༄ ༄ ༄
Спустя две недели они миновали несколько небольших поселений и три больших города, где останавливались в тавернах и подворьях вопреки убеждениям Лю Синя придерживаться лесов. Очередной выбранный ими город был не слишком большим, но довольно шумным и пестрящим торговыми лавками. Женщины и мужчины здесь были разодеты в парчу и шелка, отчего ещё ранее Лю Синь бы почувствовал себя неуютно, одетый в серый халат и простой чёрный плащ. Однако с потерей былого статуса и престижа откололась и значимая часть его жизни, потому простота одеяний его отныне не волновала. Со стороны казалось, что этот человек может пройтись по улице даже в мешке из-под риса, и всё равно будет притягивать к себе восхищённые взгляды мягкими чертами своего лица и редкого янтарного цвета прекрасными глазами феникса. Однако стоило лишь кому-то задержать на нём взгляд чуть дольше положенного, эти мягкие глаза заострялись, превращаясь в калёные золотые клинки, словно жаждущими изрубить каждого и глядя на всех с подозрением. Утром, готовя свою лошадь к отправке и надевая на неё упряжь, Лю Синь вдруг почувствовал что-то неладное. Чувство было таким, будто кто-то сверлил его спину немигающим взглядом. Обернувшись, он увидел лишь постояльцев подворья и бегающих детей, то и дело заглядывающих в ворота и прогоняемых стражниками. Нахмурившись, Лю Синь вскочил на лошадь и закрепил на седле посох, после чего выехал вслед за Тан Цзэмином и Лу. Тревожное чувство не покидало его до самого выезда из города, а после внезапно исчезло. К обеду они успели остановиться ещё пару раз на небольшие привалы, потому что Лу то и дело умолял их попробовать свежеиспеченные пирожки с бататом и тыквой. А поскольку перекус на лошади вполне мог обернуться никому ненужным несварением, двое других его спутников милостиво соглашались, глядя на то, как потихоньку Лу возвращается к жизни. Этой ночью монах даже не сомкнул глаз, заведя знакомство с местным пекарем на подворье и проведя с ним на кухне до самого рассвета, обмениваясь рецептами и разделяя кувшин вина. Для Лю Синя было загадкой, почему Лу до сих пор путешествует с ними, ведь он вполне мог остаться на том же дворе, где ему предложили место помощника пекаря. Ответ нашёлся этим же утром, когда на предложение, Лу лишь отрицательно покачал головой и низко поклонился, благодаря хозяина двора. – Я не могу бросить своих друзей, – сказал он тогда, отчего грудь Лю Синя мигом прострелило тупой ноющей болью. Заперев свои эмоции как можно глубже, и не позволив им вновь возобладать над собой, Лю Синь лишь глубоко втянул воздух и принял его решение. Как бы то ни было, а Лу и Тан Цзэмин действительно сблизились. Всё чаще с их стороны доносились разговоры и ссоры о том, с какой начинкой вкусней баоцзы. Казалось, чем дальше все трое отдаляются от разбитого города, разрушившего часть их жизней, тем даже дышать им становится легче. Думая об этом, Лю Синь не раз испытывал стыд, словно не имел права наслаждаться свободными вдохами. Глупость этих мыслей не раз настигала его во время взглядов на дорогую ткань и изысканные золотые украшения, отчего он предпочитал отворачиваться в другую сторону и шествовать дальше. Лишь после того, как сжёг свои последние медяки в габбровой чаше одного из храмов, Лю Синь почувствовал себя на толику лучше, словно одно из звеньев оков на его сердце раскололось на части, уносясь вместе с дымом. Тан Цзэмин, ссыпавший сотню золотых таэлей в ту же чашу, также ощутил в душе покой впервые с той ночи. Лю Синь постепенно приходил в себя, стараясь вернуться к своей обычной манере. Однако его взгляд, имевший теперь холодный налёт, невозможно было скрыть ни тягучестью всё того же мягкого голоса, ни плавностью движений. Даже его почти зажившие раны словно оставили рубцы на самом нутре, отдаваясь тупой болью и то и дело напоминая о себе при каждом шаге вперёд.Глава 104. Охота на зверя
15 августа 2021 г. в 20:12
Летний ветер был тёплым, однако первые осенние холода уже давали о себе знать, то и дело набегая редкими порывами и заставляя людей всё чаще накидывать на плечи плащи.
Небольшой городок Юйшэ в провинции Хэчжоу на границе западного княжества с новым севером промышлял рыбной ловлей, отчего рыбацких лавок здесь было больше, чем каких-либо других. На весь город насчитывалось всего пара таверн, в которых помимо всего трёх видов рисовой лапши подавали крепкий байцзю на бурых водорослях.
До того, как тринадцать лет назад Император отдал часть северо-западных земель этого княжества новому северу, городок Юйшэ был процветающим местом, стоящим на переплетении торговых путей. Княжеский тракт пролегал близ этого места, потому к нему стягивались все богатые торговцы, желая заполучить возможность дарами в виде шёлка и золота засвидетельствовать своё почтение правителям, которые нередко останавливались в городах по пути. Однако после гибели севера новоназначенный князь Ли Чуаньфан так ни разу и не нанёс визит западному княжеству и его правителю, дабы выказать уважение, на что владыка этих земель отвечал тем же. Поначалу народ был в смятении и не понимал, по какой причине западный правитель так просто позволил отнять часть своих земель и почему именно не появляется на люди. Лишь спустя пару лет княжеский двор оповестил всех жителей, что владыка находится в уединении за закрытыми дверьми, поручив правление землями совету своих доверенных советников в лице старейшин.
Едва узнав об отделении, простой люд с окраин северо-западных земель бежал вглубь запада. Привыкшие жить по законам своего правителя и его земель, они не желали подчиняться другому владыке, потому граница двух княжеств отныне пришла в запустение.
Торговля здесь шла из рук вон плохо, а путники заезжали и того реже, отчего бóльшая часть выловленной рыбы шла теперь на продажу лишь в соседние города, да на корм скоту.
Тучный мужчина облизнул большой палец и чуть прищурился, вглядываясь поверх деревянных карточек в лица сидящих напротив него старика и юнца.
С минуту над столом стояла абсолютная тишина, после чего он с грохотом опустил на него ладонь с карточкой:
– Жареный сом!
– Да ёб твою мать, – хором произнесли двое остальных мужчин и закатили глаза, швыряя карточки на стол.
– Ты! – указал пальцем старик на владельца этой небольшой захудалой таверны. – Почему у тебя всегда выпадают здоровенные рыбы?
Подгребая к себе десяток медных монет, По Чан ответил:
– А я везучий просто.
– Да, да, заливай. Мухлюешь поди, – прищурился старик, замахнувшись клюкой.
– Морской Богиней клянусь! – воскликнул По Чан, поднимая раскрытую ладонь. – Я ж ведь с востока родом, а не с ваших земель. Меня неудачи не коснулись.
– Вот так и валил бы ты на свой восток, – слеповато прищурился старик, опираясь о трость. – Всяко там поди лучше, чем здесь.
Кто-то из угла таверны подал голос:
– Так там всё то же самое, что и здесь. Тамошний князь тоже куда-то запропастился и носу не кажет. Тоже мне, правители, – сплюнул он и влил в себя остатки байцзю прямо из кувшина.
– Так вернулся же! – заметил какой-то юнец у стены, подхватывая свой бутыль и подсаживаясь чуть ближе за один из пустых столов. – Я слыхал, что с месяц назад он вернулся озлобленный, как тысяча демонов и уже успел казнить кого-то из своих людей.
– Ты из ума выжил? – задумчиво протянул кто-то. – Речная вода тебе в голову бьёт аль моча? Сопляк Гу не высовывается в люд потому, что его тут же казнят сторонники его дяди. Или же озлобленные прихлебатели, которых он оставил без прокорма. Сам-то правитель бежал как трусливая крыса, свалив все дела на своего младшего родича.
– Так помер же он вроде, разве нет?
– Если б помер, то поминальное кострище семьи Гу горело бы три дня и три ночи, а столп пламени был бы таким высоким, что даже с запада видно бы было!
– Вот ведь помело! – По Чан хлопнул по столу и тут же стушевался под прищуренным взглядом старика. Протянув руку, он подлил тому байцзю и пододвинул чарку. Лишь дождавшись, когда старик выпьет, он продолжил: – Вам о старшем Гу и толкуют тут. Вернулся он давеча в родной дом. Слухи об этом простираются с востока последнюю неделю!
– Брешешь, – заметил мужчина у стойки. – Прислужница! Ещё вина! – встав, он подсел за один из столов поближе к По Чану.
– Морской Богиней клянусь! – заверил По Чан. – Торговец шелковой нитью для сетей обмолвился пару дней назад, что восток знаменует возвращение своего правителя. Говорят, вино там льётся, затапливая собой даже барханы! Однако пир рассчитан только на знать, простому народу и костей с княжеского стола не перепало.
– Чего ещё от него ожидать, – сплюнул старик. – Жирует да бесится тамошний князь, вымещая гнев на простой люд.
– Одного не понимаю, – начал кто-то со стороны окна, – как там ещё живёт кто-то? Почему не бегут в соседние княжества, как ты, например, По Чан.
– Побег с востока карается казнью с тех времён, как новый князь принял правление! Не слышали разве? Кто же захочет лишиться головы на границе? Уж лучше так жить, чем отправиться на поклон к царю Яме. В нижнем царстве поди в тысячу раз жарче, чем на востоке!
– Я бы поспорила, – сказала прислужница за стойкой, натирая медный кувшин. – Когда я давеча была в соседней деревне… – увидев, что все десять мужчин в зале навострили уши, она отряхнула передник и вышла из-за стойки, неся с собой два больших кувшина. – То слышала, что князь тот поднял на уши весь восток, отдав приказ поймать двоих молодых пареньков.
– Точно-точно! – поддержал По Чан, хлопая по бедру. – Я слышал, с востока то и дело отходят отряды на поиски двоих беглецов. Видать кому-то всё же удалось сбежать с тех земель и теперь их ловят!
Прислужница разлила всем по чарке байцзю и присела за стол. Отхлебнув и поморщившись, она протянула:
– Слышала, за их поимку назначена награда.
– Ай, – махнул рукой По Чан, опрокидывая в себя алкоголь. Прочистив горло, он продолжил: – Не мели чепухи, дочка. Они живыми нужны.
– Живыми или мёртвыми – какая разница? – спросил кто-то. – Говорят, восточный князь был в такой ярости, когда отдавал приказ, что этим двум разыскиваемым парням точно не сносить головы.
– Как по мне, – дипломатично заметил ещё один мужчина у стойки, – не лучше ли будет просто убить их? Придумать оправдание, мол, сгубил кто другой аль сами погибли, чем просто привести их как овец на заклание тигру. Думаю, это более гуманно. Им всё равно голов не сносить, раз беглецы, а так и парни мучиться не будут, да и денег можно подзаработать.
– Точно-точно! А я ещё слышал, – подал голос юнец, – что один из генералов во всеуслышание заявил, что если встретит людей восточного князя, то пришлёт ему их головы!
– И то правда, слыхала и я такое, – подтвердила прислужница, подливая старику байцю.
– А ещё…
Договорить юнец не успел, так как в углу таверны послышался громкий скрип отодвигаемого стула.
Человек в чёрном плаще и капюшоне стоял, не шевелясь с пару секунд ко всем спиной, после чего положил два медяка на стол и торопливо зашагал в сторону выхода, тяжело опираясь на посох.
Все в таверне хранили молчание до тех пор, пока с улицы не послышалось два щелчка и стук лошадиных копыт.
– Странный он какой-то, – протянул По Чан, вытянув шею. – Даже лапшу не доел.
– А, так вот что я ещё слышал, – продолжил юнец, – слухи ходят, что то наш западный князь был.
Лю Синь гнал свою лошадь по склону горы, изо всех сил игнорируя боль во всём теле. То и дело оглядываясь назад, ему всё чудился грохот копыт за спиной и звон золотых монет отовсюду, обещанных за его голову.
Ещё вчера вечером въехав со своими спутниками в провинцию и расплатившись с пограничниками, Лю Синь принял решение спуститься в первый же ближайший город. Денег у него было немного, – всего три серебряных таэля, которые этим утром он обменял на тридцать медяков, поскольку дальнейший путь по провинциям не предполагал собой дорогие траты.
Миновав границу, трое всадников решили продолжить путь через небольшие города, и отныне ночевать на постоялых дворах. Однако поскольку Тан Цзэмин не спал уже третью ночь, то задремал, едва привалившись к дереву на небольшой остановке перед спуском в город. Глядя на него, Лю Синь подумал, что сил спуститься с горы у него не накопится даже к вечеру, а потому, предупредив Лу, спустился в город сам с намерением выкупить три комнаты на постоялом дворе. Но в захудалом городишке не нашлось даже мало-мальски приемлемого жилища, а те, что были, не шли ни в какое сравнение с мягкой травой в подлеске.
Тан Цзэмин сидел под деревом, расстелив перед собой карту и записывая что-то в небольшую тетрадь. Кончик кисти в его руке чуть подрагивал, а на висках выступил пот. Судя по всему, он проснулся почти сразу, как уехал Лю Синь, не поспав и часа.
Едва проснувшись, Тан Цзэмин был намерен пуститься вскачь за Лю Синем, но остановился под заверениями Лу о том, что ему самому необходимо набраться сил, а Лю Синь вот-вот должен был вернуться. Чувствуя не проходящую уже который день тупую боль в висках и груди, Тан Цзэмин решил выждать ещё полчаса, прежде чем отправиться в город. Благо, что Лу не ошибся и Лю Синь вернулся спустя полчетверти часа.
Ещё издали завидев его взволнованное выражение лица, Тан Цзэмин нахмурился, поняв, что что-то случилось.
Подъехав ближе, Лю Синь спешился рядом с ним, но лошадь стреноживать не стал, будто готовый снова сорваться с места в любую минуту.
Несколько раз открыв и закрыв рот, он замер, чуть опустив голову, и пару секунд собирался с духом. Пытаясь привести мысли в порядок весь путь досюда, он так и не добился успеха, явившись к месту их остановки с подрагивающими руками и в смятении чувств.
Тяжело сглотнув, Лю Синь, в конце концов, сказал, не смотря на Тан Цзэмина:
– Собирайся, мы уходим. Будем держаться ближе к горам.
Услышав, как дрожит от напряжения его голос, Тан Цзэмин наполнил две чарки бодрящим чаем и придвинул одну к нему.
Проигнорировав жест, Лю Синь направился к вещам.
Плечи его чуть подрагивали, пока он торопливо развязывал мешок, стоя спиной к Тан Цзэмину.
– Что случилось?
Чуть замешкавшись, Лю Синь ответил:
– Ничего. В городах воняет и спать там негде, поэтому лучше оставаться в горах, а ещё лучше уйти в их глубь. Здесь есть еда и вода, нам незачем спускаться в поселения.
– Мы не дикие звери, чтобы жить в горах, – Тан Цзэмин опустил глаза на тетрадь и закрыл её.
Карта перед ним была старой, купленной в небольшом городе, оттого содержала в себе не все поселения на их пути. Вспоминая и вылавливая из бесконечного трёпа Сяо Вэня о своих землях упоминания о городах, Тан Цзэмин заполнял карту и прокладывал маршрут. Первым делом он желал приобрести меч, а кузнечных городов по пути было всего три и все они находились в разных направлениях, что вызвало бы отклонение от их изначального курса.
– Тан Цзэмин! – выкрикнул Лю Синь, увидев, что тот не двинулся с места. – Я сказал мы уходим!
Никогда ранее Тан Цзэмин не слышал в голосе Лю Синя столько отчаяния, обиды и паники, что заставило его поднять взгляд. С полминуты понаблюдав за взволнованным выражением его лица, Тан Цзэмин отложил кисть и спросил:
– В чём дело? Почему ты больше не хочешь спускаться в города? Я думал, ты устал спать на холодной земле.
– Потерплю, – выдавил из себя Лю Синь и устало прикрыл глаза.
Сложив карту и убрав её в сумку, Тан Цзэмин отпил немного чая и выжидательно посмотрел на Лю Синя глубоким синим взглядом. Небольшой костёр рядом с ним отбрасывал причудливые блики на его лицо, находя отражение в глазах и изредка заставляя их принять цвет пурпура.
Встретившись с ним взглядом на секунду, Лю Синь тут же отвёл глаза в сторону и молчал ещё какое-то время.
– Ты слишком заметен, – наконец выдохнул он, опускаясь на лежащее рядом поваленное старое дерево, поросшее мхом.
Тан Цзэмин спросил, опуская глаза на чарку и наполняя её прохладной водой:
– Думаешь, нас ищут?
– Ты как никто другой знаешь характер своего наставника, – с нотками неприязни в голосе произнёс Лю Синь, сводя брови к переносице. – Ответь на свой вопрос сам.
Почти сразу же осознав, что не должен выплёскивать свои тревоги и злость на Тан Цзэмина, он выдохнул:
– За нас назначена награда. За мою голову и твою жизнь, я полагаю. Скоро весть об этом распространится по всем землям и на нас начнут настоящую облаву, поэтому мы не должны спускаться в города. Это слишком опасно.
Тан Цзэмин откинулся на ствол дерева, закидывая руку с чашей на колено. Костёр рядом с ним тихо потрескивал, распространяя запах жжёной дубовой коры.
– Знаешь, что такое великая охота? – начал Тан Цзэмин. Увидев, что Лю Синь отрицательно покачал головой, он продолжил: – В диких варварских землях за границей империи есть огромные могучие звери – полуволки-полумедведи. Их шерсть настолько толстая, что её не пробить даже копьём с разгоном в десяток чжанов, а шкура на морде неподвластна даже самому острому штыку. Глаза этого зверя защищены вторым веком, способным противостоять сильному жару. Чувствуя вседозволенность из-за своей мощи, эти звери бесчинствовали несколько сотен лет, пока варвары не нашли способ истребить их. Они изничтожили почти всех, отчего в конечном итоге эти звери выродились. Нынешние они втрое слабее своих предков, практически утратив демоническую кровь в своём теле. Однако они всё ещё представляют угрозу, потому как даже одна такая тварь способна истребить город с населением в тысячу душ. Их почти не осталось, так что это стало своего рода варварской традицией – убивать одного зверя раз в год, отчего это знаменательное событие назвали великой охотой на могучего зверя.
Не сводя взгляд с огня, Тан Цзэмин отпил немного воды и продолжил:
– Каждый год сотни охотников выходят в Чёрный лес с колотушками, горнами и барабанами, идя плотной шеренгой и выманивая медвеволка шумом. Это стайный зверь, однако от того, что их осталось так мало, остатки прячутся по пещерам и по горам, в надежде пережить охоту. Их слабым местом является слух, поэтому они не в силах вытерпеть громкий бой барабанов и горнов, вынужденные пускаться в бегство, едва заслышав шум. Убить бегущего зверя проще простого. Куда сложнее, когда он атакует лоб в лоб.
Тан Цзэмин замолчал, потирая вновь разболевшийся висок.
Лю Синь помолчал с минуту, задумчиво прокручивая рассказ в уме, после чего спросил:
– Откуда ты… знаешь про традиции диких земель?
Тан Цзэмин замер, медленно открыв глаза и посмотрев на Лю Синя глубоким пронзительным взглядом. Пальцы на виске прекратили поглаживания, принявшись теперь отстукивать равномерный ритм.
Откуда он знает?
– Кажется, прочёл в одной из книг Сяо Вэня, – мотнул Тан Цзэмин головой, пытаясь вспомнить, откуда именно это информация всплыла в его разуме.
Услышав имя бывшего друга, ноющей болью отозвавшемся где-то в сердце, Лю Синь холодно хмыкнул и спросил:
– Мне следует знать о тебе ещё что-то?
– Нет, – выдохнул Тан Цзэмин, прокручивая чашу в руке.
Переведя взгляд на Лю Синя, он добавил:
– Мы не станем бежать. То, что Гу или его люди позволил этому слуху распространиться, говорит лишь о том, что они не могут найти нас. Вероятно, они и пустили его. Весть о вознаграждении – это своего рода горны и барабаны, призванные выманить нас и обречь на бегство.
– Ты не понимаешь, – покачал головой Лю Синь, нервно растирая заледеневшие пальцы и силясь утихомирить вновь разыгравшееся волнение. – Ты не знаешь, на что он способен!
– А ты не знаешь, на что способен я, – откинув голову на ствол дерева, Тан Цзэмин прикрыл глаза. – Гу собрал вокруг себя подобных ему же. Воров, убийц и ублюдков, возомнивших о себе невесть что из-за обладания одним из сильнейших духовных корней, – протянув руку, Тан Цзэмин выплеснул воду из чаши в почти догоревшее пламя, мигом то потушив. – Поешь и поспи, ифу. Впереди долгий путь.