставила своё гуань-дао на Дун Чжунши. Враз все остальные стражники мигом последовали за своей командующей. Смерив всех окруживших его людей надменным взглядом, глава гильдии медленно поднял глаза на Лю Синя. Хотя Дун Чжунши сохранял внешнюю невозмутимость, на его лбу выступили напряженные вены. Тревожное чувство в груди, природу которого он ранее не смог распознать, расплылось по всему телу, находя, наконец, объяснение. Он спросил: – Что это значит, судья Лю? Лю Синь медленно спускался с платформы под шум толпы, забурлившей с новыми силами. Обратив взор на Сяо Вэня, по лицу которого расплывалась совсем несвойственная ему безумная улыбка, судья остановился на последней ступеньке. – Уголовное право для руководства вольных городов выделяет среди огромного числа преступных деяний следующие виды преступлений: мятеж против государства с целью заговора для личной выгоды; религиозные и запрещенные практики с целью обмана мирских законов; преступления против личности, убийство, нанесение телесных повреждений, а также против собственности с целью кражи чужих земель. Вам выдвигается обвинение по всем этим статьям. – Но как же обвинитель!? – выкрикнул Дун Пинъян, вставая между отцом и судьёй. – Мы требуем встречи с обвинителем! Притащите сюда этого шлюхина сына! – обратился он к стражникам. – Пусть выступит перед моим отцом лицом к лицу, а не прячется, как поганый трус! Наказание за предумышленную клевету с помощью магии карается суровым наказанием или судья не знает этот пункт в законе?! Лю Синь перевёл на парня взгляд, отвечая: – Я – обвинитель. Дун Пинъян потерял дар речи и все краски с лица, дрожащим голосом что-то тихо сказав. Шагнув навстречу судье, он уже хотел было сказать ещё что-то, как голос Лю Синя прервал его: – Я единственный в этом зале, чьи показания не могут подвергаться сомнению из-за наложенного на меня заклинания, – Лю Синь поднял правую руку с тонкой цепочкой. – Любые мои слова с целью оклеветать правящую гильдию или предать её, в ту же секунду остановят моё сердце. Дун Пинъян растерянно оглянулся на толпу народа и замешкался. В следующую секунду Тан Цзэмин подошел к нему ближе и отстранил, давая Лю Синю пройти. – Ранее я и мой помощник, – посмотрел судья на Тан Цзэмина, тут же подошедшего ближе, и вставшего за его плечом, – проводили независимое расследование в храме Баоэнь, в ходе которого преступник был ранен ядом, раны от которого не заживут окончательно без особого противоядия. Остановившись перед Дун Чжунши, Лю Синь протянул руку, вытаскивая из нагрудного кармана сложенный вдвое лист. – Знаешь, что это? – приподнял он его двумя пальцами. ~~~ Находясь в комнате архива, Лю Синь был так погружен в чтение, что не услышал, как дверь за его спиной плотно закрывается с тихим щелчком. Лишь через секунду, уловив движение в помещении, он молниеносно обнажил меч, разворачиваясь. Молодой неизвестный ему мужчина в облачении стражника оперся спиной на дверь и выдохнул, лениво взмахнув рукой. – Парень, не советую делать лишних движений, ты мне не соперник. Лю Синь окинул его взглядом сверху донизу и взвесил все за и против. Мужчина был высок и явно натренирован, и какими бы техниками ведения боя Лю Синь не успел обучиться к этому времени, выстоять против такого противника, не привлекая внимания всех в управлении, будет непросто. Если вообще возможно. Чуть помедлив, Лю Синь прохладно спросил, осторожно отступая от начавшего приближаться человека: – Что в помещениях главного архива делает стражник столь низкого ранга? Проигнорировав его вопрос, мужчина прошелся по комнате. – Ищешь историю создания вольного города? – не услышав ответа и встав к Лю Синю полубоком, стражник усмехнулся: – Её здесь нет. А это, – кивнул он на книгу на столе. – Не более чем сказки от старины Дуна. – Кто вы такой, черт возьми? – начал выходить Лю Синь из себя. Страх того, что его могут схватить, не был бы столь сильным, если бы не тот факт, что его друзья также подвергнутся наказанию, если их схватят. А зная нрав Го Тайцюна, тот скорее закатит истерику и вступит в неравный бой со всеми стражниками в управлении, чем бросит друга. Подметив нервозность Лю Синя, незнакомец хмыкнул и провел рукой по лицу. Вмиг то покрылось небольшой рябью подобно воде, в которую бросили камень, являя на свет истинную наружность. Лю Синь закатил глаза, борясь с желанием испустить облегченный вздох, но меч убирать не спешил. – Какого хрена тебе надо? Мао Цимэй повернул к нему голову, вскидывая бровь: – Ты не очень-то и удивлен, как я погляжу. Лю Синь отзеркалил жест: – Ты не очень-то и прятался от меня, как я посмотрю. Мао Цимэй хмыкнул: – Но ведь именно это заставило тебя наведаться в храм Баоэнь, не так ли? Лю Синь нахмурился. Меч в его руке покачнулся и опустился. Заклинатель провел пальцами по пыльной полке и выдохнул: – Так и знал, что тем, кто найдёт послание в тайном зале, окажешься именно ты. Лю Синь задумчиво произнёс, недоверчиво косясь на заклинателя: – Та книга с ритуалом извлечения ци в подвале... Откуда ты знаешь, что я нашел там послание? В то полнолуние, когда он и Тан Цзэмин проникли в храм, Лю Синь принялся изучать найденную книгу. Долистав до момента с описанием ритуала и заклятиями по извлечению чистой ци смертных, он перевернул страницу, натыкаясь на отличные от прочего текста иероглифы. Задумчиво отвечая на вопросы Тан Цзэмина и всё также не отрываясь от книги, Лю Синь с удивлением вчитывался в текст, повествующий правду о главе Яотина и звере, что живет в реке Лиюй. – Потому что именно я поместил его туда. Лю Синь криво усмехнулся, крепче сжимая рукоять меча. Мао Цимэй призвал свой меч и положил на стол, поворачивая голову к Лю Синю. – Единственный способ узнать истинную историю создания вольных городов – это самому увидеть её. Ты готов? Или все твои попытки вывести меня на чистую воду и впрямь строятся лишь на ревности к твоему другу? – последнюю фразу Мао Цимэй выплюнул с едва скрытой злостью, что заставило Лю Синя задуматься об истинной причине пребывания здесь заклинателя. Точнее о том, кто именно подтолкнул его на такое решение. Поджав губы, Лю Синь сел напротив, протягивая руку. В отличие от прохлады, окутавшей его во время слияния разумов с Дянь Цыжэнь, в этот же раз Лю Синь ощутил удушающую гарь и жар, будто всё его тело вмиг опалило огнём. Крики и плач въедались в самую корку сознания, дробя его подобно огромному молоту, пока он силился отстранить себя от увиденного безумия. Едва вынырнув из вихря чужих воспоминаний, Лю Синь согнулся, прикрывая глаза и перебарывая желание вывернуть внутренности наизнанку. Холодные капли пота сорвались в несколько ручейков, расчерчивая его виски. В этот момент заклинатель по другую сторону стола выглядел не лучше. И пусть Мао Цимэй показал ему лишь начало и конец истории, упустив детали гибели родных, прошлое, обнаженное впервые за долгие годы, заставило его вновь окунуться в ту боль с головой. Спустя время он хрипло проговорил: – Я случайно отравил храм Баоэнь в возрасте пятнадцати лет, но Дун Чжунши нашел иной способ – используя священное дерево баньяна, наполненное светлой духовной энергией. По возвращении, когда я явился в храм Баоэнь, я отравил древо, поэтому он снова начал использовать духовных слонов. Лю Синь разогнулся, запрокидывая голову к потолку и восстанавливая дыхание. – Поскольку все в храме… были убиты мной, – Мао Цимэй нахмурился и потер висок, – Дун Чжунши больше не мог проникнуть в подземный зал и именно поэтому всё это время он был запечатан, пока обладатель чистой души и ци не открыл его. – Значит... в ту ночь не ты напал на нас? – спросил Лю Синь, хотя уже знал ответ. Мао Цимэй сложил руки на груди и выдохнул: – Парень, если бы напавшим был я, от тебя бы мокрого места не осталось. В отличие от светлых заклинателей, я черпаю свою силу из тьмы и злости, а не чистого совершенствования духа и тела. Лю Синь провёл ладонью по столу, закрывая книгу в золотом переплёте и вновь поднимая взгляд на Мао Цимэя. Они безмолвно смотрели друг на друга, каждый думая про себя, а не прогадают ли они с доверием другой стороне. Лю Синь прокручивал в голове события, что никак не давали ему покоя всё это время. По мере прочтения написанного в той книге, Лю Синь старался мыслить рационально, убеждая себя, что любой безумец мог подставить правителя Яотина, особенно тогда, когда его репутация висит на волоске, а город вот-вот разразится новыми восстаниями. Однако написанное зародило ростки подозрения, выросшие в то, что и побудило Лю Синя заинтересоваться книгой об истории создания первого вольного города. Ему понадобилось долгое время, чтобы расставить всё по местам, и чем больше он размышлял об увиденном, сопоставляя факты, тем больше убеждался, что написанное в той книге не было ложью. По крайней мере, не абсолютной. На фестивале, когда Лю Синь командовал кораблем, он то и дело поглядывал в сторону Сяо Вэня и Чоу Лицзы, которые вытаскивали людей из воды. А зверь отчего-то не нападал, а лишь устрашающе выл. Если бы он был призван напасть под рукой Чоу Лицзы, то за секунды мог смести своим телом все три корабля и пожрать всех людей. Но демонический змей просто покачивался, словно в ожидании чего-то. По мере отсутствия каких-либо действий со стороны зверя, Лю Синь всё больше и больше укоренялся в своих мыслях об истинной правде, пока появление главы города не расставило окончательно всё по местам. Дун Чжунши был тем, кто нанёс последний удар, пожертвовав своим зверем, чтобы положить конец всем обвинением в свою сторону, вновь открывая для себя все сердца жителей Яотина. В тот миг, когда Чоу Лицзы вынырнул из воды с бессознательным лекарем на руках, для Лю Синя всё стало ясным, как и окружающие их воды Лиюй. Мао Цимэй нарушил молчание первым: – На празднике драконьих лодок ты уже всё понял, не так ли? Именно эту тварь Дун Чжунши по просьбе жителей моей деревни должен был уничтожить, но он взрастил демонического зверя до невиданных размеров и уже не мог его контролировать для решения своих проблем, заключив его на дне реки. Тем своим ударом он убил сразу двух зайцев. Лю Синь глубоко вздохнул, поднимая на него взгляд. – Ну а ко мне-то ты зачем пришел? Мао Цимэй нервно побарабанил кончиками длинных пальцев по столу и возвел глаза к потолку, со скукой в голосе произнося: – Изначально моим планом было уничтожение всех вольных городов. Я хотел разрушить репутацию Дун Чжунши постепенно, отравляя восстаниями его детище, – чуть прищурившись, он качнул головой, вспоминая что-то. – Ну и убил его доверенных лиц в остальных городах, чтобы он не мог контролировать ситуацию изнутри, а также отправил несколько сообщений как в случае с судьей. Дун Чжунши накопил достаточно светлой ци, а темной магии в нём почти не осталось. Сейчас, когда он на перепутье, лучшее время, чтобы ударить по нему, пока он не превратил очередной город в парад своего безумия и не сожрал ещё чью-нибудь ци. – И что ты хотел сделать после? – Сравнять Яотин с землёй, прежде чем раскрыть всю правду о нём всем его лизоблюдам, чтобы он не предстал перед всеми мучеником, – как на духу выложил Мао Цимэй с улыбкой, глядя на мрачное лицо собеседника. – И что же тебя останавливает? Заклинатель прищурился, отворачивая голову. Поняв, что Мао Цимэй и не думает отвечать на и так очевидный вопрос, Лю Синь сложил руки на груди: – Есть и иной способ заставить Дун Чжунши ответить за содеянное. Заклинатель покосился на него и вскинул бровь, выказывая заинтересованность. – Единственный, кто стоит над главой гильдии – судья. – Ты собираешься?.. Перебив его, Лю Синь продолжил: – Но когда придёт время, Дун Чжунши станет не единственным, кто будет осужден за содеянное. ~~~ Голос молодого судьи плавно тек по залу, обличая правду о преступлениях двадцатилетней давности и годовой. Его уверенное беспристрастное лицо давало всем наблюдавшим за этой сценой понять, что все его слова о раскрытии фактов истории создания вольных городов не подвергались сомнению. Цепь на его руке мягко светилась, приковывая пытливые взгляды всех слушателей. Стражники продолжали наставлять на шею главы гильдии свои копья и гуань-дао, пока Лю Синь медленно приближался к нему, идя бок о бок с Сяо Вэнем, Дянь Цыжэнь и Тан Цзэмином, за плечом которого летал маленький дух. Дун Чжунши стоял на месте с прохладным выражением лица, пока его глаза наливались кровью, следя за судьёй, подошедшим вплотную. – Ты сам дал мне власть в погоне за большим, – спокойно сказал Лю Синь, протягивая свой меч и рукоятью отгибая край воротника мужчины. Алые пятна от яда, которым Дун Чжунши был поражен в ту ночь в храме Баоэнь, оплетали всё его горло. – Они ещё долго не заживут, уж в императорской тюрьме проследят за этим. Вопреки ожиданиям всех гостей о том, что в этот момент Дун Чжунши должен был выйти из себя и продолжать выкручиваться, правитель города продолжал выглядеть невозмутимо и высокомерно, как и всегда. Лишь во взгляде его роились тени, а на лицо лег отпечаток усталости. Толпа гостей с жаром принялась обсуждать увиденное, переговариваясь и сыпля проклятиями. Даже люди, приближенные к главе гильдии отвернулись, вставая против него. А все тринадцать жен попрятали покрасневшие глаза, обнимая детей и двигаясь в сторону внутренних покоев, слыша обвинения. – Судья Лю, – с этими словами Дянь Цыжэнь протянула Лю Синю меморандум. Раскрыв его и мельком пробежавшись по тексту, судья дал знак стражникам, которые тут же сбили Дун Чжунши с ног, поставив на колени. Лю Синь громко и четко произнёс: – Принимая во внимание показания трех свидетелей, я обвиняю нынешнего главу гильдии за преступления перед империей в подлоге документов и дачу взятки министерству земельных и имущественных отношений, за убийство четырех сотен человек и уничтожение мирного поселения, а также за практику темного искусства. Я приговариваю Дун Чжунши к немедленной выдаче императорскому двору и лишаю его всех титулов и земель. Игнорируя возгласы ожившей толпы, Лю Синь посмотрел на Шу Уди и объявил: – Поскольку все главы уже находятся в столице, нет нужды собирать всех на новом собрании для объявления замены поста правителя. Свободная гильдия отныне переходит под правление господина Шу. Народ был растерян, словно разбредшееся стадо овец, потерявших пса, сгонявшего их в кучу. Никто из них не понимал, продолжать ли им выкрикивать обвинения в сторону Дун Чжунши или же поздравлять нового главу с восхождением. Дянь Цыжэнь опустила голову, позволяя короткой улыбке скользнуть на свои тонкие губы, и встретилась глазами с судьёй. – Довольно! – прервал разбушевавшийся народ Шу Уди, – достав свой меч, он со звоном опустил его остриём на мощеный пол, образуя часть барьера духовной энергии. Главы городов тут же последовали за ним, обнажая мечи и заключая Дун Чжунши под купол духовной энергии. Оказавшись в клетке, как пойманный тигр, Дун Чжунши замер в её средине. Вскинув подбородок, он шарил по толпе налитыми кровью глазами, пока в конце концов не остановился, натыкаясь на сына. Лицо Дун Пинъяна было цветом, как воск. Стоя посреди осуждавшей толпы и слыша обвиняющие выкрики со всех сторон, став свидетелем обличения правды о человеке, которым восхищался все эти годы, он, казалось, утратил связь с миром в этот момент. Медленно моргая мутными глазами, он вытащил из ножен меч, подаренный отцом в то время, когда тот ещё помнил о своём наследнике. Увидев в отражении свои темные глаза, так похожие на глаза отца, Дун Пинъян со звоном выпустил меч из рук под ноги Дун Чжунши. Пятясь назад и так и не поднимая на родителя взгляда, парень развернулся в сторону выхода из резиденции, на ходу снимая тяжелый плащ с вышитым на нём золотым карпом. Дун Чжунши разомкнул свои бледные губы, глядя ему в спину, но так и не нашелся, что сказать. Облаченный в несокрушимую броню перед лицом обвинений от сотен представителей знати и судьи, он оказался растерян лишь на миг, когда всего один человек от него отвернулся. Но то было лишь мгновение, спустя которое Дун Чжунши вновь принял свой обычный высокомерный вид, словно это не его проклинали все вокруг на чем свет стоит. Засунув руки в рукава и сложив их на груди, он, смотря на Лю Синя, обратился ко всем: – Если я тот, о ком вы говорите, то почему же в этом зале нет никого, кто был бы способен одолеть столь могущественного темного заклинателя? Подошедшая ближе Дянь Цыжэнь ответила: – Потому что ритуал, который вы применяли, господин Дун, при малейшем использовании темной магии сведет на нет уже достигнутый результат. Вы разве не знали, что праведники – это в первую очередь не те, кто обладает чистой ци, а те, кто идут по незапятнанному пути. Если вы хотите сойти с пути тьмы, то не станете делать глупостей и ответите за свои преступления по закону, после чего искупите свои грехи в нижнем царстве в ближайшие… пары сотен лет. Дун Чжунши улыбнулся своими бледными тонкими губами: – Хочу сойти с пути тьмы?.. Чуть подломив брови и переведя взгляд на Лю Синя, он спросил: – Тебе не кажется странным, что зная о том, что последний год на меня готовятся покушения, я не предпринял ни одной действенной попытки защитить себя? Лю Синь сделал небольшой шаг вперед, недоверчиво глядя на бывшего правителя. Дун Чжунши выдохнул и опустил голову, усмехнувшись: – Глупый мальчишка, я живу на этом свете так долго, что уже и не счесть все те жизни, что я прожил и отнял. И ты вдруг решил, что я захотел сойти с пути, который выбрал много лет назад… – тихо рассмеялся он, – потому что я боюсь кары за свои преступления и тяжелой жизни в перерождении? Лю Синь почувствовал, как что-то скользкое ползёт по его спине, оплетая грудную клетку и не давая вдохнуть. Нервозность, преследовавшая его в последние полмесяца, казалось, наконец, отступила, когда приговор был вынесен, а все стражники в зале обнажили свои копья. Тут было по меньшей мере полторы сотни вооруженных людей и заклинателей, но опасность в этот момент исходила от одного человека, уже закованного в ловушку. Ещё ранее, обговорив план действий с Дянь Цыжэнь и Шу Уди, Лю Синь был преисполнен уверенности в их убеждениях, что разоблачение и арест Дун Чжунши пройдёт гладко. Бросив взгляд в сторону новоназначенного главы города и его супруги, на лицах которых читалась всё та же уверенность, Лю Синь тихо выдохнул. Тан Цзэмин, уловив его тревогу, подошел ближе и провёл по кончикам его пальцев своими. Дун Чжунши поднял голову к потолку и устало выдохнул: – Лю Синь, друг мой, я уже говорил тебе, что я торговец и чертовски хороший, – чуть повернув голову и уставившись на судью, он продолжил: – Все сделки я заключаю только с пользой для себя. – Сукин сын, что ты несёшь?! – рассвирепел Лю Синь, почуяв неладное. Дун Чжунши опустил голову и тихо рассмеялся: – Четыреста душ за четыреста тысяч жизней – это не так уж и много, верно? Это выгодная сделка. – Зачем ты сделал всё это? Чего ты добился? Все в этом зале знают о тебе правду! Тебе не избежать ответа за содеянное! Всё было бы иначе, выбери ты для строительства своего города другие земли, но тебе непременно нужно было отомстить за обиду! Неужели то, что тебя прогнали за твоё преступление породило в тебе столь сильную ненависть?! Лю Синь в самом деле не понимал такой логики. Неужели обида Дун Чжунши на тех жителей была столь сильна, что он вернулся и выместил всю свою злобу, не пощадив никого? Зачем ему было сходить с пути темных искусств и что именно подтолкнуло его на такое решение, если ранее он не чурался пачкать руки в крови невинных? Судя по всему, Дун Чжунши стал накапливать светлую ци именно двадцать лет назад, в те годы, когда ещё мучил людей. Для Лю Синя было странным такое решение, но спросить о подобном, кроме как у самого виновника, у него не было шанса. Но в этот момент, когда все карты были раскрыты, и скрываться больше не было смысла, слова полились из него безудержным потоком: – Ты не мог не понимать, что рано или поздно правда о тебе выплывет наружу. Ты знал обо всех покушениях и знал, кто именно идёт за тобой. Почему… Дун Чжунши, ты ведь не глупец! Мужчина посмотрел на него, как на маленького ребёнка, и снисходительно по-отечески улыбнулся. От этой улыбки Лю Синь почувствовал, как все поджилки затряслись, а сердце пустилось вскачь, словно стадо лошадей, гонимое тысячей хищников. Дун Чжунши легко выдохнул: – Всё произошло немного раньше, чем я ожидал. Пусть светлой ци в моём теле сейчас недостаточно для последнего круга, но его вполне хватит для первого. – Что… – Лю Синь перевёл дыхание и повернулся к Дян Цыжэнь. Глаза женщины, до сих пор источающие уверенность, наполнились презрением и предвкушением. Шу Уди за её плечом положил руку на рукоять меча. Не понимая, что происходит, Лю Синь вновь обернулся к бывшему главе города, и вдруг услышал крик Тан Цзэмина: – Ифу! Пару секунд назад учуяв поплывший по комнате тонкий запах свежей крови, Тан Цзэмин нахмурился и принялся шарить взглядом по залу, выискивая источник ранения. Метнув взгляд в сторону Дун Чжунши, он лишь приглядевшись увидел, как по его темному одеянию от рукавов текут тонкие струйки крови. Схватив Лю Синя и дернув на себя, закрыв его своей спиной, Тан Цзэмин едва устоял на ногах от волны духовной энергии. Мощный удар светлой ци в щепки разбил барьер и погасил все факелы, погрузив помещение в кромешную тьму. Точнее будет сказать, это было бы логичным, ведь иных источников света в комнате не было, кроме маленького духа, но и он успел покрыться плотным скоплением черного дыма, скрывая внутреннее свечение. Однако весь праздничный зал отчего-то заливался мягким теплым светом, словно кто-то зажег пару свечей, дающих обзор на силуэты и их тревожно подрагивающие тени на стенах. Все в зале оказались повалены на пол, лишь через пару мгновений приходя в себя от удара. Лю Синь встал с колен, держась за голову, и тут же устремил свой взгляд в центр зала, который к этому времени был уже пуст. Тан Цзэмин прищурился во тьму и сказал: – Печать. На том месте, где ранее находился заключенный в барьер Дун Чжунши, образовалось переплетение символов, похожих на те, что ранее Лю Синь повстречал в храме Баоэнь. Нахмурившись и силясь в слабом свечении со стороны дверей рассмотреть начертанное, он услышал, как все за его спиной стягиваются ближе. Посреди всеобщего гвалта люди лишь через несколько секунд расслышали хриплый тихий смех, разбавленный лязганьем чего-то огромного над их головами. Продолжая тихо содрогаться от смеха, Дун Чжунши сделал шаг, плавно двигаясь по парящей огромной цепи, чьи звенья были способны раздавить собой всех людей под ними. Он усмехнулся: – Если всё это правда, то где же тогда моя темная ци, если я заменил её светлой? Лю Синь медленно обернулся, как и все правители, всё ещё стоящие в кругу. Дун Чжунши продолжил: – Вы все, – оглянулся он, растягивая губы в широкую улыбку, – правда решили, что чистая ци нужна была мне только для того, чтобы встать на праведный путь? Глупцы! Ха-ха! Всегда имевший возвышенный и благородный вид, Дун Чжунши внезапно обернулся самым обычным безумцем, словно весь лоск слетел с него, как и образ благодетеля, который он тщательно выстраивал все эти годы. Зрачки в его глазах сузились до точки, когда он обратил взор на сферу, кружащую за плечом Тан Цзэмина. – Я помню их крики, – со смешком произнёс Дун Чжунши, шире распахивая глаза, – помню, как они кричали и молили меня о пощаде. Маленький дух взвился и задрожал, распространяя от себя черную дымку и показывая лазурный свет. – Не печалься, мой старый друг, их жертва не будет напрасной. Я буду ждать тебя там, где всё началось. Все в зале не успели отреагировать, когда Дун Чжунши вдруг спрыгнул с цепи, упал на колени и ударил руками в центр печати, порождая небольшую ударную волну. Медленно подняв голову на Лю Синя, он уставился на него глазами насыщенного алого цвета. – Всё произошло гораздо раньше планируемого, но так тоже неплохо. Этого хватит. Люди вокруг – лишь жалкая кучка муравьёв под моим сапогом. Если я смог уничтожить один город, то с чего вы взяли, что я не повторю это снова? Вы думаете, вы первые, кто уличил меня в преступлениях? Где по-вашему теперь все эти люди, а? Через мгновение от его рук по мощеному полу пошли трещины и, разрастаясь в считанные секунды, простерлись за границы резиденции. Весь город содрогнулся, когда волна подземного толчка прокатилась за много ли от источника энергии. Люди были так сосредоточены на том, чтобы устоять на ногах от ещё одной волны, что даже не заметили, как в проходе дверей всё небо над рекой вдалеке озарилось короткой вспышкой алого света. Лишь когда по округе раздался истошный громогласный рёв, все гости в торжественном зале вздрогнули, как один, и вновь припали к земле. Обернув голову в сторону распахнутых дверей, все увидели как из реки, вид на которую открывался со склона, поднимается огромная тень. Лю Синь развернулся, во все глаза смотря на огромное туловище с рогатой головой… ещё одной… и ещё, проявляющееся на фоне дыма от фейерверков и огней небесных фонарей. Он чувствовал, как всё тело цепенеет под открывшимся видом, пока народ позади него пятился не в силах поверить в увиденное. Послышался стук попадавших из рук стражников копий, когда кто-то истошно закричал, порождая волну ужаса, что разом накрыла весь зал: – Гидра! – Это гидра! Все гости тут же бросились врассыпную, едва не снося собой тело судьи, что было зажато среди этого косяка беснующихся в страхе людей. Никто из гостей больше не заботился об обвинениях главы гильдии – все в этот миг думали как один единый косяк перепуганных китом рыбёшек – скорее удрать от погибели и спрятаться там, где их не найдут. Даже личные гвардейцы высокопоставленных гостей, вооруженные талисманами и духовными мечами попятились назад, не разбегаясь и держась лишь на одной силе воли. Сложно представить, какая сила могла бы обуздать подобную тварь, что покрыла собой, казалось, всё небо. Пока атаковать одну голову, две других мигом пожрут всех людей, осмелившихся приблизиться! Стоило всем гвардейцам лишь подумать о подобном, даже от их силы воли мало что осталось. Едва не побросав оружие из ослабевших пальцев, они с хлопками принялись один за другим призывать заклинание перемещения, скрываясь из виду. Шу Уди прочертил руку мечом и обмакнул в кровь два пальца, чертя золотую печать в воздухе. Толкнув её раненой рукой, закрепляя заклинание, он отправил её в полет. Печать разрасталась до тех пор, пока не образовалась в огромную арку, сквозь которую шагнули первые солдаты. В черной броне и тяжелыми мечами, они по безмолвному приказу ринулись в сторону города. Люди в зале не слышали друг друга из-за рычания, что волнами распространялось по всей округе, вмиг сметая собой все небесные фонари и погружая город во мрак. Все оглядывались по сторонам в поисках главы гильдии. Но в суматохе люди и не заметили, как того след простыл. Люди выскочили из резиденции, чтобы как можно скорее покинуть пределы города, однако увиденное заставило их отшатнуться. На семи главных улицах Яотина разверзлись семь огненных разломов, свечением озаряя залитый темнотой город. Даже с горы было видно, как люди, спешащие к источнику света, тут же застывают от ужаса и едва находят в себе силы пятиться назад. – Разломы в призрачное царство открыты! – эхом пронеслось по толпе, словно сквозь плотный слой ваты достигая ушей судьи. Лю Синь, стоя на крыльце резиденции и держась за столб, во все глаза смотрел на чудовищный вид, отчего едва мог дышать. Лишь собрав все усилия и сглотнув тяжелый ком, не позволив страху возобладать над собой, он увидел нечто, что копошилось в разломах, билось о непроницаемый барьер, не в силах выбраться наружу. Какое-то магическое стекло словно не пропускало темных тварей в царство людей, заставляя их биться и свирепеть в своём желании дорваться до плоти. Но даже так их раззявленные пасти внушали страх и ужас в сердца всех, кто их видел. Под сводом торжественно украшенного зала люди сходили с ума от страха, носясь и натыкаясь друг на друга, сбивая других гостей с ног. Яотинские стражники тряслись перед бледной, но пытавшейся держать себя в руках На Жуин, дающей указания по эвакуации города. Лю Синь развернулся, взмахивая рукавами, и в несколько широких шагов настиг Дянь Цыжэнь. Схватив её за локоть и развернув к себе, он зло произнёс: – Вы всё знали! Женщина блеснула своими глазами и сухо ответила: – Это лишь первый круг. Тупые твари там не более, чем насекомые. Проход в царство призраков можно открыть лишь с помощью светлой энергии. Любое заклинание имеет свои прорехи – и это не исключение. Сейчас, когда Дун Чжунши выпустил светлую ци в заклинание, он слаб, поэтому восполнит своё пустое ядро темной энергией. Проход открыт с помощью светлой энергии, но разрушить последнюю цепь может и темная. Что это значит – Лю Синь так и не понял, потому что Дянь Цыжэнь уже развернулась, вскакивая на свой меч и уносясь в сторону берега. Повернув голову в сторону закатывающего рукава Тан Цзэмина, Лю Синь схватил его за руку и потащил за собой.