Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Гу Юшэнг склонился над картой, разложенной на столе. Под хмурыми глазами генерала пролегли тени, а рядом с его рукой стояла полупустая бутыль байцзю. Судя по всему, он не спал уже несколько дней. Цзин, откинувшись на стуле рядом, крутил в руках короткий кинжал, устремив взгляд в окно. – В городе праздник, – выдохнул он. – Даже полог этого поместья не может полностью скрыть шум с площади. – Охуеть как здорово, – мрачно протянул Гу Юшэнг, не отрываясь от карты. – Сходим вместе на праздник? Куплю тебе засахаренных фруктов и сладкий лёд, а после можем и в конкурсах поучаствовать. Уверен, ты обыграешь всех в тире. Хочешь? Цзин закатил глаза, складывая руки на груди. Бросив на него взгляд, Гу Юшэнг цыкнул: – Раз так, то заткнись и помоги мне. – Мы объездили уже всех в этом округе, у кого есть армии в подчинении и кто разделял бы готовность выступить против столицы. – Этот новый север под управлением Ли Чуаньфана, – ткнул Гу Юшэнг в точку на карте. – Тупая тварь не осмеливается показываться мне на глаза, но всё ещё продолжает созывать собрания наместников близлежащих городов, чтобы настроить их против меня. – С именем Дун Чжунши многие считаются. Как только ты заручился его поддержкой, слова Ли Чуаньфана мало что значат. К нам присоединились уже тринадцать городов. Он продолжает распространять слухи о том, что ты до сих пор верен императорскому двору, но все уже знают, что армия империи не пришла на помощь северу, так что твоя злость на Императора обоснована. Гу Юшэнг помрачнел: – Это было до того, как я лишился сил, – потер он запястье, которое до сих пор ныло остаточными всполохами боли после той ночи. – Как только они прознают об этом, ни о какой договоренности не может быть и речи. Цзин вздохнул, откладывая кинжал: – Ты уже нашел заклинателя, способного снять печать с Тан Цзэмина? – Духовный корень воды столь редкий, что не каждый с ним справится. Я ищу, но если не найду за три месяца, то парень… – Гу Юшэнг мотнул головой и оперся бедром о стол, подхватывая бутыль байцзю и делая большой глоток. Цзин задумчиво нахмурился: – Сила должна быть либо скрыта, либо открыта полностью. Что это за заклинание такое, что скрыло лишь её часть? Может… стоило рассказать Цзэмину, вдруг он что-нибудь вспомнил бы? – Скажи я ему, что это может убить его, он бы открыл врата ци и тогда точно погиб бы. Никто не сможет жить спокойно, зная, что над его шеей занесен меч. Любые попытки избежать этого, лишь раскачают лезвие, и оно понесется быстрее. Я откачал часть его ци, чтобы она не разрушала печать преждевременно, но этого недостаточно. Гу Юшэнг потер висок, и устало опустился на стул. – Бля… – Что насчет севера? – склонился Цзин над картой. – Люй Бувэй разрушил границу, – выдохнул Гу Юшэнг. – Людей больше не вывести тем путём. Остаётся только… – В обход, – закончил за него Цзин. – Но это варварские земли, не подчиняющиеся Империи. – Варвары на то и варвары, что никому не подчиняются кроме своих. Цзин посмотрел на него и сказал: – Восточное царство вело с ними торговлю в давние времена. Возможно, ещё не всё потеряно. К тому же, сами северяне никогда не выступали против варваров, а их князь даже отдал несколько угодий в знак мира. Если вновь наладить с ними сотрудничество, то всё может получиться. Невыспавшийся Гу Юшэнг потемнел лицом ещё больше, когда новый взрыв хохота с улицы прорвался сквозь полог, заставляя его скривиться от боли в висках. Заметив это, Цзин поднялся со своего места. – Схожу проверю духовные камни, может несколько из них уже исчерпали себя, поэтому полог пропускает шум. Проводив спину Цзина взглядом, Гу Юшэнг подтянул к себе байцзю и уставился на карту. Империя Ханьчжоу занимала бо́льшую часть материка, окруженную островами и морями. Ещё в те годы, когда первый Император решил объединить все царства, ныне именуемые княжествами, Правителю в конечном итоге удалось подчинить себе почти все правящие дома. Однако под небом нашлись и те, кто был не готов вступить в новый мировой порядок, отделяясь от империи и не желая вести жизнь под её крылом. Варварские племена за границами простирались на многие ли вокруг, как и в древности подчиняясь только своим Правителям. Об этих землях и их царях было известно лишь то, что они никогда и ни за что не станут подчиняться людям, пришедшим к ним с мечами. Единственный проход с севера пролегал отныне не через императорские земли, а именно через варварские, вступление на которые без особого разрешения ознаменовало бы начало войны. Прокладывая взглядом возможный маршрут, Гу Юшэнг нахмурился, слыша грохот снаружи. – Ну где ты там твою мать!? Ответа не последовало, что заставило Гу Юшэнга закатить глаза и тяжело подняться с места. Развернувшись к проходу, он замер, встречаясь взглядом с потемневшими глазами Цзина, к горлу которого было прижато короткое лезвие.  Гу Юшэнг перевёл взгляд за его плечо и с напряжением вгляделся в темнеющую в дверном проходе фигуру. Мало того, что никто не посещал это тренировочное поместье ввиду негостеприимности хозяина – никто и не смог бы, ведь дом был окружен защитным куполом от любопытных глаз и ушей. Человек, нашедший способ пробраться внутрь, явно явился сюда не поживиться нажитым в праздничной суматохе. Цзин медленно опустил глаза на свой меч, стоящий у стола, и перевёл взгляд на Гу Юшэнга. Генерал с лязгом обнажил своё лезвие, тяжелым голосом проговаривая, не сводя взгляда с незнакомца: – Это самое худшее место, которое ты выбрал для сегодняшнего вечера. Человек за спиной Цзина обнажил ряд зубов в улыбке. Ещё один мужчина, шагнувший внутрь из-за его спины, стянул с головы капюшон и метнул взгляд в Гу Юшэнга. – Давно не виделись, дружище. – Цзо Ванъя?! – распахнул глаза Цзин, чуть поворачивая голову и тут же возвращая её в исходное положение под давлением лезвия.   Верхняя губа Гу Юшэнга задрожала, обнажая оскал: – Поганая тварь, да что ж ты не сдохнешь никак?! Получив весть о разрушении границы и кто именно этому поспособствовал, Гу Юшэнг понял, что не зря оставил Люй Бувэя защищать северный рубеж. Ещё в тот год, когда в Цайцюнь явились заклинатели, обладающие огненным духовным корнем, а командиры на границе уведомили его о проникших на север людях, Гу Юшэнг связал все эти события воедино и оставил Люй Бувэю инструкции.  Кто в здравом уме рвался бы в горящий адским пламенем север, если только не для собственной выгоды? Цзо Ванъя улыбнулся, садясь за стол и наливая в чарку байцзю. – Ты всё такой же, Юшэнг. Негостеприимный и хамоватый, как и всегда. Даже в молодости на службе ты так и не обзавёлся друзьями из-за своего скверного характера. Кроме одного, да и его потерял, – выпив алкоголь в один глоток и откинув чарку, он посмотрел на Цзина и добавил: – Ах… командующий, моё почтение. Цзин, к горлу которого до сих пор было прижато лезвие, даже не посмотрел на бывшего подчиненного, продолжая хранить молчание. Цзо Ванъя снова улыбнулся, поднимая взгляд на Гу Юшэнга: – Садись, генерал. Ни к чему излишняя бравада. Признаю, ход с Люй Бувэем был внезапен и очень хорош. Я допустил ошибку, в которой потерял бо́льшую часть своих людей, мне и самому едва удалось выбраться живым. Но больше я её не повторю. У тебя нет сил и здесь нет никого, кто передал бы тебе их, так что не стоит напрасно рисковать жизнью и тратить моё время. Гу Юшэнг метнул взгляд в сторону Цзина: – Отпусти его. Цзо Ванъя кивнул, и человек за спиной Цзина тут же отступил, выходя из-за его спины и медленно двигаясь по комнате. Замерев за плечом Цзо Ванъя, он снял серый капюшон, из-под которого по его плечам тут же рассыпались огненно-красные волосы. Обнажив улыбку, больше похожую на оскал, он моргнул темными глазами и произнёс: – Здрасте. – Мой сын, – представил его Цзо Ванъя, чуть повернув голову. – Цзо Чжаовэнь. Цзин в два шага преодолел расстояние до Гу Юшэнга и подхватил свой меч. – А-а, – покивал Цзо Ванъя, – вижу, одного друга ты всё же заимел, генерал Гу. Как любопытно. В те годы, когда генерал Цзин командовал императорскими стражниками в столице, вы были не особо близки. Наверное, трагедия всё-таки сблизила вас. Гу Юшэнг скрипнул зубами: – Какого хера тебе надо?! Покосившись в сторону расстеленной карты, Цзин сжал рукоять меча. Цзо Ванъя сказал: – Меня не волнуют ваши планы. Как ты помнишь, мне всегда было на них плевать, – с этими словами он положил руку на карту, которая тут же принялась тлеть до тех пор, пока полностью не обратилась в пепел. – Всё, что мне нужно знать, это лишь одна вещь, – переведя взгляд между двух генералов, он спросил: – Где мальчишка? Цзин обнажил лезвие, наводя его на пришедших, как и Гу Юшэнг. Вид обоих мужчин говорил о том, что придётся постараться, чтобы выведать из них запрошенную информацию, а обнаженные мечи – что всё будет не так просто. Цзо Ванъя кивнул и щелкнул пальцами. С два десятка людей, ворвавшихся в двери, с шорохом обнажили оружие.   Цзин прошипел сквозь стиснутые зубы, через которые потоком хлынула кровь, и прижал руку к груди. Раненый бок заливал кровью правую половину тела, сломанное запястье не двигалось и ныло тупой выкручивающей болью, а вывихнутая нога волочилась следом. Привалившись к стене, Цзин окинул взглядом Гу Юшэнга, который выглядел не лучше: раненый в плечо и стоящий на одном колене в окружении мертвых тел, он со свистом дышал, едва держа меч в окровавленной руке. – Ты храбро сражался, как и всегда, друг мой, – медленно подошел к нему Цзо Ванъя. – А теперь просто скажи мне, где мальчишка? Седина в небольшой бороде мужчины принимала в свете пламени, разбросанного по комнате, золотой отблеск, а глаза светились мягким приглушенным светом. Весь его вид лучился добродушием и участием, словно он и впрямь обращался к старому другу, нанеся ему праздный визит, чтобы справиться о его здоровье. Гу Юшэнг сплюнул окровавленную слюну и задрал голову: – Катись в пекло. Цзо Ванъя перевёл взгляд на своего сына, что со скучающим лицом сидел за столом, словно в ожидании команды. Цзо Чжаовэнь встал и повёл рукой, неспешно приближаясь к отцу.  Вмиг Гу Юшэнг был скован по рукам и ногам духовными путами, рухнув возле сапог Цзо Ванъя. Цзин, стоящий у стены, рванулся было к нему, но тут же пролетел через всю комнату, ударяясь о стену и сползая по ней, оставляя кровавый след. Посмотрев на него, Гу Юшэнг зарычал, принявшись рваться из пут как пойманный зверь. Запястья прорезало болью от духовных вервий, которые никак не поддавались под его рывками. Обладай он хоть каплей сил, способных освежить высохшие меридианы, никто в этой комнате не был бы способен противостоять ему. Униженный и схваченный, Гу Юшэнг тигром смотрел на приближающихся людей, уже зная, что его ждёт. Цзо Ванъя обнажил свой меч, садясь перед ним на колени. – Как я уже и сказал, меня не интересуют твои планы. Мне нужно лишь лицо и имя мальчишки. Тринадцать лет назад я пробрался на север в ожидании того, что этот человек явит себя в столь яростном сражении, но о нём не было и следа. Вероятно, он скрывается, что не удивительно на самом то деле… – задумчиво нахмурился он. Гу Юшэнг, лежа на залитом кровью полу, тяжело дышал. Посмотрев на всё ещё бессознательного Цзина, он едва подавил в себе страх того, что тот мог быть уже мертв. Одна только мысль об этом прошила грудь болью настолько сильной, что все его раны вдруг потеряли свою силу. Схватив генерала за волосы, Цзо Чжаовэнь рванул его вверх.  Никогда не стоявший на коленях перед кем бы то ни было, Гу Юшэнг бросил все силы на то, чтобы сбить наглеца с ног и рвануться вперёд. Однако сделав лишь шаг, он едва ли не рухнул, удерживаемый Цзо Ванъя под грудь. – Он всё же генерал, – бросив укоризненный взгляд на сына, он усадил Гу Юшэнга на стул. Вмиг руки генерала были прикованы к столу, смешивая на нём кровь и пепел. – Прости его, старина. Он вырос без отца и не получил должного воспитания. Цзо Ванъя положил перед ним свой меч и продолжил: – Кузнецы из Хуфэй защищены заклинаниями, сквозь которые мне не удалось пробиться для единения душ. Но моих сил вполне хватит, чтобы одолеть в этом простого человека. Старина, ты ведь понимаешь это? Увидев, что взгляд Гу Юшэнга источает лишь презрение и убийственное намерение, Цзо Ванъя удрученно выдохнул. В следующий миг рванувшись вперёд, он опустил руки генерала на меч, накрывая своими. Гу Юшэнг содрогнулся и издал короткий болезненный крик от насильственного вмешательства в разум. Раненный и истощенный, он не нашел в себе сил к сопротивлению такой атаки и в следующий миг погрузился в кромешную тьму. Через некоторое время, едва разлепив глаза и лежа на полу, Гу Юшэнг увидел в свете огня, как двое мужчин направляются к выходу. Цзо Ванъя развернулся у самых дверей и опустил взгляд на Гу Юшэнга. – Ты так плохо к нему относился… – покачал он головой. – Что будешь делать, если когда-нибудь он вознамерится отомстить тебе? Пусть сейчас с нераскрытыми силами он уступает тебе, но всё может измениться. Важны не только союзники, Гу Юшэнг. Человеку нужны друзья, помни это. Полог с резиденции был полностью снят и весь дом заполонили крики ужаса снаружи и дикий рёв огромного зверя. Цзо Чжаовэнь посмотрел вперед на дым от фейерверков, сквозь который проступали очертания трех голов, и глубоко втянул в себя воздух. – Энергия от той твари такая сильная, что скоро сюда слетятся все темные заклинатели со всей округи. Отец, нужно поспешить и выманить того человека. Цзо Ванъя кивнул, выходя за дверь.   Гу Юшэнг, содрогаясь от боли, кое-как нашел в себе силы подняться и добраться до Цзина. Генерал сидел с повешенной головой и прикрытыми глазами, опираясь спиной о стену. Опустившись перед ним на колени, Гу Юшэнг осторожно приподнял его и встряхнул. Лишь спустя несколько минут Цзин слабо приоткрыл глаза и поднял их на друга. Поверхностно дыша из-за нескольких сломанных рёбер, он через силу выдохнул что-то, что Гу Юшэнг не расслышал. Увидев, что Цзин едва держится в сознании, Гу Юшэнг тяжело поднялся и отошел к полуразрушенному стеллажу, вытаскивая из него несколько склянок с лекарствами. Сяо Вэнь, тренируя Тан Цзэмина и обучая его врачевательству, перетащил сюда некоторые свои запасы, хоть Гу Юшэнг и ворчал на него, что тот превращает его тренировочное поместье в свою вторую мастерскую. Посмотрев на него мутными глазами, Цзин хрипло выдохнул: – Неужто латать меня вздумал?.. Чего это ты таким добреньким стал? Разве не ты все эти годы желал моей смерти? Гу Юшэнг промолчал, смешивая лекарство. Цзин продолжил: – С самой зимы... ты перестал прогонять и избивать меня… Что вдруг изменилось? Гу Юшэнг отбросил пустую склянку и уперся взглядом в стену, переводя дыхание.  Пораженный рассудок подкидывал вытащенные наружу воспоминания, неспособный разложить всё по полочкам.  Стоило Гу Юшэнгу лишь опустить глаза на залитые кровью Цзина руки, как перед его внутренним взором тут же встала та сцена в резиденции Дун Чжунши, когда глава города поведал ему, что оракул был лишен своих сил и по той же причине не уведомил всех о нападении на север, в котором Гу Юшэнг винил его все эти годы. Гу Юшэнг хрипло сказал: – Тринадцать лет… Почему ты ни разу не сказал мне, что попал в плен и больше не видишь события будущего? Цзин пораженно замер, растерянно смотря на кровавое пятно на полу, в котором отражалось пламя. Гу Юшэнг чуть повернул голову и рявкнул: – Отвечай твою мать! Цзин молчал с минуту, прежде чем хрипло через силу выговорить: – Если бы я сказал правду, то тебе некого было бы винить, кроме себя. Это убило бы тебя, если бы ты был неспособен выплеснуть свою боль на кого-то другого. Гу Юшэнг с силой стиснул зубы, чувствуя, как горло перехватывает от жгучего чувства в груди, что не одолевало его более десяти лет. Тяжело дыша, он сжал руки в кулаки, не обращая внимания на боль и отказываясь поворачивать голову.  Цзин горько усмехнулся и уперся затылком в стену, прикрывая глаза: – Тан Цзычэн с детства был для тебя лучшим другом, а лучшим другом для меня – всегда был ты. Гу Юшэнг сглотнул ком в горле и мотнул головой, чувствуя, как глаза обожгло жаром. Опустив мутный взгляд на плошку с лекарством, он увидел две сорвавшиеся капли, упавшие на его окровавленные руки. Цзин зашипел от боли в рёбрах и усмехнулся: – Бля… ревёшь там что ли? – Заткнись нахер! – зло рыкнул Гу Юшэнг и втянул в себя воздух, продолжая готовить лекарство. – Только посмей сдохнуть блядь, я тебя с того света достану. Всегда держащий эмоции в узде и не показывающий того, что у него на душе, сейчас, раненный в рассудок и душу, Гу Юшэнг был растерян. Не понимая, что чувствует и неспособный разобраться в собственных переживаниях и мыслях, он кое-как взял эмоции под контроль, не позволяя рукам дрожать, пока перевязывал раны своего друга. Чуть позже, закинув руку Цзина на плечо и выведя его из резиденции, Гу Юшэнг подошел к своему коню. – Я найду этих троих сам. Отправляйся в дом Сяо Вэня и найди в его мастерской эликсиры. В бою ты мне не помощник с такими ранами. – Но… – Я всё сказал, – тяжело отрезал Гу Юшэнг, поворачиваясь к рычащему на фоне темного неба зверю. – Блядь какого хрена происходит?..    

༄ ༄ ༄

    – Ифу, ты видел Сяо Вэня? – вскочив на белого коня, спросил Тан Цзэмин, глядя на то, как Лю Синь резво седлает гнедого. – Видимо отправился вместе с заклинателями, – шикнул Лю Синь сквозь стиснутые зубы, поворачивая коня и пускаясь вскачь в сторону съезда с горы. Даже будучи человеком, он чувствовал тяжелую темную энергию, распространяющуюся от демонического зверя на много ли вокруг. Со склона горы открывался вид на весь город, охваченный сейчас людским ужасом, чьи крики достигали, казалось, самого неба. Маленький дух, спешащий за двумя всадниками, стукнулся о плечо Тан Цзэмина и умостился на нём. Он громко сказал: – Это мошоу¹! Ещё в то время, заинтересовавшись чжаньшоу, Лю Синь прочел множество книг, описывающих техники боя и способы совершенствования в таком тандеме. Светлые заклинатели посредством вливания сил в своего чжаньшоу могли увеличивать его боевую мощь, призванную помочь на поле боя, что в корне отличалось от тандема с темным зверем. Редкость таких пар заключалась в том, что мало кому удавалось найти зверя, разделявшего мировоззрение хозяина. Поскольку чжаньшоу обладали собственным разумом, то не слепо подчинялись хозяину, что иногда становилось проблемой и обращало зверя против его человека. А поскольку в чжаньшоу была заключена часть сил заклинателя, он становился яростным оружием против него самого, а иногда и единственным кто мог одолеть его. Именно поэтому с усовершенствованием оружия, посредством духовных частиц, надобность чжаньшоу с каждым столетием отпадала. Однако этот трехголовый зверь чжаньшоу не был.  Существовал ещё один вид зверей, чьё совершенствование и сила напрямую зависели от духовной энергии. Мошоу были животными, способными к выращиванию. Некоторые из них обладали врожденной магией и со временем становились сильнее, лишь немногим превышая своих сородичей в росте и силе, в то время как другие выращивались заклинателями посредством вливания в них темной энергии. Дождавшись, когда мошоу вырастет достаточно, заклинатели поглощали их духовные ядра, увеличивая свою силу в разы за один присест, минуя сотни лет совершенствования. Такая практика была запрещена в империи уже многие годы, однако среди темных заклинателей, для которых закон был не писан, подобное встречалось нередко. Подгоняя коня, Лю Синь посмотрел в сторону берега и сказал: – Если Дун Чжунши все эти годы вливал в себя светлую ци и выпускал демоническую в этого зверя, то неудивительно, что гидра выросла такой огромной! Но он всё ещё не может её контролировать! Этот зверь не желает убивать людей. Тан Цзэмин повернул к нему голову, не сбавляя ход: – Думаешь, не все демоны жаждут убийства? – А разве все люди придерживаются небесных законов? Тан Цзэмин задумался на мгновение и произнёс: – На самом деле, когда я был под водой в тот раз, то тоже не почувствовал от зверя угрозы. – Та история, рассказанная Мао Цимэем… в ней говорилось, что зверь утаскивал из деревни только скот, но людей он при этом не трогал. Обернувшись в сторону гидры, чьи головы извивались и истошно ревели, Лю Синь выкрикнул: – Они не успеют! Ещё на подъезде к склону горы он увидел, как по небу, сменяя небесные фонари, со стороны резиденции плывут сотни сфер, в которых была заключена светлая энергия.   Почуяв неладное, Лю Синь повернул голову, видя, как из сфер вниз устремляются тонкие нити, вонзаясь в призрачные разломы. Грань между мирами, которая не давала чудищам выбраться, истоньшалась с каждой секундой под воздействием светлой духовной энергии. Если так пойдёт и дальше, то хватит и получаса, чтобы призраки вырвались на свободу! Однако думая, что все сотни загубленных душ разом принялись вливать свою силу в разломы, люди вскоре поняли, что сферы сосредоточены лишь на одном из них, усиливая накопленную энергию. Часть заклинателей мигом ринулась к разломам, накладывая защитные заклинания и сдерживая вражеское войско изо всех сил. Однако сколько это могло продолжался – никто из них не знал. Весть о вторжении к этому времени должна была разлететься по ближайшим землям, подобно пожару в сухом лесу, уже достигнув заклинательских орденов и соседних городов.  Всем оставалось лишь ждать прибытия неравнодушных, потому как находящихся в городе заклинателей было попросту недостаточно. Воспользовавшись тем, что все заклинатели ринулись демонам наперерез, Дун Чжунши принялся за заклинание, выкачивая из зверя темную энергию, стоя на его средней голове. Уже проскакав половину площади, Лю Синь прищурился, вглядываясь наверх. Даже с такого расстояния была видна злость на лице бывшего главы города и растерянность. – Что-то не так… – тихо сказал Лю Синь и вдруг принялся озираться по сторонам. – Чего он ждёт? Давно должен был прибыть. Маленький дух с готовностью отозвался: – Для подобного заклинания нужна жертва! С чистой душой! Лю Синь и Тан Цзэмин натянули поводья, устремляясь в сторону берега. Гидра, словно чувствуя, что из неё насильно желают выкачать ци, принялась бесноваться и рычать ещё громче. Своими метаниями она едва не снесла Дун Чжунши с головы, однако тот устоял, цепляясь за её рог. Долгие годы томящаяся на дне реки без возможности выбраться, гидра раскрыла огромные крылья за спиной, словно желая взлететь. Однако сколько бы попыток она не приняла, оторваться от земли так была и не в силах. Потоки воздуха от взмахов крыльев были такими мощными, что вмиг сдули с празднично украшенной площади все гирлянды и палатки. Поднявшийся в воздух песок и мелкие камни заставили людей прикрывать лица, и если заклинатели легко справлялись с этим при помощи своих щитов, то Лю Синю пришлось и вовсе прикрыть глаза и значительно замедлиться. Лишь через некоторое время он понял, что его коня кто-то ведёт под уздцы. Тан Цзэмин пробрался через толпу разбегающегося народа и поравнялся с сотней заклинателей, что безуспешно атаковали гидру. В мире было мало мошоу подобного размера – обычно звери сходили с ума ещё на ранних стадиях, неспособные выдержать яростную темную энергию и не в силах совладать с ней. А такой случай как этот, когда зверь томился на одном месте, разрастаясь до подобных размеров – и вовсе был неслыхан, став прецедентом даже для видавших виды заклинателей. Подняв взгляд на гидру, Лю Синь почувствовал невесть откуда взявшееся восхищение. Чувство было сродни тому, что находиться подле величественного сооружения, чувствуя себя на его фоне таким незначительным, но в то же время поражаясь тому, что в мире есть нечто подобное. Глядя на безуспешные попытки зверя взлететь, Тан Цзэмин, повернув голову, тут же понял причину. Подъехав к краю воды, он увидел огромную громоздкую цепь, обвивающую лапы чудовища. Обломки льда выбросило на берег, едва не сбивая заклинателей с ног, из-за чего тем пришлось отступить. Натянув поводья коня, Тан Цзэмин вернулся обратно. Потянувшись к Лю Синю, он отогнул край его халата и вытащил длинный кинжал, вешая себе на пояс. – Что? – спросил он на вскинутую бровь Лю Синя. – Своего-то у меня пока нет, а мы тут вроде как с демонами воевать собрались. – Мы ни с кем не будем воевать. Должно быть, заклинательские ордена уже спешат сюда. Они вторые по силе после армий, кто способен отразить такую атаку. Тан Цзэмин серьёзно произнёс: – Вероятно, северяне тринадцать лет назад думали также. Лю Синь не нашелся, что ответить, чувствуя тяжесть в груди. Заклинатели на берегу атаковали и атаковали призрачный полог, окруживший гидру, но даже спустя бесчисленное количество пущенных в него заклинаний остались ни с чем.  Дун Чжунши, казалось, был на последнем издыхании, но всё же не терял попыток, с каждой секундой вливая в зверя всё больше энергии. Лю Синь нашел глазами Сяо Вэня, стоящего со спокойной улыбкой, которую если присмотреться можно было назвать даже глумливой. Он выглядел так, будто упивался бесполезными попытками Дун Чжунши, следя за каждым его движением. Лю Синь ещё раз оглянулся и громко выкрикнул, задирая голову кверху: – Ты не можешь управлять этим зверем! Всё, что может это создание – выть и реветь, без возможности сдвинуться с места! Чего именно ты хочешь добиться? Побледневший лицом Дун Чжунши растянул свои обескровленные губы в улыбку и опустил взгляд вниз: – Я уничтожу всё и отстрою заново! Ты думаешь, если однажды я смог уничтожить целое поселение после того как меня раскрыли, я не сделаю этого снова?! Хорошо…хорошо… на фундаменте проще отстроить новое чистое здание! В следующий миг цепь, появившаяся в руках Дун Чжунши, бросилась вниз напрямик к Лю Синю. Судья лишь успел прикрыться рукавом, когда с громким звуком «дон», цепь встретилась с барьером, образовавшимся вокруг него. Золотое свечение колыхнулось пару раз и погасло. В гневе позабыв о том, что ни один глава не может навредить судье ни лично, ни отдав приказ, Дун Чжунши растерялся на мгновение, после чего скрежетнул зубами и оглянулся. Лю Синь медленно опустил руку, зло уставившись на него.  «Что-то не так», – подумал он, видя, как всё тело Дун Чжунши дрожит, но явно не от веселья, которое он силился продемонстрировать всем вокруг.  Однако поразмыслить дальше возможности не представилось – цепь, всё ещё извивающаяся над землёй, бросилась вдруг к другой стороне. Лю Синь только и успел, что шагнуть вперед, чтобы попытаться закрыть собой лекаря, как пояс Сяо Вэня уже оплели звенья, а самого его с силой рвануло наверх. Подлетев на чжан вверх над головой гидры, бывший глава схватил лекаря. – Пусть ты и открыл проход в тайный зал храма, доказав чистоту своей души, но так ли ты всё продумал? – с улыбкой спросил Дун Чжунши, в хватке которого стоял Сяо Вэнь с оплетшей его шею цепью. Лю Синь выкрикнул: – Презренный трус, ты способен использовать только невинных людей?! – Ха-ха, и что с того? Я основал этот город именно используя невинных людей! Каждым движут амбиции и жажда власти, просто у меня она намного больше, чем у других! Почему я должен поступаться своими желаниями и терпеть нищенскую жизнь?! С чего ты взял, что хоть чьи-то жизни меня волнуют, а?! Дун Чжунши, стоя на голове гидры, продолжал тихо содрогаться от смеха. Заклинатели, поднявшиеся на мечах, до сих пор не могли пробиться сквозь барьер. Бывший глава гильдии внезапно осёкся, видя, что выражение лица судьи не отражает ни беспокойства, ни паники, более того – тот даже не предпринял ни единой попытки по спасению друга. Не позволив беспокойству вновь захватить свой разум, улыбнувшись от уха до уха, Дун Чжунши рокочуще расхохотался и рванул цепь на себя. Потоки крови, вырвавшиеся из разрезанного почти до средины горла Сяо Вэня, заливали всю грудь бывшего главы гильдии, что всё также хохотал, вглядываясь в бледное лицо судьи. Широко раскрытые глаза Сяо Вэня рассеянно моргнули и закатились, когда из его рта хлынула кровь. В следующую секунду Дун Чжунши встряхнул его за воротник и выставил вперед, словно демонстрируя Лю Синю. Судья продолжал стоять с нечитаемым выражением лица, лишь хватка на мече стала крепче. Для Дун Чжунши не было никакого другого объяснения отсутствия реакции на смерть друга кроме как то, что судья был настолько повержен в этот момент, что не мог пошевелить даже пальцем.  Упиваясь своим превосходством, Дун Чжунши натянул цепь, за рога задирая голову гидры, и отпустил руки. С предсмертным криком Сяо Вэнь стремительно преодолел расстояние, теряясь меж острых клыков. Все на площади замерли, пораженные дикостью этой картины. Гидра взревела, насильно перемалывая и сглатывая жертву под хохот Дун Чжунши, взирающего на всех сверху вниз. Его темное одеяние переливалось кровью в лучах выпущенных в него заклинаний, стекая по голове гидры и заливая её глаза. Дун Чжунши сказал: – Что может быть чище души человека, всю жизнь которым руководствовало желание по спасению других? Твой друг был мудр, на порядок умнее всего императорского двора, раз изначально что-то разглядел во мне, выступив против строительства вольных городов. Но, увы, в этом мире умные и праведные выигрывают далеко не всегда. Дун Чжунши был так сосредоточен на громких речах, что пропустил момент, когда гидра замерла, принявшись дрожать всем телом. Сквозь чешуйчатую броню стал проливаться свет, и зверь вдруг истошно завыл, заглушая все крики в городе. – Это техника плавления ядра! – указал пальцем на гидру какой-то заклинатель в синих одеждах, стоящий по правую сторону от Лю Синя. – Нет! – закричал Дун Чжунши, с новыми силами вливая в зверя заклинание, чтобы удержать темную ци, накапливающуюся в звере все эти годы.  Пропитанные кровью лекаря одежды вмиг принялись дымиться, источая едкое зловоние. С криком сорвав с себя мантию, Дун Чжунши распахнул полы халата, видя, как его грудь покрывается ожогами. Он уже потянулся к склянке с противоядием, висящей на поясе, когда гидра начала извиваться с такой силой, что глава успел лишь испустить болезненный крик, прежде чем камнем рухнуть вниз. Не успели заклинатели броситься к Дун Чжунши, как вокруг него образовался непроходимый полог. Сорвав противоядие с пояса, он в три глотка осушил его, благодаря незадачливого лекаря за спасение. Однако ни через секунду, ни через две – эффекта не было, а раны на его теле начали приносить совершенно невыносимую боль. Гул пронёсся по всему городу, когда громкой голос взревел в ночной темноте откуда-то сверху. – Дун Чжунши! Огромная цепь подобно лассо бросилась петлёй меж густо скопившихся туч, рухнув на землю и обвив собой полог. Появившийся Мао Цимэй, стоя на своём мече, взмахнул рукавами, насылая сотни черных плетений, что атаковали купол. Вмиг пойдя трещинами, в следующий момент заклинание разлетелось на части. Лю Синь едва успел отступить в сторону, когда мимо него со свистом пролетела громоздкая цепь, обрушиваясь на то место, где стоял Дун Чжунши. Бывший глава смог отстраниться за секунду до удара, уходя из-под ещё нескольких атак. Пол в том месте был полностью уничтожен; камни летели во все стороны, отскакивая от выстроившихся в ряды заклинательских щитов. Тан Цзэмин взял Лю Синя за руку и отбежал в сторону, формируя верхний барьер, чтобы не попасть под яростную цепь, что извивалась по всей площади подобно раненому ужу. Мао Цимэй спикировал вниз в клубах черного дыма, с каждым ударом всё ближе и ближе подступая к главе. Загоняя его как зверя, он наносил удар за ударом, раня плоть, но не пытаясь убить. Атак было так много, что вскоре Дун Чжунши лишь напоминал собой человека, походя больше на кровавое месиво. Схватив его за шкирку, Мао Цимэй прорычал: – Не смей сдыхать блядь… Я с тобой ещё не закончил. Дун Чжунши растянул окровавленные губы в яркую улыбку, что так часто демонстрировал гостям в своём доме, и зашелся в хриплом кашле, выплевывая черные сгустки крови. Даже со спины Лю Синь видел, насколько напряжен сейчас Мао Цимэй. Руки были стиснуты в кулаки до побеления костяшек, а голос сочился проклятиями столь яростными, будто способными убить противника одними только словами. Ударом ноги Мао Цимэй пнул Дун Чжунши в грудь с такой силой, что тот пролетел половину площади и снёс собой несколько беседок, вылетая к парковой части площади. Небольшой ручеёк тёк по периметру, а сливы и яблони со спелыми плодами создавали умиротворяющую картину. Лишь тело, что хрипело на земле, заливаясь кровью, никак не вписывалось в неё, как и грохочущая цепь, под ударами которой земля разлеталась в разные стороны. Резные каменные скамейки снесло под ударной волной темной энергии, а половина деревьев было повалено, когда Мао Цимэй медленно двинулся на противника. Сочные спелые вишни давились под его тяжелыми сапогами, алым соком смешиваясь с кровью на земле. Дун Чжунши приподнялся на локтях и уперся мутными глазами в землю. Почти полностью лишенный темной и светлой энергии, с едва плескавшейся на дне его меридиан, Дун Чжунши хрипел, силясь подняться. Схватив главу за шкирку, Мао Цимэй протащил того до ручья и окунул в него его голову. Судорожное трепыхание длилось до тех пор, пока совсем не прекратились, и лишь тогда Мао Цимэй откинул своего противника в сторону. С минуту глядя на полуживого Дун Чжунши, он, возвышаясь над ним, сказал: – Минус воссозданного тобой заклинания в том, что влив чужую светлую ци в себя, невозможно почерпнуть темную без мошоу. Это твоя ошибка, Дун Чжунши, – тяжело дыша и дрожа от нетерпения, он выкрикнул: – Вставай и сражайся, я двадцать лет ждал этой ночи! Дун Чжунши открыл свои мутные глаза и исторг изо рта ещё пару глотков крови, ничего не ответив. – Твой выбор, – сплюнул Мао Цимэй и взвил жуаньбянь вверх для последнего удара. Когда цепь уже со свистом неслась вниз, набирая оборот и мощь, Мао Цимэй вдруг зарычал, а сама жуаньбянь грохотнула сбоку от Дун Чжунши, пробороздив землю. Из плеча Мао Цимэя, покачиваясь, торчало древко стрелы. Обернувшись, Лю Синь увидел Дянь Цыжэнь и стоящего рядом с ней... Сяо Вэня!  Тяжело дыша, судя по всему после долгого забега, лекарь был поражен, что всё внимание людей на площади вдруг оказалось приковано к нему. – Вы же… – указал кто-то сначала на Сяо Вэня, а после на гидру, которая под воздействием истощения ци принялась медленно уменьшаться в размерах. Мао Цимэй каркающе расхохотался. Совершенствуя своих марионеток и практикуясь в этом искусстве, ему наконец-то удалось создать живое подобие человека, способного вынести в себе смертельный яд, чтобы усыпить бдительность Дун Чжунши. Зная, что глава города вознамерится уничтожить единственного человека, с которым он видел его последние месяцы, Мао Цимэй, стоя на коленях на залитой кровью земле, чувствовал довольство в груди. Однако стоило ему только бросить взгляд на потемневшее лицо Сяо Вэня, улыбка мигом слетела с его лица. – Сяо Фэн… – глухо произнёс он, чтобы только Сяо Вэнь его слышал. Но лекарь тут же поджал губы и отвернул голову. С прохладным выражением лица Дянь Цыжэнь отдала приказ нескольким стражникам, что тут же сковали Мао Цимэя по рукам и ногам духовными путами. – Что с ним будет? – спросил Сяо Вэнь, кивая в сторону Мао Цимэя. – Он будет привлечен к суду, – ответил Лю Синь. – Цена нашей сделки. Он ответит за содеянное. – Парень, – криво усмехнулся Мао Цимэй, – уговор был таков, что я признаю свою вину лишь после того, как эта сучья тварь сдохнет. Постой-ка, – театрально приставил он руку к уху, – кажется, я всё ещё слышу его хрипы. – Дун Чжунши не умрёт, – оборвала его Дянь Цыжэнь. – Для разбирательства в деле тринадцатилетней давности, он будет сопровожден в столицу и предстанет перед судом, на котором будут выяснены все детали случившегося. – Дун Чжунши должен быть предан суду Яотина, – подошел ближе Шу Уди, ставя меч перед собой. За его спиной подчиненные ему заклинатели атаковали гидру, всё ещё уменьшающуюся в размерах. Зверь уже не был столь огромен, но всё ещё возвышался над всем городом, рыча и пытаясь взмыть в небо. Сяо Вэнь сказал, утерев пот со лба: – Для такого обширного заклинания, – подойдя ближе к стонущему Дун Чжунши, он продолжил: – мало сил одного заклинателя. Он нужен императорскому двору для выяснения, кто ещё поспособствовал открывшимся порталам тринадцать лет назад. Чтобы открыть столько разломов на территории всего княжества, нужно по меньшей мере несколько десятков сильных заклинателей. Дун Чжунши основал свои города как раз после войны двадцать лет назад, а после событий тринадцатилетней давности вдруг стремительно начал расширять их. Откуда у него такая сила и ресурсы, если кто-то не поспособствовал этому? Тан Цзэмин задумчиво произнёс: – Что-то не так… Сяо Вэнь спросил, смотря на него: – О чём ты? – Что может вынудить даже темного заклинателя пойти на такое? Да, такие люди не отличаются чистотой души, но чтобы идти на сделку с призрачным царством… Что может подтолкнуть человека на такое безумие? Ещё в древние времена Боги, запечатав призрачное царство, перед этим согнав туда всех диких необузданных тварей, что сеяли в мире хаос, создали ряд защитных заклинаний. Намеренно лишив возможности темных сторонников нечисти пробиться сквозь барьеры, они оставили лишь прореху, что способен открыть только обладатель светлой энергии. Даже высшие Боги были неспособны создать заклинания без единых погрехов, поскольку также, как и всё живое, подчинялись мировому порядку, в которому не было место нерушимому абсолюту. Выбравшие светлый путь никогда бы не пошли на подобный поступок – высвобождая на волю темных созданий. Однако тысячелетия спустя людское племя нашло всё же способ обогнуть порядок печатей и пробраться в призрачное царство. Но чтобы открыть эту дверь, нужно было услышать стук с другой стороны. Лю Синь опустил взгляд на Дун Чжунши, всё ещё корчащегося на земле. «Могло ли быть так, что и в призрачном царстве нашелся кто-то, кто был способен прорваться через барьеры, чтобы разыскать в людском царстве союзников?» Люди были низшей расой среди всех ныне живущих во всех царствах. Не обладающие ни силой, ни могуществом, они являли собой легкую добычу, которую легко можно было как соблазнить, так и… Лю Синь не успел закончить мысль, когда Мао Цимэй наконец-то справился со стрелой в плече и произнёс, сплюнув кровавую слюну: – Страх. Всё ещё связанный на земле, с хрипом перевернувшись, он подопнул лежащего рядом Дун Чжунши, переворачивая его ко всем столпившимся над ним людям. Бывший глава гильдии сжался в клубок, жмурясь от боли, и вдруг распахнул глаза, впиваясь алым звериным взором прямо в судью. Лю Синь почувствовал, как страх окутывает его нутро, будто покрывая горячим пеплом. Было в этом взгляде что-то такое, что заставило его содрогнуться, словно в этот момент на него смотрел совсем не Дун Чжунши. – Они идут, – хрипло сказал бывший глава города, растягивая губы в окровавленную улыбку. – Они идут... Его хохот был леденящим и поистине устрашающим. Не в силах больше смотреть на него, Лю Синь отвернулся, чувствуя нечто схожее панике.  Грудь его тяжело вздымалась, когда он бросил взгляд на проломы, свечение от которых достигало даже берега из-за высоких домов. Яотин вдруг погрузился во тьму, когда три удара сердца спустя все семь разломов враз взорвались, взмывая огненным пламенем до самых облаков.   _________________ 1. 魔兽 móshòu – демонические звери. Они, как правило, намного умнее обычных животных, а некоторые способны говорить на человеческих языках. Такие волшебные звери, достигшие высокой стадии развития, могут даже принимать человеческий облик. Однако в отличие от чжаньшоу – боевых зверей, они не выступают в битве в тандеме со своим заклинателем, обоюдно пользуясь силой друг друга. По-сути в этом мире у мошоу одна цель – быть сожранным своим человеком.